Принцип экологичности

Перед нами неизбежно возникает проблема, которую мы были бы рады обойти молчанием, соблюдая декларированный неоднократно принцип избегания содержательных оценок убеждений любого рода - моральных, философских, культуральных, социально-политических, религиозных и т. д. Однако эта неприятная тема нуждается в освеще­нии, причем твердом и недвусмысленном. Причина заключается в том, что она имеет и другой, практически важный аспект - это критерий ис­тинности и ложности, а также точка отсчета, от которой мы можем оценивать качество работы терапевта и направление проведенной им коррекции.

Вспомним рассмотренные нами выше примеры. Всякий раз, когда мы сталкиваемся с определенным мировоззрением или с его фрагмен­тами (картами), даже самыми элементарными, когда мы вынуждены определять их как сущностные или несущностные, истинные или лож­ные, когда в результате структурной работы содержание уровня убеж­дений меняется (а это неизбежно происходит), названная проблема возникает перед нами.

Разумеется, мы всячески стремимся уйти от содержательной сто­роны убеждений, сосредоточиваясь на структурных моментах. Разуме­ется терапевт в идеале, представляет собой лишь зеркало, в котором пациенту становятся очевидны его собственные неконгруэнтности. Как мы увидим ниже, иногда, для того чтобы получить хороший терапев­тический эффект, можно даже и не знать о содержательной стороне проблем, с которыми работаешь. Но ход и результат терапии в любом случае необходимо отслеживать, в любом случае надо по каким-то па­раметрам знать, что коррекция произошла и что она ко благу.

Конечно, единство человеческого существа по вертикали позволя­ет твердо опираться на телесные признаки: если удалось снять зажим, если недуг отступил, значит работа выполнена правильно. Другой вер­ный признак - неконгруэнтности. Они носят структурный характер, и переход от состояния, в котором пациент демонстрирует больше неконгруэнтностей, к такому, в котором их фиксируется меньше, - это хороший признак. И все же - и пример А. С. здесь показателен - мы должны иметь и еще какой-то базовый принцип.

Дело в том, что структурные дефекты сложны, простираются и в глубину структуры человеческого существа, и вдоль его уровней. Кро­ме того (это подробно было раскрыто в главе о работе с патологиче­скими стратегиями), коррекция лишь одной составляющей психофизи­ческого единства человеческого существа не дает и не может дать результата. Снятие зажима еще не гарантирует исцеления - он может вернуться, а может быть и хуже: проблема проявится в другой зоне, иногда более остро и тяжело. Таким образом, мы неизбежно приходим к содержательному анализу убеждений и более глубинных логических уровней сознания.

Многие убежденческие схемы, многие карты социально, культурально и исторически обусловлены. То, что конгруэнтно в одной среде и одном обществе, неконгруэнтно в другом обществе и другой среде. Это вполне очевидно, если мы мысленно сравним две какие-нибудь поведенческие модели: скажем, индейца из племени черноногих и со­временного англичанина. Часто одно противопоставляется другому, и при этом делается вывод, что какое-то поведение более естественно, чем другое.

Мы глубоко убеждены в том, что это неверная формулировка про­блемы. Говоря о неконгруэнтностях, мы уже частично касались этой проблемы, но несколько с другой стороны - мы говорили о некоторых постоянных свойствах человеческого существа и о том, что один-единственный человек может быть в чем-то вполне конгруэнтен, а все общество в этом же - неконгруэнтно. Рассмотрим другую сторону, от­талкиваясь от основы - отражения-отреагирования.

Кроме постоянства (в пределах индивидуальной изменчивости) природы человеческого существа, очевидна изменчивость окружаю­щей его среды. Причем эта среда не только природная, но и социаль­ная, культуральная, историческая. Что касается первого, то это доста­точно ясно - никто не будет спорить, что принципы поведения эскимоса и готтентота во многом не совпадают друг с другом, но вот относительно социального, культурального, исторического окружения мы обычно склонны ошибаться в том смысле, что считаем их произ­водными от человека. А это верно лишь в суммарном смысле - они производны от человеческого общества, от той общности, в которой действуют; что касается конкретного индивида, то он производен и за­висим в значительной степени от этих факторов, а это значит, что мно­гие карты в разном общественном окружении будут различны и при этом - истинны. Конкретный человек, как фрактальный элемент раз­личных человеческих сообществ, от семьи до человечества, должен быть адекватен (и конгруэнтен) им. Этот принцип может быть сопос­тавлен с упомянутым нами принципом дхармы. Должное в смысле Дхармы целиком зависит от конкретных условий. Не может быть дхармы вообще. «Махабхарата» рассказывает о царе-основателе Лунной династии, великом аскете, который, в соответствии с принятым обе­том, не имел супружеских отношений. В этом смысле его поведение казалось бы, вполне соответствовало дхарме, но в результате его род должен был пресечься, а это уже было бы нарушением дхармы. Когда чудесным образом, как и подобает в эпосе, царь осознал это противо­речие, он обзавелся женами (что, вроде бы, нарушало дхарму аскета) и стал отцом ста одного сына. Традиция оценивает такое поведение как должное.

Тот же источник рассказывает о другом мудреце, одном из двенадцати риши, который во время наводнения питался собачатиной, тем самым два­жды нарушив законы Ману, т. е. поступив против дхармы (один раз, по­скольку был брахманом, который вообще не может есть мяса, а второй раз, поскольку собака - животное, ритуально нечистое). Однако традиция при­знает и этот поступок должным, поскольку сохранить жизнь важнее, чем ритуальную чистоту. Более того, в исключительных условиях поступаю­щий, казалось бы, против закона ради того же сохранения жизни ритуаль­ной чистоты не теряет.

Может показаться, что такой подход лишь осложняет дело. Как увязать личное и общественное, индивидуальное и универсальное, и как из всего этого вывести некоторые приемлемые принципы, приме­нимые к практике терапевта, вынужденного так или иначе оценивать содержательную сторону убеждений, так или иначе ориентироваться в собственной практике? На самом деле, как нам кажется, выход доста­точно прост - необходимо лишь обратиться, как мы это и делаем все­гда, сталкиваясь с той или иной проблемой, к первооснове человече­ского существа, его природной данности.

Тогда мы можем вынести моральные, философские и прочие оцен­ки за скобки, заменив их принципом экологичности. Как мы помним, базовым структурным импульсом, нормализующей и образующей виб­рацией является ядерное воление, которое мы можем интерпретиро­вать в форме: «Я хочу быть!». Экологичность - это периферическое проявление такого воления, она может быть сформулирована доста­точно просто: это та «внешняя» и «внутренняя» деятельность, которая способствует нормальной жизнедеятельности человека, т. е. реализа­ции глубинного воления «Я хочу быть!» на всех уровнях организации - от уровня окружения до ядра личности и от индивида до человечества в целом. Таким образом, экологично то, что способствует жизни, здо­ровью и благополучию, то, что ведет к стабильности и постоянству. Этот принцип может быть равно отнесен и к любым содержательным убежденческим, мировоззренческим и т. п. конструкциям, и к резуль­татам работы терапевта, и к самой этой работе. В идеале она должна быть равно экологичной и для терапевта, и для пациента.

Лишь при невнимательном взгляде экологичность может пока­заться в чем-то тождественной эгоизму. Даже с точки зрения инди­вида, существует огромное множество ситуаций, когда несоблюдение общественных интересов ведет к прямому ущербу и для него самого. Можно сказать и определеннее: человек всегда кровно заинтересован в соблюдении общественных правил игры и статус кво - их наруше­ние может, на первый взгляд, принести и какие-то другие плоды, но неблагоприятные моменты все же всегда мощнее. Нарушение дхар­мы оборачивается неблагоприятной кармой. Поведение С. Н. - пре­красный пример. Его агрессия позволяла избегать некоторых непри­ятных последствий, но, будучи антисоциальной, являлась и неэкологичной - и страдал от нее в первую очередь он сам (это, в ча­стности, несколько раз приводило его в тюрьму).

Вместе с тем, мы должны четко осознавать, что в целом ряде контекстов интересы сообщества людей превалируют по сравнению с индивидуальными, причем существуют генетические механизмы, обеспечивающие соблюдение таких предпочтений. Такую тенденцию мы можем проследить даже на уровне одноклеточных существ[64], что же касается людей, то вот простейшие примеры: зависимость рож­даемости от средней продолжительности жизни и фиксируемые ко­лебания процентного соотношения рождающихся мальчиков и дево­чек в случаях массовой гибели, например, во время войны.

Таким образом, принцип экологичности объединяет две стороны человеческого существа — его природность и его социальность, его ин­дивидуальность и его общественную обусловленность. Экологично то, что позволяет в конкретных обстоятельствах места и времени, при на­личии определенных природных, социальных, культуральных, истори­ческих условий обеспечивать максимальное качество жизни как от­дельного индивида, так и любого человеческого сообщества. Здесь одна сторона - человеческое существо как таковое, в своей видовой данности - то человеческое существо, которое отвечает типу Адама с его естественными жизненными потребностями (не очень точно, но интуитивно ясно определяемыми как «простое человеческое счастье»), а другая сторона - конкретная ткань человеческой жизни, диктующая условия и возможности реализации этих потребностей, причем так, чтобы это не входило в противоречие с писаными и (что еще важнее) неписаными законами общества.

Вернемся к нашим примерам. Экологична ли агрессивность С. Н.? Разумеется, нет. Экологичны ли убеждения К., не позволяющие ему быть социально успешным, и С, мешающие ему «продавать свой труд»? Также нет. Экологична ли работа терапевта, который, сняв те­лесный зажим, «наградил» пациента мощным нересурсным состояни­ем, потерей жизненных ориентиров? Безусловно, нет.

Такая позиция может показаться кому-то холодной, имморальной, да­же циничной. Она действительно лишена сентиментальности, но мы пред­почли бы охарактеризовать ее как последовательно третьепозиционную.

3. 4. Имплантации: сектантское сознание

И. С, 37 лет, одна из участниц семинаров по структурной психо­соматике, в ходе индивидуальной терапии предъявила следующую проблему: почти полный разрыв внутрисемейных связей, сложные взаимоотношения с родственниками (особенно с матерью и мужем), которые неодобрительно относятся к ее занятиям некоторой новой системой психотехнической коррекции (будем дальше для краткости называть ее Технологией), которым она отдает все свои силы в тече­ние последних трех лет.

Дальнейшие расспросы выявили следующее: некогда деятельная и активная женщина, И. С. практически забросила все семейные и домашние обязанности, посвящая все свободное время (в том числе и ночи) чтению сочинений основателя Технологии К-ва и тренингу по его методу. Результатом явилась почти полная социальная дезадап­тация, разрыв всех социальных, прежде всего, семейных связей, а также серьезные телесные проблемы, в том числе большая киста пра­вого яичника (с И. С. в качестве терапевта работал ученик К-ва Н-в).

Начальный этап работы с И. С. был построен на очень подробном, детальном и четком выяснении вопроса: что именно она хочет полу­чить от занятий, которым отдает все свои силы и время? Одновремен­но проверялось, известны ли ей «правила игры» при такого рода прак­тиках и критерии правильности движения. Была выявлена полная непроработанность карт этой зоны, инфантильность ее структуры -именно то, что мы называем «пробелом». Там присутствовал некото­рый аморфный конгломерат, не содержащий даже никаких реперных точек, никаких сколько-нибудь проработанных вербальных конструк­ций, даже чисто дигитальных. Следовали самые общие ответы типа: «Я хочу стать спокойнее, гармоничнее». Или: «Я хочу внутренне вырасти, поверить в собственные силы». При этом физиология падала, проявля­лись сильнейшие базовые неконгруэнтности и возникало ощущение холода и сжатия в нижней части живота.

Здесь мы прервемся и разберем сказанное. Случай И. С. весьма ха­рактерен - это имплантация сектантского сознания, целой группы не­сущностных карт в зону, где собственная структура И. С. в силу об­стоятельств ее «личной истории» оказалась несформированной. Он типичен и представляет для нас ценность потому, что авторам знакома и личность К-ва, и суть созданной им Технологии, и история перерас­тания организованного им семинара в настоящую секту[65], со всеми вы­текающими отсюда последствиями - в том числе и появлением при­верженцев типа И. С, носителей несущностного сектантского сознания. Разбирая этот пример с двух сторон: со стороны самой И. С. и со стороны практики К-ва, - мы можем лучше понять сам феномен и на его основе разобраться в столь важном явлении, каковым является имплантация ложных элементов структуры.

Несколько слов о К-ве и его Технологии (хотя, как мы увидим ни­же, их можно было бы и опустить). К-в - успешный терапевт, приме­няющий свой собственный метод и имеющий хорошие результаты. С некоторого времени он ведет постоянный семинар по своему методу, пишет и публикует работы, которые распространяются, главным обра­зом, среди его учеников. Что касается осмысления практики, то здесь все не так просто — книги К-ва вызывают ряд вопросов. Так или иначе, Технология как совокупность приемов работы существует. Для нас аб­солютно неважно, насколько эти приемы эффективны, новы и т. д., - это можно было бы обсуждать в другом месте и при других обстоя­тельствах; нам также неважно содержание этих приемов, их техниче­ские особенности и теоретические основания - достаточно сказать, что большое значение в подготовке своих учеников К-в уделяет, в том числе и специальным медитативным практикам. А вот как раз ученики интересуют нас в первую очередь.

Первое, что бросается в глаза, - учеников, как таковых, у К-ва нет. В любом значении этого слова - в «западном», поскольку никто из них не работает на уровне, хоть сколько-нибудь сравнимом с уровнем учителя, в «восточном», поскольку отношения между учителем и ученика­ми не строятся по принципу «гуру - шишья парампара» и никакой пе­редачи традиций не происходит. Ее не происходит хотя бы потому, что и самой традиции нет. Есть некоторая информация, исходящая от учи­теля и носящая характер непререкаемой истины. Есть также отрицание всякого прочего опыта или, по крайней мере, умаление его значения как «неполного», «недостаточного», «не соответствующего современ­ным условиям» и т. д.

На этом фоне семинары К-ва постепенно превратились в некий за­родыш своеобразной секты: в центре учитель, основатель нового «про­возвестия», который «творит чудеса», владеет «ключом от всех зна­ний» и черпает эти знания из «таинственных источников»; рядом - апостолы (такие, конечно, появились взамен учеников - тот же упомя­нутый Н-в и другие, которые претендуют на особую близость к учите­лю и особое право толковать его слова и высказываться от его имени; далее фанатичные последователи, которые не станут с тобой разбирать суть проблем, связанных с учением, его истинностью, оригинально­стью, истоками и т. д., их интересует только одно: веришь ли ты слепо в личность учителя и его Технологию или нет - по этому принципу происходит разделение на «свой» - «чужой»; и отношение к этим двум категориям разное: к первой - до некоторой степени доверительное («мы посвящены в общую тайну») и, одновременно, ревнивое («я по­нимаю это лучше тебя, мне учитель кивнул, а тебе нет»), ко второй -снисходительно-спесивое. Вокруг этого мирка искусственно возводит­ся идеологическая стена: подчеркивается избранность «призванных», исключительность проповедуемого учения, его превосходство над всем, что было прежде, и независимость от предыдущего человеческо­го знания. Раздаются уже и вовсе нескромные, но закономерные речи о Христе, Будде и других Учителях, с которыми все смелее сопоставля­ется учитель. В связи с этим подчеркивается и то, что его многие «не понимают» и «отвергают», - это тоже признак избранности, содержа­щий к тому же заманчивый «крючок»: «Они все не поняли и отвергли, но ты-то понял и принял; значит, и ты - избранник».

К этому добавляется возможность постичь нечто действительно высшее, причем такое, что позволит понять и устройство Мироздания, и человека, овладеть способами воздействия на себя, людей, общество, предметы и явления - пределов возможностей Технологии не сущест­вует. Разумеется, говорится, что для этого придется приложить опре­деленные усилия, но говорится достаточно вскользь: да, надо трудить­ся, но, во-первых, все необходимые знания можно получить в книгах и на семинарах учителя, а прочие знания и не важны, а во-вторых, имен­но учитель, его личность, его воздействие на семинарах, добросовестное изучение его трудов и следование его рекомендациям - вот истин­ный путь. При этом в скобках (пусть даже сам этого сам и не скажет или даже будет возражать против такой формулировки) предполагает­ся: научение или, лучше сказать, применение самого качества личности в сторону овладения Технологией может произойти и очень быстро, и очень легко - все зависит от преданности, увлеченности и т. д.

Может показаться, что в чем-то это подобно традиционным шко­лам - тот же авторитет учителя и т. д., но это не так. Традиция, если только это не сектантская традиция, всегда честно обозначает труд­ность учения. Успех многих современных «неовосточных» сект в том и заключается, что они обещают очень быстро и очень легко достигнуть того, чего другие даже не обещают, а только указывают на это как на возможный результат целого жизненного пути.

Сравним, например, путь врача (или целителя, или специалиста в области Технологии, ведь последняя и возникла как некая врачебная система) с «восточной», «западной» и сектантской точек зрения. Ти­бетскому врачу предлагается на многие годы (15-16 лет) удалиться от мира и все это время, каждый день не менее чем по 8 часов, изучать огромный свод медицинских, философских, психологических и других знаний и, одновременно, работать над собой - тренировать и физиче­ские, и ментальные, и психологические возможности, совершенство­ваться морально и культурно (отсюда занятия ушу, каллиграфией, му­зыкой, стихосложением и т. д.). Эта практика начинается в раннем детстве (в возрасте 4-7 лет) и вовсе не обещает обязательного успеха. Западный врач должен получить твердые знания хотя бы по базовым школьным предметам. Затем ему нужно достаточно долго учиться в институте и ординатуре, а затем в течение всей жизни проходить пере­подготовку; если он хочет стать специалистом, то его ученичество также будет длиться более десяти лет. От сектанта не требуется ника­ких базовых знаний, более того, можно предположить даже, что они вредны (ведь всё, предшествующее Технологии, с ее появлением поте­ряло свое значение), от него не требуется также определенно долгого учения - ему противопоставляется неопределенно долгое следование учителю, подчинение ему и его авторитету. Все, что необходимо де­лать сектанту - посещать регулярно семинары, изучать труды учителя, заниматься (очень недолго по традиционным меркам) по его методике медитации и, самое главное, верить. Последнее принципиально.

Рассмотрим теперь, чему и как учит К-в, рассмотрим опять-таки, не вдаваясь в содержательную сторону Технологии. Это вполне воз­можно - ведь мы подходим к вопросу структурно. Здесь мы замечаем несколько особенностей. Первая: К-в скрывает истоки своего учения, и в смысле собственного опыта (т. е. не раскрывает, каким образом пришел к нынешним взглядам), и в смысле оснований, и в смысле подго­товительных практик (например, предварительных медитативных практик, которыми сам он, разумеется, занимался). Таким образом, он предлагает своим ученикам начинать если не с конца, то с последней главы (используем такую метафору: летописец вслед за своими пред­шественниками, веками ведущими хронику, написал пару страниц, а затем начал учить всеобщей истории, предлагая ученикам читать лишь с того первого слова, которое написал сам, и при этом еще не обучил их чтению). Второе: К-в не излагает своего учения сколь-нибудь по­следовательно. Всякий посетитель его семинара (и даже читатель его книг) выносит впечатление довольно разрозненных, хотя и простран­ных, размышлений обо всем, а не цельного курса. Этому способствует несколько личных причин, существует и причина объективная. Лич­ные: непроработанность системы как таковой, возникновение ее ос­новных положений в момент произнесения, и незаинтересованность К-ва именно в обучении своих учеников. В личных беседах он этого не скрывает, и за этим стоит объективная, структурная причина: обучение не есть цель секты; цель иная - рекрутизация последователей, объеди­ненных не по принципу «ученики - учитель», а по принципу «паства -пастырь». Имеется в виду, прежде всего, суть «условий игры»: отно­шения «ученик» - «учитель» содержательно совершенно иные, чем «паства» - «пастырь», даже если «учитель» воспринимается как про­возвестник некой «Высшей силы». Дело в том, что контекстуально эти отношения различны, они даже относятся к разным, хотя и смежным, контекстуальным зонам: зона «школы» (где даже непререкаемый ав­торитет учителя не приобретает сакрального смысла) и зона «храма» (где сакральный смысл сохраняется, даже если «пастырь» теряет авто­ритет как конкретная личность).

Итак, какова же паства? Авторы достаточно близко знают некото­рых из приверженцев К-ва, помимо И. С, и могут дать ряд портретов, а затем типизировать некоторые отдельные черты.

Итак, Н-в, претендующий на роль ближайшего ученика и «первоапостола». Человек, демонстрирующий множество явных структурных неконгруэнтностей, при этом - категоричный, нетерпимый, фанатич­ный. Впрочем, он фанатичен не «потому что», а «для того чтобы». Как истинный «ученик чародея» он ищет именно такой власти (и за счет структуры секты, и за счет мастерства, которое надеется обрести), ко­торая Позволила бы ему реализовать собственные немалые амбиции. Технология - далеко не первая попытка Н-ва обрести искомую пози­цию. Конечно, он верит в метод, хотя и не понимает его (однако при этом старается слепо следовать приемам учителя, практикуя и ведя собственные семинары), и верит в личность К-ва. Вместе с тем, он 278

очень полезен: ведет все дела, организует семинары, занимается издатель­ской деятельностью и т. д. Таким образом, он не фанатик, а прагматик.

В. Б. Это совершенно другой тип: дипломированный врач, человек достаточно высокой культуры и образованности. Однако, закончив ин­ститут, ординатуру, поработав некоторое время практическим терапев­том-специалистом, В. Б. понял только, что не владеет «волшебным словом» и «волшебным взглядом», не видит за суммой симптомов при­чин проблем пациента и не может уверенно находить пути к их исце­лению. Одновременно он воспринял К-ва, который проделывал у него на глазах как раз то, что В. Б. никак не мог научиться делать. Действия К-ва сопровождались соответствующими «объяснениями». И В. Б. ре­шил - вот искомое, стоит лишь овладеть Технологией, научиться ей - и все будет в порядке. Он достаточно фанатичен, склонен игнорировать факты и аргументы, так или иначе свидетельствующие пусть не против Технологии, а хотя бы против ее интерпретации. Вместе с тем, он дос­таточно критичен - его вовлеченность в действо не распространяется так далеко, как у других; он не испытывает личной привязанности к учителю, готов видеть его недостатки, но рассуждает очень просто: «Пусть К-в плох, но Технология-то хороша, она работает, а значит, ее можно освоить. Не стоит ставить знак равенства между методом и ав­тором метода». Впрочем, это лишь одна сторона медали. На самом де­ле В. Б. глубоко инфантилен в одной из важнейших контекстуальных зон. Это тип «вечного студента», человек, который стремится как мож­но дольше оставаться в «подмастерьях» не потому, что неспособен или жаждет новых знаний (всякий нормальный специалист учится всю свою жизнь), а потому, что не умеет быть самостоятельным и боится ответственности, связанной с самостоятельностью. Он никак не может переступить ту грань, когда человек должен перейти от изучения чужо­го опыта к накоплению своего. Это явный дефект социализации, де­фект «личной истории». Авторам приходилось общаться с В. Б. в со­вершенно ином контексте - совместной профессиональной деятельности. И здесь проявлялась та же инфантильность - неумение и нежелание брать на себя ответственность, страх перед последствиями самостоятельных поступков. Рядом с такой личностью, как К-в, можно до смерти сохранять такую позицию, при этом утешая себя тем, что добросовестно стремишься к знанию, вот только «что-то ускользает», «что-то не получается».

Еще один пример - Н-я, женщина около 40 лет. К-в вылечил ее Дочь, и это убедило ее в силе Технологии. Однако и прежде, и теперь Н-я увлечена целым рядом эзотерических направлений и практик: она перепробовала многие из них, продолжает пробовать и сегодня. Ее убеждения разнообразны и фрагментарны - они включают в себя и православие, и телесные практики (типа цигуна), и Технологию, а соз­нание даже не пытается как-то увязать противоречия в ней самой, что и неудивительно, поскольку центр ее осознания не углубляется до пятого логического уровня (уровня космограммы). Одна из личных проблем Н-и - неполная семья. На этом фоне она демонстрирует целую гамму неконгруэнтностей, которые особенно заметны в области стиля, речи, поведения. Это, безусловно, честный человек, причем ищущий воз­можности нести пользу людям, «сделать свою жизнь осмысленной». Она действительно хочет овладеть Технологией и с ее помощью исце­лять страждущих. При этом она безусловный фанатик: с ней просто невозможно содержательно говорить о Технологии и К-ве - она не слышит слов собеседника и повторяет формулы и термины учителя, которые употребляет к месту и не к месту. При более глубоком обще­нии выясняется, что Н-я «не владеет вопросом», не разбирается в тех вопросах терапии, философии, религии, эзотерики, которые необходи­мы для осознания истоков, особенностей, методов и перспектив Тех­нологии; к учению, личности учителя и всей активности, связанной с этим, она абсолютно некритична. Здесь мы имеем дело с глубоким конфликтом в области смысла жизни и самоидентификации, так ска­зать, с инфантильностью смысла жизни - пробел заполняется участием в таком очень важном и очень особенном, «избранном» деле (в данном случае - деле становления и дальнейшего - предположительно - тор­жественного шествия Технологии). Таким образом (учитывая ее посто­янные попытки такого рода), Н-я - «фанатик по способу существова­ния», точнее, один из двух видов такого рода людей.

Другой тип фанатиков, которые и составляют большинство после­дователей К-ва - это люди, для которых само учение в действе, «при­общении к тайне», заполнение при помощи близости к ней и соответ­ствующих идеологических схем структурных пустот стали своеобразным «наркотиком». Они ходят на семинары, читают книги, общаются и медитируют, чтобы соответствующим образом «взбод­риться». Так можно ходить на корриду или сеансы Кашпировского. Эти люди потакают своим структурным дефектам. Они вовсе не хотят чему-либо научиться - им это не надо: сфера их потребления - сек­тантская идеология и практика как таковая, так сказать, не «учение», но «обряд». Это, в большинстве своем, глубоко больные люди, весьма не­конгруэнтные во всех составляющих вертикали.

Итак, в центре - учитель, действительно или мнимо владеющий знанием, рядом - ближайшие ученики, «апостолы», толкователи его слова и воли. Но между ними - та интерпретация истины (опять-таки, истинной или мнимой - неважно), которую учитель придал ей. Дальше - круг жаждущих учения, еще дальше - те, кому нужен обряд. За пределами структуры - окружение: слухи, пресса, любопытствующие, среди которых тоже потенциальные сектанты. Что делает эту структу­ру сектой? Модальность образующего импульса, исходящего из цен­тра. Мы попытались описать эту модальность, рассказывая, как и чему учит К-в. Можно остановиться и на его целях - они не имеют ничего общего с «просвещением», «развитием» и т. д. Семинары, которые он ведет, это и метод работы с собой, и способ удовлетворить свою жажду власти, и, наконец, просто источник денежных средств. Необходим ли для существования подобной структуры учитель? Необходим - в прин­ципе, т. е. его существование должно подразумеваться - в прошлом, настоящем или будущем, в нашем мире или мире ином. Это может быть историческая, легендарная или мифическая личность, потусто­ронний оракул или ожидаемый грядущий мессия. Если его нет в реаль­ности «здесь и сейчас», ученики первого круга смогут прекрасно под­держивать существование структуры, выступая от его имени.

Сущностна ли такая структура? Разумеется, нет. Об этом можно судить по результатам ее деятельности. Например, по случаю И. С. Но, в таком случае, является ли учитель истинной базовой матрицей? Если анализировать секту как явление методами структурной психосомати­ки, то мы можем уверенно сказать: нет. На уровне «+0» этой структуры лежит некоторая реальность (если, разумеется, мы не имеем дело с полной мистификацией и профанацией, но давайте рассмотрим другой случай: «чудо» действительно есть - что же делается с этим «чудом»?), но между этой реальностью и паствой стоит «учитель», а иногда и не­который круг «пастырей», на уровне которых и происходит (если про­исходит) искажение. Все периферические по отношению к искаженной зоне уровни заведомо не могут быть сущностными - они дефектны из­начально и несут дефектное мировоззрение вовлеченным в них людям.

Что это значит? Прежде всего то, что на базе любой истинной, в принципе, системы может возникнуть секта, несущностная структура. Рассмотрим, например, христианство. Его история дает нам множество самых разнообразных сект, объединяющих несомненных носителей сектантского сознания (таковы в наши дни, например, мормоны и Сви­детели Иеговы), но значит ли это, что изначальная «благая весть» лож­на? Ни в коей мере.

Второе. Искажение, структурный дефект может возникнуть на лю­бом уровне организации. Рассмотрим, опять-таки, историю Церкви. Нетерпимость изначально вовсе не является атрибутом учения, для ко­торого «нет ни эллина, ни иудея», однако именно нетерпимостью, не­приятием чуждой идеологии, которая распространяется вплоть до фи­зического уничтожения инакомыслящих, отмечены многие страницы Церковной истории. Опять-таки, говорит ли это о ложности Нагорной проповеди? Конечно, нет.

Искажение произошло на уровнях трансляции базовой матрицы к периферии.

Здесь мы подходим к очень важному обстоятельству. Признаком несущностности сектантского сознания является его безальтернативность, некритичность и безапелляционность, т. е. отсутствие третьей позиции и линейность мышления. Ниже, когда мы будем говорить о методах мышления, это обстоятельство еще раскроется в полном своем значении.

Именно фанатизм, ксенофобия, отсутствие третьей позиции и от­рицание общего корня со всеми предшествующими культуральными реалиями и является отличительной чертой сектантской идеологии. Но именно поэтому она и внедряется, имплантируется столь просто. Сек­тантское сознание агрессивно, оно не образует многочисленных связей вокруг себя и, значит, ограниченно, замкнуто. В таком «компактном» виде оно не требует от адепта ни готовности принять знания (струк­турной подготовленности), ни личной тяжелой работы по собственно­му структурированию, познанию суммы культурных знаний, «личной эволюции» и т. д. Сектантская идеология проста: некоторый (весьма ограниченный) набор терминов и формулировок, несколько непрере­каемых постулатов, отрицание всего альтернативного и слепая вера в слово и волю учителя или лиц, его представляющих. Приняв этот им­плантант, адепт может заполнить брешь в собственной структуре, не прилагая усилий по ее развитию, коррекции, нормализации. Имплан­тант действует подобно пробке или протезу, не срастающемуся с ос­новной структурой, но внедренному в нее. Такое активное включение -подобно раковой опухоли, оно способно разрастаться и вширь и вглубь, оставаясь при этом чуждым человеческому существу, в струк­туре которого паразитирует.

Активность и авторитарность секты, с ее ведущей модальностью центрального воления «Надо!», наличие в структуре конкретного чело­века пробелов, аморфных и несущностных зон и компактность, замк­нутость имплантанта - сектантского сознания - все это и делает воз­можным легкое внедрение соответствующей идеологии.

Отметим, что сказанное является верным не только в отношении сектантской идеологии, но и вообще в отношении всяких и всяческих социальных, культуральных, сословных и других подобных стереоти­пов. Здесь структуру секты заменяет соответствующая среда - семья, общественная группа, страна, государство и т. д., а структура самого имплантанта - его компактность, «простота», ограниченность, замкну­тость - и структура человека, воспринимающего его (инфантильность, несущностность некоторых структурных зон), - те же. Стереотипы - имплантанты могут быть очень простыми и касаться самых разных сфер (например, «есть лягушек могут только «чужие» (французы)», «только некультурные варвары носят штаны» (помните, у древних гре­ков?), «мужчина - глава семьи» и т. д.); они могут быть и очень слож­ными - например, некоторые политические, или расовые системы. Как и в случае сектантских идеологий, разного рода стереотипы могут от­ражать (и отражают) определенного рода истину, но истину деформи­рованную и несущую все те же черты безапелляционности, агрессив­ности и ксенофобии (действительно, лягушки входят в состав фран­цузской кухни, но не потому, что они «гадость», а совершенно по другим причинам).

Три перечисленные особенности имплантаций любого рода: актив­ность внедрения, компактность и замкнутость имплантанта, инфан­тильность структуры в зоне имплантации - порождают два феномена, связанных с имплантацией: достаточно легкое замещение одного им­плантанта другим и невозможность осуществить устойчивую имплан­тацию в зоне сущностной, проработанной структуры. О смене идеоло­гий мы уже писали - это известный феномен, приведем интересный пример попыток имплантации, который наблюдался одним из авторов.

3., психотерапевт высокого уровня, владеющий, в частности, сугге­стивными техниками НЛП, вместе с тем является убежденным гомосек­суалистом, т. е. подобная сексуальная ориентация для него не просто факт собственной личной жизни, но целая философия, включающая убе­ждение, что однополая любовь во всех отношениях превосходит двупо­лую. Наблюдалось, как он пытается время от времени склонить к «своей вере» людей, с которыми имеет профессиональные и деловые контакты. Речь идет не о попытках завязать с ними сексуальные отношения, а о том, чтобы пробудить у них «вкус к мальчикам». Это проделывается очень тонко, с применением всего профессионального искусства. Инте­ресно было наблюдать, как такие попытки предпринимаются в отноше­нии человека, чья структура карт в области секса вполне оформлена и ге­теросексуальна, но структура, в целом, не слишком развита и допускает сторонние воздействия типа имплантации. В таком случае 3. удавалось на какое-то время вызвать у объекта своих манипуляций соответствую­щий интерес, но очень быстро (в течение часов или считанных дней) обычная структура карт этой зоны вытесняла имплантированный фраг­мент - сколь-нибудь серьезно и сколь-нибудь надолго поколебать сфор­мированную сущностную структуру не удавалось. (Здесь мы не рассмат­риваем феномен гомосексуализма как таковой: его генезис, природу и т. Д.; это предмет отдельного разговора, отметим лишь, что это - явный и очень глубокий дефект структуры.)

Еще одно замечание: не следует путать имплантант - например, на уровне карт - и несущностную зону тех же карт, имеющую глубинную структурную природу: имплантация может быть полностью изолирована от проблем уровня самоидентификации, хотя и базироваться на слабости этого уровня; несущностный дефект, связанный с глубинными пробле­мами генетически, является их частью. Иногда содержательная сторона такой дефектной идеологии позаимствована из социального или культурального окружения (так было в случае С. Н. - он позаимствовал «фило­софский базис» своей агрессивности у одного из знакомых), но это лишь внешность - сущность проблемы глубже (агрессивность С. Н. не была имплантирована, лишь идеологическое оправдание поведенческой ано­малии было воспринято со стороны, а не сама аномалия как таковая).

Сказанное дает повод высказаться и по поводу обучения. НЛП го­ворит очень часто о формировании у человека эффективных навыков, калькированных с подобных навыков заведомо успешных в данной об­ласти людей. Несколько утрируя проблему, можно сказать, что речь идет о перенимании чей-то удачной стратегии. С точки зрения струк­турной психосоматики, это ложный путь, имплантация. Можно пере­нять какие-то стратегии Моцарта, но Моцартом от этого не станешь -для этого необходимо обладать всей структурой этого гения. Таким образом, обучение (или, лучше, формирование) должно вестись не из­вне (от стратегий) вовнутрь, но изнутри (от природных задатков) вовне - от верной самоидентификации, истинной космограммы, сущностных карт. Такой путь сложнее, но только он надежен.

Вернемся, однако, к случаю И. С. Он достаточно прост. Проблемы И. С. проявились в период, когда личность становится вполне само­стоятельной.

К возрасту 33-34 лет, когда И. С. столкнулась с Технологией и К-вым, она. имела обширную зону инфантильности структуры. Часть проблем была заполнена соответствующими стереотипами, что и по­зволяло ей проявлять себя в качестве «хорошей хозяйки», активной личности и т. д., но существовала общая неудовлетворенность собой, поиск «смысла жизни» и т. д. Через этот пробел и произошла им­плантация того, что мы называем сектантским сознанием. В даль­нейшем, имплантант, будучи сам по себе активным, а также подкре­пленный воздействием семинаров и сочинений К-ва, распростра­нился на всю непроработанную зону структуры, вытеснив прочие имплантанты и породив все периферические явления социальной де­задаптации, конфликтов в семье, телесных проблем и т. д. Его рас­пространение шло как вширь (зона карт семейных отношений), так и вглубь (уровень самоидентификации). Мы можем изобразить весь этот процесс схематически, использовав привычную для нас схему концентрических кругов - логических уровней сознания, и спиральную схему «личной истории» (рис. 68).

Рис. 68. Случай И. С. - имплантация сектантского сознания:

а) структура II. С. перед имплантацией;

б) первичная имплантация;