Элита и дискурс

С процессом «массовизации» политики, о чем говорилось выше, связано и изменение политического языка под влиянием интеллектуалов. Новый стиль, термины, литературные обороты проникают во все слои общества[114]. Языки элиты и неэлиты сближаются[115]. Появляется современный политический текст, генетически и функционально связанный с рациональностью и умопостигаемостью социальных связей и общественных изменений; появлением парламентской системы, совмещающей в себе представительство народа и соревновательность дискуссий; возникновением современных средств массовой информации[116]. «Вторжение на сцену истории народных масс создает для политической педагогики новую необъятную аудиторию, которая преобразует все социальные связи. Отныне всяческого рода рассуждения, предложения, газеты уже не предназначены в первую очередь для образованных людей, они выносят мнения символического функционирования политических идей на «суд народа». Такое двойное смещение правил, которые окружают и защищают власть, является главным фактом весны 89 г.»[117]. Возникают публика и общественное мнение[118]. Одновременно, новый политический дискурс связан стремлением «основать новое общество, которому открыты все возможности»[119], что принципиально отличает его от прежнего дискурса.

Ролан Барт утверждал, что власть «гнездится в любом дискурсе, даже если он рождается в сфере безвластия»[120]. Власть проявляется в выстраивании иерархии, упорядочивании социального пространства и, тем самым, осуществлении контроля. Соединение же дискурсных властных возможностей с социальными и политическими властными позициями ведет к усилению власти и служит важным институциональным и институционализирующим средством элит(ы). Посредством дискурса происходит навязывание ценностей, конструирование образа прошлого, настоящего и будущего.

Вместе с тем остается отличие, позволяющее достаточно отчетливо различать дискурс элиты и неэлиты. Включенные или приобщенные к власти (внутривластные) дискурсы – энкратические – не обязательно непосредственно связаны с властью, и наоборот. «Фактически язык власти всегда оснащен структурами опосредования, перевода, преобразования, переворачивания с ног на голову»[121]. Связующим звеном между властью и языком является докса - расхожее общее мнение, язык быта[122]. А.Г. Алтунян отмечает: «Необходимость обращаться за поддержкой к разнообразной по своему составу аудитории приводит к тому, что в современных политических текстах мы практически не встречаем свежих, неизвестных самой широкой публике образов. Сильных и тривиальных образов при этом – сколько угодно. Объяснение этому в том, что политический текст должен быть полностью понят всеми членами предполагаемой аудитории, он должен полностью поддаваться расшифровке»[123]. Здесь бытование в обычном, обыденном, профанном языке слова «элита» показательно. Оно прочитывается одинаково положительно большинством простых граждан и самой элитой. Словари и энциклопедии закрепляют и легитимируют позитивное употребление этого слова[124]. Смысловые оттенки словоупотребления и раскодирования текста представителями разных социальных групп здесь не столь существенны. Энкратические дискурсы эндоксальны, то есть существуют в рамках доксы и посредством доксы. Поэтому они всепроникающи, размыты, текучи, плохо структурированы. И, что весьма важно в рассматриваемом контексте, они принципиально связаны и гомогенны с языком массовой культуры, языком средств массовой информации. Поэтому дискурс элиты современного индустриального общества, несмотря на свою отдельность, должен и может быть понят неэлитой. Здесь принципиальное отличие от языка аристократии традиционного общества, который должен быть непонятен простонародью (например, использование для внутригруппового общения иностранного или мертвого языка) в силу более значимой в традиционном обществе сигнификативной функции всех институтов. Для коммуникации используется обычный язык, до которого снисходят. Таким образом, эволюция дискурса элит(ы) подчеркивает одну важную характеристику современного общества ‑ его тенденцию к демократии. Дискурс российской элиты в этом отношении не исключение. Для современного русского литературного языка в целом, особенно в последний период, свойственно сближение «высокой» книжной речи и просторечья[125]. Здесь проявляется важная институциональная функция энкратического дискурса – стабилизация социальных отношений и контроль.

Наряду с демократизацией дискурса властных групп может происходить его опрощение. Современный социолект российской элиты это наглядно демонстрирует. Вместе с общенациональным политическим языком он отчетливо криминализируется («фенизируется»)[126]. Описание взаимоотношений социальных групп и ситуации в целом включает значительное число жаргонных слов, например, «крыша», «разборка», «конкретный» человек и т.п. Весьма показательны здесь слова В.В. Путина во время выступления перед журналистами в Астане 24 сентября 1999 года: «Мы будем преследовать террористов везде. В аэропорту ‑ в аэропорту. Значит, вы уж меня извините, в туалете поймаем ‑ и в сортире их замочим, в конце концов!»[127]. По всей видимости это является индикатором состояния политической сферы и правового сознания политических субъектов. Одновременно такое изменение дискурса властных групп влияет на демаркационные и маркирующие функции политического языка, связанные с общественной стратификацией. Другими словами, мы можем распознать субъекта риторики по его месту в той или иной сфере деятельности или в политическом спектре, но у нас могут возникнуть затруднения в определении его места в социальной или политической иерархии, а также в его принадлежности к официальному, политически институционализированному или неофициальному, неформальному, криминальному миру. И сразу же встает вопрос о социальном статусе группы, дискурс которой здесь обсуждается и которую называют российской элитой.

Но здесь существует важный аспект инструментальности языка, его использования в качестве средства управления и манипуляции. В данном контексте весьма важным представляется следующее замечание Р.М. Блакара: «Использование ругательств, грубых или вульгарных выражений также является тонким лингвистическим средством для создания близости и контакта в противоположность отчужденности»[128]. Понятно, что такая стратегия властных групп становится возможной и необходимой в ситуации достаточно быстрого пересмотра обществом положения этих групп и социальной дистанции (что подтверждает предположение о демократизации), а также неопределенности социальной структуры и размытости маркирующих функций языка. Вместе с тем, изменение средств коммуникации – «угасание» письменного слова и доминирование электронных СМИ в современном мире приводит к сужению словарного запаса выступающих по телевидению и публики[129], происходит значительное изменение политической риторики властных групп и сближение ее с языком «улицы».

Одновременно язык элитных групп, будучи естественным средством коммуникации, отражает специфику социального агента. Так, например, исследование языка бизнеса и бизнесменов позволило Дануте Будняк сделать следующие выводы: «Субъективные элементы речи обнаруживают тесную семантическую и смысловую связь с субъектом речи. Эти элементы речи обнаруживают своеобразный эгоцентризм, указывая в той или иной мере на 1-е лицо субъекта речи»[130]. Это весьма примечательное подтверждение повседневного наблюдения: «начальники» говорят, прежде всего, от себя и о себе. Таким образом выстраивается и усиливается социальная иерархия. Как метко отметил Пьер Бурдье, «не все равны перед языком»[131]. Это неравенство позволяет элите посредством дискурса задавать не только общественные нормы и регулировать общественные отношения, но и изменять язык[132]. В этом смысле власть элиты гораздо больше ее формальной компетенции.

Заключение

Отвечая на вопрос, поставленный в начале этого текста, можно предположить, что понятие «элита» в рамках предложенного культурно-институционального подхода описывает исторически определенную (наряду с аристократией и номенклатурой) форму властных групп, определяющих институциональные границы. Другими словами, элиты – это группы, осуществляющие, прежде всего, стабилизирующие функции в масштабах всего общества, а также его отдельных подсистем. И в рамках этой функции они (элиты) полагают пределы существования других институтов и индивидов. В этом смысле они являются институционализирующими институтами. В рассмотрении элит как институтов и как социальных групп нет противоречия. Элиты – институты, проявляющиеся, действующие, существующие как определенные функционирующие группы индивидов, формально представимые системой социальных ролей, которая упорядочивает их деятельность. Существование элит связано с буржуазным индустриальным обществом. Это означает, что они являются продуктом общественных отношений именно этого общества. Три характеристики современного социума важны, прежде всего, в рассматриваемом контексте: открытость общества, открытость власти и открытость политики. Именно в связи с этими изменениями происходит институционализация элит.

Данная точка зрения не отрицает, но дополняет иные аналитические походы в исследовании элит. В рамках изучения социальной стратификации исследователь, скоре всего, обратил бы внимание на иерархию в отношении распределения и получения тех или иных ресурсов и место в этой иерархии элит. С точки зрения социологии культуры важным было бы показать особенности культурных стереотипов, ориентаций, образа жизни представителей элиты по сравнению с иными общественными группами. Возможно описать элиты с позиций социологии организаций, теории принятия решений и т.п. Политология, антропология, история, психология могут предложить свои аналитические подходы. В этом смысле заявленная позиция – одна из многих.

[1] Существует иное представление о социологии, где общество исключается из анализа общественной жизни. См., напр.: Турен А. Возвращение человека действующего: Очерки социологии. М.: Научный мир, 1998.

[2] Специфичность появления и использования концепта «элита» и «элитистской парадигмы» в отечественном обществоведении и разнообразие в их понимании см.: Мохов В.П. Элитизм и история: Проблемы изучения советских региональных элит / Перм. гос. техн. ун-т. Пермь, 2000.

[3] Grand Larousse de la langue franç aise en six volumes /Sous la direction de L.Guilbert, R.Lagane, G.Niobey, avec le concours de H.Bonnard, L.Casati, A.Lerond. T.2. Paris: Librairie Larousse, 1972. P.1529.

[4] The Century Dictionary: An Encyclopedic Lexicon of the English Language /Prepared under the superintendence of W.D.Whitney, revised and enlarged under the superintendence of B.E.Smith. N.Y.: The Century Co., 1889. P.1879; The Oxford English Dictionary. 2^nd ed. / Prepared by J.A.Simpson, E.S.C.Weiner. Vol.5. Oxford: Clarendon Press, 1989. P.142.

[5] Ibid.

[6] The Oxford English Dictionary.

[7] The Century Dictionary; The Oxford English Dictionary; A Dictionary of American English on Historical Principles /Compiled at The University of Chicago under the editorship of Sir W.A.Craigie and J.R.Hulbert. Vol.2. Chicago: The University of Chicago Press, 1959. P.876.

[8] Byron. Don Juan, XIII, 80 // The Works of Lord Byron. A new, revised and enlarged edition/ Ed. by Ernest Hartley Coleridge, M.A. Vol.6. L.: John Murray; N.Y.: Charles Scribner’s Sons, 1903. P.505. (В современных публикациях «lie» заменяется на «lee».) Примечательно, что в переводах поэмы на европейские языки, как правило, «é lite» сохраняется, тем более, что в этом же стихе Байроном используется еще одно французское слово. Очевидно, что для автора «é lite» ‑ заимствование из другого языка. В русских же переводах отсутствует даже намек на «элиту». См., напр.: Байрон. Дон-Жуан / Пер. с англ. П.Козлова// Байрон. Собр. соч.: В 3 т. /Под ред. С.А.Венгерова. Т.3. СПб.: Изд-во Брокгауза – Ефрон, 1905. С.386; Байрон Дж.Г. Избранное: В 2 т. Т.2: Дон Жуан: Поэма / Пер. с англ. Т.Гнедич; Коммент. С.Сучкова. М.: ТЕРРА- Книжный клуб, 1998. С.400.

[9] Der Neue Brockhaus. Allbuch in fü nf Bä nden und einem Atlas. Dritte vö llig neubearbeitete Auflage. 2. Band. Wiesbaden: F.A.Brockhaus, 1965. S.58.

[10] Bottomore T.B. Elites and Society. Harmondsworth: Peguin Books, 1976. P.7; Также см.: Политология: Энциклопедический словарь /Общ. ред. и сост.: Ю.И.Аверьянов. М.: Изд-во Моск. коммерч. ун-та, 1993. С.402-403.

[11] Grand Dictionnaire Universel du XIX^e sié cle /Par Pierre Larousse. T.7. Paris: Administration du Grand Dictionannaire Universel, 1865. P.364.

[12] Langenscheidts Grosswö rterbuch franzö sisch. Teil 1. Franzö sisch-Deutsch /Begrü ndet von Karl Sachs und Cé saire Villatte. Vierte Bearbeitung von Karl Moser. Mit Nachtrag 1968. 45. Auflage. Berlin; Mü nchen; Zü rich: Langenscheid, 1971. S.340. (Первое изд. 1874)

[13] Ницше Ф. Генеалогия морали: Памфлет // Ницше Ф. По ту сторону добра и зла. Избр. произв. Кн.2. Л.: Сирин, 1990. С.15.

[14] Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности: Трактат по социологии знания. М.: Медиум, 1995. С.92.

[15] См., напр., Афанасьев М.Н. Клиентелизм и российская государственность. М.: Московский общественный научный фонд, 1997; Дахин В.Н. К дискуссии о становлении региональных элит // Куда идет Россия?.. Общее и особенное в современном развитии / Под ред. Т.И.Заславской. М.: Моск. высш. школа соц. и эконом. наук; Интерцентр, 1997; Дука А.В. Трансформация местных элит: (институционализация общественных движений: от протеста к участию) // Мир России. 1995. Т.4, № 2. С.114; Чирикова А.Е. Лидеры российского предпринимательства: менталитет, смыслы, ценности. М.: ИС РАН, 1997. С.198.

[16] См., напр.: Ачкасова В.А. Политические лидеры и элита: Опыт региональной характеристики // Социальные и политические ориентации Санкт-Петербургской элиты: Матер. междунар. симпоз. Санкт-Петербург, 25-26 июня 1997 г. /Под общ. ред. С.А. Кугеля. СПб.: Изд-во СПбГУЭФ, 1998. С.86; также: Быстрова А.С., Даугавет А.Б., Дука А.В., Корниенко А.В. Элита Санкт-Петербурга и Ленинградской области: политические и экономические ориентации (Социологическое исследование) [Отчет по исследованию]. СПб., 1998. С.63-68; Дискин И.Е. Россия: социальная трансформация элиты и мотивация // Куда идет Россия?.. Альтернативы общественного развития. Междунар. Симпоз. 17-19 декабря 1993 г. М.: Интерпракс, 1994. С.116; Дука А.В. Трансформация местных элит: (институционализация общественных движений: от протеста к участию) // Мир России. 1995. Т.4, № 2. С.111; Melvin N.J. The Consolidation of a New Regional Elite: The Case of Omsk 1987–1995 // Europe-Asia Studies. 1998. Vol.50, №.4. P.644.

[17] Бенвенист Э. Словарь индоевропейских социальных терминов. М.: Прогресс – Универс, 1995. С.292.

[18] Манхейм К. Человек и общество в эпоху преобразования // Диагноз нашего времени. М.: Юрист, 1994. С.313.

[19] Схожие представления см.: Ахиезер А.С. Россия: Критика исторического опыта: (Социокультурная динамика России). Т.II. Теория и методология. Словарь. 2-е изд., перераб. и доп. Новосибирск: Сибирский хронограф, 1998. С.346-347.

[20] Тоффлер Э. Третья волна. М.: ООО «Фирма «Издательство АСТ», 1999. Гл.5. Технократия. См. также: Keller S. Beyond the Ruling Class: Strategic Elites in Modern Society. N.Y.: Random House, 1968.

[21] См., например: Pakulski J., Waters M. The Death of Class. L.; Thousand Oaks; New Delhi: Sage Publications, 1996. P.30.

[22] Ср.: «Господство, то есть преодоление анархических пространств посредством нового порядка» (Юнгер Э. Рабочий. Господство и гештальт // Юнгер Э. Рабочий. Господство и гештальт; Тотальная мобилизация; О боли. СПб.: Наука, 2000. С.291.).

[23] Mills C.W., Gerth H. The Character and Social Structure. N.Y.: Harcourt, Brace & World, Inc., 1953.

[24] Ibid. P.23.

[25] Миллс Р. Властвующая элита. М.: Изд-во иностр. лит-ры, 1959. С.24.

[26] Ср.: «Более специфично мы определим элиту как те от 200 до 500 индивидов, большей частью проживающих в Джакарте, которые активно участвуют в принятии решений, приводящим к политическим кризисам, или прекращающим их». (Feith H. The Decline of Constitutional Democracy in Indonesia. Ithaca, N.Y.: Cornell Univ. Press, 1962. P.108).

[27] О влиянии элит на воспроизводство и изменение существующих институтов см.: Дилигенский Г. Политическая институционализация в России: социально-культурные и психологические аспекты // Мировая экономика и международные отношения. 1997. №7. С.8-9. (Г.Дилигенский в данном случае ссылается на английского социолога Н.П.Музелиса ‑ Mouselis N.P. Back to Sociological Theory. The Construction of Social Orders. New York, 1991). Ср.: «...главное качество власти ‑ способность к конструированию отношений между людьми» (Здравомыслов А.Г. Проблема власти в современной социологии // Проблемы теоретической социологии /Под ред. А.О. Бороноева. СПб.: Петрополис, 1994. С.205.). Но власть, взятая не как качество определенного субъекта, а онтологически, представляет собой абстракцию. Конкретизация власти, ее объективация в масштабах общества связана с властными элитами.

[28] См., например: Резолюция XVI съезда ВКП(б) «О выполнении пятилетнего плана промышленности» // КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Изд. 9-е. Т.5. М.: Политиздат, 1984. С.156; Сталин И.В. Год великого перелома: К XII годовщине Октября // Сталин И.В. Соч. Т.12. М.: Госполитиздат, 1949. С. 119–120.

[29] См., напр.: Резолюция Пленума ЦК ВКП(б) 16–24 ноября 1928 г. «О первых итогах и дальнейшем проведении семичасового рабочего дня» // КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Т.4. М.: Политиздат, 1984. С.383–387.

[30] Поскольку это является центральным отношением политической жизни. См.: Шмитт К. Понятие политического // Вопросы социологии. 1992. №1; Рикёр П. История и истина. СПб.: Алетейя, 2002. С.300.

[31] Также см.: Бурдье П. Дух государства: генезис и структура бюрократического поля // Поэтика и политика: (сб. статей): Альманах Российско-французского центра социологии и философии Института социологии Российской академии наук. СПб.: Алетейя, 1999. С.151.

[32] Здесь принципиально не расходятся при всей несхожести посылок и методологических оснований представления К.Маркса, М.Вебера, О.Конта, Э.Дюркгейма.

[33] Норт Д. Институты, институциональные изменения и функционирование экономики. М.: Начала, 1997. С.33.

[34] Веблен Т. Теория праздного класса. М.: Прогресс, 1984. С.202.

[35] См. об этом применительно к экономическому развитию: Нестеренко А. Современное состояние и основные проблемы институционально-эволюционной теории // Вопросы экономики. 1997. №3. С.51–52.

[36] Здесь вполне уместно будет привести слова Огюстена Жирара: «Намного легче понять процесс принятия политического решения через историю, чем через социально-экономические данные. Через историю и, в частности, через «ретроспективную социологию», благодаря тому свету, который они бросают на генезис решений, мы способны идентифицировать типы политики, главные управленческие альтернативы и формы действия, которые в краткосрочном плане могут служить как модели для будущего». (Цит по: Ренни Р. История и ремесло политики // Международный журнал социальных наук. 1998. №23. С.166).

[37] Весьма примечательны приводимые А.Коржаковым слова Б.Ельцина: «Да, я понимаю, Грачев у меня голоса потянет назад. Но как его снять? Ведь мы с ним в одном доме живем…» (Коржаков А. Борис Ельцин: от рассвета до заката. М.: Интербук, 1997. С.384).

[38] Meisel J. The Myth of the Ruling Class: Gaetano Mosca and the “Elite”. Ann Arbor: Univ. of Michigan Press, 1962. P.4. Также см.: Дай Т.Р., Зиглер Л.Х. Демократия для элиты: Введение в американскую политику. М.: Юрид. лит., 1984. Гл.1.

[39] Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. С.139–140.

[40] См., напр.: Douglas M. How Institutions Think? Syracuse: Syracuse University Press, 1986; Di Maggio P., Powell W.W. The New Institutionalism in Organisational Analysis. Chicago: Univ. of Chicago Press, 1991.

[41] Бьюкенен Дж, Таллок Г. Расчет согласия: Логические основания конституционной демократии // Бьюкенен Дж.М. Сочинения. М.: Таурус Альфа, 1997. С.129.

[42] Ролз Дж. Теория справедливости. Новосибирск: Изд-во Новосибирского ун-та, 1995. С.62.

[43] Первоначальный вариант концепции был предложен в: Higley J., Field G.L., Grø holt K. Elite Structure and Ideology: A Theory with Applications to Norway. Oslo: Universitetsforlaget; New York: Columbia University Press, 1976. Дальнейшее развитие подход получил в книге Field G.L., Higley J. Elitism. London; Boston: Routledge and Kegan Paul, 1980. Изложение будет осуществляться по второй книге.

[44] Burton M., Gunther R., Higley J. Introduction: elite transformations and democratic regimes // Elites and Democratic Consolidation in Latin America and Southern Europe /Ed. by J.Higley and R.Gunther. Cambridge: Cambridge University Press, 1992. P.14.

[45] Field G.L., Higley J. National Elites аnd Political Stability // Research in Politics and Society: Studies of the Structure of National Elite Groups. Vol.1 / Ed. by G.Moore. Greenwich, Conn.; L.: JAI Press Inc., 1985. P.6–7.

[46] Burton M.G., Higley J. Elite Settlements // American Sociological Review. 1987. Vol.52, №.3. P.296

[47] Elites and Democratic Consolidation in Latin America and Southern Europe /Ed. by J.Higley and R.Gunther. Cambridge: Cambridge University Press, 1992.

[48] Burton M., Gunther R., Higley J. Introduction: elite transformations and democratic regimes // Elites and Democratic Consolidation in Latin America and Southern Europe /Ed. by J.Higley and R.Gunther. Cambridge: Cambridge University Press, 1992. P.10.

[49] Жискар д’Эстен В. Власть и жизнь. М.: Междунар. отношения, 1990. С.243.

[50] О проблеме идентификации элит см.: Parry G. Political Elites. London: George Allen and Unwin Ltd, 1969. P.105–118; Clark T.N. Community Power // Annual Review of Sociology. Vol.1 /Ed. by A.Inkeles. Palo Alto, 1975; Domhoff G.W. Who Really Rules? New Haven and Community Power Reexamined. New Brunswick, N.J.; London: Transaction Books, 1978. Ch.4. “Methodology of power structure research”; Региональные элиты России: проблемы, подходы, гипотезы. С.68–72.

[51] См. об этом: Андреев Ю.В. Тираны и герои: Историческая стилизация в политической практике старшей тирании // Вестник древней истории. 1999. №1. С.3-7.

[52] Платон. Государство // Платон. Собр. Соч. в 4 т. Т.3. М.: Мысль, 1994. С.354-359.

[53] Платон. Платон Дионисию – радуйся // Платон. Собр. Соч. в 4 т. Т.3. М.: Мысль, 1994. С.466.

[54] Одно из определений роли, см.: Шибутани Т. Социальная психология. М.: Прогресс, 1969. С.44.

[55] Об этой же проблеме, но описанной другим языком – через «кризисы моделей политической стратификации» и изменение «конфигурации властных отношений» см.: Мохов В.П. Стратификация советской региональной политической элиты. 1960-1990 гг. // Власть и общество в постсоветской России: новые практики и институты /Под ред. М.Н. Афанасьева. М.: Московский обществ. научн. фонд, 1999. У этого же автора о влиянии динамики институциональных структур на эволюцию функционирования властных групп см.: Мохов В.П. Эволюция региональной политической элиты России (1950-1990 гг.). / Перм. гос. техн. ун-т. Пермь, 1998.

[56] См.: Рукавишников В., Халман Л., Эстер П. Политические культуры и социальные изменения: Международные сравнения. М.: Совпадение, 1998. С.137.

[57] О хабитуализации см.: Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. С.89–92.

[58] Жискар д’Эстен В. Власть и жизнь. М.: Междунар. отношения, 1990. С.241.

[59] Поэтому создание (введение) новых официальных политических должностей, связанных с той или иной ролью, может серьезно подорвать легитимность не только старых постов, но и всего социального порядка. Например, введение поста Президента СССР при сохранении должности Генерального секретаря ЦК КПСС.

[60] Keller S. Beyond the Ruling Class: Strategic Elites in Modern Society. P.154.

[61] Казаков А. Битва за собственника // Приватизация по-российски /Под ред. А. Чубайса. М.: Вагриус, 1999. С.197. На более высоком уровне своя символика: «Чемоданчик передали, и это означало, что полновластным хозяином в России стал Борис Николаевич Ельцин». (Коржаков А. Борис Ельцин: от рассвета до заката. М.: Интербук, 1997. С.131.)

[62] Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. С.96.

[63] Nisbet R.A. The Sociological Tradition. N.Y.: Basic Books, Inc., Publishers, 1966. Ch.4. «Authority».

[64] См., напр.: Talmon J.L. The Origins of Totalitarian Democracy. Harmondsworth: Penguin Books, 1952; Hunt R.N. The Political Ideas of Marx and Engels. Vol.I. Marxism and Totalitarian Democracy, 1818–1850. Pittsburg: Univ. of Pittsburg Press, 1974. Introduction: The concept of totalitarian democracy.

[65] См.: Фюре Ф. Постижение Французской революции. СПб.: ИНАПРЕСС, 1998. С.46 и далее.

[66] Фюре Ф. Постижение Французской революции. СПб.: ИНАПРЕСС, 1998. С.56.

[67] Указ. соч. С.54.

[68] О нелегитимности Французской революции см., напр.: Местр Ж.М. де. Рассуждения о Франции. М.: «Российская полит. Энциклопедия» (РОССПЭН), 1997.

[69] О роли массовой политики и политических партий для появления элит и научного их анализа см.: Parry G. Political Elites. London: George Allen & Unwin Ltd, 1969. Ch.1. «The context of elite theorizing».

[70] Фюре Ф. Постижение Французской революции. СПб.: ИНАПРЕСС, 1998. С.52. Здесь само собой напрашивается сравнение с выборами 1989 и 1990 гг. в СССР.

[71] Ирвинг Кристол // Кристол И., Шлезингер А. Движется ли Америка вправо? Есть ли в этом необходимость? // США: консервативная волна. М.: Прогресс, 1984. С.54, 55.

[72] Ортега-и-Гасет Х. Дегуманизация искусства // Самосознание европейской культуры XX века: Мыслители и писатели Запада о месте культуры в современном обществе. М.: Политиздат, 1991.

[73] См.: Pelczynski Z.A. Introduction: The Significance of Hegel's Separation of the State and Civil Society // The State and Civil Society: Studies in Hegel's Political Philosophy /Ed. by Z.A.Pelczynski. Cambridge; L.; N.Y.; New Rochelle; Melbourne; Sydney: Cambr. Univ. Press, 1984. P.4.

[74] Подробнее см.: Дука А.В. Гражданское общество и проблемы элитогенеза // Роль фундаментальных социологических исследований в преподавании гуманитарных дисциплин и становлении в России гражданского общества /Под ред. С.А. Кугеля. Ч.2 СПб.: «Нестор», 1999; Дука А.В. Методологические вопросы изучения гражданского общества и государства // Гражданское общество ‑ в поисках пути /Под.ред. А.Ю. Сунгурова. СПб.: Стратегия, 1997.

[75] Цит по: Nisbet R.A. The Sociological Tradition. N.Y.: Basic Books, Inc., Publishers, 1966. P.176.

[76] Nisbet R.A. The Sociological Tradition. N.Y.: Basic Books, Inc., Publishers, 1966. Ch.4. «Authority».

[77] См., напр.: Манхейм К. Человек и общество в эпоху преобразования. С.314 и далее.

[78] См., напр., об изменении бассейна рекрутирования европейских элит: Putnam R.D. The Comporative Study of Political Elites. Englewood Cliffs, N.J.: Prentice-Hall, 1976. P.173–190; также см.: Prewitt K., Stone A. The Ruling Elites: Elite Theory, Power, and American Democracy. N.Y.; L.: Harper & Row, Publishers, 1973. Ch.6. The recruitment of political elites. О проблеме реконверсии бывшей аристократии во Франции см.: Сен Мартен М. де. Реконверсия и трансформация элит // Socio-Logos’96. M.: Socio-Logos, 1996. О союзе земельной аристократии и буржуазии через брак см., напр.: Берк Э. Размышления о революции во Франции и заседаниях некоторых обществ в Лондоне, относящихся к этому событию. М.: Рудомино, 1993. С.97. И. Уоллерстейн предлагает в данном случае несколько иной вариант судьбы аристократии: «Аристократия сама обратилась в буржуазию, дабы спасти свои коллективные привилегии». (Уоллерстейн И. Общественное развитие или развитие мировой системы? // Вопросы социологии. 1992. №1. С.83). Такое видение во многом аналогично подходу ряда авторов, описывающих процесс превращения советской номенклатуры в элиту.

[79] См. об этом, напр.: Бергер П. Капиталистическая революция: (50 тезисов о процветании, равенстве и свободе). М.: Изд. гр. «Прогресс» – «Универс», 1994. Гл.3.

[80] Как говорит Раймон Арон ‑ “категория”, что подчеркивает ее «субклассовость» и одновременно достаточно широкую социальную основу (См.: Aron R. Social Structure and the Ruling Class // British Journal of Sociology. 1950. Vol.1. No.1. P.1-16, №.2. P.126-143.).

[81] Prewitt K., Stone A. The Ruling Elites: Elite Theory, Power, and American Democracy. P.143. Отсюда и обозначение ими элиты современного общества как «элиты достижения».

[82] Подробно об этом см.: Дидерикс Г.А., Квиспель Г.К. Группы, общественные отношения и менталитет в Западной Европе с конца XVIII в. до нашего времени // От аграрного общества к государству всеобщего благосостояния: Модернизация Западной Европы с XV в. до 1980-х гг. /Г.А.Дидерикс, И.Т.Линдблад и др. М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 1998. С.343–346.

[83] Nisbet R.A. The Sociological Tradition. P. 109–111.

[84] Гегель. Конституция Германии // Гегель. Политические произведения. М.: Наука, 1978. С. 80.

[85] Миллс Р. Властвующая элита. М.: Изд-во иностранной лит-ры, 1959. С. 29.

[86] О проблеме клиентелизма, предполагающего, как раз, прежде всего, личностные отношения, см.: Афанасьев М.Н. Клиентелизм и российская государственность. Изд. 2-е, доп. М.: Московский общественный научный фонд, 2000.

[87] Манхейм К. Человек и общество в эпоху преобразования // Манхейм К. Диагноз нашего времени. М.: Юрист, 1994. С.315.

[88] Field G.L., Higley J. Elitism. London; Boston: Routledge and Kegan Paul, 1980. Ch. 2.

[89] Новгородцев П.И. Восстановление святынь // Новгородцев П.И. Об общественном идеале. М.: Пресса, 1991. С. 562.

[90] См.: Драма российского закона / Под ред. В.П.Казимирчука. М.: Юридическая книга; ЧеРо, 1996. Гл. VI. Правовой нигилизм в постсоветской России: понимание, истоки, следствия; Конституция и закон: стабильность и динамизм / Под ред. В.П.Казимирчука. М.: Юридическая книга; ЧеРо, 1996. Гл. V: Дефекты законотворчества и правовой нигилизм; Горохов П.А. Социальная природа правового нигилизма. Оренбург: Изд-во Оренбургского гос. ун-та, 1998.

[91] Труд. 1999. 27 августа.

[92] Цит. по: Радаев В.В. Формирование новых российских рынков: трансакционные издержки, формы контроля и деловая этика. М.: Центр политических технологий, 1998. С. 29, прим.

[93] Крыштановская О.В., Куколев И.В., Владыцкая В.А., Свищенкова Н.А. Трансформация старой номенклатуры в новую российскую элиту // Трансформация социальной структуры и стратификация российского общества / Под ред. З.Т. Голенковой. М.: Институт социологии РАН, 1996. С. 291; Магомедов А. Политический ритуал и мифы региональных элит // Свободная мысль. 1994. № 11. С. 112; Podgorecki A. The Communist and Post-Communist Nomenklatura // The Polish Sociological Review. 1994. №. 2. Еще в самом начале процесса трансформации в Восточной Европе об этой возможности писал Яцек Василевский – Wasilewski J. Dilemmas and Controversies Concerning Leadership Recruitment in Eastern Europe // Democracy and Civil Society in Eastern Europe: Selected Papers from the Fourth World Congress for Soviet and East European Studies, Harrogate, 1990 / Ed. by P.G.Lewis. N.Y.: St.Martin’s Press, Inc., 1992.

[94] С этим частично связано и неприятие идеи частной собственности на землю у значительной части населения России.

[95] Поланьи К. Саморегулирующийся рынок и фиктивные товары: труд, земля и деньги // Thesis. 1993. Т.1, вып. 2. С. 16.

[96] И не только контроль, изменяется информационно-публичный контекст власти. В книге Б.Ельцина это отмечается: «…пожилые гэкачеписты просто не могли себе представить весь объем и глубину этой новой для них информационной реальности. Перед ними была совершенно другая страна. Вместо по-партийному тихого и незаметного путча вдруг получился абсолютно публичный поединок». (Ельцин Б.Н. Записки президента. М.: Огонек, 1994. С. 83).

[97] Ленуар Р. Социальная власть публичных выступлений // Поэтика и политика (сб. статей): Альманах Российско-французского центра социологии и философии Института социологии Российской академии наук. СПб.: Алетейя, 1999. С. 169.

[98] Норт Д. Институциональные изменения: рамки анализа // Вопросы экономики. 1997. № 3. С. 10.

[99] Гордон Л., Клопов Э. Социальный контекст процессов политической институционализации // Мировая экономика и международные отношения. 1998. № 2. С. 25.

[100] См., напр.: Stouffer S. Communism, Conformity and Civil Liberties. New Brunswick: Transaction, 1992; Stein A.J. The Consequences of the Nicaraguan Revolution for Political Tolerance: Explaining the Differences among the Mass Public, Catholic Priests and Secular Elites // Comparative Politics. 1998. Vol. 30. №.3.

[101] См., напр.: Sullivan J.L., Walsh P., Shamir M., Burnum D.G., Gibson J.L. Why Politicians Are More Tolerant: Selective Recruitment and Socialization Among Political Elites in Britain, Israel, New Zealand and the United States // British Journal of Political Science. 1993. Vol. 23, Part 1.

[102] Росс Л., Нисбет Р. Человек и ситуация: Перспективы социальной психологии. М.: Аспект Пресс, 1999. С. 303–304.

[103] Miller, Arthur H., Vicki L.Hesli and William M.Reisinger. Comparing Citizen and Elite Belief Systems in Post-Soviet Russia and Ukraine // Public Opinion Quarterly. 1995. Vol. 59, № 1. P.1–40; Miller, Arthur H., Vicki L.Hesli and William M.Reisinger. Conceptions of Democracy Among Mass and Elite in Post-Soviet Societies // British Journal of Political Science. 1997. Vol. 27, Part 2. P. 157–190; Miller, Arthur H., William M.Reisinger and Vicki L.Hesli. Establishing Representation in Post-Soviet Societies: Change in Mass and Elite Attitudes Toward Democracy and the Market, 1992-1995 // Electoral Studies. 1998. Vol. 17, № 3. P.327–349.

[104] Ахиезер А.С. Россия: Критика исторического опыта. Т. II. С. 578.

[105] Токвиль А. Старый порядок и революция. 5-е изд. М.: Типо-литография В.Рихтер, 1911. С. 140.

[106] Там же. С. 142.

[107] Берк Э. Размышления о революции во Франции и заседаниях некоторых обществ в Лондоне, относящихся к этому событию. М.: Рудомино, 1993. С. 98.

[108] “Любые перестройки, радикальные реформы и революции в России, по крайней мере, нынешнего столетия, были и остаются, по преимуществу, делом разночинной интеллигенции.” (Радаев В.В. Революция разночинцев // Куда идет Россия?.. Альтернативы общественного развития: матер. межд. Симпоз. 17–19 декабря 1993 г. / Под ред. Т.И. Заславской и Л.А.Арутюнян. М.: Интерпракс, 1994. С. 136).

[109] В этом отношении весьма показательна политическая маргинализация части демократической интеллигенции, активно участвовавшей в смене режима в качестве активистов протестных общественных движений, после стабилизации режима Б.Ельцина. С теоретической точки зрения в этом нет ничего удивительного. Сам процесс описывается в литературе, посвященной институционализации общественных движений. Наиболее важными теоретическими работами являются: Albertoni F. Movement and Institution. N.Y.: Columbia Univ. Press, 1984; Gamson W. The Strategy of Social Protest. Homewood: Dorsey Press, 1975; Offe C. The Institutional Self-transformation of Movement Politics: A Tentative Stage Model // Challenging the Political Order: New Social and Political Movements in Western Democracies /Ed. by Russel J.Dalton and Manfred Kuechler. Cambridge: Polity Press, 1990; Roth R. Demokratie von unten: Neue soziale Bewegungen auf dem Wege zur politischen Institution. Kö ln: Bund-Verlag, 1994.

[110] См., напр.: Сафронов В.В. Общественное развитие, политическая культура и демократия: сравнительный макроанализ // Качество населения Санкт-Петербурга II / Под. ред. Б.М.Фирсова. СПб.: СПбФ ИС РАН, 1996; Сафронов В. Советская система или рынок и демократия? Ценностные предпочтения в Санкт-Петербурге во второй половине 90-х гг. // «Телескоп»: наблюдения за повседневной жизнью петербуржцев. 2001. № 5; Steen A. ‘Competitive paternalism’: the answer to market meeting collectivism? Paper presented at the seminar “The New Elites in Russia: Consequences for Democracy and Economic Reform”. The Norwegian University Centre. St. Petersburg, September 7–9, 2000; Региональные элиты С еверо-Запада России: политические и экономические ориентации /Под ред А.В.Дуки. СПб.: Алетейя, 2001.Гл. 5; Duka A. Russian Reforms and Institutional Limits of Regional Elites. The Case of St. Petersburg // Elites and Democratic Development in Russia /Ed. by A. Steen and V. Gel’man. Oslo: Department of Political Science, University of Oslo in cooperation with Unipub forlag, 2001.

[111] Олейник А. Издержки и перспективы реформ в России: институциональный подход // Мировая экономика и международные отношения. 1998. № 1. С. 24.

[112] Рикёр П. История и истина. СПб.: Алетейя, 2002. С. 302.

[113] Там же.

[114] Токвиль А. Старый порядок и революция. С. 147.

[115] Это же наблюдается и при переходе от авторитаризма к демократии (Anderson R.D., Jr. Speech and Democracy in Russia: Responses to Political Texts in Three Russian Cities // The British Journal of Political Science. 1997. Vol. 27, Part 1. P. 23.)

[116] Алтунян А.Г. От Булгарина до Жириновского: Идейно-стилистический анализ политических текстов. М.: РГГУ, 1999. С. 11.

[117] Фюре Ф. Постижение Французской революции. СПб.: ИНАПРЕСС, 1998. С. 54–55.

[118] Там же. С. 56–57; также см.: Ленуар Р. Социальная власть публичных выступлений // Поэтика и политика: (сб. статей): Альманах Российско-французского центра социологии и философии Института социологии Российской академии наук. СПб.: Алетейя, 1999. С. 175–176.

[119] Фюре Ф. Постижение Французской революции. СПб.: ИНАПРЕСС, 1998. С. 55.

[120] Барт Р. Лекция // Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. М.: Прогресс, 1989. С. 547.

[121] Барт Р. Разделение языков // Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. М.: Прогресс, 1989. С.529.

[122] См.: Барт Р. Разделение языков. С.529; Бурдье П. Университетская докса и творчество: против схоластических делений // Socio-Logos’96. Альманах Российско-французского центра социологических исследований Института социологии Российской Академии наук. М.: Socio-Logos, 1996. С..

[123] Алтунян А.Г. От Булгарина до Жириновского. С. 19, прим. 6.

[124] Например, Ларусс дает синонимы слову «элита»: «Элита, цвет (fleur). “Элита” относится к отборным, добротным качествам; цвет заставляет думать о блестящих качествах, о том, что приятно льстит сердцу или уму. Армейская элита – это лучшие части, способные завоевать победу; цвет армии - это офицеры или корпус, форма которых блестяща». (Grand Dictionnaire Universel du XIX^e sié cle. P. 364) С.И.Ожегов: «Лучшие представители какой-н. части общества, группировки и т.п.» (Ожегов С.И. Словарь русского языка / Под ред. Н.Ю.Шведовой. 14-е изд., стереотип. М.: Рус. яз., 1982. С. 807.)

[125] Культура парламентской речи / Под ред.: Л.К.Граудиной и Е.Н.Ширяева. М.: Наука, 1994. С. 106.

[126] Вульгаризация языка отмечалась также и в эпоху революций. См.: Селищев А.М. Язык революционной эпохи: Из наблюдений над русским языком последних лет. 1917–1926. М.: Работник просвещения, 1928. С. 14–15, 68–82; Культура парламентской речи. С. 108–109.

[127] Пересмешники // Профиль. 1999. № 37. С. 48.

[128] Блакар Р.М. Язык как инструмент социальной власти: (теоретико-эмпирические исследования языка и его использования в социальном контексте) // Язык и моделирование социального взаимодействия: Сб. ст. / Под ред. В.В.Петрова. М.: Прогресс, 1987. С. 115.

[129] Туроу Л. Будущее капитализма: Как экономика сегодняшнего дня формирует мир завтрашний // Новая постиндустриальная волна на Западе: Антология / Под ред В.Л.Иноземцева. М.: Academia, 1999. С. 218–219.

[130] Будняк Д. Признак соотношения экспликативного и импликативного содержания речи в языке бизнеса // Studia Rossica Posnaniensia. 1998. Vol.28. С. 157.

[131] Бурдье П. Социология и демократия // Поэтика и политика (сб. статей): Альманах Российско-французского центра социологии и философии Института социологии Российской академии наук. СПб.: Алетейя, 1999. С. 121.

[132] Селищев А.М. Язык революционной эпохи. С. 23–27.