Советуем прочитать

ЛихановА.Во имя человека буду1цего//Библиотекарь. — 1988. -№9. - С.34-36.

Лиханов А. Времена жизни: Размышления о близком и далеком. — М.: Молодая гвардия, 1978.

Мотяшов И. Альберт Лиханов: Очерк творчества. — М.:

Дет. лит., 1981.

Полозова Т.Д. Полозова Т.А. Всем лучшим во мне я обязан книгам. — М.: Просвещение, 1990. — С.112—133.

Глава 3. СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ АЛЕКСЕЕВ (род. в 1922 г.)

Среднюю школу Сергей Алексеев закончил в Москве, живя у тети Елены Алексанровны Ганшиной, где царил культ кни­ги, филологической культуры, интереса к истории, где была богатая библиотека на русском и других языках. И культ по­рядка, строгой организованности, ответственности за каж­дый свой поступок, за свое и общее дело. Царило уважение всех друг к другу и каждого ко всем членам семьи, к друзьям, к интеллектуальному труду. На этой основе воспитывалось в мальчике понимание свободы и чувство собственного досто­инства, когда свое «хочу» человек не чувствует в отрыве или в противовес значимому для других «надо»: «не жить свобо­дой без границ, лишь потребляя ее, а свободно «служить сво­боде» (М.Пришвин).

Интерес к высокому небу сказался еще в школьные годы в том, что С.Алексеев записался в аэроклуб. В школе увле­кался историей. В авиаклубе — летательными аппаратами, техникой летного дела. «Я долго не мог определить, что из этого мне интереснее. Это — как две руки у человека, как два крыла у птицы, наверное», — скажет он позднее. А тогда, в 1940 году, когда он окончил среднюю школу, получил вот такой документ: «...Ученику 10 класса школы, председателю ученического комитета т. Алексееву Сергею за отличную и активную общественную работу в школе, выразившуюся: в повышении успеваемости учащихся, в создании культурного вида школы, в хорошей постановке школьной периодичес­кой печати, в хорошей организации соцсоревнования среди учащихся, в хорошей постановке внеклассной работы среди учащихся, в тесной связи своей работы с педколлективом и руководством школы, в сочетании с высокой личной успева­емостью, — в день выпуска из школы... — объявляю благо­дарность и желаю от имени всего педколлектива... дальней­шего полного успеха в работе и учебе». Привожу этот не-УДачный стилистически приказ, чтобы обратить внимание, во-первых, на широкий диапазон самостоятельной работы и статус ученического комитета в школе предвоенных лет; во-бторых, на авторитет его председателя, на высокую оценку его общественной работы; в-третьих, на огромные личност­ные возможности юноши Сергея Алексеева — отлично учился» руководил школьным ученическим комитетом, успешно занимался в аэроклубе.

Именно аэроклуб и определил последующий путь. После его окончания — авиационное училище в городе Поставы в Западной Белоруссии. Летом 1941 года курсанты училища проходили практику в полевом лагере, недалеко от границы. Утром 22 июня 1941 года — внезапная бомбежка фашистских самолетов. Через несколько мгновений полевой лагерь сго­рел. Лишь один самолет смог подняться в небо. В нем был и С.Алексеев. Его направили в Оренбургское летное училище. Здесь учились осваивать новую военную летающую технику. Учились напряженно, и тем не менее курсант Алексеев па­раллельно заканчивает в полтора года еще и полный курс исторического факультета педагогического института. Затем был приказ С.П.Алексееву учить летать других, то есть его, еще не имеющего большого летного стажа, направляют ра­ботать военным инструктором летного дела... В августе 1945 года С.Алексеев собирался в высшую дипломатическую ака­демию, но, получив ранение при вынужденной посадке само­лета, попал в госпиталь, где встретился, познакомился с Алек­сеем Мересьевым, легендарным героем-летчиком, подвигу ко­торого посвящена «Повесть о настоящем человеке» Б.Полевого. Это произведение читали и дети, и взрослые. Пример А.Мересьева бессмертен и убедителен для характе­ристики тех, кто принес народам победу над фашизмом.

После госпиталя, в 1946 году — крутой поворот в биогра­фии С.П-Алексеева: приехал в Москву, получил предложе­ние работать редактором издательства «Детская литература». Смотрел на это дело как на временное. Однако оно стало началом дела всей последующей жизни. И не случайно, что в 1965 году, когда наконец-то было решение восстановить жур­нал «Детская литература», который был закрыт перед Вели­кой Отечественной войной, С.П.Алексееву предложили стать его главным редактором. Эту работу он творчески выполнял до конца 1996 года.

В 1952 году педагогический дар, неравнодушие к школе побудили С.П.Алексеева принять участие в конкурсе на но­вый учебник по истории СССР для начальных классов. Ведь уже и до этого он внимательно анализировал, как изучается отечественная история детьми.

Учебнику С.П.Алексеева была присуждена премия. Отме­чен премией был и другой труд — исследование методиста В.Г.Карцева. Потом авторы объединились и создали учеб­ник, переиздававшийся десять раз. В 1958 годуДетгиз выпус­тил первую книгу писателя С.П.Алексеева «Небывалое быва­ет». Она хорошо была встречена детьми. «...Петр! Исполин­ская личность русской истории. И вдруг — для ребят, да еще младшего школьника. Посмотрим, посмотрим!.. И — зачи­тался», — писал Алексей Югов, назвав издательство и автора смелыми. В этом же году вышла и другая тепло встреченная детьми и критикой книга: «История крепостного мальчика». Через боль, через судьбу ребенка, которого можно было ку­пить и продать, автор пробуждает неприятие бесправия. Книга убедила, что в советской русской литературе появилось но­вое имя, талант, предрасположенный работать в одном из самых сложных и социально ценных направлений — в сфере исторической проблематики.

Библиотека Сергея Алексеева стремительно росла: 1959 — «Сын великана», 1961 — «Рассказы о Суворове и русских сол­датах», 1962 — «Жизнь и смерть Гришатки Соколова», «Птица слава», 1963 — «Братишки», 1964 — «Упрямая льдина», 1965 — «Снегирь», 1966 — «Грозный всадник» и «Сто рассказов из русской истории», 1967 — «Октябрь шагает по стране», 1968 — «Секретная просьба», 1969 — «Декабристы», 1971 — «Из исто­рии нашей Родины», 1973 — «Два Антона» (совместно с бол­гарским писателем Асеном Босевым), 1975 — «Идет война народная», «Сто рассказов о войне», 1978 — «Богатырские фамилии», 1983 — «Суровый век» — о времени Ивана Грозно­го... В 1997 году писатель-исследователь заканчивает книгу о Екатерине II, о временах ее царствования... Перечислено, ко­нечно, не все написанное, опубликованное. Но и этого доста­точно, чтобы согласиться, что термин библиотека С.П. Алексеева употреблен был не случайно. Мы имеем авторскую историческую библиотеку для младших школьников. Ее главная особенность — любовь к истории. А еще — ответственность перед читателем и перед самой историей. Сергею Алексееву свойственно дотошное внимание к историческому факту, ана­лизируемому в объективной причинной его обусловленности.

Художественная проза С.Алексеева динамична: автор внимателен к движению, к действию. Событие не описыва­ется, оно создается словами. Воссоздается не в статике, а в развитии, в динамике. Писатель любит и существительные, обозначающие движение: «Дорога. Дорога. Судьба — дорога. Дорога, как время, вперед бежит» — повесть «Братишка». «Мы оставим его у дороги, ибо дело наше еще в пути», — говорит командир красного отряда после похорон Ромки Задорного, повешенного белогвардейцами. С.П.Алексеев — писатель своего направления и стиля, узнаваемого детьми. В группе третьеклассников был проведен эксперимент. Не называя автора, педагог вслух читал на занятиях отдельные рассказы

С.Алексеева из истории Великой Отечественной войны. Рань­ше эти дети читали рассказы о Суворове. После чтения вслух и короткого обмена впечатлениями о прослушанных расска­зах ребят спросили: не могут ли они назвать фамилию авто­ра? Не вспомнят ли они другие книги этого же писателя? Не напоминает ли им интонация прочитанных рассказов другие рассказы, похожие на прослушанные не тем, что в них дей­ствуют одни и те же герои, не тем, что это рассказы об одних и тех же событиях, а тем, что у них — один и тот же рассказ­чик? Дети назвали автора. А главное, сумели аргументиро­вать свое суждение о принадлежности прослушанных рас­сказов именно С.Алексееву.

«Он всегда пишет про победу русских на войне», — сказал один из читателей. Другой добавил: «Я потому узнал автора, что у него всегда, как в сказке, повторяется что-нибудь глав­ное в рассказе. Вот вы читали сейчас рассказ «Оксанка» — как колхозники помогали нашим войскам, носили снаряды, патроны. Там говорится, что дети тоже хотели помогать на­шим войскам.

«—Ия хочу, — заявил Тараска.

— И я хочу, — заявила Манька». А потом, когда ребята услышали, как наши стреляют, за­кричали:

«— Ура! Бей фашистов, — кричит Тараска.

— Бей фашистов, — кричит Богдан».

Рассказам С.Алексеева свойственна историографическая точность воспроизведения факта. Включение в сюжет не про­сто героя-участника войны, но конкретного, реального чело­века: солдата имярек, генерала такого-то. Вот отрывок из рассказа «Киев»:

«Идет наступление на Киев. Поступают на командный пункт доне­сения.

— Артиллерия усилила огонь по противнику.

— Так. Хорошо, — отвечает Ватутин.

— Дивизия двинулась на прорыв.

— Так. Хорошо. Поднять самолеты в воздух.

— Танки подходят к дачным районам Киева.

— Так, так. Хорошо. Усилить огонь на флангах». Этими ритмичес­кими фразами создается живая картина события. Ее главный герой — генерал Ватутин — воспринимается как герой русской былины: всемо­гущий и такой обычный, спокойный, размеренный в словах и действи­ях: «...Зажгли танкисты мощные танковые сирены. Оглушили врагов сирены. Открыли танкисты огонь из пушек и пулеметов.Не устояли фашисты. Бросились в бегство». Почти маршевый ритм чеканных фраз. Строгая размеренная очередность фиксируемых дей­ствий.

Но достоверность не исключает и вымысла. Вспоминая о работе над рассказом о войне 1812 года, писатель как-то под­черкнул, что многие эпизоды навеяны современными впе­чатлениями. Художественное творчество, как и эстетическое восприятие произведений искусства, ассоциативно: «...Однаж­ды маленький мой сын вошел с мороза в комнату, где я рабо­тал. А когда убежал, на столе у меня осталась его рукавичка. В тот день я вписал в «Птицу-славу» новую главу. Главу о том, как в кутузовскую армию, в гренадерский полк пришла из-под Вологды посылка с теплыми вещами. А в ней среди валяных сапог, шапок-ушанок вдруг — детские рукавички. Ошибка? Но взял их себе один солдат. И сразу про дом, про деревню вспомнил, жену и своих детей... Хоть и в кармане лежат рукавички, да греют они солдата...»

С.Алексеев учитывает веру детей в магию слова. Хорошо знает о присущей им потребности верить в победу добра над злом. Восьми-девятилетние читатели, которым прежде всего и адре­сованы анализируемые книги, как их ровесник Николенька Иртеньев, бесконечно любят жизнь и открыто радуются ее тор­жеству, даже если жизнь не лишена трагедий. В действиях своих одногодков из деревни Бутаково наши современные дети тотчас уловили доброе намерение: в той ситуации месть фашистам за их злодеяния была созидательна. Правда истории, выразительно воспроизведенная в художественном произведении, становится не только учебником по истории, но и уроками жизни, форми­рует гражданское сознание, патриотические чувства читателей.

Воспитательная направленность книг С.Алексеева в том, что в основе сюжетов большинства его рассказов — конкретные, но несомненно героические эпизоды. Вот только один типичный пример — рассказ «Танк». Он начинается так:

«Город Борисов. Река Березина. Мост через Березину у Борисова». Информация? Да. Точная. Можно проверить по карте. Но телеграфный стиль информации настораживает: что-то сейчас произойдет...

«Прорвались наши войска к Борисову. Первым вышел к мосту танк лейтенанта Рака. Вскочили танкисты с ходу на мост. Стрелой влетели в Борисов.

Рухнул борисовский мост сразу за танком Рака. Мост был замини­рован.

Но наш танк ринулся вперед. Один. Один ринулся в город, занятый фашистами. Развернулся танк, проломил забор, словно с неба во двор

свалился». А во дворе этом — фашистская комендатура. «Видят фашис­ты — советский танк.

— Танки? — кричат фашисты.

Как горох, врассыпную враги пустились. Момент — и гол, как ла­дошка, двор.

Направил пушку стрелок на здание. Ударила пушка снарядом в дом. Проломилась стена, осела. Стоит, как печать, отметина.

Двинулся дальше танк. Вышел прямо к штабу какой-то части. И тут у штаба полно фашистов. Входят, выходят. Толпой запрудили двор. Видят фашисты — советский танк.

— Танки? — кричат фашисты.

И тут их словно бураном сдуло. Правда, не все убрались. Часть полегла под танком».

Короткий, динамичный рассказ. Три эпизода из жизни боевого советского танка, которым командовал лейтенант Рак. Шестнадцать часов ходил по городу Борисову танк, «сеял огонь и панику...» Рассказ о нем, конечно, даст всходы гор­дости в детской душе, посеет восхищение героизмом и само­отверженностью танкистов. Рассказ «Танк», как и многие дру­гие, составляющие книгу «Гвардейский разговор», пронизан иронией в адрес фашистов. Нет, писатель не оглупляет про­тивника. Не умаляет его бронированной мощи, его смерто­носной силы. Но писатель-патриот, детский писатель С. Алек­сеев знает, как органичен юмор детскому мироощущению. Через юмор, с его помощью дети легко осваивают самые слож­ные социальные истины. Вот почему богаты неожиданным острым и мягким юмором книги С-Алексеева. Один из рас­сказов называется крайне лаконично: «Ах!». Казалось бы, при чем тут, в книге о войне, это дамское «Ах!»? Неожиданно и стремительно ворвались в Дюринсгоф (город под Берлином) наши войска. Близится конец войны. У советских бойцов при­поднятое настроение. Едут наши танкисты по немецкому го­роду. Лейтенант Андрей Мельник знает немецкий язык. Чи­тает разные вывески: «Аптека», «Хлеб». И вдруг: «Телефонная станция». Остановил машину лейтенант. Бежит к телефонной станции. Вошел:

«Увидели телефонистки советского офицера. Обе:

— Ах! — И тут же упали в обморок...»

Решил лейтенант Мельник сам позвонить в Берлин.

«Послышался в трубке голос:

— Слушает вас Берлин.

— Примите телеграмму, — говорит Мельник.

— Готова к приему, — отвечает берлинская телефонистка,

Диктует Мельник:

— «Коменданту Берлина генералу Вейдлингу». Записали? — спра­шивает у телефонистки.

— «Ожидайте в Берлине. Скоро будем. Готовьте квартиры». Записали?

— Записала, — отвечает телефонистка.

— «С гвардейским приветом, — продолжает диктовать лейтенант. — Телеграмму передал командир взвода советских танков лейтенант Мель­ник». Только произнес лейтенант эти слова, как в трубке: — Ах!

И замолчала трубка...»

Озорство? Может быть. Но как хорошо, что писатель на­ходит факты, нужную интонацию, чтобы показать неизбыв­ное, беспредельное жизнелюбие советского солдата, не ща­дившего себя в сражении и нашедшего силы для розыгрыша.

Поэтическое своеобразие, выразительность произведений С.Алексеева, кроме уже отмечавшейся графической четкос­ти сюжета, меткости детали, лаконичности динамики изло­жения, диалогов, еще и музыкальна. Писатель учитывает склонность детей к действию, подвижность их чувств, бы­строту эмоциональной реакции и утомляемость. Его корот­кие рассказы часто напоминают сюжетные картины худож­ника-графика. Динамичность речи, близкую к ритму марша, предопределяют короткие фразы, большое число глаголов в языке героев, автора и почти полное отсутствие эпитетов, описаний. С.Алексеев следует народным традициям художе­ственного творчества и добивается ритмичности повествова­ния. Этому помогают и уже упоминавшиеся троекратные повторы изречений героев, наиболее значимых для выраже­ния идеи, смысла произведения. Этому служит и само по­строение фраз: по законам ритмической музыкальной речи. Вот начало рассказа «Обида». Первая фраза — как бы зачин мелодии. Она обычна, даже холодно информационна: «Во время Курского сражения советскими войсками было взято в плен более 20 фашистских генералов». А далее? Вслушаемся. Совершенно иной строй речи: в конец фразы, под логичес­кое ударение выносятся слова, эмоционально акцентирую­щие характеристику персонажа, его душевное состояние:

«Солдат Каюров в боях заслужен. С минуты первой солдат на фронте. И вот Каюров в большой обиде.

Ворчит Каюров:

— Подумать только! Мальчишка прибыл! Лишь день вою­ет. Не видел лиха. Не нюхал смерти. И вдруг такое!

Солдат Неверов и вправду молод. Лишь день как в роте. Птенец и только. И вдруг такое!»... Текст напоминает белые

стихи, стихи в прозе. Дети охотно читают и заучивают этот и другие отрывки и целые рассказы.

Большая часть исторических произведений, увы, о време­ни военном. Периоды воин — тягчайшие в истории любого народа. Для любого человека, как и для нации, для народа, война — бедствие. Даже если «идет война народная» ради жизни. Книги Алексеева о времени военном — антивоенная литература, как и произведения других советских писателей, исследующих военное время, литература гуманистическая, утверждающая идеалы человеческой нравственности, психо­логически обосновывающая их.