Студопедия

Главная страница Случайная страница

КАТЕГОРИИ:

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Глава 20. Когда первые проблески зари над островом Окракок разогнали предрассветную тьму, Тэтч довольно хмыкнул






Когда первые проблески зари над островом Окракок разогнали предрассветную тьму, Тэтч довольно хмыкнул, увидев в устье бухты силуэты двух военных кораблей, вставших там на якорь еще с вечера. Пират-великан выплеснул в рот последние капли рома и помахал бутылкой Ричардсу.

– Вот еще одна для Миллера, – сказал он. – Я ему отнесу.

Он глубоко вздохнул, наслаждаясь смесью прохладного предрассветного воздуха и паров рома. Казалось, сам воздух застыл в напряженном ожидании, словно натянутая струна – еще немного, и она лопнет.

Хотя это ему уже и опротивело, он заставил себя прожевать и, едва не подавившись, проглотить большую конфету из какао пополам с сахаром.

«Этого должно быть достаточно, – сказал он себе, – пожалуй, никто в мире не выпил столько рома и не сожрал столько сладостей, сколько я за эту ночь. Могу поклясться, во мне не осталось ни капли крови, которая бы не была пропитана алкоголем и сахаром».

– Мы еще можем проскользнуть на восток, кэп, – нервно сказал Ричарде. – Прилив достаточно высок, мы сможем пройти на этом шлюпе по отмелям.

Тэтч потянулся.

– И бросить нашу добычу? – спросил он, тыкая пальцем в качающийся на волнах в тридцати ярдах от них шлюп, захваченный ими вчера. – Не-а, мы справимся с этими вояками.

Ричарде встревоженно нахмурился, но промолчал. Тэтч ухмыльнулся, направляясь к трапу, ведущему на пушечную палубу. Сдается, подумал он, что, застрелив Израэля Хандса, я убил сразу двух зайцев. Теперь они все боятся спорить со мной.

Его ухмылка превратилась в кислую гримасу – на менее жестоком лице это можно было бы счесть выражением печали, – когда он припомнил то собрание в его крошечной каюте два дня назад. Они получили известие от Тобиаса Найта, таможенника, что губернатору Вирджинии Спотсвуду стало известно о присутствии Тэтча в этих местах и он снарядил корабли для его поимки. Израэль Хандс тут же стал настаивать, чтобы сняться с якоря и немедленно покинуть остров Окракок.

Тэтч с бесстрастным лицом наклонился и стал разливать ром по кружкам.

– Разве ты здесь решаешь, как мы будем действовать, Израэль? – спросил он.

– Если этого не делаешь ты, ты устраняешься, то тогда да, я решаю, – решительно ответил Хандс. Они плавали вместе еще со времен каперства, потом стали пиратами под командованием адмирала Бена Хорниголда, и Израэль Хандс позволял себе более по-свойски разговаривать с Тэтчем. – А что? Ты хочешь остаться и сражаться на «Приключении»?! – Он презрительно похлопал по переборке. – Это же всего лишь шлюп, немногим лучше рыбацкой лодки. Давай лучше вернемся туда, где мы спрятали «Месть королевы Анны», и выйдем в море. Черт бы побрал эти гонки по отмелям! Я хочу чувствовать под ногами настоящую палубу, хочу увидеть настоящие волны!

И уступая неожиданно нахлынувшей на него нежности к старому верному товарищу, Тэтч импульсивно решил совершить акт милосердия, который, как он знал, никто таковым не сочтет.

– Я позабочусь, – буркнул он едва слышно, – чтобы ты увидел море опять, Израэль.

Под столом он взвел курки двух пистолетов и, задув лампу, скрестил пистолеты и выстрелил в темноте. Пламя полыхнуло сквозь щели между досками стола, и Хандса вышвырнуло из кресла. Когда крики несколько стихли и кто-то наконец сообразил вновь зажечь лампу, Тэтч увидел, что не промахнулся: одна пуля врезалась в стенку, так никого и не задев, а вторая размозжила коленную чашечку Израэля.

Все повскакали с мест, глядя на Тэтча с удивлением и страхом, а сам Хандс, скорчившись у переборки и пытаясь остановить льющуюся кровь, смотрел на своего старого товарища с выражением человека, которого предали.

– Почему, Эд? – удалось ему выдавить сквозь стиснутые зубы.

Не имея возможности сказать правду, Тэтч лишь раздраженно рявкнул:

– Черт побери! Да если я не пристрелю кого-нибудь из вас время от времени, вы вообще забудете, кто я такой.

Хандса на следующее утро отвезли на берег мечущимся в лихорадке и пылающим жаждой мщения. «Но, – подумал Тэтч, спускаясь на пушечную палубу и пригибаясь под низеньким потолком, – ты по крайней мере останешься жив сегодня, Израэль, – тебя не будет на корабле».

– Держи еще одну, – сказал он Миллеру, который уже насыпал в дюжину бутылок порох и свинцовые пули и, воткнув в каждую по фитилю, аккуратно разложил их на одеяле. – Ну как вы тут, готовы?

Миллер ухмыльнулся, и лицо с багровым шрамом еще больше исказилось от этой кривой усмешки.

– Как только скажете, кэп, – радостно отозвался он.

– Отлично.

Примерно с тем же чувством, с которым он вспомнил об Израэле Хандсе, он подумал о том, что хорошо бы под благовидным предлогом удалить всю команду с корабля, чтобы встретить охотников Спотсвуда в одиночку. Но чем больше прольется сегодня крови, тем лучше будет действовать его магия. Чувства в сторону, цель оправдывает средства, и смерть других казалась ему сейчас приемлемой ценой за собственное возрождение.

– Никакой пощады. – Он хлопнул Миллера по плечу. – Сегодня вода будет соленой от крови!

– Чертовски верно, – согласился Миллер, хихикнув, насыпая через воронку порох в новую бутылку.

– Чертовски верно, – эхом откликнулся Тэтч.

– Фитили я уже разжег, кэп, – заметил Миллер. – Солнце взошло, и я думал, вам в самый раз вплести их в волосы.

– Нет, – ответил задумчиво Тэтч, – пожалуй, я не стану сегодня этого делать.

Он повернулся к трапу, спохватился и, не оборачиваясь, махнул Миллеру и остальным:

– Спасибо всем.

Поднявшись на палубу, он увидел, что день уже действительно наступил. Нежно-розовая заря разлилась по небу, мимо, хлопая крыльями, пролетела стая пеликанов, а по берегу острова в ста ярдах от корабля деловито шныряли птицы на длинных тонких ножках.

– Вот они, кэп, – угрюмо сказал Ричарде. Паруса обоих военных шлюпов были подняты и полны ветра, и узкие корпуса резали спокойное серебро воды.

– Хотел бы я знать, есть ли у них лоцман, который знает эти места, – задумчиво пробормотал Ричарде.

Один из шлюпов содрогнулся и резко замедлил ход, наткнувшись на отмель. Секунду спустя то же самое произошло с другим.

– Да, – сказал Тэтч, – как видно, нету.

Надеюсь, подумал он, что все это не впустую, надеюсь, что Спотсвуд послал за мной в погоню не полных кретинов. С палубы были видны всплески по бортам шлюпов – матросы выкидывали в море балласт.

«Поторопитесь же, идиоты, – подумал он, – скоро отлив, и если я… я не перевоплощусь до Рождества – а до него осталось всего пять недель, – я могу не успеть, Харвуд проделает свой глупый трюк и избавится от нее».

Как жаль, что он не узнал – или не догадался – раньше, что его свадебная магия больше не будет срабатывать. Уже давно он обнаружил, что в колдовстве есть не только мужские аспекты, но и женские, и что ни один мужчина в одиночку не способен получить доступ к ним. В прошлом он всегда обходил это препятствие, связывая себя освященными узами с женщинами, что, по сути, делало их равными партнерами и давало возможность соединить две половины магии в одну. Изобилие кандидаток на эту роль сделало его несколько легкомысленным в выборе. Они либо умирали, либо сходили с ума вскоре после брачной церемонии. Та, которая сегодня станет вдовой, была четырнадцатой по счету.

Ей теперь исполнилось шестнадцать лет, и она оставалась по-прежнему миловидной, когда он в последний раз видел ее в мае. Раньше он сильно использовал ее, в частности, чтобы держать Боннета под контролем – по какой-то причине Боннет был более уязвим для женской магии, – но в конце концов ее разум не выдержал. Теперь она содержалась в сумасшедшем доме в Виргинии, и когда он навестил ее там в мае, чтобы выяснить, будет ли от нее еще польза или нет, она при виде него завопила, бросилась бежать, разбила окно и попыталась длинным осколком вспороть себе живот; тогда позвали не только священника, но и повитуху, поскольку санитар решил, будто она собирается сделать себе аборт.

Но сейчас Тэтч значительно превосходил по своему магическому статусу любую обычную женщину, он пролил кровь в Эребусе и теперь, чтобы в полной мере воспользоваться магией, ему требовалась женщина, которая и сама пролила там кровь. И насколько он знал, существовала только одна такая.

– Мы могли бы проскользнуть мимо них, пока они на мели, – осторожно заметил Ричарде. – Я думаю, если… – Он вздохнул. – Впрочем, не важно. Они уже на плаву.

Тэтч подавил удовлетворенную улыбку и, щурясь, посмотрел вперед.

– Да, верно.

– Бог мой, – хрипло сказал Ричарде. – Все совпадает с тем, как они захватили Боннета два месяца назад – поймали его в устье, когда начался отлив. Тэтч нахмурился.

– Да, ты прав, – проворчал он.

Ричарде глянул на него в надежде, что до его капитана наконец дошло, какая опасность им грозит.

Но Тэтч просто припомнил то, что слышал о пленении Боннета. «Да, клянусь Бароном, – сердито подумал он, – если отбросить тот факт, что все это произошло в полутора сотнях миль отсюда, то все остальное чертовски схоже.

Боннет украл мою идею!

Он не только сделал себя неподходящим для роли, которую я планировал для него, и попался, он также вспомнил и присвоил – пират проклятый – ту идею, которую я решил претворить в жизнь сегодня. И двое колдунов, которых я послал за ним, вернулись без него и раненые. А в воскресенье, точно в полдень, я перестал физически его ощущать. Он отыскал лазейку, сквозь которую ускользнул от меня, и лазейкой этой, похоже, для него стала петля».

– Сейчас приблизятся на расстояние оклика, – просипел Ричарде. Лицо его было покрыто потом, хотя на прохладном утреннем воздухе изо рта вырывались облачка пара.

– Пора, – сказал Тэтч. Он расправил массивные плечи, неторопливо прошел на нос и оперся ногой в ботфорте о бушприт.

Набрав в грудь воздуха, он заорал:

– Кто вы и что вам здесь надо? На палубе ближайшего шлюпа засуетились, и на мачте взвился британский флаг. – Как видите, – донесся ответный крик, – мы не пираты.

Торжественно, как будто это был диалог в давным-давно известной пьесе, Черная Борода крикнул:

– Жду вас у себя на борту – хочу увидеть сам, кто вы такие.

– Шлюпки заняты, – прокричал в ответ капитан британского флота. – Но я поднимусь на борт со всем моим экипажем.

Тэтч улыбнулся и, казалось, расслабился, а затем прокричал в ответ:

– Будь я проклят, если пощажу хоть одного из вас.

– Мы не ожидаем никакой пощады, но и сами не спустим.

Тэтч повернулся к Ричардсу.

– Теперь полная ясность, – бросил он. – Поднять наш флаг, поднять якорь, в бой!

– Есть, кэп! – откликнулся Ричарде. – Добычу оставляем? – махнул он рукой в сторону захваченного торгового корабля.

– О ней я позабочусь сам.

Первый из военных кораблей стал разворачиваться к северу, чтобы перекрыть Тэтчу путь отступления на восток, однако «Приключение» уже несся к западу на всех парусах по спокойной глади утреннего моря, устремляясь меж другим преследующим его шлюпом и берегом острова Окракок к выходу из бухты и открытому морю за ним. Все пираты до единого, кроме Тэтча, пожалуй, затаили дыхание, ибо глубина здесь едва достигала шести футов при начавшемся отливе. Некоторые пираты даже выудили из карманов монетки и швырнули их в темную воду.

Ричарде посмотрел на судно, с которого их окликнули, и тихо рассмеялся:

– Они снова сели на мель.

Тэтч внезапно почувствовал навалившуюся усталость. Он вытащил пистолет и велел:

– Спусти паруса, Ричарде, дадим-ка бортовой залп на прощание.

Ричарде резко повернулся к нему:

– Что?! Все складывается замечательно, мы сможем удрать, если…

Тэтч поднял пистолет и ткнул Ричардсу в зубы:

– Спусти паруса и приготовься к стрельбе с правого борта.

– Есть, – почти всхлипнул Ричарде, отворачиваясь. У большинства пиратов челюсти отвисли от изумления, но воспоминание об Израэле Хандсе все еще было свежо, они повиновались, и «Приключение», теряя скорость, развернулся бортом к преследующему шлюпу.

– Огонь! – рявкнул Тэтч, и «Приключение» содрогнулся от залпа пушек, воздух наполнился вонючим дымом и криками испуганных птиц. Дым отнесло к западу, и Тэтч расхохотался, видя беспомощно качавшееся судно неприятеля с вдребезги разнесенными снастями и разбитыми бортами.

– Ну что, поднимать паруса? – взмолился Ричарде, тревожно оглядываясь на берег, который с отливом становился все ближе и ближе.

Тэтч тоже смотрел на остров. – Да, – согласился он мгновение спустя, видя, что уже слишком поздно.

Утренний ветерок совсем стих, и хотя пираты подняли все паруса, «Приключение» продолжал дрейфовать к берегу.

Вражеский шлюп снялся с мели, и матросы на нем взялись за весла, чтобы приблизиться к «Приключению».

Судно содрогнулось: «Приключение» сел на мель.

– Перезарядить пушки правого борта! – скомандовал Тэтч. – Эй вы, парни, – крикнул он группе пиратов, которые метались по палубе, выбрасывая за борт бочки, цепи и весь лишний груз, – отставить! Все равно отлив не опередить. Лучше зарядите-ка пистолеты и приготовьте сабли.

Второй военный шлюп упорно приближался.

– Стрелять только по моей команде.

– Верно! – подхватил Ричарде, который вытащил саблю и крутил ее, разминая кисть. Теперь, когда не было никакой надежды избежать сражения, вся его нервозность испарилась. Он улыбнулся Тэтчу:

– Надеюсь, ты больше не станешь сражаться на таком близком расстоянии.

Тэтч на мгновение сжал плечо Ричардса.

– Обещаю, – сказал он тихо. – Больше такого не будет.

Шлюп был от них всего лишь в паре дюжин ярдов, и Тэтч сквозь скрип уключин даже слышал возгласы матросов. Он понимал, что капитан шлюпа прикидывает, в какой момент разрядить пушки. Тэтч дожидаться не стал и, не дав судну полностью развернуться, скомандовал:

– Огонь!

И снова рявкнули пушки правого борта «Приключения», смертоносный вихрь пронесся по палубе шлюпа, сметая окровавленные тела вместе с обломками такелажа. Пираты радостно завопили, однако Тэтч со своего места видел, что не все потеряли голову на корабле противника. Молодой офицер загонял всех уцелевших на артиллерийскую палубу.

– Гранаты! – закричал Тэтч, как только последний из матросов противника прыгнул в люк.

Пираты радостно принялись зажигать фитили, вставленные в бутылки с дробью и порохом. Стаккато взрывов на палубе вражеского шлюпа несло смерть тем, кто был ранен слишком тяжело, чтобы спуститься по трапу.

– Мы разделались со всеми, кроме, может, трех или четырех! – крикнул Тэтч, обнажая саблю. – На абордаж! Искрошим их на кусочки!

Отлив подтащил шлюп почти к самому борту. Тэтч без труда перемахнул через разделявшую суда полосу воды. В тот же миг крышка люка откинулась, и командир шлюпа – судя по мундиру, лейтенант, – выбрался на палубу. Тэтч осклабился в такой радостной улыбке, что лейтенант невольно бросил взгляд через плечо – кого же там пират так счастлив видеть?

Но позади не было никого, кроме его собственных матросов, карабкавшихся по лестнице. Их осталось восемнадцать из тридцати пяти, которые еще могли держать в руках сабли и стрелять из пистолетов. Пираты ринулись вслед за Тэтчем, и у лейтенанта и его людей едва хватило времени выхватить шпаги из ножен, прежде чем их атаковали.

Первые несколько минут на палубе царил хаос: топот, лязг сабель, вопли, время от времени прорезаемые выстрелами. Пираты прорубились сквозь линию обороны и напали на защитников шлюпа сзади. Более тяжелые клинки пиратов наносили почти такой же урон при ударах плашмя, как и при ударах острием. Бой кипел по всей палубе. Доски стали вскоре скользкими от крови, которая хлестала из отрубленных рук, вспоротых животов и перерезанных глоток, воздух наполнил тяжелый запах свежей крови. Все это время военные моряки пытались избежать ударов тяжелых сабель, не противопоставляя им своих рапир, и после первых ожесточенных минут взмокшие пираты махали своими десятифунтовыми клинками с меньшей силой и быстротой, и вот тут-то сказалось преимущество легких рапир. Они вонзались в глаза, глотки, груди; хотя раны при этом выглядели куда менее ужасно, теперь потери пиратов были не меньше, чем у военных моряков. Тэтч сражался у мачты, спиной к спине с одним из своих людей, но вскоре рапира нашла уязвимое место в обороне его соратника, и тот с пронзенным сердцем рухнул на палубу. Тэтч отступил и левой рукой выхватил заткнутый за пояс пистолет.

Лейтенант, оказавшийся перед ним, тоже вытащил пистолет. Два выстрела прозвучали почти одновременно. Тэтч промахнулся, но пуля лейтенанта угодила гиганту-пирату прямо в живот.

Тэтч пошатнулся, но тут же взревел и прыгнул вперед, перерубив своей тяжелой саблей клинок лейтенанта возле самого эфеса. Он занес уже клинок для последнего смертельного удара, но сзади на него напал матрос, с размаху ударив по плечу пикой. Тяжелый наконечник пики с треском переломил ключицу, и пират рухнул на одно колено. Тэтч все же поднял голову и сумел встать на ноги, когда пика снова обрушилась на него. Удар лишь рассек скулу, но не размозжил череп – нападавший промахнулся.

Тэтч выронил разряженный пистолет, но в правой руке все еще держал саблю. Он нанес ею удар горизонтально, и голова матроса с пикой полетела на палубу отдельно от тела.

Потом пистолет был разряжен прямо в грудь, и когда Тэтч отшатнулся назад, ему в спину вонзились две рапиры. Тэтч так быстро повернулся, что одна из рапир вылетела из руки нападавшего: пират взмахнул саблей, перебив ею руку хозяина рапиры. Еще две пули попали ему в бок, и тут же клинок впился под ребра.

Тэтч выпрямился во весь свой могучий рост, и окружившие его матросы в страхе попятились. А затем, словно подрубленное дерево, он повалился лицом на палубу, и от падения гиганта ощутимо вздрогнул корпус корабля.

– Матерь Божья! – выдохнул лейтенант, внезапно садясь и все еще сжимая разряженный пистолет и эфес сломанной шпаги.

Один из матросов подобрал саблю Тэтча и, нагнувшись над трупом, занес ее над головой, пытаясь отыскать под гривой спутанных волос место для удара. Наконец он опустил тяжелое лезвие, оно с хрустом пронзило позвонки и впилось в палубу, и отсеченная голова Тэтча откатилась и воззрилась в небо с напряженной, сардонической улыбкой.

Когда в сумерках начался прилив, четыре потрепанных шлюпа прошли мимо острова Бикон, направившись в открытое море. Уцелевшие пираты содержались под стражей на борту «Приключения», а голова Тэтча раскачивалась на бушприте одного из военных шлюпов. Кровь давно уже перестала капать и растворилась в соленой морской воде, но одна из капель удерживалась на корпусе корабля ниже ватерлинии.

Капля еле заметно пульсировала.

 

 


Поделиться с друзьями:

mylektsii.su - Мои Лекции - 2015-2024 год. (0.013 сек.)Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав Пожаловаться на материал