Десять сталинских ударов 4 страница

Из Авиации дальнего действия Гризодубова была убрана. Командиром полка вместо нее назначили уже упоминавшегося майора Запыленова, хорошего и опытного командира. За считанные месяцы под его руководством полк добился значительных успехов и уже осенью того же года был преобразован в гвардейский. Запыленов же стал подполковником.

Эпизод этот приведен здесь для того, чтобы показать, что в то время за неблаговидные поступки взыскивали, невзирая ни на заслуги, ни на Звезды и ордена, ни на занимаемое положение, подчеркивая этим, что нет в партии ни менее ответственных, ни более ответственных лиц, все должны нести ответственность за свои поступки, и чем выше по своему положению человек, тем и спрос с него больший.

Операция «Багратион»

В мае продолжались операции по выполнению задач третьего удара. Авиация ДД способствовала войскам 4-го Украинского фронта в Крыму, уничтожая живую силу и технику противника в районе Севастополя и плавучие средства в порту. Так, по судам и транспортам противника, находившимся в бухтах Казачья, Стрелецкая, Камышевая, а также по его войскам севернее, южнее и юго-восточнее Севастополя в пределах 3—8 километров, было сделано 1011 самолето-вылетов. В бухтах возникли пожары, горели плавучие средства, а подвергшиеся бомбардировке войска понесли значительные потери.

В то же самое время мы вели боевую работу и в полосах 1-го и 3-го Украинских фронтов, препятствуя железнодорожным перевозкам войск и техники противника, нанося удары с воздуха по железнодорожным узлам Львов, Самбор, Рава-Русская, Стрый, а также уничтожая идущие эшелоны на перегонах дорог, подходящих к этим узлам. Очень эффективно действовали наши самолеты-охотники. Ведя обстрел пулеметно-пушечным огнем, они поджигали эшелоны, выводили из строя паровозы, создавая тем самым пробки и нарушая весь график движения, блокировали в момент ударов по крупным узлам близрасположенные аэродромы противника, подавляли различные средства ПВО. [437] Охотники вели огонь с низких высот от 100 до 700 метров. Я уже говорил о том, что после установления на самолетах-охотниках пушек, которые в боевом положении выпускались из фюзеляжа и вели огонь, изменяя угол своего положения таким образом, что самому самолету не нужно было менять своего горизонтального положения, так как, если можно так сказать, ствол пушки сам ходил за целью, — результативность боевых действий охотников еще больше повысилась. Имея значительный запас боеприпасов и топлива, такой охотник отправлялся или в свободный полет по железнодорожным магистралям, где расправлялся с эшелонами врага, или направлялся в район нанесения нашими самолетами массированного удара, где уничтожал и выводил из строя прожектора и зенитные средства обороны.

В преддверии готовившегося пятого удара АДД, в интересах 1-го и 2-го Белорусских фронтов начала действовать по железнодорожным узлам и коммуникациям, находившимся в полосах действий этих фронтов. В первой половине мая были нанесены удары по Брестскому, Люблинскому, Хелмскому, Минскому, Барановичскому железнодорожным узлам, а также станциям, расположенным на железнодорожных магистралях, подходящих к этим узлам. В налетах принимали участие крупные группы самолетов. По полученным данным, кроме значительных потерь на железнодорожном узле в Бресте, на расположенном вблизи аэродроме были уничтожены все самолеты и несколько сот гитлеровцев. На узле Хелм, кроме разбитых эшелонов, уничтожено более тысячи фашистов, а из частично разрушенной тюрьмы бежало более 3000 заключенных.

Большие потери понес противник и на других подвергавшихся массированным ударам узлах железных дорог. В этой операции принимало участие 956 самолетов.

В полосах 1-го и 2-го Прибалтийских фронтов части и соединения АДД также вели в основном боевые действия по уничтожению эшелонов и разрушению путей на железнодорожных узлах Резекне, Двинск, Полоцк, Идрица и бомбили войска противника в районе пунктов Пышно и Березино (14 километров северо-западнее и 30 километров западнее города Лепель), а также в районе самого Лепеля. По указанным объектам произведено 809 самолето-вылетов.

В интересах Ленинградского фронта сделано 572 вылета по железнодорожным узлам Тапа, Тарту, станции Нарва и сланцеперегоночному заводу, что в 40 километрах юго-западнее Нарвы. Возникшие пожары наблюдались экипажами с большого расстояния.

Вторая половина мая ушла у нас на перебазирование. Советско-германский фронт переместился далеко на запад, и затрачивать большое количество горючего для полетов над своей территорией было явно нецелесообразно. [438] Передвинуть же большое количество частей с их громоздкими тылами, не нарушая боевой деятельности, было просто невозможно. Срок перебазирования был дан Ставкой до 1 июня. В июне, как известно, должны были начаться четвертый и пятый удары. Главное внимание было обращено на подготовку пятого удара под кодовым наименованием «Багратион», к которому нужно было надлежащим образом подготовиться, сосредоточив необходимое количество топлива и боеприпасов на новых аэродромах.

В мае фронтовые части и подразделения ГВФ перевезли около 34000 человек личного состава, из них солдат и офицеров более 26000 человек и около 3000 раненых, а также около 4000 тонн груза. Как и в предыдущий месяц, основная работа была произведена для Украинских фронтов. За март — апрель здесь было перевезено около 22000 человек рядового и офицерского состава и 1300 тонн различного военного груза. За успешную работу по обеспечению операций в Крыму 2-му авиаполку 1-й транспортной дивизии приказом Верховного Главнокомандующего было присвоено наименование «Севастопольский» (командир полка А. И. Семенков).

В тыл врага летало 672 самолета, из них 533 к партизанам. Особо сложными были полеты в Белоруссию, где немецкие каратели захватили основные партизанские посадочные площадки и где связь со многими отрядами была нарушена. Летчикам 105-го гвардейского авиаполка ГВФ приходилось разыскивать партизан, восстанавливать с ними связь, сбрасывать им боеприпасы, медикаменты, подчас под огнем наземных войск противника. Самоотверженная работа летного состава дала возможность партизанам обороняться против наступающих карателей и выходить из окружения.

За первую половину мая боевыми частями и соединениями АДД было произведено 4702 самолето-вылета. Продолжалось обеспечение войск боеприпасами и горючим. Так, перевезено для 1-го и 2-го Украинских фронтов около 450 тонн боеприпасов и 140 тонн горючего, а всего около 750 тонн груза и 2300 человек личного состава, в том числе 1600 раненых.

Перед тем как перейти к изложению дальнейших событий, следует сказать, что после освобождения Крыма наши войска, ведущие боевые действия на южном фланге советско-германского фронта, за счет переброски с запада войск противника встречали все большее и большее сопротивление. Бои стали принимать затяжной характер, а соотношение сил, сложившееся к этому времени, говорило о том, что для ведения дальнейших активных наступательных операций на данных направлениях нужны значительные силы и средства, для накопления которых требуется определенное время. [439] Главные же операции в летней кампании 1944 года, по замыслу Ставки, должны были развернуться в Белоруссии, где, как помнит читатель, были сосредоточены крупные силы группы армий «Центр», а также часть сил 16-й армии из группы «Север» и танковых дивизий из группы армий «Северная Украина». Для того чтобы противник не мог усиливать свои войска, находившиеся в Белоруссии, за счет других, не ведущих активной боевой деятельности войск, было решено предварить предстоящую Белорусскую операцию боевыми действиями войск Ленинградского, а затем Карельского фронтов. Эти операции Ленинградский фронт начал 10 июня, а Карельский — 21-го. Вслед за Карельским фронтом должны были начаться боевые действия наших фронтов в Белоруссии, а за ними вновь развернуться боевые операции на Украинских фронтах. Такая последовательность, а правильнее — наслоение операций одна на другую, по замыслу Ставки, не должны были дать противнику возможности свободного маневрирования по всему фронту своими силами и средствами, что при проведении этого замысла в жизнь полностью и подтвердилось.

Считал бы нужным остановиться еще на одном, мне кажется, немаловажном моменте. Планируемые и проводимые операции фронтов до этого, как правило, были известны лишь тем командующим, которые их выполняли. Другие же командующие обычно не были в достаточной степени об этом осведомлены. Более того, даже предварительная подготовка фронтовых операций велась весьма узким кругом лиц из руководства фронта. Это, конечно, имело свои положительные результаты, пресекалась в какой-то степени возможная утечка информации о готовящейся операции, однако такое положение вызывало и определенные недостатки, я бы даже сказал, имело и прямо отрицательные последствия. Нетрудно себе представить, в каком положении находился тот или иной командующий фронтом, проводящий операцию и не могущий представить себе общую обстановку на всех фронтах, что имело, конечно, для него огромное значение. Командующий фронтом — это не тактик, то есть человек, видящий перед собой поле боя и решающий задачи, если можно так выразиться, в пределах практической видимости. Командуя фронтом, человек может только тогда обоснованно принимать решения или дать то или иное предложение по поставленной перед ним задаче, когда он знает общее положение на фронтах, о проводимых там операциях и последующих наметках.

Объем мышления всегда должен соответствовать, по меньшей мере, объему той работы, на которую поставлен человек, если не сказать больше. В то же самое время всякому объему мышления должен соответствовать и объем получаемой информации. Каков объем информации, таков и объем мышления. [440] Речь, конечно, здесь идет о людях, которые в соответствии с занимаемой должностью способны осмыслить и освоить тот объем информации, который они могут получать. Таким образом, если объем информации меньше того, что может освоить объем мышления, то и качество выполняемой работы будет соответствовать лишь тому объему информации, которая в данном случае получена.

И вот при подготовке наступательной операции в Белоруссии командующие фронтов, которые должны были принимать в ней участие, получили заблаговременно полную информацию о замыслах Ставки и месте каждого из них в проведении предстоящих боев. Я не могу утверждать категорически, но, насколько мне известно, таких объемных информации раньше не делалось. И дальнейший ход операции показал, как сумели использовать полученную информацию командующие фронтов в своей деятельности и какие это дало результаты.

Здесь мне вновь хочется подчеркнуть «удельный вес» собственно командующих фронтами. Дело в том, что в изданной мемуарной литературе как-то не особенно чувствуется присутствие этих командующих на своих фронтах, где в то время находились представители Ставки Верховного Главнокомандования. А так как эти представители до второй половины 1944 года, как правило, были на фронтах, выполняющих важные боевые задачи, то командующие этих фронтов являлись вроде бы лишь участниками принимаемых решений. Лишь после проведения Белорусской операции такое представительство было в основе своей ликвидировано и командующие фронтами уже сами, непосредственно общались с руководством, минуя иные инстанции, хотя я должен сказать, что за время всей войны мне не довелось встречаться на фронтах с кем-либо из представителей Верховного Главнокомандования, которые принимали бы те или иные решения без предварительного обсуждения их с командующим фронтом с последующим докладом решения высшему руководству. Речь идет, конечно, о принятии каких-либо ответственных, серьезных решений.

Вот я и хочу остановиться здесь на некоторых примерах, где подчеркивается, что все же главным ответственным лицом на фронте, отвечавшим за все, что там происходит, являлся в первую очередь командующий фронтом. Он первый нес ответственность за действия своих войск и с него, а не с кого-либо другого, спрашивали, если поставленные перед фронтом задачи оказались невыполненными.

В ходе подготовки Белорусской операции было много вопросов, по которым в процессе их решения имелись и различные мнения. Удивительного в этом ничего нет, так как в решении любого дела, тем более военного, могут быть не похожие друг на друга предложения, а следовательно, и различные подходы к их решению. Однако на войне все становится ясным и понятным, когда дело уже сделано и когда можно уже точно сказать, кто был более прав и кто менее или совсем не прав. [441] Но вот вопрос, в чью пользу следует решить предлагаемые, не похожие друг на друга, варианты. Ведь раз они противоположны и не похожи друг на друга, значит, и метод их решения совершенно различен! Однако как один, так и другой вариант имеют свои обоснования, и, конечно, серьезные обоснования, и отмахнуться от какого-либо из них просто так, не приведя достаточных для этого причин, нельзя, а решать вопрос надо. Вот в такое положение и был поставлен Верховный, когда обсуждался вопрос, как начинать операцию «Багратион» и где наносить главный удар.

Командующий 1-м Белорусским фронтом генерал К. К. Рокоссовский предложил начать операцию на своем фронте нанесением сразу двух главных ударов на его правом крыле. Предложение было необычное. До сих пор при прорыве подготовленной обороны противника всегда наносился один главный удар, остальные удары были вспомогательными, дабы поначалу противник не смог определить, на каком направлении мы хотим решить успех операции. Г. К. Жуков и Генеральный штаб были категорически против двух главных ударов и настаивали на одном — с плацдарма на Днепре, в районе Рогачева. Верховный тоже придерживался такого мнения. Ведь на участке нанесения главного удара должно сосредоточиваться максимальное количество всех сил и средств, и поэтому предлагаемый Рокоссовским вариант половинил эти силы и средства, что, на первый взгляд, являлось просто недопустимым, если не сказать больше. Если бы это предлагал не Рокоссовский, предложение при наличии таких оппонентов, образно говоря, было бы пропущено мимо ушей, в лучшем случае — как необдуманное, в худшем — как безграмотное. Однако Константин Константинович не относился к легкомысленным людям, а его, может быть, и не совсем, на первый взгляд, обоснованные, а вернее, не совсем, казалось бы, понятные предложения на практике оказывались правильными, когда они принимались, как это было в Сталинградской битве, где, по его предложению, ликвидация окруженного противника была сосредоточена в одних руках и успешно завершилась. И наоборот, на Курской дуге его предложение объединить оборону в одних руках, как я уже писал, было отвергнуто, и какие сложности возникли в связи с этим…

Было ясно, что кто-кто, а Рокоссовский необдуманных предложений не будет ни вносить, ни отстаивать.

Верховный предложил Константину Константиновичу пойти в другую комнату и еще раз подумать, прав ли он. Когда Рокоссовский был позван, он доложил, что своего мнения не изменил. Вторично ему было предложено пойти и еще раз подумать. Когда он вторично был приглашен в кабинет Верховного, Рокоссовский знал, какие последствия могут последовать в случае неуспеха в выполнении его плана, и все-таки, будучи уверенным в правильности своего предложения и в том, что нанесение одного удара с плацдарма в районе Рогачева не приведет к успеху, он, как и первый раз, решительно держался своей точки зрения. [442] Верховному стало совершенно ясно, что только глубоко убежденный в правильности своего предложения человек может так упорно настаивать на его выполнении. Предложение Константина Константиновича было принято, несмотря на неснятые возражения. Верховный, принимая предложение, сказал, что такая настойчивость командующего является гарантией успеха. И Рокоссовский оказался прав, что мы увидим из дальнейших событий.

Этим одним, я бы сказал, весьма показательным примером хотелось показать удельный вес командующего фронтом при принятии того или иного решения, а также прямую связь Верховного с непосредственными исполнителями тех или иных операций, где весьма нередко последнее слово оставалось за тем, кто проводил в жизнь решения Ставки. Конечно, такие командующие брали на себя какую-то и личную ответственность, настаивая на своем предложении.

И не только с командующими фронтами имел непосредственную связь Верховный. Он в любое время мог связаться с любым человеком и, независимо от докладов, вел разговоры, можно сказать, напрямую с непосредственными исполнителями того или иного дела, мероприятия. Это очень хорошо знали мы все. Тем более такие разговоры бывали обязательно с теми товарищами, которые имели свое мнение, отличающееся от вносимого предложения. Каждому было известно, что в любое время можно обратиться к Верховному, если ты не согласен с проводимыми мероприятиями старших товарищей, зная, что каких-либо последствий от этого быть не может.

Примеров этому много. Вот один из них. Командующий армией А. В. Горбатов[115] был не согласен с тем, как использовалась его армия командующим фронтом К. К. Рокоссовским. Он написал по этому поводу рапорт, который и был направлен высшему командованию. Хотя решение Рокоссовского по использованию армии и было утверждено, оба они дружно работали в ходе Белорусской операции.

Было как-то само собой понятно, что каждый имеет право отстаивать свое мнение, свою точку зрения, не видя в этом каких-либо неблаговидных намерений. Нередко, я бы усилил это, сказав — весьма нередко, обращавшиеся получали положительные решения по своим предложениям, и это совсем не являлось причиной нарушения нормальных отношений со своими, выше их стоящими по служебной лестнице, товарищами. Какое огромное преимущество имеет любой человек, стоящий в руководстве того или иного дела, когда докладывающий товарищ знает, что за неточным докладом того или иного вопроса может последовать немедленная проверка или по телефону, или вызовом того лица, о деятельности которого докладывается. [443]

…Да, много интересного, с точки зрения военного искусства, было за период подготовки и проведения Белорусской операции, начиная с объединения двух фронтов, где линия, правильнее, передний край 1-го Белорусского фронта шел на протяжении порядка 900 километров; где впервые были нанесены одним фронтом два главных удара на его правом крыле, и не просто были нанесены, а в сложившихся географических условиях это было, как потом оказалось, наиболее обоснованным решением из всех предложенных. Военный талант К. К. Рокоссовского в подготовке и проведении этой операции бесспорен. Можно было бы, конечно, написать и о всех «котлах», в которые попадали войска противника, и всем том разгроме гитлеровских полчищ во время этой операции, однако это является делом непосредственных фронтовых руководителей, а автор опишет здесь боевые действия АДД, как в подготовительный период, так и в ходе самой операции. Хочу здесь только сказать, что Белорусская операция в целом ждет своих исследователей, ибо она даже в книге Г. К. Жукова «Воспоминания и размышления» отображена недостаточно. Во всяком случае, даже у непосредственных участников этой операции описанное в книге не создает впечатления того огромного размаха боевых действий, какой имел место на самом деле, и не отводится надлежащего места тем командующим и их войскам, которые ее проводили.

При проведении Белорусской операции у командующего 1-м Белорусским фронтом К. К. Рокоссовского находился мой заместитель Николай Семенович Скрипко. За участие в этой операции он был удостоен ордена Кутузова 1-й степени.

А сейчас перехожу к боевым действиям АДД в июне 1944-го. Может быть, это покажется несколько странным, но непосредственно в четвертом ударе АДД принимала незначительное участие. Из более чем 8000 самолето-вылетов лишь около 400 было сделано в интересах войск, принимавших участие в нанесении четвертого удара. Основное внимание было обращено на подготовку и проведение Белорусской операции 1, 2, 3-м Белорусскими и 1-м Прибалтийским фронтами. Как помнит читатель, уже в мае части и соединения АДД начали действовать в основном по железным дорогам в полосе предполагаемого наступления, дабы, с одной стороны, нарушить снабжение и перевозку войск противника, а с другой — длительными по времени ударами с воздуха не вызвать настороженности у противника на этом направлении.

В июне, в подготовительный период и в первые дни самой операции, мы произвели в интересах указанных выше фронтов 6053 самолето-вылета. [444] За этот период авиация ДД уничтожала скопления железнодорожных эшелонов, разрушала пути и станционные сооружения на железнодорожных узлах, станциях и перегонах на участках Орша — Минск — Барановичи, Лунинец — Пинск — Янув и дорогах, подходящих к ним, по которым производилась переброска вражеских войск и техники; бомбардировала аэродромы противника; наносила массированные удары по укрепленным районам, обеспечивала прорыв оборонительной полосы противника, а в районе севернее и северо-западнее Борисова бомбила скопление пехоты, танков и артиллерии противника, содействуя прорыву бегомльско-лепельской группировки наших партизан из окружения.

Ударам с воздуха подвергались железнодорожные узлы Минск, Барановичи, Молодечно, Осиповичи, Орша, Лунинец, Полоцк, станции Толочин, Борисов, Оболь, Погорельцы, Лахва, Мальковичи и другие. Удары, как правило, наносились массированно, и в зависимости от загруженности узлов эшелонами количество самолетов в каждом из них доходило до двухсот и более. Всего по железным дорогам было сделано более 3000 самолето-вылетов. Здесь нет возможности описывать результаты каждого удара. Однако следует отметить, что они не только серьезно нарушили движение на магистралях, но и нанесли огромный ущерб противнику как в живой силе, так и в технике.

Обороняющиеся войска противника подвергались также массированным ударам. Так, в районе населенных пунктов Грязевица, Кобеляки, Шибаны, Буды, Чертки, Жабыки (5—24 километра северо-восточнее Орши) наносили удары с воздуха по пехоте, артиллерии и оборонительным сооружениям более трехсот самолетов. По артиллерии и оборонительным сооружениям в районе Застенки, Заложье (46 километров западнее Мстиславля) наносил удар 231 самолет. Оборонительные сооружения противника в районе Петровки, Плясоново, Цыгельня, Тихиничи, Веричев и других (11—17 километров северо-западнее Рогачева) бомбили 280 самолетов, а в районах Козловка, Гомза, Селище, Липники (43—48 километров южнее Бобруйска) били противника 166 бомбардировщиков. По узлу же шоссейных дорог в районе Титовка (4 километра восточнее Бобруйска), где находилось скопление войск и техники противника, был нанесен разовый массированный удар 233 самолетами. Всего по войскам и технике противника в начальный период операции наносили удар 1314 самолетов.

Здесь будет уместным сказать, что оборона противника на 1-м Белорусском фронте была прорвана вначале именно на том участке, где наносился второй главный удар, на проведении которого, как помнит читатель, так упорно настаивал К. К. Рокоссовский. На находившиеся здесь войска 65-й армии, которыми командовал генерал П. И. Батов[116], пользовавшийся у Рокоссовского большим авторитетом и доверием и которому поручал Константин Константинович особо ответственные задачи, — так было под Сталинградом, при форсировании Днепра, так стало и здесь, в Белорусской операции, — была возложена задача: прорвать и преодолеть подготовленную оборону главной полосы противника. Здесь же на командном пункте армии находился и сам командующий фронтом. Войска 65-й армии с честью справились с поставленной задачей. В первой половине дня все пять линий траншей противника были прорваны, в этот прорыв был введен танковый корпус, и к исходу первого дня ширина прорыва достигла по фронту до тридцати километров, а глубина до двадцати. В прорыве обороны противника участвовала также и 28-я армия генерала А. А. Лучинского[117]. На другой день в этот прорыв была введена конно-механизированная группа генерала И. А. Плиева[118], в результате чего противник начал отвод своих войск на север и северо-запад.

По-другому сложилась обстановка на плацдарме, откуда главный удар наносили войска 3-й и 48-й армий и где на командном пункте командующего 3-й армией генерала А. В. Горбатова находился Г. К. Жуков. В первый день наступления войска этих армий встретили упорное сопротивление противника, нам удалось захватить лишь первые две траншеи. Полностью оборона противника была прорвана лишь в последующие дни.

Аэродромы, с которых противник производил налеты по нашим войскам, все время были в поле нашего зрения. Под воздействием бомбардировщиков АДД, были аэродромы Минского, Пинского, Оршанского аэроузлов. Мы бомбили аэродромы: Лошица, Мачулище, Балбасово, Зубово, Белосток, Барановичи, Бобруйск, Лунинец, Борисов, Докудово. По ним наносили удары 1677 самолетов. Только по полученным от наших разведчиков данным, полностью был выведен из строя аэродром Барановичи с находившимися там 43 самолетами, на аэродроме Мачулище было разрушено несколько ангаров, уничтожено на аэродроме 25 самолетов, подожжено до 20 зданий, погибло большое количество солдат и офицеров противника. По-прежнему успешно вели боевую деятельность и самолеты-охотники.

И все-таки нужно сказать, что ночные перехватчики противника действовали. Каждую ночь в каждом боевом вылете завязывались ночные воздушные бои с вражескими истребителями. Только в одном из корпусов за это время было проведено 26 воздушных боев, в которых мы потеряли 12 самолетов. Видимо, локационное наземное хозяйство в этой полосе оборонительных действий противника было организовано умело, потому что наводились перехватчики на наши самолеты довольно точно. Аппаратура на самих перехватчиках, позволявшая видеть наши самолеты после сближения с ними при помощи наземных локаторов, тоже, по всей вероятности, была надлежащей. [446] Больше десятка этих перехватчиков было сбито нашими экипажами, но и мы от них несли значительные потери. В сложившихся условиях зенитные средства противника, при наличии у нас средств их подавления, уже не играли той значительной роли, которую приобрели немецкие истребители-перехватчики. Опять борьба с ними стала для нас проблемой номер один. Опять появилась металлизированная бумага, которая на первых порах приносила нам все-таки известные результаты, однако достаточного количества такой бумаги для того, чтобы обеспечить все самолеты, в то время не имелось и приходилось надеяться больше всего на внимательность и слаженность действий самого экипажа.

Общее наступление фронтов, участвовавших в Белорусской операции, было столь стремительно, что тылы не всегда успевали обеспечивать подвижные и передовые части своих войск необходимым количеством боеприпасов и топлива. Эту задачу взяла на себя авиация. Так, только для войск 1-го Белорусского фронта боевыми самолетами в последние дни июня было доставлено около 200 тонн боеприпасов и горючего.

Не оставались без воздействия АДД войска противника и на южных участках нашего фронта. Несмотря на то, что наступательные операции на Украине временно были приостановлены, мы продолжали вести там боевые действия с целью держать противника в напряжении, нанося удары в районах Кишинева и Ясс по железнодорожным узлам, а также войскам и технике. Сделали мы туда более 1250 самолето-вылетов, и, по перехваченным донесениям противника, он в результате этих налетов понес большие потери.

Июль 1944 года был одним из наиболее напряженных месяцев боевой работы АДД. Содействуя наступлению войск 1-го Прибалтийского фронта, Авиация ДД уничтожала скопление эшелонов на крупных железнодорожных узлах на дорогах Рига — Инстербург, Полоцк — Паневежис, разрушала переправы противника через реку Западная Двина, а также вела разведку интенсивности движения эшелонов противника по железным дорогам перед линией фронта.

По железнодорожным узлам Рига, Митава, Шяуляй, Тильзит, Инстербург, Полоцк, Двинск, Крустпилс и переправам у городов Дрисса и Двинск было произведено 2302 самолето-вылета. Аэрофотосъемкой было зафиксировано большое количество горящих эшелонов, складов, станционных зданий. Прямым попаданием был разрушен железнодорожный мост через реку Неман, а у города Дрисса прямыми попаданиями разрушена переправа через реку Западная Двина.

Мы держали под воздействием также и железнодорожные магистрали, расположенные в полосах наступления Белорусских фронтов, по которым проходили перевозки отступающего противника. [447] Уничтожали войска и технику, нарушали планомерный отход гитлеровцев. Ударам подвергались магистрали: Вильно — Варшава, Молодечно — Седлец, Минск — Демблин, Лунинец — Брест.

На магистрали Вильно — Варшава были нанесены удары с воздуха по железнодорожным узлам. В связи с интенсивными перевозками узлы, как правило, были забиты эшелонами, что при массированных ударах давало соответствующие результаты. Здесь так же, как и в полосе Прибалтийского фронта, на всех узлах аэрофотосъемкой было зафиксировано большое количество горящих эшелонов, пристанционных зданий, складов. Отмечены на ряде узлов и пожары, охватывающие значительные площади. Например, на узле Вильно было зафиксировано десять горящих эшелонов, а в следующий раз из двадцати находившихся там эшелонов в ходе бомбежки горели семь; на железнодорожном узле Прага было зафиксировано 47 пожаров. Правильно поступали командующие фронтами, ставя задачи по нанесению ударов на железнодорожных магистралях. Нигде в другом месте не может быть такого компактного сосредоточения как войск, так и техники противника. На боевое применение на магистрали Вильно — Варшава летало 1608 самолетов.

Авиация дальнего действия наносила также удары по железнодорожным станциям и транспортным узлам на дороге Молодечно — Седлец и на магистрали Минск — Демблин. На железной дороге Лунинец — Брест подверглись ударам узлы Лунинец и Янув. Приведу лишь один пример. В Брест 8 июля прибыли две пехотные дивизии противника со стороны Ковеля. Они и были накрыты нашими бомбардировщиками в ночь на 9 июля в районе железнодорожного узла. Кроме разбитых 30 эшелонов и 20 паровозов, кроме уничтоженных интендантских складов, кроме разрушенных казарм в предместье Бреста — Граевки, где уничтожено много солдат и офицеров противника, большие потери понесли и указанные пехотные дивизии. За трое суток из-под обломков было извлечено до 3000 уничтоженных фашистов.