Ярткины

За плотной стеной деревьев и ползучих растений таились несколько пещер. Но все, кроме одной, оказались завалены камнепадами. Последняя находилась ниже уровня моря; вход в нее открывался только во время отлива. Пришлось ждать несколько часов, пока вода не отступит.

Взглядам открылась неприятного вида дыра, до половины забитая всяческим мусором, принесенным штормами. В камнях когда-то застрял китенок; его скелет до сих пор сочился гниющим жиром.

— Надо поторапливаться, — настаивал Бука. — Прежде чем туннель уведет вверх, нам предстоит немного спуститься, а если начнется прилив…

«…то мы все утонем», — докончил Джек, опасливо поглядывая на скользкие камни.

Для путешествия под землей друзья загодя заготовили факелы: довольно-таки плохонькие, и не так много, как хотелось бы. Но Бука уверял, что дальше обнаружится свет. Торгиль, размахивая факелом, вошла в пещеру первой. За ней — хобгоблины, таща носилки с отцом Севером. Потом — Пега с Этне. Эльфийка с интересом принюхалась к вони от разлагающегося кита.

— Вот, значит, каков запах распада и тления, — дивясь, промолвила она. — В Эльфландии ничего подобного нет.

— Ну что ты там застряла? Меня сейчас стошнит, — буркнула Пега.

— Но почему? — искренне недоумевала эльфийская красавица. — Запах силен, это правда. Но жимолость благоухает ничуть не слабее. По мне, так оба аромата равно отрадны.

«Для нее — охотно верю», — подумал Джек.

Откуда бы ей знать разницу между тем, что гадко, и тем, что приятно, если жизнь ее не научила? Пега бесцеремонно подтолкнула Этне, чтоб та не стояла на месте.

Джек шел последним, вооруженный ножом Торгиль и своим посохом. Его собственный опыт подсказывал: опасность обычно подкрадывается сзади. Мальчуган зорко поглядывал по сторонам и вслушивался, не донесется ли какой-нибудь подозрительный звук.

Земля ушла вниз, под ногами захлюпали мерзкие, вонючие лужи. Вскоре отряд уже брел по пояс в грязной жиже. Хобгоблины тащили носилки с отцом Севером, удерживая их высоко над головой; монах крепко держался за них, чтобы не упасть. По стенам плясали блики от факела в руках Торгиль.

Позади слышалось эхо волн. То и дело по полу прокатывалась свежая струя воды. Ноги у Джека зудели от соли. Ступни заледенели, в воздухе висел смрад. Мальчуган попытался внушить себе, что вонь гниющего кита на самом деле очень даже приятна, — и не преуспел.

С шумом накатила большая волна. Джек споткнулся от неожиданности.

— Бежим! — закричат Бука. — Прилив начинается!

Отряд поспешил вперед со всех ног, оскальзываясь и шлепая по лужам. Торгиль ругалась на чем свет стоит. Даже Пега пару раз не сдержалась.

— А что такое «дерьмовый…»? — с интересом осведомилась Этне.

— Потом объясню, — пропыхтела Пега.

И она, и эльфийка тащили на голове по корзине с припасами. По счастью, дорога постепенно пошла вверх. Лужи сменились песком, потолок сделался выше; теперь можно было передвигаться спокойно, не опасаясь удариться головой о камень. Наконец путешественники выбрались на ровный участок. Все без сил рухнули наземь. Торгиль воткнула факел в песок.

— Давненько я здесь не бывал, — спустя какое-то время вымолвил Бука.

— Как тут было гнездо всякой пакости, так и осталось, — пробурчал Немезида.

Сверху потянуло сквозняком, разгоняя запашок протухшего кита.

Джек огляделся, дивясь странным камням в форме луковицы: ни дать ни взять слипшиеся куски теста.

— Какой такой пакости? — осторожно уточнил он. — Тут кто-то живет?

— Да ярткины главным образом, — отвечал Бука. — Призраки не вылезают из своего чертога, кроме разве что Дженни Зеленые Зубы. Эта побродить любит, что правда, то правда.

— А зачем? Чего она ищет? — полюбопытствовала Пега.

— Не тревожься, мой моховый цветочек, — отозвался Бука, обнимая девочку за плечи. — Старушка Дженни не станет докучать хобгоблинам — она получила хороший урок с тех пор, как в последний раз… ладно, не буду вдаваться в детали.

— Я слыхал о ярткинах, но кто они на самом деле такие? — спросил Джек, прежде чем Пега успела поинтересоваться вкусами и привычками Дженни Зеленые Зубы.

— Древние боги, — отвечал Немезида. — Они живут очень замкнуто. Если их не беспокоить, так и они тебя не тронут.

Пега раздала всем холодный жареный лук: настало время подкрепить силы и дух. В ее запасах была и копченая рыба, но Бука сказал, от нее еще больше пить захочется, так что с рыбой придется подождать, пока не повстречается источник с чистой водой. К тому времени факел Торгиль догорел, и она зажгла новый.

Идти было даже приятно. Туннель все расширялся; теперь по нему вполне могли пройти бок о бок десять человек, раскинув руки. Джек всей душой радовался такому простору. В тесных подземных туннелях он ощущал себя крайне неуютно. Песок сменился земляным полом. В воздухе посвежело, повеяло чем-то животворящим, хотя, конечно, никакая зелень не выжила бы в кромешной тьме. И однако ж, стоило Джеку закрыть глаза, и он легко мог вообразить себе, что идет по полю. В этой бодрящей прохладе казалось, что из земли того и гляди проклюнется зеленый лист.

Со временем отряд дошел до того места, где из земли, побулькивая, бил родник. Вдоль ручья росли гигантские, в человеческий рост, бледные грибы.

Бука объявил привал.

— Мы уже много часов идем, не отдыхая. Думаю, снаружи уже стемнело.

Джек с удивлением осознал, что хобгоблин прав. Мальчугана так заворожила последняя часть пути, что он даже про усталость позабыл.

— Затуши факел, — велел Немезида. — Здесь он не нужен.

Джек с опаской наблюдал, как Торгиль перевернула и погасила факел. Огонь потух, и на мгновение воцарилась тьма. А затем — тут и там, далеко и близко — туманом разлилось мягкое мерцание. Мальчуган не сразу распознал его источник. Но спустя несколько мгновений свет разгорелся настолько ярко, что на землю легли тени.

Да это же грибы! Бледно-зеленые и переливчато-перламутровые, они сияли, как одетые маревом луны. По земле у их плотных ножек ползали светящиеся жуки. Под сводами сверкнула зеленоватая искорка, ей ответила другая такая же. В воздухе закружился рой крылатых светлячков.

— Здесь можно попить водицы, — предложил Бука.

Измученные жаждой путники опустились на колени у родника и подставили сложенные чашечкой руки. Вода была холодной, чистой, с привкусом какой-то зелени.

— Не будь это кощунством, я бы сказал, это — вода жизни, — промолвил отец Север.

— И ты бы не погрешил против истины, — отозвался Бука. — Мы — в самом сердце королевства древних богов; тут они жили, прежде чем землю заполонили люди. Этот источник питает корни леса и освежает воды земли. Здесь по сей день живут допотопные существа, которым дела нет до забот людей. Мы, хобгоблины, когда-то были частью этого мира, пока святой Колумба не наделил нас душой.

— Душой наделил вас Господь, — мягко упрекнул его монах. — Святой Колумба всего лишь помог вам осознать это.

Вот теперь можно было подкрепиться и копченой рыбой, и земляными каштанами, и чесноком, тушенным в водорослях (это Пега расстаралась). Несмотря на нездешнюю жутковатую обстановку, ужин удался на славу. Торгиль рассказала несколько душераздирающих историй о кровопролитных битвах: каждая заканчивалась тем, что всех убили, а трупы склевали вороны.

— Может, ты лучше стихи почитаешь? — предложил Джек, надеясь отвлечь воительницу от ее кошмарных саг.

Он знал, как Торгиль гордится своим поэтическим даром.

— Охотно, — с улыбкой согласилась Торгиль.

Пусты палаты, пали твердыни,

Сном безрадостным спят воители,

Где гибли геройски, град защищая;

Золоченая чаша на части расколота,

Лишь волки серые вволю напьются

Красной кровью, кропившей землю…

— Что такое? — запнулась на полуслове Торгиль.

Хобгоблины глядели на нее в ужасе, отец Север качал головой, Пега с трудом сдерживала слезы.

— Все эти люди умерли? — очень серьезно спросила Этне. — Мне нужно знать точно: я ведь никогда мертвых не видела.

— Это же стихи! — завопила Торгиль. — Ими полагается наслаждаться!

— Стихи отличные, — быстро заверил Джек. — Но сдается мне, после такого долгого перехода все устали. Нам бы сейчас послушать что-нибудь не такое волнующее.

— А давайте я расскажу историю, — предложил отец Север.

Джек не возлагал больших надежд на предложение сумрачного монаха, но тот немало удивил всех повестью под названием: «Самый лучший гвоздь и самый худший гвоздь в ковчеге».

— Давным-давно, — начал отец Север. — Ной задумал смастерить ковчег. Но он был человек занятой. Требовалось отобрать всякой твари по паре, а на это нужно время и немало денег. Так что постройку ковчега Ной поручил вечно пьяному плотнику. Ну, тот и принялся орудовать молотком, одну доску здесь приколотит, другую — там. По-настоящему он за работу брался только тогда, когда сыновья Ноя — Сим, Хам и Иафет — стояли над ним с палкой. Наконец ковчег был готов. Все бы хорошо, кабы не один изъян. Плотник забыл вбить последний гвоздь в самом днище, оставив дырку. Через которую неминуемо просочится вода. И вот сошлись тучи, и загремел гром, и хлынул ливень. Сим, Хам и Иафет погнали животных в ковчег. Животные шли парами, но сыновья Ноя просчитались-таки: змей было не две, а три. Это сам дьявол решил тайком пробраться на корабль в обличье змея. Ной обошел весь ковчег от носа до кормы, проверяя, погружены ли припасы и в порядке ли загоны для животных. А дьявол метался по кораблю, прятался то тут, то там: ведь зоркий Ной сразу отличил бы настоящего змея от поддельного. Наконец укрыться было уже негде, кроме как в одной-единственной дырочке в днище судна. Туда-то и заполз дьявол и — надо же! — застрял: ни туда ни сюда. Даже пошевелиться не мог. Там он и сидел, затыкая собою течь, пока Потоп не прекратился. Вот почему дьявола называют самым лучшим гвоздем в ковчеге — ну и самым худшим, понятное дело.

— Замечательная история! — похвалила, смеясь, Пега.

— Надо запомнить, чтобы другим хобгоблинам рассказать, — промолвил Бука.

— И какой, скажите на милость, викинг выйдет в море, не проверив сперва, нет ли течи? — возмутилась Торгиль. — И о чем только его бестолковые сыновья думали, позволяя пьянице-плотнику баклуши бить? Я бы их всех выдрала хорошенько — мало не покажется, — а потом наняла бы дельного корабела.

Джек видел, что воительница не поняла сути рассказа, но предпочел промолчать. Тем более что Торгиль все еще переживала из-за того, что стихи ее не встретили должного отклика.

Последней вызвалась петь Пега. Вот так оно было всегда — и в темнице Эльфландии, и на взморье. После Пеги уже никто не дерзнул бы выступить: настолько она хороша.

Джек вынужден был признать: он завидует девочке. А чувство это недостойное. В конце концов, у бедняжки ничего больше нет, кроме ее таланта.

«И вообще, чем я лучше Торгиль в таком случае? Жду, что все будут безоговорочно восхищаться моими стихами», — подумал он.

Погруженный в мрачные мысли, мальчуган не вслушивался в песню Пеги — и тут девочка пронзительно взвизгнула.

Джек вскочил на ноги и схватился за посох. Все остальные сбились в кучу. Свет внезапно разгорелся ярче: вот теперь грибы и впрямь напоминали настоящие луны. Повсюду вокруг каменные глыбы в стене — те самые, что напомнили Джеку слипшиеся куски теста, — преобразились до неузнаваемости. Каждый из камней оказался обмотан длинными шелковистыми волосами пшеничного цвета, а внутри этих коконов просматривались сжавшиеся в комочек тельца, бурые, точно свежевскопанная земля. Лица у них были древними как мир; сеть морщин так глубока, что с трудом верилось в их осязаемость. На каждом лице горели два черных глаза — и взгляд их был неотрывно устремлен на Пегу.

— Ярткины, — прошептал Немезида. — Они вполне безопасны — если их не рассердить ненароком.

— И что же нам прикажете делать? — тихонько спросил Джек.

Ярткинов было бесчисленное множество: все они плотно жались друг к другу, точно ячейки в сотах. Каждый из них по отдельности казался не больше годовалого дитяти, но все вместе они представляли немалую опасность.

— Тише, — посоветовал Бука. — Если сидеть как мышки, возможно, они снова заснут.

Все застыли неподвижно. От стен отразился вздох, легкий и тихий, — точно пташка чирикнула. Один из комьев отлепился от стены и с глухим стуком упал на землю.

Глазам Джека предстал маленький человечек, с ног до головы обмотанный длинной бородой. Выглядел он безобидно, что кустик ивы, однако ж мальчуган ничуть не обманывался на его счет. Его опыт в том, что касается потусторонних созданий, подсказывал: не доверяй никому.

— Пой, — приказал ярткин тем же свистяще-чирикающим голосом.

Пега встревоженно обернулась на Джека.

— Лучше сделай, как он велит, — шепотом подсказал мальчик.

Так что Пега еще раз спела все тот же гимн. А затем — балладу, а затем — песню о том, как девушки собирают цветы в мае. И умолкла, переводя дух.

— Пой, — повторил ярткин.

— Мне бы водички попить, — попросила девочка.

Ярткин обмакнул длинную бороду в ручей — и борода завилась улиткой, точно папоротниковый побег. Странное существо подскакало к Пеге, та отпрянула к Буке.

— Все в порядке, родная, думаю, он не желает тебе зла, — прошептал король хобгоблинов.

— Пока что, — уточнил Немезида.

— Подставляй руки, — велел ярткин.

Пега сложила ладони ковшиком, и тот выжал кончик бороды. Хлынул водяной каскад — и расплескался о пальцы.

— Пей.

Пега скорчила рожицу, однако ж она была слишком напугана, чтобы ослушаться. Девочка выпила воду из горсти и просияла восторгом.

— Восхитительно! — воскликнула она.

Ярткин кивнул.

— Пой.

Так что Пега спела «Рыцаря-обманщика», «Веселого мельника» и «Женщину из Ашерс-Велл». К тому времени девочка дрожала мелкой дрожью; Джек видел, как она устала. И сколько еще прикажете развлекать этих существ? Ничего подобного им в Срединном мире не сыщешь; или, скорее, они — то, что лежит под Срединным миром. Они — камень, вода и земля.

Порою, взывая к жизненной силе, Джек ощущал среди корней и роющих подземные ходы созданий еще чье-то присутствие — непостижимое, загадочное. Ярткины — как раз таковы. Мальчуган подозревал, что слушать они могут долго, очень долго.

Пега допела очередную песню. Джек опустился перед ярткином на колени.

— Она — всего лишь смертная, о дух земли. Она готова повиноваться тебе, но сил у нее немного.

Странное создание задержало на Джеке взгляд ярких глаз. Шелестящее щебетание прокатилось от одной стены к другой.

— Пой, — приказал ярткин, замотанный в бороду.

— Я спою, — кивнул Джек. — Голос у меня, возможно, не таков, какого вы ждете, но Пега не может продолжать до бесконечности.

— «До бесконечности» — именно это им и надо, — пробормотал Немезида.

Джек порылся в памяти, перебирая все то, что Бард рассказывал ему про зверей, и людей, и троллей, и эльфов, — но про ярткинов не нашел ровным счетом ничего. И тут, словно сам собою, перед внутренним взором возник образ матери. Ранней весной, когда земля только-только прогревалась для пахоты, а небо из серого становилось синим, она выходила в поля. Шла — и пела:

Erce, Erce, Erce eorюan modor,

Geunne юe se alwalda, ece drihten…

— «Эрке, Эрке, Эрке…» — повторил Джек, взывая к земле на языке таком древнем, что никто уже не помнил его происхождения. Возможно, на нем говорил Старик-с-Луны. Далее мальчуган заговорил на языке людей:

Эрке, Эрке, Эрке, матерь земная,

Да подарит тебя всеподатель, государь предвечный,

Угодьями богатыми, лугами цветущими,

Нивами плодоносными, многородящими, многодатными,

Эрке, Эрке, Эрке…[7]

Нараспев повторяя эти строки, Джек мысленно представлял себе мать: как она склоняется над каждой бороздой, благословляя ее и бросая в нее семя. Заклинание было длинным, а Джек повторил его целых девять раз. Но вот он закончил, поднял глаза — и оказался лицом к лицу с целым сонмом ярткинов. Они все повыпадали из стен и теперь походили на маленькие скирдочки сена. Сердце у мальчика так и затрепыхалось в груди. Что он натворил? Одного-то ярткина поди развлеки, а тут их сотни и сотни! Что теперь делать-то?

Но тут первый из ярткинов, что стоял чуть в стороне от прочих, нарушил тишину:

— Ты славный паренек, Джек, раз благословляешь поля. И ты хорошая девочка, Пега, — ты поешь как сама земля в начале начал. Чем вознаградить вас?

— Лучше не отвечайте, — шепнул Немезида.

Но Джек подумал, это невежливо. Кроме того, ему пришлись по душе крохотные стога сена, при всей их странности.

— Мы лишь хотели отблагодарить вас за вашу доброту и заботу о полях моей матери. Мы просим вашего дозволения идти дальше, к Дин-Гуарди.

Над сонмом ярткинов поднялось свистящее чириканье: так ветер шуршит в спелой пшенице.

— Дин-Гуарди — это царство теней. Его окружает кольцо Нежити.

— Неприятное место, что и говорить, — согласился Джек. — Но, понимаете, у меня там отец, и еще Бард, мой учитель. Мне нужно убедиться, что с ними все в порядке. Мы уйдем оттуда, как только сможем, не беспокойтесь.

Ярткины посовещались друг с другом, пересвистываясь и перешептываясь, а порою издавая глухой рокот — точно далекий гром. Гром Джеку не понравился: в нем улавливались гневные интонации. Наконец самый главный ярткин ответил:

— Мы вас не задержим, но мы про вас не забудем.

— Благодарю, — неуверенно произнес Джек.

Вторая часть фразы прозвучала, на его вкус, несколько зловеще. Ярткины забрались обратно в ячейки в стенах и устроились там. Невозможно было разглядеть, как это им удается — без помощи рук и ног, — однако ж ярткины справились. Очень скоро они уже удобно угнездились в своих домиках, точно горошины в стручке. Соломенного цвета волосы померкли и словно втянулись в стену, и вот уже перед путешественниками снова — не более чем скопление бурых бугорков.

— Думаю, нам пора идти, — промолвил Бука.

Мальчуган с удивлением заметил, что король хобгоблинов сделался ярко-зеленым от тревоги. Впервые на памяти Джека Бука выказал страх: надо думать, крохотные скирдочки вовсе не так безобидны, как кажутся на первый взгляд.