В XIX столетии

115) В 1805 году производилось дело в Велижском поветовом суде о найденном в реке Двине теле двенадцатилетнего мальчика Трофима Никитина; мальчик был зарезан и по всему телу исколот, в чем обвинялись три жида, и в том числе Хаим Черный, попавшийся вторично по такому же делу в 1823 году. По недостатку улик дело предано воле Божией; но впоследствии открылись важные упущение делопроизводителей, за что на земский и поветовый суды наложена была пеня, но дело не переследовано.

116) В 1811 году, перед Пасхой Витебской губернии в деревне помещицы Томашевской пропал у крестьянина из колыбели ребёнок, и хотя многие обстоятельства наводили подозрение на жидов, но следствием ничего не открыто.

117) В 1816 году в Гродне, под Пасху найдена жертвою крестьянская девочка Адамовичева, у коей одна рука вырезана была из локтевого сустава, а тело исколото во многих местах.

В этом злодействе подозревались евреи, и первое исследование усилило подозрение; но евреи прислали депутатов в С.-Петербург, жалуясь на такое оскорбительное для них подозрение и приписывая его, очень хитро, ненависти поляков за приверженность жидов к правительству.

Вследствие сего и состоялось Высочайшеё повеление от 28-го февраля (объявлено 6-го марта) 1817 года, чтобы евреи не были обвиняемы в умерщвлении христианских детей по одному предрассудку, будто они имеют нужду в христианской крови, а что если бы где случилось смертоубийство и подозрение падало на евреев, без предубеждения, однако же, что они сделали сие для получения христианской крови, то было бы производимо следствие на законном основании и проч. На сём основании гродненскому губернскому начальству сделано было Высочайшее замечание, и дело прекращено.

Но по настоянию губернского прокурора, который нашёл неправильности и неполноту в первоначальном следствии, оно было возобновлено через 10 лет — Государственный Совет, приняв в рассуждение десятилетнюю давность и Высочайшее повеление 1817 года, коим подобные подозрения на евреев запрещено принимать, положил: предать дело это забвению.

Крещённый еврей Савицкий явился при сём случае, вызвавшись изобличить жидов, если только его обеспечат от угрожающей ему в сём случае опасности; но Государственный Совет признал, что такого рода исследования возбранены помянутым Высочайшим повелением.

118) В 1821 году, на берегу реки Двины найдено тело Христины Слеповронской и в убийстве её подозревались жиды, хотя и ничего не открыто.

119) В 1821 году, под Пасху, Могилеёвской губернии, Чаусовского уезда в селе Голенях найдено мёртвое тело мальчика Лазарева, о коем по наружным признакам судили, что он должен быть умерщвлён изуверными евреями.

Губернатор начал строгое следствие, но жиды, прислав опять депутатов в С.-Петербург, с письмом уездного стряпчего, изобличающим его в намерении к злоупотреблениям, жаловались на такое оскорбительное для них подозрение, противное Высочайшему повелению 1817 года.

Дело было прекращено, а губернскому правлению сделано замечание за то, что оно поступило вопреки помянутого Высочайшего повеления, приняв подобное подозрение на евреев.

120) В 1823 году пастор Эртель обнародовал подобный случай, бывший в Баварии. Это едва ли не последний пример в Западной Европе. С тех пор такие происшествия оглашались только в Польше, в наших западных губерниях и на Востоке, в Турции, Сирии и проч. («Was glauben die Judeh vom Pfarrer Oertel», Bamberg, 1823).

21) В 1823 году случилось подобное происшествие в Велиже, Витебской губернии, одно из самых замечательных дел, по огромности производства, запутанности, большому числу прикосновенных, по обнаруженным при сём случае другим подобным злодеяниям, по

продолжительности, а наконец и потому, что восходило на окончательное решение до Государственного Совета. О сём деле есть столь точные и полные сведения, что оно заслуживает особенного внимания, почему и будет об нём ниже говориться подробнее.

По поводу разбирательства Велижского дела открыто было ещё несколько подобных злодейств, но по всем сим делам, решённым за один раз, улики и доказательства признаны недостаточными. Сюда принадлежали:

122) Убийство в Велиже двух мальчиков крестьянских, в 1817 году. Первое показание об этом сделали: работница Терентьева, которая сама привела, за деньги, мальчиков в дом еврея Цетлина.

Работницы Максимова и Ковалева, участвовавшие тоже в этом деле, сознались и подтвердили во всем показание первой; а Ковалева, будучи крепостной богатых евреев Берлиных, которые купили целое имение на имя уездного казначея Сушки, до того испугалась своего признания, что, проплакав целую ночь и утверждая, что она теперь пропала, удавилась.

Мальчикам, по показанию этих, женщин, жиды остригли ногти, потом сделали обрезание, качали их в бочке, перевязали ремнем ноги под коленями, кололи по всему телу, собирая вытекающую кровь, а мёртвых бросили с пристани в реку Двину. Показания этих трех женщин, несмотря на запутанность их, носят на себе, в отвратительных подробностях своих, отпечаток неотвергаемой истины.

Так, например, Ковалева, в слезах и в страхе, рассказывала, где и по какому случаю она видела, в особом ларце у Цетлиной, сухие кровяные лепешки из крови этих мальчиков, и часть крови, собранной в серебряный стакан присовокупляя, что кровь уже испортилась и пахла мертвечиной.

123) Она же, Ковалева, объявила при этом случае, что, по всей вероятности, те же самые жиды сгубили родного её брата, Якова, но что она не смела об этом говорить. По справке оказалось, что малолетний, Яков в 1818 году умер, будто бы от нанесённой самим себе по неосторожности раны. Дело это, за давностью, оставлено было без внимания.

124) По тому же делу обнаружилось, что те же велижские евреи в 1817 году истязали и умертвили шляхтянку Дворжицкую, взрослую женщину, коей останки найдены были в лесу на следующий год. И в этом злодействе участвовали те же две развратные русские бабы и открыли все мелочные подробности его.

Дворжицкую напоили пьяною, качали в бочке, били по щекам, ругались над нею, положили на два стула, кололи в разных местах и собирали кровь в подставленную посуду; мёртвую же обмыли, положили в пошевни и вывезли за город, в лес.

Из этого происшествия, между прочим, видно, что жиды, посягающие на подобное дело, не ограничиваются убийством одних только младенцев или мужчин, но готовы воспользоваться всяким удобным случаем, дабы убить христианина и взять кровь его для суеверных обрядов.

Впрочем, Терентьева именно показала, что не знает, куда жиды употребили кровь Дворжицкой; но заметила, что они, рассматривая эту кровь, находили её черною и были ею недовольны.

125) По тому же делу обнаружилось такое: же убийство жидами двух девочек, нищих, в 1819 году в Семичевокой корчме около Велижа. И здесь возмутительные подробности, во всем согласные с обстоятельствами и с другими сведениями о подобных делах, не оставляют никакого сомнения в истине происшествия.

Многие жиды, оговорённые по сему делу, изобличены были в совершенно ложных показаниях и дерзкой лжи; так, между прочим, они уверяли, что вовсе не знали и никогда не видали Терентьевой, тогда как доказано было, что они знали её очень коротко и уже много лет, потому что она служила работницей у жидов в том же месте.

126) По тому же делу обнаружилось убийство в Брусовановской корчме ещё четырех детей. Это случилось также перед Пасхой, в 1821 или 1822 году, в голодное время, когда дети ходили по миру, и жиды, зазвав их в корчму, заперли порознь, а после поодиночке же умертвили, в присутствии множества других жидов, обыкновенным мученическим образом.

Соучастницы жидов, Максимова и Терентьева, назвали поимённо большую часть виновных, описав во всей подробности, как преступление было совершено, кто где стоял, что говорил и делал.

Один жид доведён был уликами до того, что, мешаясь и теряясь, зарыдав, сказал в присутствии комиссии: «Если кто из семьи моей признается, или кто другой скажет всё это, тогда и я признаюсь».

Другие жиды или упорно молчали, или выходили из себя и неистово кричали и угрожали свидетелям.

Ко всему этому присоединилось ещё особое дело о поругании евреями Св. Тайн, полученных под купом, и антиминса, украденного нарочно для сего из церкви. Розыскание показало справедливость этого доноса, раскрыв все подробности его; не менее того жиды не сочли за нужное сознаться и действительно отделались голословным, упорным запирательством.

Жиды при допросах в присутствии выходили из себя, кричали и бранились до того, что их выводили вон, и комиссия не могла продолжать допросов. Об этом деле, впрочем, упоминается здесь только по связи его с предыдущими.

127) В 1827 году, перед Пасхой, Виленской губернии в Тельшевском уезде, деревни помещика, Дамми, пропал без вести семилетний ребёнок Пиотрович.

Пастух Жуковский объявил, что видел сам, как жиды поймали ребёнка в поле и увезли; труп найден впоследствии искаженный точно таким образом, как во всех подобных случаях; жиды путались при допросах, делали ложные показания, снова их отменяли и наконец изобличены в злодеянии этом столько, сколько можно уличить людей, не имеющих в оправдание своё ничего, кроме голословного запирательства.

Несмотря на то, что в этом случае был даже один посторонний свидетель, помянутый пастух, жиды были оставлены только в подозрении. И это, конечно, уже доказывает, что все улики, кроме признания, были налицо, ибо во всех других современных нам случаях, помещённых выше и ниже, евреи всегда были оправдываемы.

К этому должно ещё присовокупить, что два жида, кои начали было признаваться, найдены мертвыми: один убитым, под мостом, другой отравленным.

Здесь будет кстати упомянуть, что по случаю подобного производства, которое теперь не могло быть отыскано, признавшийся в преступлении еврей был найден повешенным в школе жидовской, при замкнутых дверях. Несморя на это, показание жидов, что он сам удавился, было принято.

128) В 1827 году ребёнок пропал в Варшаве за два дня до Пасхи; очевидно, подозрение пало на жидов, следы были открыты, и ребёнок, вопреки уверениям и отрицательству хозяина дома жида, отыскан у него в сундуке.

Несмотря на многие обстоятельства, обличавшие вопиющим образом виновных в том, что они намерены были принести ребёнка обычным образом в жертву своему исступленному фанатизму, жиды отделались уверением, что они сделали это для шутки. (Киарини, тл. II).

129) В книге Путешествие по Турции англичанина Валыиа, 1828 года, говорится следующее: «Константинопольские христиане утверждают, что жиды, похищая детей, приносят их в жертву Пасхе, вместо пасхального агнца. Я был свидетелем большого волнения между жителями. У греческого купца пропал ребёнок, и думали, что он украден и продан в рабство.

Но вскоре тело его нашли в Босфоре; руки и ноги были у него связаны, а особенные раны и знаки на теле показывали, что он был умерщвлен необыкновенным образом, с каким-то особым необъяснимым намерением. Гласные обвинения пали на жидов, потому что это случилось перед Пасхой; но ничего не было открыто».

130) В 1833 году Минской губернии Борисовского уезда живший в деревне Плитчанах еврей Орко заманил к себе ушедшую от помещика крестьянку Фёклу Селезневу и бывшую с нею девочку 12 лет Ефросинью и, по показанию первой, уговорил её, обещав за это 30 целковых, согласиться на убийство последней для того, чтобы добыть из неё кровь.

Труп был найден, а на нём, кроме признаков удушения, рана на виске, откуда, по показанию Феклы, Орко выпустил кровь в бутылку. Он говорил ей, что кровь эта необходима ему для какой-то беременной родственницы, при родах коей нужна христианская кровь, для помазания глаз ребёнка.

Уговаривая Фёклу, Орко сказал: «Хоть бы от мизинца достать крови, очень нужно, и без этого никак нельзя обойтись». В доме жида и частью даже на жене и дочери его найдено снятое с убитой платье; Фёкла, после запирательства и противоречия, рассказала все подробности этого убийства и каким образом Орко нацедил крови в бутылочку.

Впоследствии жиды были уличены в подкупе подсудимой Фёклы, чтобы она приняла всё одна на себя, а жидов не выдавала. Орко уговаривал также мать убитой, чтобы она не искала дочери своей, которая живёт на хорошем месте; он же силою и дракою не допускал к обыску сарая, где, по указанию Феклы, найден был труп.

Жена и дочь Орки и сам он путались беспрестанно в ложных показаниях. Вследствие всего этого Орко был обвинен в убийстве; но, на основании Высочайшего повеления 1817 года, коим запрещёно подозрение в употреблении евреями христианской крови, вопрос этот устранён.

131) Волынской губернии в Заславском уезде случилось в 1833 году следующее: Крестьянин графа Грохольского Прокоп Казан явился 20-го марта в экономическое Правление и объявил знаками, что на пути в деревню Волковцы напали на него три жида и отрезали ему язык.

Когда рана поджила, то он рассказал следующее: «Я был настигнут евреями, когда перешёл лес, на перекрестке между деревнями Городищем и Серединцами. Поровнявшись со мною, сначала подошёл ко мне один жид и, разговаривая, шёл рядом; потом присоединился к нам другой, а наконец и третий.

Ничего не подозревая, я беспечно отвечал на вопросы их, как вдруг один, отстав немного, схватил меня сзади и повалил; другие бросились и начали давить мне грудь и душить за горло, так сильно, что я пришёл в беспамятство и, вероятно, высунул язык.

Придя от боли в чувство, я увидел себя поставленным на колени с наклоненною головой; один еврей поддерживал мою голову, а другой подставлял под рот чашку, в которую кровь сильно лилась. В таком положении, беспрестанно подталкивая меня в бока и затылок, вероятно, для усиления кровотечения, держали они меня до тех пор, пока чашка не наполнилась кровью больше, чем до половины.

Тогда, взяв миску с кровью и отняв у меня 12 рублей серебром, найденные мною на ярмарке, сели они в свою бричку и уехали. Это случилось около полудня. От истечения крови я опять обмер, а когда пришёл в себя, то солнце было уже низко. Евреи уехали в бричке, запружённой тремя гнедыми и одной белой лошадьми».

Заславский городничий собрал немедленно всех тамошних евреев-фурманов, поставил их в два ряда и, призвав Казана, приказал ему узнавать между ними преступников. Казан, три раза прошёл по рядам и, не могши ещё говорить, показал знаками, что здесь их нет.

Проверив наличных евреев по списку, городничий нашёл, что в числе их недостает трёх, именно: Ицка Малаха, Шая Щопника и Шлема Калия. Их призвали, поставили в ряды и снова позвали отпущенного уже Казана.

Едва он подошел, как тотчас же указал на Ицку Малаха, стараясь всячески дать знать, что это тот самый, который отрезал ему язык; в Шопнике узнал он того, который его держал; в Калии нашел сходство с третьим участником преступления, не утверждая, однако же, положительно, что это он. Казан твёрдо стоял в своем показании, даже после духовного увещания.

Евреи запирались. Малах уверял, что он уже десять дней, как не выезжал из города; Шопник, что он ездил и воротился именно 20-го числа, но с евреем Резником, и на одной лошади; Калий, что также был в это время в городе. Каждый представил свидетелей.

Показание Калия, по-видимому, подтвердилось; слова Щопника отчасти также, но с некоторым разноречием относительно времени; из свидетелей же, представленных Малахом, двое евреев, и в том числе хозяин его Гирштель, вовсе от свидетельства отказались; а подтвердили показание его только один еврей, одна еврейка, дворник и отец его, рядовой инвалидной команды, человек, наказанный за дурное поведение шпицрутеном и переведенный в инвалиды и, сверх того, находившийся караульным при Малахе.

Между тем были расспрашиваемы жители селений, соседних с местом, где случилось происшествие. Из них многие показали, что видели в этот день трёх евреев, но куда они ехали, не заметили, равно не помнят ни масти, ни числа их лошадей.

Третьи показали, что действительно проезжали евреи на подобных лошадях, но не заметили, сколько человек, и куда поехали; один объявил, что он видел именно трёх евреев, проезжавших через село Городище на трёх гнедых и одной белой лошади; а заславский полицейский чиновник положительно удостоверял, что только еврей Малах выезжал из города на трех гнедых и одной белой лошадях, и что в это время ни брички, ни лошадей таких ни у кого другого из заславских евреев не было.

Он не мог только сказать положительно, ездил ли Малах куда-нибудь в самый день происшествия.

Врачебная управа, свидетельствовавшая Казана, нашла, что язык отрезан действительно острым орудием, но чтобы это сделано было насильственно, управа признала невозможным; во-первых, по невозможности трём человекам совершить подобное насилие, а во-вторых, потому, что у Казана ни на теле, ни на платье, кроме нижнего, о которое, но словам его, он вытерся, придя в чувство, крови нигде не оказалось, чего при насилии избежать было бы невозможно.

Новоградволынский магистр решил: евреев оставить в сильном подозрении. Уголовная палата постановила: оставить их свободными. Губернатор дал мнение, что он считает еврея Малаха уличённым и полагает сослать его в Сибирь; Шопника оставить в подозрении и перевесть на жительство в другой город; Калия подвергнуть полицейскому надзору на месте жительства.

Правительствующий Сенат, основываясь:

1) на заключении врачебной управы;

2) на доказательствах евреев о бытности их во время происшествия безвыездно в городе, кроме Шопника, доказавшего, что он ездил с Резником;

3) на общем одобрении поведения евреев;

4) на том, что Казан

а) не объявил немедленно о найденных им 12-ти рублях,

б) бывал в корчмах и пил,

в) обманул брата, скрыв настоящую причину своего ухода из дому, и потому, несмотря на одобрение посторонних, с дурной стороны выказал своё поведение, постановил:

1) жидов признать к делу неприкосновенными,

2) Казана, за ложный оговор их, наказать плетьми двадцатью ударами и оставить под надзором полиции, в подозрении, что он сам изуродовал себя из преступных видов.

Здесь невозможно удержаться от некоторых замечаний.

И, во-первых, управа или сама, по простоте своей, была обманута, или же, что гораздо вероятнее, обманула других. Свидетельство её во всяком случае, ложное, неосновательное.

Если три человека повалят одного и будут душить его за горло, придавив грудь, до беспамятства, то у него не только рот откроется, но даже и язык высунется, стоит только придавить кадык или гортань.

Не менее ясно, отчего у Казана не было крови на одежде: он очнулся от первого обморока, стоя на коленях, с наклоненною вперёд, над посудой, головою, и три жида держали его; вскоре он опять обмер и лежал, потеряв много крови, от полудня до вечера.

Итак, сначала кровь бежала в подставленную вплоть ко рту чашку, потом, на всё время обморока, остановилась, запеклась на языке, и когда он вторично пришёл в себя, то уже кровотечения не было, а потому и платье не было окровавлено.

132) В 1840 году, во время Пасхи, католический священник отец Фома, живший в Дамаске, отправился со служителем своим в еврейский квартал, и оба пропали без вести. Обвинения пали на жидов; всё христианское население Дамаска поднялось, и негодование воспламенило даже мусульман.

Французский консул, вполне убеждённый в том, что злодеяние совершено было евреями, разыскивал сам, побуждал всеми средствами турецкое правительство к действию и настаивал на обвинении и казни жидов; австрийский консул, к ведомству коего жиды от части принадлежали, противодействовал и отстаивал жидов.

Ужасные пытки вынуждали из сих последних сознание во всех подробностях злодейства; несколько человек даже не могли пережить бесчеловечных мучений, а потому теперь в Европе утверждают, что сознание их было вынужденное и ложное.

Но признание это во всех подробностях своих одинаково, в допросах нескольких жидов, а притом останки изрубленного на куски мастера и служителя его найдены в разных местах, по указанию сих жидов, и, между прочим, найдена там же часть шапки или берета погибшего, и все знавшие его признали немедленно его лоскутья.

Еврейские посольства с подарками, из Парижа и Лондона в Александрию, прекратили дело, и жиды, оставшиеся в живых, были освобождены.

133) В текущем 1844 году высшее судилище Порты произнесло решение по обвинению жидов, живущих на острове Мармаре, в мученическом убиении христианского младенца, который найден был истерзанным, как во всех подобных случаях.

Жалоба принесена была греческим патриархом, но по настоятельному предстательству английского посланника, как именно сказано было в газетах, Порта не признала жидов виновными, а приговорила ещё патриарха к уплате проторей.

134) В апреле 1843 года, также перед Пасхой, был у нас в России опять замечательный случай в этом роде, хотя не столько злодейский, потому что обошелся без убийства.

В Витебской губернии, в городе Луцке два еврея, братья Бepко и Шмария Клепачи, схватив пятнадцатилетнюю девушку Щербинскую, сделали ей насильственное кровопускание, собрав кровь в стакан. Несмотря на все улики, Берко и Шмария от всего отпирались и не могли быть ни уличены, потому что свидетелей не было, ни доведены до признания.

Генерал-губернатop старался собрать посему поводу секретные сведения на месте и нашёл, что хотя сведения сии недостаточны для положительного заключения, но что они подкрепляют издавна существующее поверье о употреблении жидами христианской крови для каких-то изуверных обрядов.