Глава 12. Епископальная церковь Святого Фомы на Пятой авеню была переполнена

Нью-Йорк, февраль 1978 года

Епископальная церковь Святого Фомы на Пятой авеню была переполнена. Янтарный свет сотен свечей заливал церковные скамьи, алтарь и возбужденные лица присутствующих.

Зима всегда была любимым временем года Джессики Уолш, поэтому она вопреки желанию матери назначила день свадьбы на середину февраля. Цветов в церкви не было. Алтарь украшали по-зимнему голые ветви, обвитые гирляндой горящих лампочек.

Тишину нарушал одинокий голос скрипки. Мать невесты, одетая по-королевски в синий бархат, поспешила по проходу навстречу дочери.

– Боже, сколько там народу! – воскликнула Джесс.

– Не беспокойся, – ответила Пет. – Когда войдешь, будешь видеть только своего Фернандо у алтаря.

– По опыту знаешь? – съязвила Джесс.

– Нет, у меня другие источники. Подожди минуту, шляпа съехала набок. – Поправив ее крохотную бархатную шляпку и вуаль, Пет подумала, что Джесс еще никогда не была так красива. Она вся светилась, что происходит только с невестами в день бракосочетания.

– Готово, – сказала Пет.

– Папа, как я выгляжу? – Джесс повернулась к отцу.

– Изумительно, дорогая, – ответил он, почти не взглянув на дочь.

Вероятно, первый раз в жизни холодность отца не задела Джесс. Она была слишком счастлива и без его комплиментов знала, что хороша собой. На ней было длинное, цвета слоновой кости бархатное платье, которое помогла выбрать Пет. Глубокий, в форме сердца, вырез слегка открывал грудь. Платье казалось срисованным со средневековой гравюры, и его незамысловатый покрой очень шел Джесс. Она походила на сказочную снежную королеву.

Сестры Джесс были в винно-красных бархатных платьях. Пет, подруга невесты, надела ярко-зеленое и зачесала волосы вверх.

– Что за оружие у тебя в.руках? – воскликнула Пет, когда Джесс повернулась к ней. Вместо традиционного букета она держала в руках ветви зеленого падуба с маленькими ярко-красными ягодами.

Джесс улыбнулась и легонько тронула колючки.

– Это защита от тетушек, дядюшек и кузин, которые бросятся целовать меня.

– После того как тебя расцелует Фернандо, им ничего не останется.

Пет бросила взгляд в сторону алтаря, где стоял Фернандо де Моратин, потрясающе красивый испанец, совершеннейший матадор. Он наклонился к приятелю и что-то сказал ему. Оба рассмеялись.

Скрипка заиграла громче, но внезапно музыка оборвалась. Гул голосов затих, и послышались торжественные звуки органа.

– Дамы, – произнес мистер Уолш и с улыбкой предложил дочери руку. – По-моему, они играют для нас.

– Тогда веди меня к жениху, – отозвалась Джесс. И они пошли к алтарю.

Через час процессия сверкающих лимузинов направилась от церкви к Метрополитен-музею. Благодаря ежегодным пожертвованиям Джонатана Уолша и участию Салли Уолш в попечительском совете они получили разрешение устроить свадьбу дочери в музее.

Стояла изумительная зимняя ночь. Недавно выпавший снег укутал землю белым покрывалом, легкий ветерок разогнал облака, и звезды сияли, как холодные бриллианты, а луна походила на огромный опал. На ступенях музея, возле колонн, разместились газетчики. Мелькали вспышки фотоаппаратов, а гости кутались в меха и снисходительно улыбались, проходя к дверям. Сегодня здесь собрался весь цвет Нью-Йорка.

В главном зале новоиспеченные мистер и миссис де Моратин принимали поздравления. За ширмой играл струнный квартет. Официанты разносили на подносах шампанское. Позже гости сядут за столы, накрытые в испанском зале, – так решила Джесс, желая порадовать Фернандо.

– Хуже, чем я думал, – пробормотал Люк, направляясь с Пет к новобрачным.

– Проведи один вечер среди богатых, – съязвила Пет. – Тем более что внешне ты ничем не отличаешься от них.

Она поправила на нем черный шелковый галстук. В черном фраке Люк был гораздо красивее, чем в синих джинсах и кожаной куртке.

– Придется. – Люк натянуто улыбнулся Пет. «Вечер в таком обществе – тяжелое испытание для него», – подумала Пет. После ее возвращения из Парижа они больше не обсуждали вопрос о том, зачем богачи тратятся на бриллианты, но Пет понимала, что эта тема может возникнуть в любой момент. Она старалась не говорить дома о своей работе, к тому же заказов становилось все меньше.

Они подошли к молодым. Люк дружески обнял Джесс и поцеловал в щеку.

– Ты выглядишь так аппетитно, что хочется съесть тебя.

– Тогда приступай, ковбой. – Джесс засмеялась. – В таком костюме ты ничуть не хуже моего мужа. – Она снова засмеялась. – Господи, я впервые произнесла слово «муж». Мне кажется, что я сплю. Ах, не будите меня, пожалуйста.

– Это не сон. – Пет обняла подругу.

Люк посмотрел на Фернандо, и улыбка исчезла с его лица.

– Заботься о ней, – сказал он, и его слова прозвучали как предостережение.

Но Фернандо де Моратин не заметил этого. На загорелом лице его губы казались почти белыми. Он обнял Джесс за талию и притянул к себе.

– Мы будем заботиться друг о друге, правда, дорогая?

– Да, мой супруг, – кокетливо проворковала Джесс. Отойдя от новобрачных, Пет взяла Люка за руку.

– Ты был не слишком любезен с Фернандо.

– Ты же знаешь, что мы друг друга не перевариваем. Я не желаю лицемерить.

– Но ты любишь Джесс. Ради нее можно бы…

– Ради Джесс я и пришел сюда. У этого парня на лице написано, что он гоняется за состоянием. Держу пари, Фернандо начал подыскивать богатую невесту, как только перестал сосать материнскую грудь.

«О Боже, – подумала Пет. – Сегодня еще хуже, чем обычно. Он готов броситься в драку». Она тоже сомневалась в Фернандо, но встала на его защиту. Поступить иначе Пет не могла – это означало предать подругу в день свадьбы.

– Ты не веришь, что Фернандо любит Джесс? Думаешь, она такая уродина, что никогда не нашла бы себе такого парня, как Фернандо?

– Не говори глупостей. Ты знаешь, что я люблю Джесс. Поэтому меня и злит ее слепота. Она выходит замуж за человека, не достойного даже мыть ее машину.

Резкость Люка задела Пет, но сегодня она не хотела ссориться с ним.

– Они поженились, поэтому глупо теперь об этом сожалеть. Давай расслабимся и повеселимся.

– О'кей. Во всяком случае, угощение наверняка будет отличное. – Он взял с подноса официанта два бокала вина. – За любовь и деньги. В кругу тех, кто собрался здесь сегодня, одного без другого не бывает.

Пет посмотрела на него. Она любила Люка, даже когда он был так невыносим.

– За что ты ненавидишь этих людей?

– По той же причине, почему мне не нравятся танцующие медведи или тигры, прыгающие сквозь горящий круг. – Люк осушил бокал и поставил его на поднос. – Взгляни на них. – Он обвел рукой зал. – Они лезут из кожи вон, чтобы произвести впечатление на окружающих, завязать контакты или урвать что-то друг у друга.

– Это жестоко, Люк. Они пришли сюда поздравить Джесс и Фернандо и отпраздновать их свадьбу.

– Не будь наивной, Пет. Ты знаешь не хуже меня, что большинство этих людей – клиенты и партнеры Джонатана Уолша. А большинство женщин заседают с Салли Уолш в общественных комитетах.

– Ты удивительный циник.

– Я? Ты читала Веблена? «Теорию привилегированного класса»? – Пет покачала головой. – Он называл это нарочитым потреблением. Есть люди, которым недостаточно быть богатыми. Им нужно показать всем, что они богаты. Именно это движет сегодня Джонатаном Уолшем. На деньги, истраченные на этот праздник, можно кормить несколько семей в течение года.

– Верно.

– Может, и тебе заняться делом? – Люк взял еще один бокал. – Здесь полно потенциальных заказчиков. Все эти люди обожают побрякушки. Совместишь приятное с полезным. Доставишь удовольствие и себе, и другим.

– Я хочу получить удовольствие от вечера, а не слушать тебя.

Пет пошла прочь, цокая каблучками по мраморному полу.

Весь следующий час она «занималась делом». Здесь действительно были люди, с которыми ей следовало познакомиться, сливки нью-йоркского общества. Салли Уолш представила Пет гостям, и они тут же начали расхваливать ожерелье, сделанное ею специально для Джесс, и изумрудную брошь в виде цветка с чистейшим жемчугом посредине, приколотую к бархатной ленточке на шее самой Пет. Кое-кто просил у нее визитную карточку.

Люк присоединился к Пет только за столом. Его настроение немного улучшилось, во всяком случае, он делал вид, что ему весело: смеялся и шутил, очаровывая соседей по столику обаянием и изысканными манерами. Пет ничуть не удивилась этому, зная, что Люк с рождения принадлежал к такому же кругу.

Фернандо произнес весьма цветистый, но приятный тост, сказав о том, какая удача выпала ему и как он рад войти в такую семью.

– Вот уж точно, – буркнул Люк, но Пет сердито посмотрела на него, и он умолк. В десять струнный квартет сменился оркестриком Питера Дачина. Начались танцы. Под взрыв аплодисментов Джесс и Фернандо вышли на первый танец.

Глядя на сияющую Джесс, Пет с тоской подумала, как замечательно любить без оглядки, не сомневаться в своем выборе и полностью отдать себя любимому мужчине. Пет завидовала ей.

Она почувствовала теплую руку Люка на своем локте.

– Можно? – Он потянул ее из-за стола. Люк великолепно танцевал. – Прости, что наговорил тебе лишнее. В таком обществе я всегда не в своей тарелке.

– Я заметила. – Пет опустила голову ему на плечо. – Но даже не в своей тарелке ты не так плох.

Они помолчали.

– Боже! – вдруг воскликнул Люк. – Я и забыл, как приятно танцевать с тобой. – Он откинул прядь волос с ее лба. – Я люблю тебя, Пет д'Анжели.

Музыка кончилась, потом заиграла вновь. Невысокий седой джентльмен с усами и похлопал Пет по плечу.

– Мой танец, мисс д'Анжели. Вы обещали. Она обернулась.

– Конечно, мистер Кейтс. Я помню.

– Я еще вернусь, – прошептал Люк ей на ухо и направился в бар, а мистер Кейтс повел Пет в быстром фокстроте.

Она танцевала и с другими партнерами, даже с Фернандо, который держал Пет несколько ближе, чем необходимо, и шептал комплименты.

Потом она немного посидела с Джесс.

– Боже, как это Золушка дотянула до полуночи? – Джесс скинула бархатные туфельки, украшенные алмазами.

– Золушке не пришлось два часа принимать поздравления, – улыбнулась Пет. – А где же принц?

– Сидит в баре и пьет ужасно старое и ужасно вкусное испанское вино, которым папа обещал его угостить.

– У Фернандо изысканный вкус, – заметила Пет.

– А разве это плохо? Неудивительно, что папа полюбил его. В конце концов я привела в дом человека, способного оценить то, что предлагают ему мои родители.

Внезапно прозвучал громкий голос Люка.

– Ты, сукин сын! – взревел он.

Послышались другие голоса, затем звон разбитого бокала. Женщины закричали. Пет и Джесс вскочили и бросились на шум.

Фернандо де Моратин в своем великолепном костюме распростерся на полу, из его разбитой губы текла кровь. Рядом, сжав кулаки, стоял Люк, и несколько мужчин держали его за руки. Джесс бросилась к Фернандо.

Пораженная Пет поспешила к Люку, схватила его за руку и потащила к дверям. Она дрожала от негодования.

– Мне наплевать, что у вас произошло, – проговорила она, когда они очутились в вестибюле, – но мы сейчас же уйдем. Я не позволю тебе окончательно испортить свадьбу Джесс.

– А знаешь, что сказал этот сукин сын?

– Сегодня его свадьба, – сердито отрезала Пет, – и он может говорить все, что ему взбредет в голову. Возьми мой плащ, а я пойду извинюсь перед Джесс.

Пет направилась к гостям.

Извиняясь перед Джесс, она говорила, что Люк напился, что у него трудности на работе, но все это выглядело неубедительно. Пет с облегчением увидела, что Фернандо уже на ногах, кровь вытерта и он снова пьет шампанское, улыбается и преувеличенно оживлен.

– Как ты посмел? – с горечью спросила Пет, вернувшись в вестибюль. – Как ты посмел напиться и испортить Джесс свадьбу?

– К несчастью, я не пьян.

– Тебе доставило удовольствие расквасить лицо улыбающемуся жениху?

– Конечно, нет. Но, видя мерзость, я не могу закрыть на нее глаза. Когда пахнет гнилью, меня воротит от вони. А от Фернандо несет за километр. Слышала бы ты, что он сказал…

– Я не хочу этого слышать. – Пет надела плащ и вышла на Пятую авеню. Ветер гнал снег по тротуару. – Ты не имел права так поступать. – Она плотнее запахнула плащ. – Особенно здесь, в этот вечер.

– Он сказал, что женился на Джесс только ради денег.

– Не верю.

– Хочешь знать его точные слова?

– Нет.

Пет решительно направилась к веренице лимузинов. Она уклонялась от разговора с Люком не потому, что не верила ему. Пет не знала, как теперь поступить.

Люк схватил ее за локоть и заставил остановиться.

– Тебе придется выслушать, хочешь ты этого или нет. Он сказал: «Падррре, – именно так, подчеркнув „р“, – Падррре стоит двести миллионов плюс-минус миллион. Почему бы ему не подарить немножко своему преданному зятю. Пусть раскошелится, если хочет счастья для своей крошки Джесси».

– Фернандо пошутил.

– Ты не видела его глаз, когда он говорил это.

– Значит, он был пьян.

– Если так, значит, этот мерзавец из тех, которые говорят правду только спьяну.

– Ты все равно не имел права устраивать эту безобразную сцену. Салли Уолш потратила столько сил, чтобы сегодняшний вечер удался на славу. Все было отлично продумано. И Джесс светилась от радости. Но ты все разрушил, испортил и причинил боль моей любимой подруге. Я ненавижу тебя.

Пет направилась к машине, Люк последовал за ней. Шофер машины, предоставленной им на этот вечер Джонатаном Уолшем, услужливо распахнул дверцу. Они сели, и Люк назвал адрес.

Пет молчала, глядя в окно на голые силуэты деревьев, но ничего не видела.

– Ты права, – сказал Люк, когда они проезжали Пятьдесят девятую улицу. – Мне не следовало бить этого ублюдка, особенно в день его свадьбы. Я очень сожалею. Но я ничего не испортил. Потому что там ничего не было. В отличие от тебя я не умею делать вид, что все хорошо, когда это не так. И ты об этом знаешь. Ты украшаешь окружающий мир цветами и драгоценными камнями, и тогда тебе кажется, что он красив. А я, если вижу мерзость, пытаюсь уничтожить ее, а не прикрыть деньгами.

– Деньгами! – взорвалась Пет. – Мне надоело слышать это от того, кому никогда не приходилось голодать, кого воспитывали гувернеры и кто сейчас может раздавать столько денег, сколько захочет. В твое пренебрежение к деньгам трудно поверить. Ты играешь в аскетизм, ездишь на старом автомобиле и питаешься гамбургерами, потому что это работает на твой образ бессребреника.

– Неправда, ты сама знаешь это. Я охотно дам деньги на что-нибудь стоящее, но не стану играть в одну игру с людьми, цель которых – показать, как они богаты и сколько денег могут выбросить на ерунду.

– Например, на приобретение ювелирных украшений?

– Это ты сказала, не я. Эти люди и их образ жизни мне отвратительны.

Пет повернулась к нему:

– Что ты знаешь о мерзости, черт побери? Тебе приходилось жить в кварталах, где нужно перешагнуть через пьяного в стельку соседа, чтобы войти в свою дверь? Ты видел детей, знающих по именам всех бандитов, потому что это их единственное окружение? Ты не представляешь себе, что значит приехать в страну без гроша в кармане, как мой отец, и отказаться от своей мечты ради ребенка. Тебе приходилось видеть родную мать запертой в каморке, где она сидит в собственной рвоте и царапает до крови свое несчастное тело, потому что никто не имеет средств обеспечить ей достойное содержание? Для людей, среди которых я выросла, не существует клиники «Коул – Хафнер». И знаешь ли ты о том, что мечта никогда не реализуется, если нет денег воплотить ее?

Слезы навернулись на глаза Пет, и она разозлилась еще больше.

– За деньги, Люк, – Пет вытерла перчаткой глаза, – можно купить красоту, уютную квартиру, теплое пальто, шампанское. И еще клинику «Коул – Хафнер». – Она отвернулась и посмотрела в окно. Снова пошел снег. – За деньги можно купить красоту, – повторила Пет. – И люди, располагающие ими, способны обеспечить мне свободу, необходимую для того, чтобы создавать эту красоту.

– Так создавай ее, только настоящую. Ты же талантлива. У тебя хороший глаз. Почему бы тебе не попробовать рисовать? Или лепить, как Анна? Проявляй свой талант. Создавай красоту, но имеющую подлинный смысл.

– Я не художница, и мне не нравится лепить. Я ничего не смыслю в красках и глине. Но я знаю почти все, что следует знать для работы с камнями. Я брошу взгляд на изумруд и вижу в нем павлиний глаз или весенний листок. Я проведу пальцем по рубину и знаю, как лучше всего его оправить. Поэтому я и занимаюсь этим.

Машина остановилась у дома на Гроув-стрит, но они не выходили. Пет посмотрела в красивое лицо Люка, казавшееся желтоватым в свете уличных фонарей.

– Моя работа – это я, Люк. Как ты можешь любить меня, если ненавидишь самое главное во мне?

– Я люблю тебя, но то, что ты создаешь, – часть мира, который мне ненавистен. Его населяют люди, презираемые мной. Мне очень страшно, что ты станешь одной из них.

– Тогда, может, тебе не стоит быть рядом со мной?

Пет сказала это сгоряча, но не жалела об этом. Они сидели в роскошном автомобиле и печально смотрели друг на друга. За дымчатыми стеклами окон падали крупные хлопья снега. Шофер распахнул дверцу.

– Идем, уже поздно.

– Нет, Люк. Я не могу и не хочу притворяться, что этой проблемы не существует. Я не стану больше объяснять тебе, что в этом моя жизнь, и безуспешно пытаться примирить свои мечты с желанием достойно выглядеть в твоих глазах. – Пет закрыла дверцу. – Я слишком долго мечтала об этой работе, чтобы теперь отказаться от нее. Я не такая, как ты, Люк. Я выросла среди мерзости, поэтому хочу, чтобы теперь меня окружала красота. И хочу создавать ее для других. И еще хочу найти то, что потеряла моя семья. Для тебя это не имеет значения, а для меня очень важно. Я ищу сокровища, украденные у моего отца.

– Неужели ты и впрямь веришь в сказку о пропавших сокровищах твоей бабки?

– Это не сказка, Люк. Это мое наследство. Вот если бы ты понял… и согласился помочь мне. Но вероятно, мне придется смириться с тем, что это нереально. Я не могу позволить себе тратить время и силы на споры с тобой.

– Что ты имеешь в виду?

– Мне нужно некоторое время пожить без тебя… возможно, несколько лет.

– Пет…

– А может быть, нам лучше разойтись навсегда.

Наступило молчание.

– Это окончательное решение? Она кивнула.

Люк отвернулся.

– Меня не будет все воскресенье. Можешь прийти и собрать свои вещи. – Он открыл дверцу и вышел из машины.

– Люк… – начала Пет, не зная, что ему сказать, но он даже не обернулся.

Дверца лимузина захлопнулась. Какой адрес назвать водителю? Стив и Анна уже легли спать, но не рассердятся, если их разбудят. Они всегда ей рады.

– Сохо, пожалуйста. – Пет откинулась на опустевшее сиденье.

Она расплакалась только на следующий день, когда сидела за столом напротив Анны и рассказывала ей, что случилось.

– Черт побери! – воскликнула Анна. – Как такой понимающий и рассудительный человек может быть настолько глуп?

– Кто, я или Люк?

– Люк, конечно. – Она налила еще кофе и положила в каждую чашку сахар.

Пет обхватила чашку руками, чтобы согреться. Ее била дрожь с тех пор, как она рассталась с Люком.

– Что бы ты сделала, если бы папа попросил тебя бросить скульптуру?

– Я поступила бы точно так же, как и ты, с любым мужчиной, считающим, что я должна жить в его тени, рожать ему детей, стирать пеленки или готовить обед. Я бросила бы его не раздумывая, как поступила со своим мужем.

– Я не знала, что ты была замужем.

– Мы познакомились в школе живописи. Он знал, как я хочу стать художницей. Наверное, потому и влюбился в меня, что у нас была общая мечта. Но ко мне он относился как к обрамлению своего таланта. – Анна отхлебнула кофе. – Глупышка Поль.

Пет прижала кружку к щеке.

– Можно мне остаться еще на несколько дней? Пока не найду себе другого жилья?

– Хоть навсегда. Пет улыбнулась.

– Спасибо, но, надеюсь, недели будет достаточно. Как ты думаешь, папа согласится пойти завтра со мной за вещами?

– Его это очень огорчит, он любит Люка, ты же знаешь, но, конечно, пойдет. А теперь пей кофе, тебе нужно согреться.

Сильный снег засыпал Нью-Йорк. Был один из тех редких дней, когда город напоминал картинку с рождественской открытки. Несмотря на холодную погоду, в доме Люка было тепло.

Укладывая вещи в коробки, Пет старалась не плакать. Она любила этот дом и того, с кем прожила здесь так долго. Но Пет знала, что не может остаться.

Стив сидел на полу и складывал в картонную коробку книги. К несчастью, он постоянно натыкался на ту, что ему обязательно хотелось посмотреть.

– Пет, взгляни-ка! – воскликнул он, показывая ей путеводитель по Италии. – Галерея в Милане. Напротив «Ла Скала». Я часто ходил туда с приятелями. – Потом он вспомнил, как у его брата Витторио украли в галерее документы, и нахмурился. Пролистав несколько страниц, Стив показал дочери другое здание с небольшой статуей на крыше. – Справа отсюда располагался офис Карло. Вот это окно. Сколько раз я стоял возле него, мечтая посидеть в кафе и сочинить стихотворение!

– Ты был хорошим поэтом, папа? Стив пожал плечами:

– Кто знает? Может, и стал бы хорошим. – Он смущенно улыбнулся. – Я… я немного поздно взялся за это.

– Папа, ты про поэзию?

– Всего пара сонетов и стихотворений.

– Я хочу прочитать их.

– Они на итальянском.

– Я прочитаю со словарем.

– Посмотрим, что у тебя получится.

Наконец все было упаковано. Пет села рядом с отцом на диван. Он держал в руках большой альбом.

– Это прошлогодний каталог аукциона в Женеве – коллекция Хейнц. Давай я покажу тебе рубин, который купил Марсель. Тот, что хотела герцогиня…

Стив даже не пошевелился.

– Папа! – Пет встревожилась, увидев, как он побледнел. – Тебе плохо?

– Что? – Стив поднял голову, но его глаза тут же снова впились в фотографию с изображением ожерелья из несчетного количества сапфиров, изумрудов и с буквой «К» на застежке. Он прочитал описание лота и оценочную стоимость. – Кто купил его?

– Марсель Иверес, хотя торговался не он. Там разгорелась настоящая битва. – Пет вспомнила о состязании Андреа и Антонио Скаппа, но решила, что отцу неинтересны эти подробности. Ведь он не знал этих людей. – Красивое, правда? Хотя продали его за гораздо большую цену, чем оно стоит.

Стив взглянул на дочь.

– Кажется, мы все собрали. – Он закрыл каталог и бросил его в коробку. – Пора идти.

– Нет еще.

Пет улыбнулась, взяла пустую коробку и направилась в ванную.

Когда она вышла, Стив не удержался, достал каталог и еще раз посмотрел на фотографию ожерелья.

Даже через сорок лет Стефано д'Анжели узнал ожерелье. Он провел пальцем по букве «К». Последний раз он видел его в руках матери.

Стив быстро пролистал каталог. Может, здесь есть и другие украшения, принадлежавшие матери? Нет, ожерелье было единственной драгоценностью из коллекции Ла Коломбы.

– Витторио, – задыхаясь, прошептал он, и на него нахлынули воспоминания о последних днях войны.

На мгновение Стиву показалось, что прошло лишь несколько минут с тех пор, как он узнал о смерти матери и предательстве брата.

– Это осталось в прошлом! – Стив с трудом вернулся к реальности. – Все давным-давно забыто. – Он положил каталог на дно ящика. – И пусть прошлое не тревожит тех, кто выжил.