Стратегическая авиация на поле боя

Боевая работа АДД, шла своим чередом. Одновременно с выполнением задач по содействию нашим войскам мы проводили отдельные налеты на места крупных сосредоточений войск и техники противника, о наличии которых мы имели точные данные, на крупные штабы и склады, железнодорожные узлы. Для выполнения таких задач было произведено 1365 самолето-вылетов с надлежащими результатами. Так, у Омских казарм в Пскове был разрушен бензосклад с емкостями на 18000 тонн, в Клинцах разрушен военный городок и уничтожено до 4000 немцев. Разрушены восемь железнодорожных эшелонов с живой силой и техникой, электростанция. В военном городке Ямницы (12 километров юго-западнее Могилева) уничтожены два склада с горючим, склад с боеприпасами, два склада с патронами, три казармы, восемь гаражей, уничтожено более 2000 солдат и офицеров. В поселке Зеленый городок и у станции Красный бор разбито и уничтожено много складов с продовольствием и боеприпасами, крупные склады артиллерийских снарядов и горючего. Станция не работала трое суток.

В Орджоникидзе во дворе завода «Красный Профинтерн» выведены из строя 150 танков, уничтожен лагерь с немцами и разбито здание, где уничтожено до 700 солдат противника. Нужно сказать, что это лишь частичные данные из тех мест, где была возможность получать сведения о результатах налетов АДД. [369]

На север для обеспечения проводки судов союзников в порты Мурманск и Архангельск были опять посланы самолеты 36-й авиадивизии с оперативной группой.

Несмотря на то что Гражданский воздушный флот вошел в состав АДД использование боевых самолетов для выполнения различных не терпящих отлагательства транспортных работ было все же велико. Таких полетов было произведено 5389, перевезено 19691 солдат и офицер, 6452 тонны различных грузов и вывезено 7697 раненых.

Для выполнения специальных заданий за линией фронта был сделан в 1943 году 2361 самолето-вылет, подавляющая часть — в интересах партизан: 2090 самолето-вылетов, заброшено около 2000 бойцов, 1684 тонны груза и вывезено более 2000 раненых.

В октябре в АДД было сформировано еще три полка ночных бомбардировщиков, которые, кроме свободной охоты за поездами, стали применяться как подавители средств ПВО. Такой самолет-охотник, специально переоборудованный для установки пушки, которая выпускалась из люка, мог вести прицельный огонь по цели с горизонтального полета, и ему не нужно было для этого переходить в пикирование. За одну только секунду пушка выпускала 44 снаряда.

Месяцем позже, в связи с тем, что фронт значительно продвинулся на запад, в АДД была сформирована дивизия истребителей дальнего действия для сопровождения своих бомбардировщиков к целям уже в дневных условиях.

Нужно сказать, что 1943 год был самым напряженным годом в боевой работе частей и соединений АДД. Казалось, не было таких заданий, которые не выполняла бы АДД! Ее работа поистине сделалась универсальной: перегонка самолетов с Аляски, которые поставлялись нам из США по ленд-лизу; обеспечение внутрисоюзной воздушной связи; боевая работа в интересах фронтов и самостоятельно; полеты к партизанам и в глубокий тыл противника с самыми различными заданиями; разведка, выполнение специальных полетов… Изо дня в день, из ночи в ночь — таковы были будни личного состава АДД.

Такой универсализм в боевой работе привел нас окончательно к выводу, что в Авиации дальнего действия экипаж самолета является самостоятельной тактической единицей, поэтому мы должны и подготовку такого экипажа проводить надлежащим образом. А это значит, что как летчик — командир корабля, так и штурман должны уметь летать в любых условиях погоды, днем и ночью, вне видимости земли, самостоятельно находить цель, поражать ее и возвращаться на свою базу. Выход на цель и бомбометание должны быть выполнены в точно заданное время и с указанной высоты. [370] Остальной состав экипажа должен также твердо овладеть своей специальностью и быть настоящими помощниками своего командира в любой сложившейся в воздухе обстановке. Особое внимание уделялось подбору самого состава экипажа, после чего тщательно отрабатывалась его слетанность. Чтобы войти в строй, каждому, в особенности штурману, обязательно давали несколько вывозных боевых вылетов, обычно шесть-восемь, и только после этого он шел самостоятельно в бой. И летчик на самолетах, где было правое сиденье, получал несколько провозных на боевое применение в составе опытного экипажа, после чего приступал к выполнению самостоятельных боевых заданий. В составе молодого экипажа, как я уже отмечал, всегда был кто-либо, имеющий уже достаточный боевой опыт.

Так, исподволь, несмотря на напряженнейшую боевую работу, готовили мы экипажи. И не ошиблись. Подготовка экипажа к боевым действиям шла как будто бы медленно в условиях ведения войны, но это оправдывало себя. Количество боевых экипажей росло довольно быстро. К концу 1943 года мы имели уже более тысячи таких экипажей, хотя сотни самолетов, а следовательно, и личного состава потеряли за этот год войны. Благодаря хорошей подготовке летного состава, который шел в бой уже обстрелянным, имеющим некоторый боевой опыт в составе других экипажей, вероятность его потери сокращалась пропорционально имеющемуся опыту. Война показала, что чем меньше боевого опыта имеет тот или иной экипаж, тем вероятнее его потеря. Значительное количество в АДД, экипажей, совершивших более ста боевых вылетов, на деле подтверждало правильность и той методики подготовки, которая была введена в АДД.

Нет возможности здесь привести имена всех товарищей, которые сделали к этому времени сто и более боевых вылетов. Например, в 455-м авиаполку, где командиром был подполковник Г. И. Чеботарев, экипаж старшего лейтенанта Федорова совершил 136 боевых вылетов, старшего лейтенанта Шевелева — 147, капитана Уромова — 145, старшего лейтенанта Десятого — 149, капитана Симакова — 140, старшего лейтенанта Иконникова — 140. В этом же соединении, но в 42-м авиаполку (командир подполковник А. Д. Бабенко) экипаж лейтенанта Лапса совершил 125 боевых вылетов, старшего лейтенанта Платонова — 148, капитана Васильева — 175, майора Баукина — 151. Называю всего два полка и лишь несколько человек из каждого, но надо сказать, что во всех частях и подразделениях имелось значительное количество таких экипажей.

Полным ходом работал наш Летный центр, где проходил переподготовку штурманский состав. За 1943 год здесь прошли переподготовку 860 штурманов. Они получали все то новое, что было к тому времени известно в самолетовождении, закрепляли старое, уже известное. [371]

В 1943 году нам пришлось столкнуться и с новшествами, введенными немцами для борьбы с нашими ночными бомбардировщиками. Этим новшеством явились радиолокационные приборы, которыми были оборудованы уже не единичные самолеты противника, а целая группа таких самолетов. Эти установки были довольно эффективны в ночных условиях. Наши потери стали расти. Нередко получалось так, что самолет противника обнаруживался лишь после того, как он открывал огонь с довольно близких дистанций. Особенно это проявилось в битве на Курской дуге.

Такими истребителями-перехватчиками немцы стали прикрывать свои объекты в тылу, а также начали организовывать службы обнаружения и наведения на тех участках фронта, где более интенсивно отмечалась деятельность нашей авиации. Поначалу это были просто самолеты, оборудованные приборами наведения. Барражировали они в воздухе в определенном квадрате и пытались при появлении в этом квадрате нашего самолета самостоятельно обнаружить его и атаковать. Несколько позже появились наземные локационные станции обнаружения и наведения, взаимодействовавшие с истребителями, находившимися в воздухе. Эти наземные станции, обнаружив наш самолет в воздухе, выводили на сближение с ним свой истребитель, который, имея у себя на борту локатор и поймав цель, уже самостоятельно ее атаковал.

Сейчас радиолокация общеизвестна и усовершенствована до того, что, например, на линиях Аэрофлота наземные локаторы просто ведут самолет в зоне того маршрута, по которому ему надлежит лететь. Стоит этому самолету незначительно уклониться в ту или иную сторону, как ему сейчас же об этом сообщат с земли, а то и просто дадут курс, по которому он должен идти. Указания по этому поводу с земли являются обязательными для экипажа. Когда же во время войны мы столкнулись с атаками наших самолетов при помощи средств локации, то не все нам было ясно и понятно. То, что наши самолеты сбивают при помощи средств наведения, было вскрыто довольно быстро. А вот как преодолеть новую преграду? Здесь только усилением наблюдения экипажами за воздухом вопроса не решишь.

Пришлось заняться различными экспериментами, и в конце концов мы нашли наиболее эффективные средства. Во-первых, перелет линии фронта на малых высотах, что исключало своевременное обнаружение самолетов. Известно — чем выше летит самолет, тем с более далекого расстояния можно его обнаружить, и чем ниже он летит, тем меньше вероятность его своевременного обнаружения. [372] Во-вторых, каждый самолет снабжался на полет лентами фольги разных размеров, которые выбрасывались с самолета как в районе самих целей, так при надобности и по маршруту. Эти ленты фольги не давали возможность станциям обнаружения и наведения установить, где же точно находятся самолеты и сколько их. Перехватчики, находившиеся в воздухе, также не могли по своим приборам точно установить — идут ли они на цель или на разбросанную фольгу. Когда наши самолеты одновременно бомбили цель с разных высот, масса фольги, по сути дела, закрывала весь экран. Так же мы меняли маршруты и места перелета линии фронта. Использовались нами и другие элементы маскировки, но эти были основными, и внедрение их в практику привело к серьезному снижению потерь. Нужно сказать, что присутствие перехватчиков противника в районе самой цели обнаруживалось довольно быстро, потому что в это время вся наземная система противовоздушной обороны бездействовала, боясь сбить свои самолеты, и оживала после первых разрывов наших бомб, когда немецкие самолеты уходили из зоны действия ПВО. В этом случае наши экипажи знали, что встреча с перехватчиками при отходе от цели вполне возможна, и применяли необходимые способы и средства маскировки.

Если читатель обратил внимание, с июля, то есть с момента наступления немцев на Курской дуге, АДД прекратила систематические налеты на глубокие тылы противника и полностью перешла на поддержку и обеспечение оборонительных действий, а затем наступательных операций наших войск на этом направлении, как на переднем крае, так и в глубине.

Применение стратегической авиации непосредственно на поле боя приняло огромные, я бы сказал, невиданные до сих пор масштабы. Более 65000 вылетов было сделано в 1943 году в интересах войск наших фронтов. Можно представить эти масштабы, если вспомнить, что в 1942 году АДД произвела на выполнение всех задач около 38000 самолето-вылетов. Применение стратегической авиации в интересах фронтов полностью себя оправдало. Используя ее на главных направлениях, можно было в любой момент, не тратя времени на переброску фронтовой авиации, создать огневой перевес на нужном направлении. АДД превратилась как бы в воздушную крупнокалиберную артиллерию, которая могла нанести удар там, куда не достают другие средства, или там, где эти средства маломощны.

Совершенно очевидно, что действовать в непосредственной близости от своих наземных войск без отлично организованного взаимодействия с ними было невозможно. И здесь нужно сказать, что в течение лета 1943 года организация взаимодействия была доведена до весьма высокой степени. Тщательно продуманная и отлично организованная система светонаведения на цели и светового обозначения линии фронта со стороны наших наземных войск давала полную возможность выходить на цель и уверенно поражать ее. [373]

Работая непрерывно по объектам переднего края обороны противника все лето 1943 года, части и соединения АДД накопили большой опыт тактического взаимодействия с нашими наземными войсками. Этот опыт систематически изучался всеми боевыми экипажами, что способствовало дальнейшему улучшению организации взаимодействия и повышению результатов бомбометания.

Не один раз после войны довелось мне слышать, что вот, мол, называется авиация дальней, а во время войны процент дальних полетов по глубоким тылам у вас совсем невелик и работали вы больше как фронтовая авиация. Должен на это сказать, что АДД никогда не работала как фронтовая авиация. Однако задачи фронтовой авиации ей приходилось выполнять. И приходилось выполнять потому, что собственно фронтовая бомбардировочная авиация не могла справиться с тем объемом боевых задач, которые ей надлежало выполнять, и, по-моему, хотя я этого не утверждаю, так как не имею цифровых данных, из-за ее малочисленности. Стратегическая авиация, а у нас это соответствует АДД или сейчас Дальней авиации, выполняет задачи не обязательно всегда на дальние расстояния. Стратегической или Дальней авиация называется не потому, что она летает на весьма дальние расстояния, а потому, что проводимая ею работа имеет стратегическое, то есть государственное значение. Поэтому такая авиация может выполнять задачи как в полетах на дальние цели, так и на более близкие или совсем близкие. Здесь важно не расстояние, а значение выполняемой работы.

Например, американская, да и английская стратегическая авиации (разница между ними лишь в том, что американцы летали днем, а англичане — ночью) располагались, как известно, в Англии. Оттуда до Германии — рукой подать, однако задачи, которые они выполняли, имели стратегическое значение, то есть эти полеты имели огромную государственную важность как для Англии, так и для США. Известно, что в Германии имелись и создавались новые ракетные беспилотные установки, которые предназначались для обстрела Англии. Также в Германии производились подводные лодки — гроза для английского и американского флотов. На территории рейха размещалась и другая промышленность, производившая необходимые средства для ведения войны. Поэтому независимо от того, откуда летали англичане и американцы, эти задачи имели для них явно выраженное стратегическое значение. [374]

АДД была стратегической авиацией, которая не занималась вопросами тактики и которая с момента своего создания никогда не нацеливалась на решение таких задач. Она всегда выполняла боевую работу, связанную только со стратегическими замыслами или операциями, и никогда не была связана с какими-либо отдельными фронтами. Если мы возьмем Сталинградскую битву, то увидим, что для обеспечения успеха обороны, а потом контрнаступления АДД вела боевые действия не только собственно под Сталинградом, но одновременно на Западном, Волховском, Ленинградском фронтах и в других местах с целью срыва возможной переброски войск противника с указанных фронтов под Сталинград. Поэтому в составе АДД были части, которым присвоено почетное наименование «Сталинградских».

На Курской дуге то же самое. АДД вела активные боевые действия по поддержке войск Центрального и Воронежского фронтов в их оборонительных операциях против начавшегося наступления противника, а в дальнейшем принимала участие в наступательных операциях уже шести наших фронтов.

Руководство АДД, как я уже говорил, выдвинуло вопрос о поддержке наземных войск еще в начале 1942 года, когда впервые была начата обработка переднего края противника крупнокалиберными авиационными бомбами. И с тех пор во все возрастающих масштабах началось взаимодействие АДД с нашими наземными войсками.

В период Сталинградской битвы мы поставили вопрос о сокращении количества дальних полетов и переключении АДД на боевую работу в интересах обороны Сталинграда. По сравнению со Сталинградской битвой дальние полеты уходили на второй план, если не дальше. Бомбежка Берлина и других городов гитлеровцев и их вассалов имела большое политическое значение — показать всему миру, что советская авиация не только существует, но еще и наносит ощутимые удары по самой гитлеровской Германии. Однако, как известно, под Сталинградом решались судьбы всей войны.

Очевидно одно — если во время войны у государства есть значительная численно авиация, которая по своей подготовке способна наносить массированные удары по противнику в любом месте как на фронте, так и в тылу, выполнять любые другие задачи и которая непосредственно находится в подчинении Верховного Главнокомандования страны, такая авиация есть авиация стратегическая, независимо от ее названия и количества километров до намеченных целей. Такую авиацию для решения тактических задач руководство страны применять никогда не будет.

Так было, во всяком случае, во время Великой Отечественной войны, после того как на поле боя, выполняя тактические задачи, были в большинстве своем потеряны самолеты дальнебомбардировочных соединений, оставшиеся части которых пошли на укомплектование вновь созданной Авиации дальнего действия, которая подчинялась уже только Ставке Верховного Главнокомандования и выполняла только ее задачи. [375] И это было абсолютно правильным. Стратегическую авиацию бросать на удержание тактически выгодных рубежей или на выполнение отдельных задач армии или фронта нецелесообразно. Это дело фронтовой авиации, которая и называется фронтовой потому, что ее главная и, здесь следует подчеркнуть, единственная задача заключается в том, чтобы поддерживать войска своего фронта как в оборонительных, так и наступательных операциях, прикрывать свои войска с воздуха, вести разведку и решать другие задачи в интересах того фронта, где эта авиация находится.

Фронтовая авиация — это сложный военный организм, построенный на непрерывном взаимодействии с наземными войсками своего фронта. Совершенно очевидно, что для того, чтобы управлять такой авиацией в ходе боя, элементы взаимодействия с частями, ведущими бой, должны быть отработаны безупречно. Если основу стратегической дальней авиации составляли тяжелые бомбардировщики, то основой фронтовой авиации являлись штурмовики, истребители и бомбардировщики. Мне лично кажется, что наиболее трудная задача во время Великой Отечественной войны в авиации выпадала на долю штурмовиков. Непросто во время ведения боя на низких высотах выискивать огневые точки противника, мешающие наступлению наших войск, и неоднократно делать заходы, атакуя их. Поле боя — это не полигон…

Однако во время войны нет таких родов или видов вооруженных сил, которым следовало бы отдавать особое предпочтение. Служба в боевых частях трудна и опасна как для штурмовика, так и для танкиста, как для сапера, так и для истребителя, как для моряка, так и для бомбардировщика. На войне нет таких частей, где бы служба была вольготна, но каждая из этих служб имеет свою специфику, свои особенности. Главной особенностью АДД, как я уже писал, являлось ведение боевых действий ночью. Нужно сказать, что наши труды не пропали даром.

Известно, что англичане тоже свою стратегическую авиацию применяли ночью, однако потери их были огромны. Летом 1943 года, по-моему, это было в июле, они получили разрешение присутствовать при организации и проведении боевых вылетов с одного из наших аэродромов. Самолетов на этом аэродроме было много, и каждый из них должен был сделать по два боевых вылета, поэтому как взлет, так и посадка проводились в сжатые сроки. Англичане сначала смотрели на организацию вылета и сам вылет как на демонстрацию. За демонстрацию приняли они и посадку самолетов, возвращавшихся с боевого задания. [376] Лишь когда они увидели раненых из состава экипажей, которые сами не могли вылезти из самолетов, а также подбитые самолеты, которые уже не могли принять участие в повторном вылете, они, находясь под впечатлением этого боевого вылета и будучи сами летчиками, честно нам сознались, что не верили в возможность организации такого вылета и считали его просто демонстрацией до тех пор, пока своими глазами не увидели, что это не показ, а действительно будничная повседневная боевая работа нашего личного состава, с неизбежными во время войн уроном и потерями.

Пробыв у нас с начала вылетов и до посадки последнего самолета уже в светлое время, осмотрев самолеты, принимавшие участие в этом вылете, английские летчики признались, что они хотели сами удостовериться в правдивости тех сведений, которые получают по своим каналам о работе АДД. Прощаясь, они сказали, что увидели больше того, о чем им говорили.

Нужно сказать, что раньше чем появиться англичанам на нашем аэродроме, откуда велись боевые действия, мне не один раз звонили и спрашивали: есть ли возможность показать союзникам боевую работу АДД, с которой они хотят ознакомиться, а потом, после нашего согласия, спрашивали: стоит ли эту работу показывать? Посоветовавшись с командирами частей и соединений, дислоцировавшихся на указанном выше аэродроме, мы решили, что скрывать нам нечего, а показать, как ведется у нас, в авиации Красной Армии, боевая работа, следует. И мы не ошиблись. Летчик есть летчик, он всегда оценит по достоинству ту работу, которую проводит сам и которую показывают ему другие. С аэродрома англичане уехали уже нашими друзьями.

…Приведу здесь некоторые выдержки из трофейного документа генерального штаба германских ВВС, подготовленного 4-м отделом разведуправления. Озаглавлен этот документ так: «Военно-Воздушные Силы Советского Союза. Авиация Дальнего Действия (АДД), сентябрь 1943 года».

«АДД представляет из себя принципиально новую, в своем роде, организацию авиации.

АДД выводят из состава ВВС КА, и во главе ее ставят… генерал-полковника авиации Голованова, который был быстро произведен в маршалы авиации и пользуется чрезвычайно большим доверием у Сталина…

Главная задача АДД состоит в повышении ударной силы всех дальнебомбардировочных соединений посредством единого руководства боевыми действиями на всех направлениях главных ударов наземных войск…

Кадры для себя АДД подготавливает в своих школах и запасных полках, а при подборе кадров пользуется преимуществом…

Под неуклонным руководством Ставки АДД непрерывно развивается. Ее успехи в усовершенствовании материальной части самолетов и в оперативной подготовке экипажей в течение последнего года заставляют рассчитывать, что уже в ближайшем будущем АДД будет эффективно действовать по оперативным целям… [377]

АДД… к сегодняшнему дню является предпочтительным видом авиации СССР и имеет больший авторитет, чем другие виды авиации, и стала любимицей русского народа. Необычайно большое количество гвардейских соединений в АДД — высшее выражение этого».

(В более полном виде данный документ публикуется в приложениях к книге. — Ред.)

Здесь же дается характеристика и самому командующему АДД, приводить которую здесь нет необходимости, ибо она касается отдельной личности, а не всей АДД. Так наш противник к сентябрю 1943 года был вынужден оценивать боевые действия АДД — авиации, которую он считал уничтоженной.

За 1943 год АДД получила от промышленности 1200 новых самолетов, это не считая поставок по ленд-лизу. Наличие своих учебных центров дало возможность провести новые формирования как собственно бомбардировочных частей и соединений, так и специальных частей особого назначения, оборудованных локаторной аппаратурой, и полков ночных охотников.

К концу 1943 года АДД имела в своем составе уже 27 гвардейских и 5 краснознаменных частей, готовых вести любую боевую работу.

За этот год АДД произвела 74304 самолето-вылета (в 1942-м — около 38000), из которых непосредственно по войскам противника — 29416, по железнодорожным узлам, станциям и перегонам — 27437, по аэродромам — 8674 самолето-вылета. Кроме этого, за линию фронта в тыл врага сделан 2361 самолето-вылет и доставлено 2000 бойцов, около 1700 тонн различного груза и вывезено около 3000 человек, большинство из которых раненые. Это сделано сверх того, что проделали подразделения ГВФ, входящие в состав АДД.

Для обеспечения непосредственных боевых действий наших фронтов АДД произвела 5389 самолето-вылетов, был доставлен 19691 боец, около 6500 тонн груза (боеприпасы, горючее, продовольствие, медикаменты). Вывезено более 8500 человек, в основном раненые. Эта работа проделана боевыми экипажами без учета транспортных подразделений. Основная транспортировка личного состава и боепитания проводилась для Юго-Западного и Южных фронтов.

По глубоким тылам противника за первую половину 1943 года сделано немногим более тысячи боевых вылетов, и объясняется это тем, что вопросы войны в этом году решались на фронтах, непосредственно на поле боя, где были сосредоточены все силы, все внимание нашего Верховного Главнокомандования. [378]

И во второй половине года главные силы АДД были задействованы непосредственно в интересах разгрома врага на поле боя. Там решалась стратегия войны, и личный состав Авиации дальнего действия внес достойный вклад в разгром гитлеровских полчищ в кампании 1943 года.

Сотни самолетов были нами потеряны. Многие сотни летчиков, штурманов, стрелков-радистов и стрелков-бортовых инженеров, техников, механиков отдали свою жизнь за свободу своей Родины. И эти жертвы не были неоправданными…

В жестоких боях враг цеплялся за каждую пядь нашей земли, пытаясь удержаться, но мы его гнали все дальше на запад, и чем дальше, тем настойчивее, чем дальше, тем стремительнее. Однако впереди предстояли еще кровопролитные бои.

Верховный Главнокомандующий, который нередко поднимал дух у тех или иных военачальников в 1941-м и 1942 годах, сейчас, наоборот, охлаждал пыл тех, у кого наши крупные победы несколько вскружили головы. Сталин говорил: недобитый враг — самый опасный враг, а мы его еще не победили. Мы можем и должны радоваться нашим успехам, но преуменьшать силы врага мы не имеем права. Трудностей впереди у нас еще много.

Вспоминая эти слова Сталина, скажу, что мне лично никогда не приходилось встречать человека, который в такой степени умел бы не только держать себя в руках и управлять своими чувствами, вливать в людей твердую уверенность в свои силы, в себя в самое тяжелое время, но и умел бы сдерживаться сам и сдерживать людей от проявления длительной радости или торжества после достигнутых успехов и нацелить их на преодоление дальнейших трудностей. Непросто было достигнуть этого в 1941-м и 1942 годах, но, я бы сказал, еще труднее это было делать тогда, когда, казалось бы, все идет в лучшем виде и беспокоиться не за что.

Сталин сразу же нацеливал людей на преодоление дальнейших трудностей, на ликвидацию так называемых «узких мест». Это у него получалось как бы само собой — дальнейшим, совершенно очевидным, необходимым шагом. Поэтому достигнутые успехи вскоре как-то сами по себе превращались в повседневное явление, и люди уже боролись за достижение новых рубежей. Это умение управлять людьми особенно было видно у Верховного в делах военных, фронтовых.

Ни один человек не сможет сказать, что он слышал от него такие слова, как: я решил, я приказал, я предложил. Таких слов в его лексиконе не существовало. Однако каждому, кто соприкасался с Верховным, было хорошо известно, что без его ведома, без его согласия никто, нигде, никогда, никаких операций не проводил. [379] Что касается советов, то у каждого их есть великое множество и каждый приписывает себе результаты такого совета, если, конечно, они положительные, а если результат не положителен, никто о своих советах вспоминать, понятно, не будет. Советы давать куда проще, чем претворять их в жизнь.

Многое, очень многое исходило от самого Сталина. Обычно это начиналось со слов: «Вот тут товарищи предлагают…» И дальше шло изложение сути дела. Были и просто прямые указания по таким важнейшим вопросам, как прорыв подготовленной обороны противника или артиллерийское наступление. Об этом я уже говорил.

За 1943 год мне лично известны два случая посещения Сталиным фронтов — Западного и Калининского. Эти посещения в августе были связаны с тем, что не получалось дальнейшего продвижения этих фронтов на запад, так как оборона противника была хорошо подготовленной, развитой и все время усовершенствовалась, представляя собой весьма труднопреодолимое препятствие. Однако никаких объявлений войскам, что у них был Верховный Главнокомандующий, не было.

Известно — чем больший пост занимает тот или иной человек, тем проще и легче ему получать награды. Мне хотелось бы здесь рассказать, как И. В. Сталин был награжден орденом Суворова 1-й степени.

Поздней осенью 1943 года приехал ко мне в штаб генерал-полковник Ефим Иванович Смирнов[110] и привез обращение командующих в Президиум Верховного Совета СССР с просьбой наградить товарища Сталина орденом Суворова. В обращении перечислялись заслуги Верховного перед Советским государством в ведении войны против фашистских захватчиков. Я спросил, почему я, командующий, подчиненный непосредственно Ставке, должен подписывать представление на своего руководителя, ведь так не бывает. Ефим Иванович ответил, что выполняет поручение и что только по ходатайству командующих Сталин согласится принять этот орден. Подписей под представлением еще не было. Считая неудобным подписывать первым такое представление, я обратил на это внимание Смирнова. Он сказал: «Решили начать с тебя».

Конечно, это представление я подписал от чистого сердца. Но это для меня был и предметный урок: чем выше занимает должность тот или иной человек, тем щепетильней должен он быть в отношении различных почестей и наград.

В начале ноября 1943 года был опубликован указ о награждении И. В. Сталина, где было сказано: «За правильное руководство операциями Красной Армии в Отечественной войне против немецких захватчиков и достигнутые успехи наградить…»

Я более чем уверен, что редакция этого указа не прошла мимо Сталина. Об этом говорит лаконичность и скупость формулировки. В вопросах, касающихся лично себя, Сталин был весьма строг. [380] Действительно, разве наличием наград определяется «удельный вес» руководителя государства во время ведения войны? Известно, у Владимира Ильича Ленина за всю Гражданскую войну вообще не было никаких наград, а с кем он может быть сопоставлен?! Авторитет Сталина во время войны, мне кажется, мог бы только уменьшиться, допусти он какую-то слабость в этом вопросе.

Наступал 1944 год — год величайшего престижа Советского Союза, его армии, его народа. Не было на земле ни одного народа, который не знал бы Советского Союза. Это он, советский народ, сломал хребет непобедимой армии Гитлера, это он, советский народ, гнал его полчища со своей земли.

1944-й год встречался личным составом АДД, в условиях огромного морального подъема, уверенности в неизбежности нашей победы. [401]