Глава 11. К вечеру в понедельник отделение «Тезори» в Женеве готовилось к закрытию

К вечеру в понедельник отделение «Тезори» в Женеве готовилось к закрытию. По случаю аукциона, выставлявшего драгоценности Хейнц, сюда съехались дилеры и поклонники красивых дорогих безделушек со всего мира. «Для богатых, – думал Антонио Скаппа, – покупать ювелирные украшения – все равно что для бедных есть каштаны. После первого невозможно остановиться».

Антонио мог бы быть удовлетворен итогами дня, но он, как всегда, обходил магазин, браня продавцов, делая замечания резчикам камня, пренебрежительно беседуя с дизайнерами. Антонио пользовался больше кнутом, чем пряником, а сегодня был особенно не в духе.

Более того, он был напуган.

Когда за последним служащим закрылась дверь, Антонио отправился к себе в офис и сел за стол. Его взгляд остановился на толстом каталоге. Завтрашний аукцион может доставить ему массу неприятностей. Он таил для Антонио первую реальную угрозу за последние двадцать пять лет.

Не воскресит ли это мероприятие Витторио д'Анжели? Перевернув страницу, он увидел фотографию великолепного изумрудно-бриллиантового колье, и его мысли перенеслись на тридцать лет назад.

В конце войны в Европе царил хаос. Любой документ можно было купить. Казалось, половина населения Европы спасается от другой, и большинство по поддельным документам.

Витторио д'Анжели не был исключением. Его разыскивала служба безопасности, и, едва не попав в руки итальянских партизан, он в горах перешел границу со Швейцарией и оказался в Лугано. Его жена Гретхен и тесть ждали Витторио там.

Прятаться было нелегко, но вскоре Витторио д'Анжели перестал существовать, а вместо него появился Антонио Скаппа – респектабельный швейцарский бюргер, говорящий по-итальянски. К этому времени Гретхен превратилась в Лизел Бамберг, швейцарку, родом из Цюриха. Чтобы все выглядело правдоподобно, Антонио и Лизел случайно встретились в Лугано на большом приеме и поженились в Швейцарии.

Витторио ухитрился сбежать из Италии со швейцарскими франками, но в конце концов деньги кончились. Сколько бы он ни зарабатывал, все это меркло в сравнении с состоянием, запертым в сейфе всего в нескольких милях отсюда. Драгоценности Ла Коломбы. Его драгоценности. Он заслужил их и намеревался получить.

Нижняя половина флакона Ла Коломбы была у него. Вскоре после войны Витторио повез ее в банк, намереваясь получить драгоценности, но тщетно. Вклад соглашались выдать только по предъявлении обеих половинок.

У супругов Скаппа родилась дочь, и они назвали ее Андреа. Теперь Антонио все чаще думал о несметном состоянии, своем наследстве. Мысль о том, что драгоценности совсем рядом, донимала его, как ноющий зуб.

Выход нашла Лизел:

– Теперь мы люди с фальшивыми документами, а проведя пластические операции, подделаем и лица. Почему бы нам не подделать еще кое-что? Найдем ювелира, способного создать вторую половину флакона.

Найти такого человека оказалось непросто. Для этого нужен был отличный мастер, при этом совершенно беспринципный. Предстояло воссоздать то, что Витторио видел однажды много лет назад, но навсегда сохранил в памяти. Позолоченный корпус, инкрустированный бриллиантами, запечатлелся в его мозгу, как номер на руках узников концлагеря.

Он отыскал такого человека в Амстердаме. Витторио сотрудничал с ювелиром Берсмой во время войны, и сейчас тот очень нуждался в деньгах.

– Это весьма сложно, – сказал Берсма, когда Витторио посвятил его в свой план, – хотя и выполнимо. За определенное вознаграждение.

– Я не могу расплатиться, пока не получу драгоценности.

– Что ж, – заметил голландец, – в таком случае цена возрастет вдвое. – И приступил к работе.

Берсма посвятил этому почти два года, после чего он и Витторио отправились в Женеву.

Хитрость удалась. Клерк банка ничего не заподозрил. Обе половинки ювелирного флакончика идеально подходили друг к другу и совпадали с описанием. Меньше чем через час Витторио вышел из банка с чемоданом, полным драгоценностей. В тот день он последний раз назвался своим настоящим именем.

Берсма подождал, пока Антонио Скаппа продал пару драгоценностей и получил деньги, но потом стал требовать еще украшения из коллекции, и Антонио не смог отказать ему.

– Ты должен разбить оправу и заново огранить камни, – сказал он. – Если их кто-то опознает, я погиб. И ты тоже.

– Да-да, конечно, не сомневайся, – заверил его голландец. Он выбрал брошь с кроваво-красным рубином, ожерелье с тремя дюжинами бриллиантов и пару изумрудных серег. Потом взял еще несколько ожерелий и колец.

С новыми лицами и новыми именами супруги Скаппа вернулись в Лугано. Они боялись продавать драгоценности Ла Коломбы. Многие украшения были сделаны специально для нее, а она обладала своеобразным вкусом. Слишком велик был риск, что их кто-нибудь опознает. Антонио разбил несколько брошек и продал камни, но и это заставляло его нервничать.

Со временем он осмелел. С такими деньгами Антонио мог бы жить припеваючи до конца жизни, но Берсма пробудил в нем вкус к драгоценностям. К тому же он понял, что из этого можно сделать огромные деньги. И в 1952 году родился «Тезори».

Успех сопутствовал Антонио с самого начала. В течение четырех лет он открыл магазины в Женеве и Цюрихе. Как только «экономическое чудо» свершилось и в Германии, Антонио отправил Лизел в Мюнхен и Берлин, поручив ей следить за новыми магазинами. Здесь пригодились и связи тестя.

Они создали новую жизнь, красивую, безопасную. И пользовались ею до сегодняшнего дня.

Проглядывая каталог предстоящего аукциона, Антонио вдруг увидел фотографию великолепного ожерелья, украшенного пятьюстами сапфиров и двумя сотнями изумрудов. Это настоящее произведение искусства, единственное в своем роде, было до боли знакомо Антонио.

Он видел это украшение всего два раза в жизни: первый – в руках Ла Коломбы, когда она перебирала его своими тонкими пальцами на вилле под Флоренцией; второй – когда отдавал Дирку Берсма, уверенный, что тот немедленно расчленит его.

«Кретин! – подумал он о давно умершем Берсме. – Жадный кретин!» Теперь Антонио придется купить это ожерелье. Нельзя же допустить, чтобы в нем опознали украшение из легендарной коллекции Ла Коломбы! Ее украшения известны не меньше, чем она сама.

Какая безумная трата денег! Ведь, приобретя ожерелье, Антонио запрет его в сейфе вместе с остальной коллекцией. Миссис Хейнц редко надевала свои украшения. Может, и следующие владельцы поступят так же?

Нет! Необходимо купить его. Обычно Антонио избегал больших сборищ, но теперь счел за лучшее приехать сегодня вечером в отель на благотворительный бал по случаю открытия аукциона. Это позволит ему основательнее изучить конкурентов, провести разведку боем, чтобы уже навсегда похоронить Витторио д'Анжели.

Пет прибыла в «Бью-Риваж» в понедельник вечером и остановилась в номере, забронированном для нее Джоном Аттером. По дороге из Парижа в Женеву она любовалась из окна поезда Альпами и думала о том, как бы поступила, если бы пришлось выбирать между Люком… и работой. Вероятно, необходимость в таком выборе не возникнет… конечно, не возникнет, это исключено. Ее удивляло, что Люк так упорно выражает неприязнь к драгоценностям. Это объяснимо у бедняка, но не у состоятельного человека. Но вопрос в другом. Не теряет ли она свою свободу?

Пет подавила искушение позвонить Люку, опасаясь, что между ними вновь разгорится спор. Выяснение отношений нужно отложить до возвращения домой.

В огромном вестибюле отеля она увидела знакомые лица: эти люди работали на рынке драгоценностей несколько десятков лет. Ее предупредили, что сегодня вечером состоится шоу по случаю показа коллекции Хейнц. Появился Гарри Уинсон во фраке, Софи Лорен в бледно-розовом, Элизабет Тейлор в черно-белом платье с огромным бриллиантом, подаренным ей Ричардом Бартоном. Пет не сомневалась, что скоро приедет и Лила, желая продемонстрировать Элизабет Тейлор свое приобретение. И вероятно, Марсель.

Пет не слишком сокрушалась о том, что скромно одета. Главное – воспользоваться возможностью увидеть украшения до того, как их завтра в одиннадцать выставят на продажу.

Она направилась к лифту, чтобы подняться в номер, когда услышала за спиной чей-то голос:

– Синьорина д'Анжели?..

Пет обернулась и увидела крупного лысеющего брюнета.

– Да? – Она внимательно посмотрела на незнакомца. Он показался ей чем-то знакомым, как если бы Пет видела его много лет назад.

Незнакомец протянул ей руку.

– Я узнал вас по фотографии в журнале, где напечатали интервью с вами. Позвольте представиться. Я – Антонио Скаппа, владелец ювелирных магазинов.

– Фирма «Тезори», – сказала Пет, – я знаю. – Еще она знала, что это отец Андреа, порвавший с дочерью с тех пор, как Андреа перешла к Марселю Ивересу.

Но Пет не подозревала о том, какой страх испытал Антонио Скаппа, увидев ее в вестибюле. Прочитав в газетах ее имя, он сразу заподозрил, что Пет – дочь его брата. И то, что она носит фамилию отца, не случайно. Стефано почитал свою мать-шлюху.

Сначала Антонио не собирался выяснять правду. Но, увидев Петру здесь, нутром почуял, что это его племянница. Неужели все цыплята собираются в свой курятник? А что, если Стефано отправил ее сюда купить ожерелье, чтобы выйти на след коллекции? Несмотря на немалый риск, Антонио решил узнать, много ли известно девчонке.

Выражение ее лица обнадежило его. «Если она раскрыла мой секрет, – думал Антонио, – то будет обращаться со мной как с посторонним человеком». Однако Пет смотрела на него с искренним любопытством.

– У меня такое ощущение, будто мы встречались раньше, – сказала она.

– Вы приходили в мой магазин?

Пет покачала головой:

– Я никогда не была в Женеве… и в Европе вообще.

– Значит, мы не встречались. Я тоже редко путешествую и никогда не был в Соединенных Штатах.

Наступило молчание. От пристального взгляда Скаппы Пет стало не по себе. Почему он остановил ее?

– Я хотел сказать вам, что восхищен вашими работами. Возможно, в будущем мы могли бы обсудить вопрос о…

Скаппа внезапно умолк, и его взгляд застыл. Пет показалось, что несколько итальянских слов сорвалось с его губ.

Повернувшись, она проследила за его взглядом и увидела Марселя и Андреа, входящих в вестибюль. На Андреа было довольно короткое красное платье с глубоким декольте. Марсель был во фраке и серебристо-серой сорочке с большими бриллиантовыми запонками.

Пет захотелось убежать. Она бы восстановила дружеские отношения с Марселем, но боялась ревности Андреа. К тому же встреча с отцом отнюдь не улучшит настроения швейцарки.

Но пути к отступлению не было.

Не успел Марсель поздороваться с Пет, как вмешался Антонио Скаппа.

– Полагаю, ты приехала с намерением побудить своего любовника вздуть цену на все, что я собираюсь купить?

– Синьор Скаппа, – вмешался Марсель, – пожалуйста, не устраивайте здесь сцену. Вам следовало бы помириться с дочерью и…

– У меня нет дочери. Она предательница. – Скаппа гневно посмотрел на Марселя. – Ты продал бы мне фирму после смерти Клода, если бы она не помогла тебе вывернуться.

Это была самая высокая похвала, которую Андреа когда-либо слышала от отца.

– Если бы ты позволил мне, я бы работала на тебя не хуже, – возразила Андреа.

– Я не нуждаюсь в твоей помощи, – отрезал Скаппа.

– Но похоже, нуждаешься в ней. – Она метнула злобный взгляд на Пет.

Антонио вопросительно посмотрел на Пет, словно эта мысль только что пришла ему в голову.

– Я работаю только на себя, – заметила Пет.

– Может, когда-нибудь вы измените свое решение. – Скаппа переводил взгляд с Пет на Андреа. – Нам больше не о чем разговаривать, – бросил он дочери.

– Полагаю, мы разрешим наш спор утром с помощью другого оружия, – съязвила Андреа.

Антонио побагровел и молча вышел из вестибюля. Пет видела, что Андреа едва сдерживает гнев. Марсель обнял ее за талию:

– С тобой все в порядке, дорогая?

– Он мой отец, – в бешенстве воскликнула Андреа, – но отпетый негодяй! Мне пора бы к этому привыкнуть. – Она натянуто улыбнулась Марселю и зло посмотрела на Пет: – Значит, ты уже расправляешь крылышки. Ты здесь по своим делам или покупаешь для кого-то?

– Дорогая, – вмешался Марсель, – ты же знаешь, что задавать такие вопросы – дурной тон.

– Ничего страшного, – спокойно заверила его Пет. – Я бы спросила о том же, если бы надеялась услышать ответ.

Андреа улыбнулась:

– Почему бы тебе не присоединиться к нам на балу? Я могу познакомить тебя со многими знаменитостями.

Пет удивило, что Андреа ищет ее общества и первой сделала шаг навстречу. Теперь, не видя в ней соперницы, она, похоже, успокоилась и оценила Пет с профессиональной точки зрения.

Пет покачала головой:

– Спасибо, но такие вечера утомляют меня.

Они распрощались. Внезапно Пет ощутила симпатию к Андреа. Воспитанная таким человеком, как Антонио Скаппа, она могла пойти по совсем другой дорожке, но нашла в себе силы доказать, что у нее есть способности, и стать незаменимой для мужчины, которого по-своему любила.

Дороти Фиск-Хейнц – для друзей просто Дотти – начала заниматься проституцией в 1889 году, во времена «золотой лихорадки» в Колорадо. К пятнадцати годам у нее уже сложилась клиентура. Один из ее поклонников нашел золотую жилу и потащил шестнадцатилетнюю Дороти к священнику. Но золотоискатели долго не живут, и в семнадцать Дороти, овдовевшая миллионерша, отправилась в Нью-Йорк.

К тому времени Мэдисон Фиск как раз зарабатывал свой второй миллион на строительстве железной дороги, и хотя еще не был знаменит, но не мог пройти мимо богатой молодой вдовы с лицом ангела и манерами прачки. За время долгой совместной жизни их состояние приумножилось, и к 1955 году, когда мистер Фиск умер, Дотти имела больше денег, чем могла сосчитать. Говорили, будто изумрудное колье хранилось в коробке из-под ботинок, рубины лежали в пепельнице, а надоевшие ей бусы из жемчуга она использовала как ошейник для собаки.

После этого миссис Хейнц отправилась в Монте-Карло, где прожила до девяноста восьми лет, проигрывая каждую ночь в казино огромные суммы и держа в напряжении ювелиров всего мира своими постоянными покупками. Она знала всех и никого не боялась.

За отсутствием наследников все драгоценности, которыми когда-то владела Дотти, будут выставлены на продажу сегодня утром в бальном зале отеля «Бью-Риваж». Все ожидали, что коллекция принесет баснословную прибыль, предназначенную на благотворительные цели – детскую больницу в Колорадо и приют для оступившихся женщин в Нью-Йорке. Это могло только взвинтить цену.

Без четверти одиннадцать бальный зал отеля был переполнен. Дети престарелых банкиров и европейские аристократы сидели рядом с бизнесменами, пожелавшими остаться неизвестными, арабскими шейхами в длинных развевающихся одеяниях, агентами королевской семьи и несчетным количеством посредников из Нью-Йорка, Парижа и Лондона.

У стены за столиками с телефонами расположились молодые люди, представлявшие интересы серьезных покупателей, которым не удалось приехать в Женеву для участия в аукционе. На стене висел экран для демонстрации цветных слайдов выставляемых лотов.

Приехав за час до открытия аукциона, Пет зарегистрировалась и, получив карточки для участия в торгах, пошла осматривать выставленные под стеклом вдоль стены драгоценности. Возле каждой витрины стоял вооруженный охранник, хотя Пет полагала, что это только видимая часть системы безопасности.

Разглядывая ювелирные украшения и огромные камни, которые Дотти не успела или не пожелала вставить в оправы, Пет подумала о своей бабушке и ее драгоценностях. Коллекция Хейнц, конечно, великолепна, но коллекция Ла Коломбы, по слухам, была еще лучше. А не перекочевала ли к Хейнц ее часть?

Пет снова прошла вдоль витрин, пытаясь найти в изделиях сходство с теми, что видела на фотографиях в старых газетах, но тщетно.

Наконец она села в заднем ряду и попыталась собраться с мыслями. Рубин, ради которого приехала Пет, выставлялся в самом начале. Она уйдет, как только купит его. Царившее вокруг оживление ничуть не прельщало Пет. Напротив, она подумала, что, возможно, не стоило принимать предложение герцогини, рискуя отношениями с Люком.

И вдруг Пет осознала: она предпочла бы заняться поисками пропавших сокровищ, вместо того чтобы покупать драгоценности герцогине или сидеть над пламенем горелки.

От раздумий ее отвлекло появление Марселя и Андреа, а вслед за ними – Антонио Скаппы. Они сели в разных углах зала и время от времени обменивались враждебными взглядами.

Ровно в одиннадцать в комнату вошел аукционист, и на экране появилось изображение первого лота.

– Лот номер один. Золотые серьги с бриллиантом. Стартовая цена – четырнадцать тысяч долларов. Четырнадцать… шестнадцать по телефону… Шестнадцать и восемнадцать – задний ряд…

Менее чем за две минуты первый лот ушел за восемьдесят две тысячи долларов. Аудитория молчала. Слышалось только перелистывание каталогов, скрип перьев по бумаге и приглушенные голоса разговаривавших по телефону. На экране мелькали бриллианты, изумруды, нефриты, жемчуг, а иногда даже опалы и аквамарины. Одни участники торгов поднимали карточки, другие – слегка кивали, третьи – чуть заметно взмахивали рукой, четвертые – просто поднимали брови.

Пет отмечала в каталоге, за какую цену ушел лот, а также имя покупателя. Она заметила, что украшения уходили за цену, примерно втрое превышающую ту, что проставил дом «Кристи». Несколько украшений купил Марсель, несомненно, понуждаемый Андреа. Часть из них пойдет в магазин, а часть явно приобретена по заданию заказчика.

Антонио Скаппа, напротив, ничего не купил и не участвовал в торгах.

– Лот номер сорок семь, – объявил наконец аукционер. – Редкий рубин из Бирмы весом почти в двадцать девять карат. Начальная цена – сто тысяч долларов…

Пет не видела, кто предложил первую цену, но та удвоилась, прежде чем Пет успела поднять карточку, однако она тут же назвала двести двадцать тысяч.

– Двести двадцать… двести тридцать…

Пет увидела, что аукционер кивнул Марселю. Другие покупатели отпали. Ей предстояло состязаться с Марселем и Андреа.

Когда Марсель назвал четыреста десять тысяч, Пет замолчала. Рубин, по ее мнению, большего не стоил. Аукционер стукнул молотком, и Марсель смущенно улыбнулся Пет.

Без рубина она, конечно, не получит комиссионных от герцогини. Но Пет не испытывала разочарования, ибо полагала, что камень не стоит такой цены. К тому же, вернувшись домой с пустыми руками, ей будет легче объясниться с Люком.

Она посидела еще немного, уже не следя за ходом торгов, затем поднялась и направилась к выходу. У дверей Пет остановилась и в последний раз окинула взглядом комнату. Неужели она отказалась купить рубин ради любви?

Пет заметила, что Антонио Скаппа поднял карточку и вступил в торги. Его противником тоже оказался Марсель. Андреа сидела, прижавшись к нему, и требовала, чтобы он поднимал цену. Пет посмотрела на экран, где сейчас светился слайд сапфирно-изумрудного ожерелья. Она запомнила его, когда осматривала витрины перед аукционом, несомненно, самая красивая вещь в коллекции. Мириады крошечных камней заставляли его сверкать и переливаться. Пет сверилась с каталогом. Исходная цена – шестьдесят тысяч долларов – при нынешнем ажиотаже наверняка удвоится.

Скаппа поднял карточку вслед за Марселем.

– Семьдесят тысяч, – объявил аукционер. Семьдесят пять назвала Лила. Арабский шейх добавил еще пять. Элизабет Тейлор подняла цену до восьмидесяти пяти.

– Сто тысяч, – громко произнес Антонио, и в его голосе Пет почудился страх.

– Сто десять! – вступила в торг Андреа, желавшая поквитаться с отцом.

– Сто двадцать! – Скаппа овладел собой.

Еще несколько покупателей подняли цену до ста пятидесяти, но отступили, почувствовав, что здесь происходит нечто большее, чем обычные торги. К тому же реальная цена украшений давно осталась позади.

Андреа, не думая сдаваться, назвала сто шестьдесят.

Битва продолжалась. Антонио поднял цену до двухсот тысяч, полагая, что Андреа не рискнет идти дальше.

Но она добавила еще двадцать тысяч.

У Антонио вскипела кровь. Из-за своей собственной дочери, предавшей его, он вынужден платить за ожерелье неслыханную цену. Оно того не стоит. Тридцать лет назад Берсма продал его за двадцать пять или тридцать тысяч долларов.

Но Антонио не мог уступить ей эту вещь.

– Двести сорок тысяч! – выкрикнул он, и его голос гулко разнесся по комнате.

– Двести сорок тысяч – раз, – спокойно произнес аукционер и посмотрел на Андреа.

Не отрывая взгляда от отца, она напряглась, подалась вперед и, наверное, вскочила бы, если бы Марсель не держал ее за руку.

– Двести сорок тысяч – два… – Аукционер пристально посмотрел на Андреа. – Двести сорок тысяч – три. – Он поднял молоток, и Антонио чуть заметно улыбнулся.

– Двести пятьдесят тысяч! – выкрикнула Андреа. Ее вид не оставлял сомнений в том, что она приняла вызов и теперь готова идти до конца.

Даже аукционер, до сих пор сохранявший полную невозмутимость, казалось, был удивлен.

– Ваше слово, сэр, – обратился он к Антонио. – Мы дошли до четверти миллиона.

Антонио покраснел, и испарина выступила у него на лбу. Теперь улыбнулась Андреа.

– Двести пятьдесят тысяч – раз. – В голосе аукционера послышалось сочувствие к Антонио.

Пет поняла, что Антонио выбыл из игры. Какую горькую пилюлю ему пришлось принять из рук дочери!

– Двести пятьдесят тысяч – два… Продано за двести пятьдесят тысяч долларов.

Публика взорвалась аплодисментами. В следующее мгновение на экране появилось бриллиантовое колье.

Антонио Скаппа тяжело поднялся и направился к выходу. Он прошел мимо Пет, даже не взглянув на нее. У девушки вновь возникло чувство, что она где-то видела его.

И еще ей казалось, что Антонио заговорил с ней вчера вечером неспроста. Он явно не из тех, кто тратит время на любезности. Тогда почему?

Может, это плод ее фантазии? Скаппа – человек сложный. Его считали трезвым и расчетливым дилером, но при этом он втянулся в бессмысленную дуэль, поднявшую цену на ожерелье высоко за планку его реальной стоимости. Конечно, если бы Антонио положил ожерелье в сейф и никому не показывал, как Дороти Фиск-Хейнц, тогда понятно. Но дилер покупает вещи на аукционах, чтобы продавать.

Вернувшись в номер, Пет начала укладывать вещи, собираясь вернуться домой к тому, кого любила.

Проходя через вестибюль, она улыбнулась. Неудача с покупкой рубина для герцогини обернулась удачей для нее.