Глава 15

- А мы-то были уверены, что Сейтер ошибается… - Почесал бороду Ригебальд, осматриваясь.

- Я никогда не ошибаюсь.

В неясном утреннем свете танцующие тени флагов, выстроенных кольцом перед стенами Везендела, казались тенями сказочных драконов, готовых сорваться в небо при следующем порыве ветра. Шестьдесят белых полотен развевались над землей, ловя первые отблески солнца. Внутри круга неподвижно застыли всадники во главе с Сейтером. Бренельд стоял за левым плечом принца, Гронард - за правым; за ним расположился Фронадан, дальше по косой, образуя нечто вроде клина, выстроились рыцари. Их отряд занимал половину огороженного пространства, за чертой опираясь на стройные шеренги конницы, а все пространство за всадниками было заполнено копейными фалангами, ополченцами и сверкающими отрядами Гвардии. В воздухе не раздавалось ни звука, лишь содрогались под ударами ветра широкие тяжелые знамена, и в тишине было слышно, как скрипит иней под ногами идущего сюда человека. Барон Виттерик, в доспехах, но с непокрытой головой, вступил в круг, прошел ровно до его середины и опустился на колени перед Сейтером.

- Мой лорд, я вручаю вам свою жизнь и жизнь моих людей, умоляя проявить милосердие.

Принц ничего не ответил и над полем снова воцарилась тишина.

Когда сегодня утром перед самым рассветом они подошли к Везенделу, круг из белых знамен - Фитте Браг, " путь спасения" - заставил их расколоться на два лагеря: многие думали, что в своей наглости Виттерик зашел слишком далеко и, несмотря на все обычаи и традиции, должен быть убит прямо в круге; другие, и среди них был Фронадан, считали, что барона стоит выслушать, потому что выйти за стены без достаточных оправданий, рассчитывая лишь на милосердие Сейтера, было чистой воды самоубийством.

- Ваше высочество, прошу, выслушайте меня, ибо я хочу покаяться пред вами...

- Ты отдал приказ убить Лотпранда и теперь смеешь просить меня о пощаде?!

- Нет! Я не делал этого! - Воскликнул барон. - Никто из моих людей не покидал замок с тех пор, как вы, мой лорд, встали в Глубокой долине, но я видел, - Виттерик скользнул взглядом по каменным лицам всадников и, шумно сглотнув, вновь уставился на принца, - видел, как ночью третьего дня с севера шел вооруженный отряд - около двух сотен всадников - сначала они остановились в Колючих холмах, а потом разделились и большей частью двинулись сюда, к замку… Я пребывал в уверенности, что они просто разведывают ваши позиции или заходят в тыл, но то, что они сделали, поистине…

- Не говори мне, что ты не знал! - Рявкнул Сейтер. Виттерик испуганно вздрогнул:

- Не знал! Клянусь, я не знал, ваше высочество! Известие о смерти принца явилось для всех нас тяжким ударом, и скорбение о безвременной его кончине открыло мне глаза на собственную неправоту! Сир, я молю вас о прощении, потому что - и Господь наш, Девин Айст, тому свидетель - нет для меня власти иной, кроме королевской, и нет надо мной другого господина, кроме Светлого Вилиама! - Барон опустил голову и замер, сложив руки в молитвенном жесте.

«И он явно переигрывает. Мы все знакомы с этим сюжетом, но такая развязка достойна конца, и я приберег бы ее для Годрика», - хмуро подумал Фронадан. Гортмар взволнованно мотнул головой, выпустив из ноздрей облачко пара.

- Только потому, что я увидел это, - поморщился Сейтер, глядя на барона, - я готов поверить тебе и отвести карающую длань от твоей шеи, Виттерик. Но! Ты, конечно же, дорого заплатишь за неповиновение короне. Двадцать тысяч золотых кье, две сотни голов скота и фураж на всех лошадей. Также ты обязан собрать под свои знамена тридцать рыцарей и выступить с нами в поход. Служба бессрочная, до конца войны. И еще: в замке расположится мой гарнизон.

- Ваша... Ваша доброта не имеет границ, мой лорд. - Процедил барон сквозь зубы, глаза его потемнели. - Я благодарен судьбе за то, что вы, равно как и ваш отец, свято чтите традиции Фитте Брага. Это спасло мне жизнь, и я буду молиться, чтобы так было и впредь.

- Приходить на север, чтобы ставить вас, древенских лордов, на колени - вот славная традиция властителей Хаубера, и видит Господь, так было, есть и будет! - Выплюнул Сейтер.

Виттерик едва сдерживался, его кулаки сжались с такой силой, что заскрипел металл. Барон не отрываясь смотрел в глаза принцу, но тот не произнес ни слова - только насмешливо приподнял одну бровь. Между тем, в тишине нарастал гул голосов: солдаты передавали друг другу услышанное и постепенно армию накрыл восторженный шепот.

- Ур-р-р-ра-а-а! – Раздалось из дальних рядов, где стояли ополченцы. Радостный вопль докатился до Гвардии и угас среди вышколенных солдат.

- Мой лорд... – Голос Виттерика был очень тихим, и Сейтер притворился, что не услышал.

- Итак, все решено. Я хочу знать, сколько припасов останется в гарнизоне и когда будет собрана дань...

Барон поперхнулся на последнем слове и поднял вверх руку, но что бы ни хотел он ответить, все внимание лордов было отвлечено звуком далекого рога.

- Трубят! – Воскликнул Оулен.

В круге воцарилось замешательство, Сейтер ударил коня пятками и бесцеремонно выехал из Фитте Брага навстречу звуку. Среди темных очертаний Колючих холмов угадывалось какое-то движение. Еще минуту никто не мог вымолвить ни слова, напряженно глядя вдаль, но принц вдруг резко выкрикнул:

- Всадник! Демон его забери, если это гонец - добавил он уже тише.

- Что?

- Всадник?

- Гонец? Откуда?

Остальные рыцари тоже зашевелились и, разворачивая коней, двинулись за линию круга. Два десятка белых флагов оказались втоптанными в грязь.

- Я его вижу! Вон там! – Дрейгельд толкнул Беренгара и увязался за лошадью Фронадана, пробившись с ним в первый ряд. – Кто бы это мог быть, граф?

Рог протрубил еще раз.

Фронадан не ответил, напряженно следя за принцем и его людьми.

- Леонард, - позвал тот стоящего неподалеку всадника. – Ну-ка, посмотри, что там. - Рыцарь, который еще вчера рвался порубить на куски неведомых врагов, тут же ринулся в долину перед холмами, увлекая за собой еще две дюжины людей.

- Не спеши! – Рявкнул Сейтер. – Это может быть ловушка!

Фронадан кивком указал в сторону отряда и оба валленских рыцаря кинулись следом за ними.

- Вы думаете, кто-то решился шутить под носом у огромной армии, мой принц? – Хохотнул Оулен. Сейтер только поморщился.

Ожидание затянулось на несколько минут, в течение которых все молча наблюдали за незнакомцем, а одинокий Виттерик, поднявшись с колен, все так же стоял в круге, стараясь сохранить остатки потрепанной гордости.

- Смотрите! – Вдруг закричал кто-то.

Предосторожность Сейтера не была напрасной, а Оулену пришлось прикусить язык – по следам всадника мчался небольшой отряд.

- Их совсем немного... – Протянул в оправдание барон. Принц недовольно сверкнул на него глазами:

- Я не собираюсь ничем рисковать. Вперед!

Оулен скомандовал своим людям следовать за ним, и тяжелым галопом конница направилась к холмам. Отсюда было хорошо видно, что Леонард вряд ли станет ждать подмоги - так оно и случилось, но прежде несколько преследователей повернули назад, обратившись в бегство. Начавшаяся стычка так и не успела достичь апогея – несущиеся рыцари просто смяли бандитов, часть отправилась в погоню за сбежавшими. Расправа над ними была такой же быстрой.

Покончив с неизвестными, отряд поспешил вернуться к Фитте Брагу. Оулен, тяжело дыша, поклонился в седле.

- Ну и? – Нетерпеливо спросил Сейтер.

- Двое улизнули, пятеро убиты.

- Пленные?

Барон замялся.

- Нет.

- Идиоты, - процедил Сейтер.

- Мы думали, что пленника возьмут с погони, но они, видимо, ждали этого от нас... Мой лорд, я... – Он умолк, подчинившись раздраженному жесту принца.

Подъехали Леонард и Дрейгельд, ведя в поводу лошадь беглеца, – парень был совсем плох и, казалось, с трудом верил в свое чудесное спасение. Разгоряченные дракой рыцари окружили их плотным кольцом. Юноша слез с коня, передал Сейтеру пакет с тяжелой печатью и без сил опустился на землю.

- Отведите его в лагерь, - бросил принц, разворачивая пергамент. Глаза его расширились от удивления. – Печать Адемара…

Фронадан и еще несколько человек подъехали ближе.

- Он едет к нам. – Сказал Сейтер, сжав листок в кулаке. – Мой брат покинул свой проклятый монастырь и хочет попасть к нам через горы – земли Годрика!

Вокруг поднялся взволнованный ропот. Граф почувствовал, как кто-то тянет его за рукав. Это был Гронард.

- Что там?

- Адемар направляется сюда. Скорей всего, он хочет уже сейчас возглавить кампанию.

- Адемар? - Раздалось сзади, где, навострив уши, ждал Леонард. – С нами будет наследный принц!

- Стой! – Только и успел сказать герцог, но юный рыцарь опередил его, закричав во все горло:

- Слава Адемару!

Он пришпорил коня и, подняв меч над головой, устремился вдоль линии флагов к войскам.

- Господь, благослави Адемара! К нам едет принц!

Солдаты очнулись от мучительного ожидая, салютуя тяжелыми копьями:

- Сла-а-ва!

Волна голосов прокатилась над полем, набирая силу.

- Адема-а-ар!

Ряды ополченцев смешались, нестройный хор скандировал воинственные кличи. Но лица лордов, окруживших Сейтера, были вовсе не радостными. Путь наследника мог оказаться слишком опасным, а что заставило его принять это решение, оставалось в тайне.

Голос Леонарда все еще отзывался эхом среди гвардейцев.

- Господи, да заткните его наконец! – Казалось, все силы Сейтера ушли на этот крик. Он устало провел рукой по глазам. – Я не знаю, что взбрело в голову брату. Но мы отправим людей к перевалу и встретим его прежде, чем это сделает кто-нибудь другой.

Принц подозвал Бренельда и направил лошадь к воротам захваченного замка.

- На сегодня это все. – Бросил он через плечо молчавшим рыцарям. Никто не посмел задержать его и вскоре поле перед замком опустело. Барон Виттерик со злостью ударил стоявший рядом флаг и наступил ногой на льняное полотно. В этот день он все сделал по плану своего господина, но, кажется, проиграл больше, чем выиграл.

Карланта стояла перед гладко отполированным серебряным зеркалом, разглядывая свое отражение. На ней было платье из дорогой синей шерсти, красная накидка без рукавов с небольшим шлейфом и шелковая сеточка на уложенных в тугую прическу волосах. Несколько колец, брошь и вышитый кошелек на поясе с серебряными накладками довершали образ. Девушка в отражении должна была уметь двигаться, не наступая на длинный подол, кланяться, не растрепав волосы, и говорить, не роняя достоинство, но сама Карланта не знала, как продержаться весь вечер. Служанка, которую вместе с зеркалом Кэларьян одолжил у живущей по соседству дамы, помогла ей одеться, но не дала никакого напутствия. В чем была причина ее молчания: в смущении перед странной гостьей или в насмешливом презрении, - осталось неизвестным. Карланту больше занимали платья, а когда служанка ушла, она осталась наедине со своими страхами.

В дверях тихо кашлянули.

- Войдите, - позвала девушка, оборачиваясь к Трувору и делая неуверенный реверанс.

- Вы неотразимы, - улыбнулся тот, кланяясь в ответ.

- Ох, - Карланта еще больше взволновалась, - но все эти платья такие неудобные. И я не знаю, куда девать руки! - Она приглаживала складки подола, поправляла накидку, но понимала, что рано или поздно придется оставить это и вести себя естественно.

- Как же вы справлялись с ними раньше? - Серьезно спросил Трувор, подходя к столу и раскладывая на нем книги, которые принес.

- Держала в карманах куртки! - Воскликнула девушка и заливисто расхохоталась. Ученый тоже не выдержал, представив ее в мехах во дворце, посреди обеденного зала.

- Я хочу прочесть вам кое-что, - сказал он, отсмеявшись и подвинув к себе тяжелый старый том. - Это трактат короля Лавдиана, он описывает этикет двора. Вы понимаете о ком я?

- Конечно! Это последний торпийский король, он правил до тысяча сто двадцать пятого года, после него Торп достался Гедевилу, ставшему герцогом у Саврайсов...

- Да-да, абсолютно верно, вы хорошо подкованы в новейшей истории, - с улыбкой прервал ее мастер, - и мы недалеко ушли с тех времен. Торп консервативный город, как вы знаете. Сейчас я найду для вас несколько правил вечернего приема.

Он открыл книгу и после недолгих поисков зачитал несколько абзацев, среди которых были такие не совсем непонятные Карланте указания, как «выходить к столу согласно иерархии рода и чина» и «следовать в развлечениях за мастером церемонии», а также указания, по ее мнению, крайне смешные, такие как: «не пить воду для мытья рук» или «не просить кубок соседа, прежде, чем опустошишь свой».

- Это и правда смешно, - согласился Трувор, - но самое главное, теперь я покажу вам, как все происходит на самом деле.

Следующая книжка была в разы тоньше.

- «Приключения Биндла, шута и острослова», - представил мастер книгу, - никто не опишет действительность лучше шута, у королей и хронистов другая задача. Слушайте.

Трувор постарался найти те моменты, которые они уже знали по предыдущему тексту, но только у Биндла придворные зачастую делали все наоборот или не делали вовсе. Карланта смеялась без остановки и ее волнение постепенно ушло - званый ужин перестал пугать своей сложностью. Оказалось, что южане и сами постоянно дают маху, а она была уверена, что не допустит таких ошибок, о которых написал шут. Когда в очередной раз она звонко засмеялась, утирая выступившие слезы, в комнату вошел удивленный Кэларьян:

- Что за шум? Я думал, в дом пустили ребятню! Чем вы тут занимаетесь?

На старике был старомодный балахон до пят и шапочка с пером, на груди блестела золотая цепь с почетным знаком гильдии.

- Мастер рассказывает мне придворные истории, - объяснила Карланта, уже увереннее делая реверанс. – Теперь я ничего не боюсь!

Ученый прищурился, оглядывая ее с ног до головы.

- Ты чудо как хороша, дитя, - сказал он и осекся. Нет, сейчас перед ним стоял не ребенок, а красивая молодая женщина. Она выросла, эта маленькая девочка, и она смело глядела на него, готовая ко всему, будто вышла на охоту в родном Глорпасе. - Нам пора.

Карланта последний раз взглянула на себя в зеркало, искренне поблагодарила Трувора и, взяв Кэларьяна под руку, чинно направилась с ним к выходу. Она еще не знала, что ждет ее на приеме, не распробовала южные порядки на вкус, но уже понимала, что жизнь ее изменилась раз и навсегда, и никто из ее старого окружения не сможет ни понять, ни повторить это. Какое-то новое, неизведанное щемящее чувство захватило ее целиком, но в нем не было ни страха, ни сожаления.

Кэларьян получил от герцога приглашение на ужин в свою честь на третий день после возвращения, утром. В записке особым образом указывалось, что его спутники, в случае если они достигли соответствующего возраста, должны прибыть вместе с ним. Ученый сильно разволновался, полез на чердак в поисках своей гильдейской мантии и снова послал к леди Асорвиг за нарядами для Карланты – выйти в свет в будничном платье считалось крайне неприличным. Та только и успевала радоваться – подарки и впечатления сыпались на нее, как из волшебной пещеры в детской сказке. Единственное, что расстроило ее в этот день – Кэларьян не разрешил взять с собой мальчиков.

- В таком возрасте легко спутать великую честь с великим наказанием. – Сказал он серьезно. - Конечно, они не настолько малы, чтобы бегать и прыгать по залу, но без элементарного знания языка детям там будет скучно. Я уже не говорю о правилах поведения за столом. Давай не будем подвергать их такому испытанию.

Карланта была вынуждена согласиться. На самом деле она не хотела подвергать испытанию себя и идти на прием одна, но Кэларьян был прав – это еще не повод мучить других.

Герцогский дворец стоял в отдалении от других зданий и возвышался над ними на добрых двадцать локтей. Его древняя центральная часть была квадратной в основании и каждый угол имел собственную башню. В более позднее время с двух сторон были пристроены большие трехэтажные флигели, чтобы правящая семья чувствовала себя удобно – времена общих залов и тесных комнатушек остались в прошлом. В конце левого флигеля выделялась небольшая башенка с конической крышей – домашняя часовня, как объяснил Кэларьян.

У центрального входа гостей встречал младший распорядитель приема в расшитой золотом ливрее. Он был довольно молод для такой должности, но исполнял свои обязанности безупречно – когда Карланта прошла мимо, на лице его не отразилось ни тени удивления или любопытства, несмотря на то, что любой торпиец, даже не будучи осведомленным о ее прибытии, поневоле обратил бы на глорпку самое пристальное внимание. Карланта сильно выделялась среди бледных хрупких девушек Торпа, но здесь ее, скорее, приняли бы за смуглую жительницу южных островов. Волосы ее были темными на затылке и совсем светлыми на макушке - будто опаленные солнцем, - а обветренная во время путешествия кожа сошла бы за просоленную. Крестьянка, ныряльщица за жемчугом, неизвестным образом попавшая в герцогский дворец и одетая, как настоящая леди. Однако, во дворце каждый слуга и каждая кухарка уже знали, что на ужин ждут таинственную северянку, которая должна поразить их, шокировать или, на худой конец, просто развлечь.

За тяжелыми замковыми дверями Карланта попала в небольшой коридор, по обеим сторонам которого находились узкие проходы в какие-то помещения, и когда Кэларьян шепнул, что сейчас они находятся в толще стены, девушка раскинула руки и не тронулась с места, пока не признала безуспешными попытки обнять всю ширину кладки. Дальше в арочном проеме, за мягкой на ощупь занавесью, ее взору открылся старый приемный зал дворца – квадратное помещение, занимавшее всю площадь первого этажа, еще два века назад служившее и обеденным залом, и единственной комнатой для досуга. Сейчас здесь не было никакой мебели, кроме массивного, богато украшенного кресла на возвышении у дальней стены и стола у его подножья. Все стены были заняты гербовыми щитами, знаменами и деревянными скульптурами рыцарей и святых в нишах. «Здесь герцог принимает просителей и вершит суд», - шепнул Кэларьян, подталкивая Карланту в спину, пока она, задрав голову, медленно шла вперед, рассматривая цветные фигуры на щитах, терявшихся в темноте высоких сводов – зал освещало всего четыре подсвечника, стоящих на полу в углах, а с потолка свешивался пустой крюк от люстры.

- Нам сюда, - Кэларьян стал заворачивать вправо к высоким дверям, ведущим во флигель, но Карланта, не слушая, брела дальше вдоль стены, представляя каждый щит в руке закованного в сталь воина, а знамена – полощущимися на ветру над головами солдат. В ее воображении разыгралась уже не одна битва, когда лакей, стоящий у прохода, сошел со своего места и сделал вежливый, но настойчивый жест, приглашая гостей следовать дальше. Старику пришлось догнать Карланту и, взяв под локоть, направить к дверям.

Новый зал был построен с намного большей роскошью: широкие окна уже не походили на бойницы и были украшены цветными витражами, на высоте в три человеческих роста по кругу шла галерея с изящной балюстрадой, а у стен стояли открытые шкафы с дорогой посудой, фигурками из белоснежной кости, оружием, инкрустированным драгоценными камнями, и другими предметами, назначение которых Карланта не могла понять. Подсвечники, расставленные через каждые шесть-семь шагов, сверкали позолотой и были откованы в форме диковинных растений, каждый из них венчало два десятка толстых свечей. Все эти вещи демонстрировали величие хозяина и ласкали взор своим блеском. С трудом отвлекшись от них, девушка увидела длинные столы, составленные буквой П; самый маленький из них стоял на небольшом помосте и, как уже знала Карланта, был предназначен для герцога и его семьи. Посуда на этом столе была золотой, на других - серебряной. Слева от входа ютились два стола попроще, на них слуги уже готовили к подаче неподъемные вазы с фруктами, разливали вино по кувшинам и резали хлеб.

В зале находилось достаточно много людей, они были заняты беседой и заметили вновь прибывших, только когда к ним подлетел старший распорядитель и с грациозным поклоном взялся проводить к столу. Вид большого собрания быстро вернул Карланту на землю, волнение снова подступило к горлу, а руки похолодели. Но не успели придворные как следует рассмотреть ее и подойти поближе, как прозвонил колокольчик, возвещавший о начале приема. Кэларьяна и Карланту отвели к почетным местам по правую руку от герцогского стола. В другое время там размещались бароны и главы гильдий города, но первым было затруднительно посреди зимы вовремя приехать во дворец из дальних владений, а вторые без споров уступили место Кэларьяну - настоящей звезде сегодняшнего вечера.

Все гости подошли к столу, но не садились в ожидании хозяина замка; слуги поднесли им чаши для рук с ароматной водой и салфетки из беленой ткани. Карланта, пытаясь подсмотреть, как это делают другие, поболтала пальцами в воде, усердно вытерла их мягкой тканью и обернулась к старику, чтобы тихонько посмеяться над этой странностью, но ученый всегда становился очень серьезен, когда нервничал, и глорпка решила промолчать.

- Герцог Дагобер Гоурд и леди Ливия. – Вдруг объявил звонкий голос, проникший, казалось, в каждый уголок помещения. Люди притихли и обратили взгляды к портьерам, прикрывавшим двери за помостом. Двое слуг раздвинули тяжелые складки и в зал вошел герцог. Это был уже немолодой мужчина с седыми прядями в бороде и густых волосах, отпущенных ниже плеч. Его немного грузная по возрасту фигура отличалась, тем не менее, непринужденной величавой осанкой. Даже не будучи хорошо знакомой с южной модой, Карланта сразу поняла, что он был самым выдающимся франтом во всем собрании. Его одежду покрывало узорчатое шитье, рукава были оторочены мехом – горностаевым, отметила про себя девушка, - а количество золотых украшений превышало все мыслимые и немыслимые пределы. Леди Ливия шла, возложив ладонь самыми кончиками пальцев на его высоко поднятый локоть, ее наряд ни в чем не уступал мужнему, а светлые волосы были уложены в сложную прическу такой высоты, что оставалось только дивиться тому, как та держится у нее на голове. Еще несколько персон, явно превосходящих по положению всех остальных, вошли вслед за ними и остановились у главного стола. Герцог же провел жену вперед, к краю возвышения, и, отвесив легкий формальный поклон обществу, проговорил:

- Я рад приветствовать дорогого гостя в своей скромной обители. Магистр Кэларьян, мы были лишены вашего общества столь долгое время, что печаль, томившая наши сердца эти годы, может сравниться только с радостью вновь видеть вас. Я надеюсь на скорое продолжение наших бесед, даривших столько приятных часов в прошлом.

Ответив на низкий поклон ученого еще одним легким кивком головы, герцог провел леди к ее месту и сам занял высокое позолоченное кресло в центре стола. В этот момент гости начали рассаживаться, пажи вышли вперед с кувшинами вина, а прочая прислуга потянулась к столам с подносами. Кэларьян представил Карланту пожилой паре, чье место находилось рядом с ними, а двум парам напротив пришлось назваться самим, так как шестнадцать лет назад они еще не были представлены ко двору. Затем худощавый паж, стоявший за спиной у девушки, отодвинул ее кресло и Карланта целую минуту боролась со своими платьями, чтобы аккуратно уместиться между столом и стулом и разложить подол по полу вокруг мокрых от снега ботинок.

Когда эта сложная процедура была окончена, она вновь обратила внимание на соседей и увидела, что молодая дама напротив лениво разбрасывает по тарелке кусочки нежного розового мяса, от одного вида которого Карланта уже чувствовала себя одновременно голодной и счастливой, и ей захотелось сказать женщине что-нибудь приятное.

- Ринен дан, - вежливо произнесла она, что означало «приятного аппетита». Дама немного опешила и бросила неясную фразу:

- Иден дан ринен, ту вар нис?

- Простите, на самом деле я не говорю по-торпийски. Пожалуйста, повторите это на всеобщем.

Дама смущенно наморщила носик - она не слишком хорошо знала всеобщий и не собиралась продолжать разговор, но Кэларьян перевел девушке:

- Леди Тагест говорит: «как аппетит может быть хорошим, если невдалеке проходит армия?»

- Но, - протянула Карланта, воспринимая ее слова серьезно, - разве независимость Торпа не защищает специальный указ короля? Хотя мне тоже страшно, - она хотела быть дружелюбной.

Дама молча сверлила глорпку взглядом, разговоры вокруг утихли, ложки перестали стучать по тарелкам, придворные с интересом разглядывали девушку, ожидая продолжения. Карланта занервничала и, не зная, как избавиться от пристального внимания, без единого указания Кэларьяна взяла третью в ряду вилку, нож для резки мяса и принялась за еду, не поднимая глаз. Через некоторое время легкий шум застолья возобновился.

Кэларьян не спешил есть и оглядывал стол в поисках знакомых лиц. Он уже поздоровался с местным главой Гильдии философов и с владельцем банка, который управлял его финансами во время отъезда. Старик Онсворд – первый знакомый, встреченный по пути от ворот домой три дня назад, - слегка поклонился, приложив руку к груди. Некоторые люди, которых он мог назвать знакомыми, тепло приветствовали его, а те, кто его не помнил, формально улыбались и кивали. Остальные были слишком молоды и еще не решили, стоит ли этот старик такого внимания. Кэларьян усмехнулся. Его могли не помнить, но он помнил всех - люди были самым большим его увлечением - настоящей страстью, - а новые знакомства ученый заводил с одержимостью коллекционера. Пожалуй, на момент отъезда в королевстве не оставалось ни одного интересного человека, которого он не знал бы лично, хотя стоило признать, что при дворах знати таких людей встречалось меньше всего. Но сейчас вокруг было столько новых лиц! Шестнадцать лет прошло, целых шестнадцать лет…

- Магистр!

Кэларьян одновременно услышал голос герцога и почувствовал, как Карланта теребит его за рукав. Дагобер Гоурд звал его с той обходительностью, которую обычно проявляют к дряхлому дедушке, замечтавшемуся у окна в своей спальне. Ученый откашлялся и склонил голову:

- Простите, сир, я был поглощен воспоминаниями и не слышал вас.

- Понимаю, – добродушно отмахнулся от извинений герцог. – Что ж, вино уже выбрано, желудки готовы отпустить наше воображение подальше от стола и мы хотим услышать рассказ о вашем увлекательном путешествии. Не откажите в удовольствии, прошу!

Кэларьян согласно кивнул, снова покашлял, собираясь с мыслями, и неспешно заговорил. Он начал с того, как много лет назад нашел в корсийской библиотеке старый список с незаслуженно забытой хроники Хирта, и тогда образ Севера впервые поразил его воображение. Для тех, кто не слышал о такой, он напомнил, что все подробности трех войн с глорпами известны современному обществу лишь по этому манускрипту. Далее, минуя некоторые детали, он назвал свой побег экспедицией по давно назревшим научным проблемам и, несколько дольше, чем нужно, описывал сборы и вещи, взятые в дорогу, пока не заметил скучающие лица слушателей и не перешел к дороге и встрече с глорпами.

Даже в сотый раз слушая эту историю, Карланта все равно не оставалась равнодушной. Она сочувствовала ученому, преодолевавшему безлюдные пустоши, волновалась вместе с ним, когда чуть не утонули повозки и ждала момента, когда он вступит в ее деревню. Но в этот раз Кэларьян описал свою встречу со старейшинами несколько более легкой и удачной, чем она была на самом деле. Общаясь жестами, было непросто объяснить, почему он хочет остаться в деревне и не может удовольствоваться обменом железных орудий на богатые шкуры и идти своей дорогой. В конечном итоге его сочли нагат – ищущим расположения богов через путь испытаний – и позволили занять один из нежилых домов. Словно извиняясь за наводящее скуку вступление, Кэларьян не стал утаивать подробности своей дальнейшей нелегкой жизни, и, увлекшись, кое-где подбавлял драматизма, чем, в итоге, ввел всех присутствующих дам в такое оцепенение, в котором они уже не могли понять, сочувствовать ученому или попросту не верить.

Один из молодых рыцарей долго слушал старика с приоткрытым ртом, но потом вдруг тряхнул головой, прогоняя пробравшее до костей впечатление, будто он сидел вместе с Кэларьяном в его холодном, еще не обжитом доме, и воскликнул:

- Магистр! Вы кого угодно напугаете своим рассказом! Я не представляю, что бы мы делали, - он подмигнул своим друзьям, - если бы вдруг оказались там по прихоти какого-нибудь волшебника. Потому что вряд ли мы нашли бы причину для такого путешествия по собственной воле. – Тут ему улыбнулись многие из гостей. - Поведайте лучше, что из привычных сердцу радостей согревало вас вдали от дома? Как в тех местах с охотой?

Карланта радостно закивала, присоединяясь к просьбе, ей хотелось, чтобы ученый скорее рассказал об охотниках ее племени, о богатой добыче, о гонках и состязаниях в стрельбе. Никому не интересно, что было в его заброшенном доме и как он учился ловить рыбу подо льдом. Старик улыбнулся ей и мысленно поблагодарил темпераментного юношу за смену темы. Он повысил голос и от широты души сообщил, что, по его мнению, в Глорпасе каждый охотник без страха выйдет на медведя с одной рогатиной, а каждый ребенок сумеет добыть себе ужин; и что уважаемые лорды нашли бы охотничьи угодья глорпов изобильными и неистощимыми.

Лица вокруг сразу оживились, дамы зашептались, мужчины проявили интерес.

- Какую благородную дичь вы встречали, магистр?

- Ни лани, ни косули там не найти, но столько оленей, сколько проходит в межсезонье с севера на юг и обратно, вы не увидите за всю свою жизнь.

- А из черных зверей? – Раздался вопрос ближе к дальнему краю стола.

Кэларьян нахмурился, пытаясь вспомнить, кого так называют охотники.

- Вепрь, волк, лиса, росомаха, - подсказал кто-то из молодежи рядом.

- Ах, это частые гости на севере, за исключением кабана, да, Карланта?

Девушка поспешно кивнула.

- А что насчет дорогого меха? – Спросила одна дама, кокетливо поглаживая свой воротничок из куницы.

Карланта буквально подпрыгнула на месте и впилась взглядом в Кэларьяна.

- Может, юная дикарка ответит сама, раз она говорит на всеобщем? – Добродушно предложил кавалер леди Тагест.

Кэларьян недовольно нахмурился, услышав такое обращение, но Карланта, поглощенная тем, чтобы самой не допустить какой-нибудь грубости, не обиделась. Она глубоко вдохнула и даже открыла рот, чтобы ответить, но все слова вдруг вылетели у нее из головы. Оказалось, она была совершенно не готова говорить перед большим количеством людей, в тишине, когда все взгляды направлены только на нее! Щеки ее покраснели, затягивающаяся пауза смущала, но, когда Кэларьян уже хотел продолжить, она вдруг выпалила:

- Мы добываем песца, горностая, ласку. Еще белку и водяных мельге.

На этом слове многие переглянулись, не понимая, и глорпка попыталась объяснить:

- У них жесткий волос и мягкий подшерсток…

- Да, я понял, это дешевый мех. - Поднял ладонь сеньор, спрашивавший о благородной дичи. – А вот совсем недавно мне пришлось заказать три дюжины песцовых шкурок, - на этих словах его супруга довольно улыбнулась, - интересно, сколько таких зверей вам удается добыть за сезон?

- От сотни до двух, это сильно зависит от года, - ответила девушка.

Дворянин присвистнул:

- Богатые одежды можно сшить из такого меха…

- Главное – это мясо, - улыбнулась Карланта.

- Ты забываешь о вежливости, - шепнул ей в этот момент уголком рта Кэларьян. Девушка с ужасом поняла, что не добавляет положенного обращения к господам, как ее учили, и пообещала себе не забыть сделать это в следующий раз.

- Это правда, что вы едите мясо сырым? – Спросила недружелюбная соседка Карланты.

- Довольно часто, леди Тагест. Мясо замерзает очень быстро и мы берем его с собой в дорогу.

- Какой же мерзкий, должно быть, у него вкус, - скривилась леди в ответ.

Карланта пожала плечами, но тишина никем не нарушалась и, сообразив, что ее видят не все, она сказала:

- Мне никогда так не казалось.

- Конечно, девочка, ведь ты питалась так всю жизнь и была вынуждена жить в очень тяжелых условиях, - мягко проговорил герцог, внимательно слушавший беседу со своего места. – Как сделать вывод о качестве пищи, когда ее не с чем сравнить, верно? Зато теперь ты отведала настоящих блюд и, я уверен, больше никогда не вернешься к былым предпочтениям.

- Наверное, - неуверенно ответила глорпка.

- Какие низкие манеры, - тихо вздохнул герцог, так чтобы его слышала только супруга. Та едва заметно кивнула, печально поджав губы.

- Эммм, ну, хорошо, - проговорил молодой человек, начавший эту тему. Теперь даже он растерялся. – Как я понимаю, нужда и привычка избавляет от щепетильности. А какие развлечения знают такие непритязательные люди? Военные забавы? Или скачки?

- Нет, мы не скачем, у нас есть гонки на собаках! – С улыбкой воскликнула девушка и, спохватившись, добавила вежливое «сир».

Молодой человек прыснул в кулак, в разных концах стола послышался смех. Кровь отлила от лица Карланты. Девушке вдруг стало стыдно, хотя она и не понимала, над чем смеются придворные. Кэларьян накрыл ее ладонь своей, вступая в разговор:

- В легкие сани впрягают от двух до шести собак и на ровной поверхности они могут развить скорость, сравнимую со скоростью галопа. Искусство править упряжкой требует той же тщательной подготовки, что и верховая езда.

Кэларьян догадался, что молодежь вообразила глорпов верхом на собаках, и был благодарен старикам, которые слушали рассказ молча и не фантазировали сверх меры.

- Да, - тихо сказала Карланта без всякого энтузиазма.

- Простите, а как выглядит уздечка для собак? Среди них одна коренная и несколько пристяжных? – Подал голос мужчина лет сорока, в черно-красном камзоле с золотой цепью на плечах, которого Кэларьян назвал бароном Дригетом.

Карланта смутилась, так как ничего не поняла, и ученому пришлось шепотом объяснить ей и показать на пальцах, что имелось в виду.

- А, - сказала глорпка, разобравшись в незнакомых словах, - нет, мы запрягаем иначе, парами, друг за другом. И правим голосом, сир.

- Голосом? – Неверяще усмехнулся барон. – Не может быть. Как же это происходит?

– Мои лорды, - поднял руку Дагобер, - на этой ноте нам следует окончить ужин и перейти в малую гостиную. Лошади, охота, собаки, - эти темы требуют к себе большего уважения и соответствующей обстановки. Прошу, - он встал и широким жестом указал на дверь за помостом. Ливрейные слуги открыли проход и герцог первым прошел в темную арку. Заскрипели отодвигаемые кресла, мужчины брали со стола кубки, наполняли их у пажей и проходили вслед за хозяином, подавая руку своим дамам. Карланта, вновь покрасневшая из-за волнения, на ходу торопливо составляла в уме целую речь для ответа и несколько раз наступила на свой длинный подол, и еще как минимум два раза – на чужой.

Малая гостиная оказалась уютным помещением с небольшими окнами, в проеме которых располагались укрытые коврами скамьи, и несколькими столиками в углах, на которых стояли блюда с закусками и серебряные кувшины с вином. Дамы рассаживались на одной половине комнаты, мужчины прошли на другую. Старик и девушка стояли в нерешительности, пока их не подозвал нетерпеливым жестом сам герцог, устроившийся на резной скамье с высоким балдахином. Все присутствующие остались стоять перед ним, за исключением трех дряхлых стариков, занявших кресла у столика с выпивкой. Тугие на ухо, они уже нашли себе достойное занятие.

Карланту обступили мужчины и она немного растерялась, но рассказ о гонках, уже готовый сорваться с губ, заставил ее чувствовать себя уверенней. Как это всегда бывало, увлеченная, она забывала о любых страхах. Вопросы сыпались один за другим и девушка едва успевала отвечать на них, обращаясь за помощью к ученому каждый раз, когда слышала незнакомое слово или когда понятия об одних и тех же вещах в корне расходились у южан и северян.

Прошло уже около часа, когда сквозь немного поредевшую толпу Карланта вдруг заметила, что женщины бросают на нее любопытные взгляды со своей половины зала, где они разложили шахматные доски. Сначала Карланта думала, что им не стоит мешать, зная, как серьезно относился к этой игре Кэларьян; но потом в памяти девушки вспыхнуло воспоминание и она будто услышала голос Трувора, читающего трактат Лавдиана: «и дамам следует предаться благопристойным занятиям, держать себя в скромности и не вступать в беседу без приглашения». Это означало, что женщины не могли подойти к ней сами, а она даже не подумала об этом и теперь, наверное, виновата перед ними! Неприятное чувство страха пробежало холодком внутри живота, глорпка мялась, пытаясь шепнуть Кэларьяну мучающий ее вопрос, но прошло еще по крайней мере двадцать минут, прежде, чем это удалось. Ученый провел еще некоторое время в той же нерешительности, что и она, пока не нашел возможности перебить говорившего барона Дригета и не спросил разрешения герцога пригласить скучающих леди поучаствовать в разговоре. Герцог довольно равнодушно согласился и дамы переместились к ним. Они стали задавать свои вопросы и Карланте пришлось объяснять, какую глорпы носят одежду, как раскраивают шкуры, какими иглами пользуются вместо железных, так как железо в их краях дороже золота. Теперь в свою очередь приуныли мужчины, они отходили небольшими группками и заводили свои беседы в стороне от обсуждения ниток и иголок.

Карланта чувствовала себя теперь куда более раскованной, ей нравилась дотошность, с которой женщины расспрашивали о том, что им было интересно, и она увлеченно рассказывала им все, что знала. Речь снова зашла о мехах и глорпка с восхищением заметила, что таких красивых оторочек и воротничков она в жизни не видела, и женщины приняли это, как должное, ничуть не удивляясь. Карланта уже сделала столько комплиментов их нарядам и вкусам, что в какой-то момент расстроилась, не видя на лицах большого удовольствия. «Наверное, им делают такие комплименты каждый день», - решила она, - «и я не сказала ничего нового, а только утомляю их своим восторгом. А что думают они сами, глядя на меня?» Девушка вдруг поняла, что так и не услышала комплиментов ни своему платью, ни умениям своего народа. Слушательницы только улыбались и что-то говорили друг другу на торпийском. Впервые задумалась она об истинных причинах их смеха и улыбок и стала чаще заглядывать стоящим вокруг дамам в глаза, но только почувствовала себя хуже – все они были как минимум на полголовы выше и, непривыкшая смотреть на всех снизу вверх, Карланта ощущала себя маленьким ребенком, все больше раздражаясь от стены непонимания, встающей между ними. О том, что по меркам двора она действительно была слишком юна и глупа для выхода в свет, а следовательно, не заслуживала никакого уважения, в пылу обиды она уже не помнила, хотя Кэларьян пытался объяснить перед ужином, какое положение занимают в обществе семнадцатилетние девицы.

Чувствуя себя немного подавленной от невеселых мыслей, глорпка пыталась найти повод, чтобы прекратить беседу, но ей не пришлось долго ждать – один из стариков, клевавший носом в кресле, окончательно уснул и захрапел, вынудив герцога объявить о конце приема. Карланта была несказанно этому рада и, вцепившись в локоть Кэларьяна, принимала бесконечные слова прощания уже в каком-то тумане.

Когда дворец выплеснул пеструю толпу на улицу, девушка вздохнула полной грудью и, глядя на облачко пара, поднявшееся в воздух, потерла нос шерстяной перчаткой. Свежий морозный воздух немного взбодрил ее. Совершив последние поклоны и рукопожатия, они вышли за ограду и медленным шагом направились в сторону дома.

Кэларьян наблюдал за своей подопечной с мягкой улыбкой:

- Ну что, девочка, пришелся тебе по вкусу торжественный прием?

- Да, - ответила Карланта, слишком быстро и слишком натянуто, что не ускользнуло от внимания ученого.

- Трудно было? Не переживай, никому это не дается легко. Разумеется, кроме тех, кто больше ничем не занимается. – Он хотел вызвать у девушки улыбку, но та шла, погруженная в размышления. Тогда он сделал еще одну попытку. – Ты еще не была на балу, тогда все это показалось бы мелочью по сравнению с танцами на две или четыре пары…

Вовремя заметив, с какой тоской посмотрела на него глорпка, старик замахал руками, заставляя себя молчать:

- Прости, прости, я говорю глупости. Нам обоим нужно немного прийти в себя.

Некоторое время они шли молча.

- Я там никому не понравилась. Они смеялись надо мной. – Сказала, наконец, Карланта, неловко ковыряя серебряный завиток на поясной накладке.

- Ну-ну, - похлопал ее по руке Кэларьян, - все эти люди просто не очень хорошо понимают тех, кто на них не похож. Я тоже чувствовал себя не в своей тарелке. Но мне показалось, что ты довольно мило беседовала с некоторыми леди, о чем вы говорили?

- О разном. Дедушка, я разговариваю совсем не так, как они, поэтому на меня странно смотрели.

Кэларьян молча развел руками, не зная, что сказать.

- Ведь ни одна из дам не сшила свое платье сама; они и не пробовали выделывать мех, а смотрят так, будто сделали бы это лучше меня.

- Я уверен, что они никогда не сделали бы это лучше тебя, - улыбнулся старик.

- Да нет же, я не хочу быть лучше, я хочу быть как они, - попыталась объяснить Карланта, заглядывая ему в глаза. – Чем я хуже?

- Ничем! В том-то и дело! - воскликнул ученый.

- Ты не понимаешь. – Горестно проговорила девушка, рука ее перестала сжимать его локоть и равнодушно повисла, а взгляд уперся в землю под ногами. На все обещания Кэларьяна помочь ей с этикетом, нарядами и поведением она отвечала мычанием или ничего не значащими «хорошо» и «наверное».

Так они дошли до дома, где им открыл дверь заспанный слуга, впуская в темный холл. Обитатели дома уже давно отошли ко сну, стояла глубокая ночь. Пожелав друг другу добрых снов, старик и девушка расстались не в лучшем расположении духа.

Войдя в комнату, Карланта присела на кровать и посмотрела на отражение в окне, подсвеченное слабым светом огня в камине. Она увидела себя очень красивой, гораздо красивее, чем была когда-либо в жизни, а потому особенно остро ощутила несправедливое отношение женщин на приеме.

- Ну, почему, почему все так получилось, - бормотала она, расстегивая пуговки на накидке и стаскивая ее через голову. Забрызганный мокрым снегом подол неприятно прошелся по голой шее. – Брр! В следующий раз надо держать себя иначе!

Она расстегнула рукава платья и несколько верхних пуговиц на груди, не зная, что делать дальше. Нижнее платье было очень тесным, девушка потянула его наверх, но тут же застряла, прическа цеплялась за пуговицы, а плечи были настолько узкими, что она уже не смогла опустить руки. Наклонившись, она решила стряхнуть с себя платье или выползти из него задом наперед, но многометровый подол окутал ее плотным коконом, мешая двигаться. Разгоряченная от борьбы, Карланта резко выпрямилась и, то прыгая на месте, то зажимая подол коленями, все же стянула платье обратно на талию. Обиженная на все вокруг, чувствуя, как в горле предательски встает горький комок, она в сердцах пнула лежавший на полу расшитый кошелек и прошла к подоконнику, где стоял кувшин с водой. Уже выпивая третий стакан, она все же вспомнила, в каком порядке надевала это платье и попробовала сначала вытащить руки из рукавов, расстегнув на лифе все пятьдесят крошечных пуговок, потом скатать спереди подол, и уже после этого снять тяжелое платье через голову, как порой снимала, не расстегивая, пояс с птичьими тушками. Длинная бельевая рубашка прилипла к взмокшей спине и приятно холодила кожу. Эта маленькая победа на мгновение обрадовала ее, но еще оставались плотно скрученные волосы, которые после целого дня держали голову будто в сжатом кулаке.

Не без восхищения тем, как ловко были уложены пряди, удерживаемые бесчисленным количеством шпилек, Карланта нащупала одну из них и без всякого результата потянула наружу. Другая подалась легче, потом вытащились еще три, но тугой, гладкий улей из волос никак не желал распадаться. Сглотнув вновь вставший в горле комок, глорпка представила, как смеялась бы горничная, которая утром помогла ей одеться, но которую никто не подумал оставить на ночь, а теперь она, наверное, уже спит или помогает своей хозяйке. Карланта дернула сильнее, но булавка не поддалась, зато с другой стороны головы все шпильки утонули в густых локонах так, что она уже не могла их нащупать.

Одна слезинка сбежала по ее щеке, затем вторая. Девушка опустила руки на стол, беспомощно глядя на свои неуклюжие грубые пальцы, и чуть было не расплакалась, когда вдруг сзади послышался скрип приоткрываемой двери. Увидев в окне отражение братьев, на цыпочках входящих в комнату, девушка украдкой смахнула слезы и обернулась к ним с усталой улыбкой.

- Почему не спите? Завтра будет тяжелый день.

- Мы ждали, когда ты вернешься, - ответил Иарбег, а Сагран посмотрел на ее лохматую голову, подошел и принялся вытаскивать шпильки из прически. Он что-то поворачивал, что-то раскручивал и постепенно волосы Карланты освобождались от мертвой хватки и падали ей на плечи.

- Спасибо, - сказала она с облегчением, пожимая ладошку брата – та оказалась липкой.

- Противно, – скривился мальчик, вытирая руки об одежду. – Что это?

- Соседская служанка сказала, что у меня жесткие волосы, они не слушались и торчали во все стороны. Она разбила яйцо и пригладила их белком.

Все трое переглянулись и со смехом протянули: «Фу!». Карланта обняла мальчиков, благодарная за ожидание, – при них она не могла грустить или плакать.

- Как там было, на ужине? - Спросил Сагран, накручивая ее волосы на палец и разглядывая спирали, остающиеся из-за липкого белка.

- Было скучно, – отмахнулась девушка, а потом вдруг вскочила со стула, разом подняв в воздух хохочущих братьев, и, покружившись на месте, плюхнулась с ними на кровать.

- А, поэтому ты была такой угрюмой! - Воскликнул Иарбег и ткнул ее пальцем в бок. Карланта взвизгнула куда громче, чем это было допустимо в ночной тишине, но она совершенно не выносила щекотки. Она уткнулась в подушку, смеясь, а потом решила, что лучше побить этой подушкой брата, так как он не прекращал ее щекотать. Поднялся шум и в какой-то момент девушка подумала, что изрядно распустилась с тех пор, как уехала из дома.

- Тс-с-с! Тс-с-с! – Зашипела она, пытаясь успокоить расшалившихся детей. - Давайте я расскажу вам, как охотятся в этих краях и как они называют животных. Тихо!

Мальчишки затихли, слушая, но не успела луна переместиться от одной крыши к другой, как они уже сладко посапывали во сне. Карланта еще долго смотрела на дома за окном и на темный силуэт горы вдалеке, она хотела перенести братьев в их комнату, но потом передумала и уснула прямо так, как дома, где все дети спали рядышком под одним пологом.