Темная река

Тут бы впору испугаться, да только Джек был настолько очарован, что для тревог не осталось места. Лес, через который они шли, был невыразимо прекрасен. Каждое дерево казалось по-своему идеальным — иначе, чем все остальные. В каждом просвете открывались новые нежданные чудеса. С белой скалы сбегал водопад. В заводи тут и там плавали огромные цветы — такие и человека выдержат. А вот и поле нарциссов — во всяком случае, цветы эти очень походили на нарциссы, хоть и вымахали с человеческий рост. Джек с нетерпением высматривал новые дива. Мрачного отряда пиктов он почти не замечал — и не задумывался о том, что сойти с дороги он не волен.

С отдаленной скалы в воздух сорвался орел. Размахом крыльев он превосходил всех птиц Срединного мира, а в когтях с легкостью унес бы лося. Орел издал вызывающий клекот, но даже этот клич звучал не пугающе, а просто-таки восхитительно.

— Здоровенный какой, прямо как в Ётунхейме! — пробормотал Джек.

— Но другой, — полусонно откликнулась Торгиль.

— Да, этот — крупнее и более коричневый. — Описать, что такого особенного в этом орле, отчего-то оказалось непросто.

— Вроде того, что на Иггдрасиле.

Джек разом стряхнул с себя сон. Орел ничем не походил на птицу, которая угнездилась бы на великом древе. Уж слишком он идеальный. Такой не уронит ни пера, не испачкает лап в грязи. Создания Иггдрасиля внушали благоговение — но не были неуязвимы для перемен. Как, впрочем, все живое. Джек уловил шепоток страха — того самого, что пережил в водовороте.

— Что не так? — спросила Пега.

Шепоток стих — это Джек своей волей заставил его умолкнуть.

— Просто в животе бурчит. Наверное, яблок объелся, — отозвался он с улыбкой.

Какой-то пикт ткнул его палкой — и мальчуган зашагал дальше. Позади осталось дерево, все усыпанное бабочками, и еще одно — оплетенное вьющимися лианами, тонкими и невесомыми, словно клочья тумана.

Лес закончился — и все разом переменилось. Путь преградила темная река — или, может быть, длинное, узкое озеро, потому что вода в нем застыла неподвижно. Тропа уходила под воду и снова появлялась на другом берегу. То есть временно исчезала. В воде ровным счетом ничего не было видно; небо и берег в ней тоже не отражались. Перед отрядом просто-напросто протянулась полоса тьмы.

Пикты остановились, явно удивившись. Шипя и ворча, они принялись жестикулировать, словно втолковывая что-то преграде; голос Брюда звучал громче прочих. Пикт размахивал руками, давая понять, что желает идти дальше. Джеку подумалось, что вода здесь появилась недавно и, скорее всего, неглубока. Он опасливо тронул ее посохом. Вода лениво взвихрилась — и стала подниматься навстречу его руке. Джек тотчас же отпрянул.

— Тут же переплыть — как нечего делать, — промолвила Торгиль.

— Я бы лучше пешком как-нибудь, — возразил Джек, глядя, как от того места, где он взбаламутил воду, расходятся маслянистые круги.

Наконец Брюд одержал верх, и пикты вновь окружили пленников, точно конвой.

— Пошел! — скомандовал Брюд, тыкая Джека палкой.

Дети цепочкой взялись за руки: Джек — первым, за ним — Торгиль и Пега. Двое пиктов повели их вперед, осторожно выбирая дорогу. Прочие замыкали шествие. Поначалу вода доходила лишь до щиколотки, и Джек облегченно выдохнул, стараясь не замечать, как настырные темные струйки изучают его ноги.

А река делалась все глубже. Вода уже доходила до колен — и тут Джек заметил нечто странное. Обычную воду кожа всегда чувствует. А эту — нет.

— Пошел! — приказал Брюд. В голосе его звенела паника.

Внезапно один из пиктов-проводников шагнул в сторону — и исчез: так лягушка заглатывает муху. Он канул на дно совершенно беззвучно, а товарищи его тут же обратились в бегство. Беспорядочной гурьбой они промчались мимо детей, шипя и толкаясь, выкарабкались на противоположный берег — и тут же затеяли потасовку.

А Джек с Торгиль так и остались стоять посреди озера.

— Где Пега? — закричал Джек.

— Она упала! — объяснила Торгиль. — Эти свиньи на бегу сбили ее с ног!

Джек лихорадочно оглядывался, надеясь увидеть в воде хоть какое-то движение. Но тщетно.

— Пошшшел! — взревел Брюд с дальнего берега.

— Нет! — заорал в ответ Джек. Девочка где-то здесь. Надолго ли хватит ей дыхания? — Пега! Пошевели руками! Встань! Попробуй подпрыгнуть!

Но поверхность озера оставалась совершенно неподвижна. Дети принялись ощупывать дно ногами. Нашла девочку Торгиль — почти у самой поверхности. Пега была без сознания — но жива.

Вместе неся Пегу, дети осторожно, шажок за шажком, двинулись вперед. Вода доходила Джеку уже до груди. Интересно, а поплыть в этом можно — уж что бы оно ни было? Лишь бы на лицо не попало, думал про себя мальчик. Пикты угрюмо наблюдали.

«А ведь они могли бы нам помочь, но не захотели, свинюги такие, — выругался про себя Джек. — Они даже своего товарища спасать не стали».

Наконец дети выкарабкались на берег, в переливчатое море травы, и уложили Пегу наземь. Джек склонился над ней, присев на корточки и тяжело дыша. Обессилел он так, словно пробежал, не останавливаясь, целую милю. Изнемогшая Торгиль растянулась на земле, глядя в небо.

— Она, надо думать, воды наглоталась — надо ей помочь, — прохрипел Джек.

Пошатываясь, он поднялся на ноги, перевернул Пегу на живот и принялся давить ей на ребра — но ничего ровным счетом не произошло. Мальчик снова перекатил ее на спину. Пега была белее мела.

— Она дышит, — отметила Торгиль, опускаясь на колени рядом.

Джек порылся в плетеном кошельке Пеги, достал свечу и поднес ее к носу девочки. Та вздрогнула всем телом и застонала.

— Сны… мне снились сны, — прошептала она.

— Но теперь ты проснулась, — Джек облегченно выдохнул. Еще минуту назад казалось, что Пега — не жилец на этом свете!

— Страшные сны, — промолвила девочка.

— Не думай о них. Лучше полюбуйся на луг.

Торгиль помогла Джеку приподнять девочку. Они поддерживали Пегу с двух сторон: у измученной бедняжки никаких сил не осталось. Постепенно, мало-помалу, Пега пришла в себя и села без посторонней помощи. Дети молча глядели на безупречно синее небо, на луг и птиц, распевавших на лету веселые песни.

Прекрасное то было место, тихое и по-своему таинственное. Трава никла под ветром, колыхалась и волновалась, точно живое море. За ненавистной рекой темнел лес. Деревья выглядели безупречно. Эти зеленые кущи затмевали своей прелестью все чудеса Срединного мира.

Пикты погнали Джека и его спутниц дальше. Само путешествие было не лишено приятности. Луга сменились садами; все принялись рвать с деревьев спелые плоды. Как и прежде, все они слегка отличались от плодов Срединного мира, но оказались столь восхитительно вкусными, что Джек нимало не возражал. Серебристые яблоки покачивались среди темной листвы как крохотные луны. На душе делалось радостно уже от одного только аромата, а стоило отведать чудесной мякоти — и ничего более не оставалось и желать.

Пройдя сад насквозь, путники завидели вдалеке роскошный дворец.

— Эльфхейм, — проворчал Брюд, указывая на него палкой.

Джеку доводилось видеть великолепный чертог Горной королевы в Ётунхейме, высеченный изо льда, окутанный туманами; но Эльфхейм оказался еще прекраснее.

Изящные башенки соединялись пышными арками. Стены увили плетистые розы; под деревьями темнели фиолетовые куртинки ирисов и фиалок. Тропка уводила к фонтану, вокруг которого застыли в танце мужчины и женщины. Джек резко остановился.

— Их что, в камень превратили? — прошептал он.

— Олав Однобровый умел вырезать из дерева разных зверушек, — проговорила Торгиль, дотрагиваясь пальцем до одной из статуй. — Думаю, это что-то в том же роде, но…

Воительница, нахмурившись, умолкла на полуслове.

Джек разделял ее недоумение. Звери Олава украшали собою потолки и столбы в его доме, приглядывая за обитателями, точно дружелюбные духи. Они не были совершенны. Никто не принял бы их за настоящих, и однако ж каким-то непостижимым образом душа здоровяка викинга вошла в его искусство. Нетрудно было вообразить, что оглушительный хохот хозяина все еще слышится среди резных белок, воронов и волков его зала. А эти статуи, столь прекрасные, что глазам не верилось, были мертвы.

Джек громко охнул.

— Что такое? — встрепенулась Торгиль.

Рука ее потянулась к мечу.

— Вон дерево, — прошептал он.

Пега обернулась посмотреть, что его так удивило. Дерево себе как дерево, пока не подойдешь ближе. На ветвях его созревали медовые коврижки!

— Здорово! — проворчал Брюд, оттолкнув детей с дороги.

Пикты наперегонки кинулись к дереву и принялись набивать рты. Ввязалась в потасовку и Торгиль, расшвыряла пиктов, пробиваясь поближе к добыче, и ничуть не менее жадно набросилась на нежданное угощение. Джек удрученно осознал, как все-таки похожи друг на друга скандинавы и пикты.

Дерево вскоре объели от корней до вершины. Но едва воины, до углей перемазавшись липкой сладостью, отошли назад, как на ветвях выросли новые плоды. Так что, само собою разумеется, пришлось возвращаться за добавкой. Наконец пикты и Торгиль тяжело опустились в траву, объевшиеся, но явно счастливые.

Пега осторожно сорвала с ветки коврижку.

— Джек, хочешь?

Мальчуган неприязненно оглядел дерево.

— Откуда взяться меду там, где нет пчел?

— А мне все равно! — фыркнула Торгиль, привольно раскинувшись в траве.

— А мне — не все равно. Пчелы служат жизненной силе. Если их здесь нет, значит, это дерево не существует. Не знаю, что вы такое едите, но не удивляйтесь потом, если животы разболятся.

— Зануда ты! — Воительница смачно рыгнула.

— И еще одно, — не отступался Джек. — Отец все, бывало, рассказывал Люси сказку про медовую коврижку, которая упала на землю и пустила корни. И выросло дерево. Ну так вот же оно! Отец, конечно, все придумал, но здесь, в этом месте, происходит то, чего не бывает. Цветы — слишком крупные, плоды — слишком сладкие. А я скажу, это все чары, это все неправда.

Пега отложила коврижку в сторону, так ее и не попробовав. Лицо ее казалось усталым и измученным.

— Когда я упала в эту… в эту реку, я подумала, что умираю. Я не могла пошевелиться. Не могла закричать. Все поля и цветы куда-то исчезли. Там было темно… темно… — Девочка закрыла лицо руками.

— Это всего лишь дурной сон. Не думай о нем более. — При виде глубокого горя Пеги у Джека просто сердце сжималось.

— Это было по правде! Просто вспомнить трудно, ведь здесь все такое красивое! Вспоминать трудно — и не хочется. — Пега отшвырнула медовую коврижку в кусты. — Эльфландия вдруг исчезла, осталась только пещера с костями и всяким мусором. Думаю, вот что такое это место на самом деле, просто чары застилают нам глаза. А там — не было надежды. Не было тепла. И любви тоже не было.

И девочка громко расплакалась.

При словах Пеги в сознании Джека внезапно пробудилось некое воспоминание. Джек и Торгиль ждали норн в чертоге Горной королевы. Вдали послышались голоса, они звучали все ближе и ближе и нашептывали о мире потерь — мире столь ужасном, что при одной мысли о нем сходишь с ума. Все светлое, отважное и прекрасное — обречено на поражение. Все сгинет и умрет на твоих глазах. И ты бессилен этому помешать. Но Джек помнил, чем ответил накатившему отчаянию. «Я служу жизненной силе. Путь норн — это лишь один из листьев великого древа. Я не верю в смерть».