Приближение татарского ига

Мы доселе слышали лишь о распрях междоусобных, которые терзали Русь, и набегах других племен. Но эти набеги не оставляли неизгладимых по­следствий.

Теперь надо приступить к описанию гро­мадного бедствия, которое изнурило госу­дарство, наложило страшную печать бес­просветного страдания на многие поколения и оставило надолго неизгладимые следы в народе.

То было татарское иго.

В первой четверти тринадцатого века повелитель монголов, или татар, завоевал большую часть Азии. Около 1223 г. дикие татарские орды стали окружать Половец­кие степи. Тогда множество половцев, ища спасения, бежали в Киев и принесли весть о нашествии неведомого грозного и опасного врага.

В Киеве собрался совет нескольких князей, на котором решили, что лучше идти прямо на врага и стараться одолеть его вне преде­лов Русской земли, чем ждать его вторжения.

Особенно настаивал на этом князь галицкий Мстислав Удалой.

К русской рати, стоявшей у Днепра, яви­лись послы от татар, объясняя, что они не злоумышляют на русскую землю, а желают только разделаться с половцами; предлага­ли даже помочь им в этом и воспользоваться добычей. Князья вместо всякого ответа веле­ли убить послов. Тогда новые послы объяви­ли, что желание русских сбудется: они потя­гаются с монголами.

С любопытством встретившись с невидан­ным доселе врагом, Мстислав одолел пере­довой его отряд. Затем на берегу реки Калки 31 мая 1223 г., произошла великая битва. Же­лая один предвосхитить победу, Мстислав Удалой вступил в битву, не известив отда­ленные части русского стана. Русские бились с мужеством чрезвычайным. Но половцы не выдержали удара монголов, смешались и побежали, чем и расстроили совершенно русские ряды, которые тогда не могли усто­ять; не могла удержать татар и застигнутая врасплох отдаленная часть русского стана. Все обратилось в бегство. Среди множества убитых было 6 князей, 70 богатырей. Лето­писец говорит, что русская земля от начала своего не видела такого бедствия. Мощное, бодрое ополчение было скошено с земли. О его размерах и количестве нашей потери можно понять уже из того, что одних киев­лян легло на месте 10 тысяч. Вообще, спас­лась едва десятая часть рати.

Между тем у берегов Калки князь Мсти­слав киевский отбивался еще на укрепленной горе. После трехдневной битвы с ним татары предложили ему — выпустить его свободно, если он даст выкуп за себя и дружину. Но он был обманут: его, еще двух князей и всех рус­ских, бывших с ними, изрубили, на их трупы настлали доски и стали пировать.

Так закончилось это грозное событие — последнее предупреждение Русской земле перед великим бедствием.

Вся южная Россия в трепете молилась Богу — и внезапно татары повернули к вос­току и пошли в Великую Бухарию.

Еще дымились в развалинах опустошен­ные татарами селения, отцы, матери опла­кивали убитых; а легкомысленный народ и князья уже успокоились. И вскоре опять на­чались междоусобные распри после общей радости северных князей, что не на них пало нашествие.

Между тем необыкновенные явления в природе точно предвещали страшные собы­тия. Явилась комета, — звезда необыкновен­ной величины, — целую неделю в сумерки показывалась на западе, озаряя небо блестя­щим лучом. Сделалась летом необыкновен­ная засуха; загорелись леса и болота, густые облака дыма скрывали свет солнца, воздух был полон удушливой мглы, и птицы пада­ли на землю мертвые. Это все было в год бит­вы на реке Калке.

В 1230 году по всей России случилось 3 мая землетрясение, так что каменные церкви рас­седались; В Киеве, в минуту этого землетря­сения праздновали день преп. Феодосия, и в лавре князь, бояре и митрополит собирались сесть за трапезу, как здание поколебалось в своем основании, и сверху стали падать на пол кирпичи. Через десять дней произошло необыкновенное затмение солнца, и в небе, гонимые резким ветром, появились разно­цветные облака. Народ ждал конца мира, на улицах стенали и прощались друг с другом.

В том же году мороз побил в северной России все озимые, и настал страшный го­лод, болезни и мор.

Ели трупы человеческие; некоторые уби­вали людей, чтобы добыть себе ужасную пищу; люди потеряли все хорошие чувства.

В одном Смоленске умерло до 30 тысяч, в Новгороде — до 42. На площадях псы пожи­рали неубранные трупы и живых младенцев. Летописец приводит ужасное слово: «Новго­род уже кончался».

Но иноземные купцы подвезли хлеб и, не заботясь о корысти, помогли в бедствии.

Все эти ужасы были как бы предзнамено­ванием крушения Руси.

Мы приблизились теперь к той грозе, ко­торая постепенно, при глухих и далеких рас­катах грома, при видных вдалеке зловещих молниях, надвигалась на русскую землю.

Взысканный бессчетными милостями Бога, поселенный в стране, богатой дарами природы, получив в удел силу телесную, удивительный разум, быстрые способности, душу глубокую, благородные стремления, просвещенный, наконец, благодатным све­том веры, русский народ не сумел достойно пользоваться всем этим.

Не думая о том, что задача правителя — мирным и тихим житием покоить народ и в этой тишине вести его к спасению вечно­му, князья раздирали Русь междоусобиями, а народ, не видя благих примеров, своеволь­ствовал и мятежничал. Провидение могло предоставить народ его грустной участи — постепенному самоистреблению, или ис­править его жестокою карой. И вот, зная сокровенные силы русского народа, Про­видение испытывает его грозным вековым наказанием — предает его во власть чуждо­го народа. Здесь, в этом плену, в страшное время, выясняется вся любовь этого народа к Богу, верность Его Церкви. Все хорошее, что было затоптано раньше проявлением взаим­ной вражды, теперь является в чудном свете, в особенности в лице вождей народа — его князей.

Когда вожди старого времени, старых по­рядков полегли на полях битв и в сожженных городах: тогда во главе кончавшейся Киев­ской Руси выступили новые деятели, понес­шие на своих плечах расплату за грехи отцов. Как те в себялюбивых стремлениях терзали Русь, так эти, забывая себя, жертвами своих сил и жизни — покоили ее, израненную, ис­страдавшуюся, больную, безнадежно уны­лую, отхаживая ее, как мать отхаживает лю­бимое детище. И здесь совершилось одно из величайших исторических чудес: на святых жертвах этих подвигоположников русского государственного величия — из жалкой та­тарской данницы выросла неделимая Рос­сия, из трупа киевской раздробленной Руси после ига воскресла с задатками бессмертия недробимая, крепкая, неудержимо, как по­ловодье могучей реки, рвущаяся к развитию Московская Русь.

Нашествие Батыя.

Мученики: князья Роман, Олег, Феодор, Евпраксия, Иоанн рязан­ские. Владимир, Всеволод, Мсти­слав, Агафья, Мария, Христина, Феодора владимирские. Св. вели­кий князь Георгий Всеволодович, св. Василий Константинович ро­стовский, Василий Козельский

После смерти Чингисхана, орда кото­рого произвела избиение русских у Калки, ему наследовал сын его Октай. Октай дал своему племяннику Батыю пол­миллиона войска и велел ему идти на поко­рение северных берегов Каспийского моря и дальнейших стран.

Едва достигла, в 1237 г., области Рязанской весть о нашествии Батыя на закамских бол­гар, как сквозь густые леса монголы вступи­ли в Рязанскую область.

На берегу реки Воронеж татарские послы встретили рязанских князей, желавших узнать их намерения. Теперь татары не искали уже, как прежде, в русских друзей, а требовали от князей одну десятую часть достояния их.

Ответ князей был: «Когда из нас никто в живых не останется — берите все». Послы поехали далее, во Владимир, к Георгию, ко­торый думал управиться один с врагами и, несмотря на просьбы рязанских князей, оста­вил их без помощи.

Князь Юрий Рязанский, оставшись без помощи, послал к Батыю сына своего Фе­дора, жена которого из царского (вероятно, византийского) рода славилась красотой. Феодор жил в том месте, где стоит теперь го­род Зарайск и где он воздвиг храм святителя Николая для его чудотворной иконы, прине­сенной в землю Рязанскую в 1224 г.

Перед тем князь Феодор видел во сне свя­тителя Николая, который сказал ему, что невидимо сопутствует своей иконе, прибли­жающейся к его уделу, и обещал испросить царство небесное ему, его жене и сыну. Меж­ду тем, Феодор тогда еще не был женат.

Когда Феодор прибыл с дарами к Батыю, Батый изъявил желание видеть его жену. Князь отвечал, что христиане не показыва­ют жен нечестивым язычникам. Батый велел умертвить его. Княгиня Евпраксия, супруга его, получив известие о гибели любимого мужа, в беспамятстве ринулась с высоты те­рема на землю с младенцем на руках, и оба разбились до смерти, почему это место и на­звано Заразом, или убоем. На трех могилах были поставлены каменные кресты.

Отец Феодора, князь Юрий с малочислен­ным войском отважился на битву в поле, и здесь легли все витязи рязанские и князья. Только одного князя — Олега Ингваревича Красного привели к Батыю. Пораженный мужеством и красотой его, Батый предлагал ему дружбу свою, если он переменит веру. Олег с презрением отверг это предложение, и Батый приказал разнять его по частям.

Затем Батый двинулся на Рязань, обложил ее и оградил тыном. Кровь лилась пять дней; воины Батые переменялись, а граждане стоя­ли все те же, не выпуская оружия из рук. На­конец, зажгли город, татары ворвались, неся с собою смерть. Варвары распинали пленни­ков или, связав их, стреляли в них, как в цель. Оскорбляли женщин и девиц на глазах уми­рающих мужей и отцов, жгли священников или закалывали их у алтарей. Весь город обратился в пепел. После нескольких дней убийства все стихло: некому было стенать и плакать.

Вскоре возвратился в Рязань из Черниго­ва князь Ингвар. Вместо Рязанской области перед ним было неизмеримое кладбище. Где цвели города и селения, там остались кучи пепла и трупов, терзаемых хищными зверя­ми и птицами. Занесенные снегом, на мерз­лом ковыле убитые князья и воеводы. Изред­ка из лесов и прокрадывались редкие люди, с ужасом глядя на страшную пустыню.

В древних рукописных святцах помещены в числе святых князья рязанские: Роман Оле­гович, Олег Красный и Феодор Юрьевич с су­пругой Евпраксией и младенцем Иоанном.

Из Рязани Батый пошел дальше, разгро­мил Коломну, сжег Москву, где взял в плен сына великого князя, Владимира. Георгий содрогнулся, видя великую опасность Руси, и, поручив Владимир двум сыновьям с пле­мянниками, детьми великого князя Константина, пошел в область Ярославскую, стал там на берегах реки Сити, впадающей в Мологу, и начал собирать войско.

Второго февраля татары подступили к Владимиру. Народ с ужасом смотрел на их неисчислимую силу. Татары, подъехав к во­ротам, спрашивали, где великий князь. В от­вет им пустили стрелы.

— Не стреляйте, — кричали они. И рус­ские увидели перед собой неузнанного ими от происшедшего в нем страшного измене­ния князя Владимира.

Отправив отряд на Суздаль, где были ис­треблены все жители, 6 февраля Батый от­крыл приступ на город. Хотя можно было еще спасти жизнь ценой рабства, князья и бояре предпочли смерть.

Настали торжественные часы. Князья, супруга Георгия и вся семья его, бояре, выс­шие лица собрались в храме Богоматери, где епископ облачил их в схиму. В великой тишине совершался священный обряд. Про­щаясь между собой, с надеждой скорого со­единения в спокойной вечности, расставаясь с жизнью и родиной, одною ногой в гробу, эти люди молились о том, чтобы Господь воздвиг когда-нибудь погибавшую русскую землю, чтобы не сгинули навек ее имя и ее слава. То было зрелище невыразимого вели­чия и невыразимой скорби: эти люди, об­рекшие себя на смерть.

Седьмого февраля, после заутрени на­чался приступ. Татары с нескольких сторон вломились в город. Великая княгиня Агафья с дочерью, снохами и внучатами, множество бояр и народа затворились в соборе. Не­приятель зажег его. Тогда епископ произнес громко и внятно:

— Господи, простри невидимую руку Твою и прими души рабов Твоих, — и благо­словил всех на смерть.

Клубы дыма, проникнув в окна, душили находившихся в храме. Наконец, татары от­били двери и ворвались внутрь собора. Семья великого князя с хор, куда ход был заложен и куда изверги не могли проникнуть виде­ла гибель находившихся в соборе. Наконец дым, поднявшись на хоры, задушил всех.

В древнерусских святцах помещены меж­ду святыми: святитель Митрофан, князья — Владимир, Всеволод и Мстислав Георгие­вичи, мать их, великая княгиня Агафья, со снохами Марией и Христиной и дочерью, княжной Феодорой...

Когда до великого князя дошла ужасная весть, он, хотя и проливал горькие слезы, принял весть со смирением и молил Бога да­ровать ему терпение Иова.

Из Владимира, разоряя по дороге города, татары дошли до рати, собранной Георгием у берегов Сити. Тут произошла битва. Долго и мужественно бились русские. Но, наконец, обратили тыл. Георгий и его племянник, Все­волод Константинович ярославский, пали в битве. Другой его племянник Василько Кон­стантинович ростовский был взят в плен, Изнуренный жестоким боем, невыразимою скорбью и голодом, князь не хотел принять пищи из рук врагов. Любуясь его величе­ственным видом, зная на опыте мужество и силу его, татары говорили ему:

— Будь нашим другом и воюй под знаме­нами великого Батыя.

— Лютые кровопийцы, — отвечал он, — враги моего отечества и Христа не могут мне быть друзьями. Темное царство не разлучит меня с моим Христом. Любя нас и даруя нам жизнь вечную, он предал нас в ваши сквер­ные руки. Есть Бог, и ты погибнешь, когда исполнится мера твоих злодеяний.

Татары от ярости скрежетали зубами. А мученик молился о судьбе России и пра­вославной Церкви и о двух своих юных сы­новьях, Борисе и Глебе. «Господи, — говорил он, — Ты знаешь тайны сердца моего, зна­ешь всю нечистоту мою. Очисти мя от грехов моих». Он славил Бога за то, что в юных ле­тах умирает мучеником, и что память о нем не будет бесславною. Татары умертвили его в Шеренском лесу (между Кашином и Калязином) и бросили тут его труп.

Тело святого Василия Константинови­ча было перевезено в Ростов. Княгиня, дочь Михаила черниговского, епископ и народ встретили его со слезами и положили его в княжеской усыпальнице под сводами алтаря ростовского соборного храма.

Летописец с восторгом говорит об этом князе и описывает его так: «Он был красавец лицом, с очами светлыми и грозными, был храбр, добр сердцем, ласков с боярами. Кто из бояр служил ему, кто ел хлеб его и пил из его чаши: тот не мог забыть его и быть слу­гою другого князя. В нем мужество соедине­но было с умом и правдивость со знанием. Он был во всем сведущ и на все способен. Это был отец и кормитель сирот, великое утеше­ние печальным».

Епископ ростовский Кирилл посетил ме­сто битвы при Сити и в числе павших оты­скал по одежде обезглавленное тело вели­кого князя, и с великою честью привез его в Ростов, где и схоронил. Глава святого Георгия отыскана после и положена в гроб. На втором году после этих событий его тело перенесено было во Владимир, и тогда увидели великое чудо: глава прильнула к мощам, так что не осталось и следа отсечения. Св. мощи почи­вают открыто во Владимирском соборе.

Батый шел дальше, к Новгороду. Головы жителей падали на землю, как трава ско­шенная. Не доходя ста верст до Новгорода, татары повернули назад и пошли к Козель­ску. Семь недель не могли они взять этого города, наконец, овладели им и перерезали всех. Малолетний князь козельский Василий пропал без вести. Говорили, что он утонул в крови.

В 1240 г. после страшного сопротивления, татары взяли Киев и почти смели его с лица земли.

Подвиги князей русских во время ига: Св. Василий и Константин яро­славские. Подвиг мученичества св. князя Михаила Черниговского, внук его св. Олег брянский. Кончина вел. князя Ярослава Всеволодовича.

Совершилась кара Божия. Иго монголь­ское пало на русскую землю.

Тяжелые дни начались для тех, кто уцелел.

Страшным воспоминанием стояли при­зраки убитых, сожженных, замученных кня­зей, бояр, избиенного населения. Непокры­тые белели на равнинах кости сраженных русских бойцов.

Города стояли испепеленные в развалинах. Все скопленное раньше трудами поколений: довольство, образование, бодрость, — исчез­ло. За сердце хватает перезвон колоколов, зо­вущих на молитву. Припадает народ к земле, чтоб подслушать, не придет ли откуда весть облегчения. А ветер несет все старую весть: русская земля стонет. Тяжело, беспросвет­ но... Вот в каких обстоятельствах пришлось действовать русским князьям времени татар­ского ига.

Несокрушимая сила духа, бесконечная без­дна веры нужны были, чтоб спокойно и твер­до делать свое возрождающее дело. И князья веровали. Как ни ужасно было положение на­рода порабощенного, стоявшего без защиты и друзей, напитанного горючими слезами, в эти страшные годы князья не утратили веры в Русь, как избранницу Божию.

Пусть вздымаются волны и хлещут, и почти потопили корабль... Живо еще рус­ское имя. Ему, скорбному племени, пору­чено Христом дивное сокровище: чистота и целость Христова учения. И если выше всех земных благ он поставит это сокровище и изберет свой путь по евангельской хартии — Бог будет верен. И этой верой из слез, крови и невыразимых бедствий татарской данницы выросла неодолимая русская сила.

Но сколько благородных усилий, невид­ных жертв, самолюбия, законной гордости принесено было для блага народа князья­ми времени ига. Неодолимые витязи, как Александр Невский, смиряются перед хана­ми, отмаливая землю, и истекает незримою мученическою кровью богатырское сердце. Не выразить словами всей святости государ­ственного подвига лучших русских князей того времени, и только у престола Божия оценены в праведной мере их дела и зачте­ны дорогой искупительной жертвой за грехи прошлых поколений. Не щадя себя, они по­лагали свою душу за народ и, во цвете лет, как Александр Невский, Дмитрий Донской, отходили к Богу с молитвою целить и враче­вать ту Русь, всех ран которой при жизни не могли заживить никакими усилиями. А нам, пожинающим теперь плоды их святого стра­дания, должно в душевном волнении чтить память этих великих родных людей.

Как страдания тогдашних поколений, так великая сила веры и надежды на ко­нечное Божье милосердие, позволявшая существовать русским людям, прекрасно выражены в стихотворении поэта Майко­ва «Упраздненный монастырь», представ­ляющем также верную картину того, чем был монастырь для средневекового обще­ства.

...Я живо вижу, как сюда

Пришел спасаться муж святой,

В те времена еще, когда

Кругом шумел здесь бор густой.

И, вековым объята сном,

Вся эта дикая страна

Казалась людям волшебством

И чародействами полна...

И келью сам в горе изсек,

И жил пустынным житием

В той келье Божий человек.

На козни беса глух и нем.

И что свеча в ночи горит,

Он в этом мраке просиял,

Учил народ, устроил скит,

И утешал и просвещал...

И вот вкруг валятся леса!

И монастырь здесь возстает...

Над гробом старца чудеса

Пошли твориться... и растет

За храмом храм, встает стена,

Встает гостиниц длинный ряд:

И в погреба течет казна,

И всюду труд и всюду лад!

Идут обозы вдоль горы;

Хлопочет келарь, казначей...

Варят меды, творят пиры,

Всечасно братья ждет гостей...

А эти гости то князья,

В орду идушие с казной...

То их княгини, их семья,

В разлуке плачущие злой...

И черный люд, безвестный люд,

Со всей Руси идет, бредет...

В грехах все каяться идут

Да страшный гнев Свой Бог уймет...

Идут с пожарищ, с поля битв,

Ища исхода хоть слезам

Под чтенье сладостных молитв,

Под пенье ангельское там...

И в темных маленьких церквах

Душистый воск горит, как жар,

Пред образами в жемчугах

Сердец скорбящих чистый дар...

И чуть звонят, народ во храм,

Вопит, как жаждущий в степи:

«Когда ж, Господь, конец бедам!»

И клир в ответ ему: «Терпи!»

Терпи! и вытерпела ты,

Святая Русь, что посылал

Тебе Господь все тяготы

Насильств и казней и опал...

Тяжелый млат ковал тебя

В один народ, ковал века;

Но веришь ты, что Бог любя

Тебя карал, и тем крепка!

В 1243 г. Батый назначил в русские города своих надзирателей — баскаков и приказал князьям явиться к нему с изъявлением по­корности. Первым должен был отправиться к нему великий князь Ярослав Всеволодович, брат и преемник Георгия. Его примеру по­следовали и другие князья.

Мало-помалу князья начали устраиваться в своих уделах, стали оживать города и селения в безлюдной, обращенной в развалины пустыне. Между прочим, в Ярославле стали княжить сыновья погибшего при Сити Все­волода Ярославича, святые князья Василий и Константин. Старший из них, Василий, со­брал рассеянный народ и заботился о вдовах и сиротах ратных людей, павших с отцом его на берегах Сити. Он окончил жизнь в 1249 г., оставил одну дочь, Марию, которая, прино­ся с собою Ярославское княжество, вышла замуж за святого князя Феодора Чермнаго, ярославского и смоленского.

Другой брат, св. Константин, убит в 1257 г. близ Ярославля в битве с шайками татарских грабителей. Гора, где он убит, поныне зовется Тутовою, как место туги, то есть горести народа. Оба святые брата погребены в соборной церк­ви г. Ярославля. Мощи их обретены в 1501 г.

Князья должны были возобновлять хра­мы, из которых многие представляли собой груды камней. Священная утварь, иконы и книги сделались добычей татар. Но вели­чайшим благодеянием было то, что татары не воздвигли явного гонения на Церковь, как было в первые века христианства при рим­ских императорах. Они имели обычай чтить всякую веру и уважать всяких жрецов. Ханы выдавали русским святителям ярлыки, в ко­торых, под страхом смертной казни, запре­щалось хулить русскую веру.

Хотя иногда князья и платились смертью за отказ исполнить языческий обряд: народ беспрепятственно соблюдал свою веру, и эта вера, с покаянными чувствами и смиренным несением скорбей государственных, сохра­нила Русь.

В первые годы ига принял в орде мучениче­скую кончину св. князь Михаил Всеволодович Черниговский. Собираясь, по требованию Ба­тыя в орду, он принял благословение у духов­ника своего епископа Иоанна, и тот сказал ему: — Многие князья ездили в орду и, прель­стясь славою мира сего, ходили сквозь огонь, вкушали оскверненную пищу. Но ты, князь, не подражай им.

Он отвечал:

— Я желаю пролить кровь мою за Христа и за веру чистую.

То же сказал сопровождавший своего кня­зя верный боярин Феодор. Епископ отпустил их с молитвою, дал им на случай часа смерт­ного запасные Св. Дары.

Когда Михаил прибыл в орду с юным внуком Борисом Ростовским и боярином Феодором, Батый приказал исполнить над Михаилом все языческие обряды, и жре­цы потребовали, чтобы князь и боярин прошли сквозь огонь. Михаил отказался. Раздраженный Батый предложил ему вы­брать между поклонением богам и смер­тью.

— Я готов поклониться царю, — отвечал Михаил; — ему вручил Бог судьбу царств земных. Но я христианин и не могу покло­ниться, чему кланяются жрецы.

Княжич Борис со слезами умолял деда по­беречь жизнь. Бояре Ростовские вызывались принять на себя и на весь народ епитимию за князя. Но Михаил, которого поддерживал боярин Феодор, не слушал их. Он сбросил с плеч знак земного, преходящего сана, шубу княжескую и сказал:

— Не погублю души моей. Прочь, слава мира сего тленного. Не хочу ея!

Вельможи Батыя пошли с этим ответом к хану, а исповедник веры с боярином своим стали петь псалмы и потом причастились бывшими с ними Св. Дарами.

Еще стали уговаривать их татары.

— Не слушаем вас, не хотим славы мира сего! — воскликнули мученики.

Подъехали убийцы. Соскочив с коней, па­лачи растянули Михаила за руки и за ноги по земле, стали бить кулаками и палками по груди, затем, повернув лицом к земле, — но­гами. Наконец, один русский изменник от­резал князю голову ножом. Его последнее слово было: «Христианин есмь!»

После него замучен был св. Феодор. День страдания их — 20 сентября 1246 года. Тела были брошены в пищу псам, но остались невредимы. Над св. мощами, в прославле­ние святых, явилось знамение — стоял столп светлый, горели огоньки и слышалось небес­ное пение. Тела мучеников были принесены в Чернигов, откуда в 1572 г., при переходе Чернигова к полякам, перенесены в Москву. С 1774 года св. мощи покоятся в Архангель­ском московском соборе.

Вскоре по кончине, святой князь с бояри­ном Феодором явился в сиянии жившей в Суздале дочери своей, святой Евфросинии, и возвестили, что они оба стяжали вечное блаженство.

Потомство святого князя, доныне много­численными княжескими родами процвета­ющее на Руси, пользовалось видимым благо­словением Божиим. Из пяти сыновей св. Ми­хаила особенно в благочестии подражал отцу Роман Брянский. Сын его Олег Романович уступил княжество Черниговское брату, а сам удалился от мира. Он принял пострижение с именем Василия, построил у Брянска Петро­павловский монастырь и после строгих под­вигов скончался в конце XIII века.

Память преподобного князя Олега Брян­ского 20 сентября.

Преемник и брат св. великих князей Кон­стантина и Георгия, первый понесший сан князя плененной страны, великий князь Ярослав Всеволодович отличался твердо­стью, деятельным умом, бодростью в несча­стий. В последний год жизни он был вызван в Орду, где успел оправдаться во взведенных на него каких-то обвинениях. Мать хана пе­ред отъездом предложила Ярославу из соб­ственных рук пищу, заранее отравленную. Выехав из Орды, великий князь стал слабеть и на седьмой день окончил жизнь. На теле умершего ясно были видны последствия от­равы — пятна. Тело его привезено во Влади­мир. В одной древней русской книге рассказ о Ярославе заключается словами: «Причте его Бог ко избранному своему стаду».

В рукописных святцах он включен в число святых.