Вторая – на утверждении господства одной национальной культуры, одной нации и одного государства тысячелетнего рейха (германский фашизм).

В этих случаях идея общечеловеческого характера современной культуры осознавалась миллионами людей в своеобразной отрицательной форме – в результате отождествления групповых ценностей с общечеловеческими, части культуры с ее целостностью. В этом случае возникала извращенная форма социального движения, превращения культуры в антикультуру.

Движение к общечеловеческой культуре, снимающее первоначальное противопоставление «мы – они», – не простой процесс. Противоречие это нельзя решать за счет отбрасывания других взглядов, точек зрения, культурных позиций. Такой путь бесперспективен, он возвращает человечество во времена варварства.

Общечеловеческая культура – это наилучшие формы, образцы художественно–поэтической, научной, производственной деятельности, единые способы мироощущения и мировосприятия жизни и действительности, выработанные равными народами, поколениями, на основе которых человечество сейчас строит единую цивилизацию Земли, где нет места классовой и расовой ненависти, попрания прав человека и народов, нищеты и неграмотности, экономического и культурного колониализма Конечно же, эти образцы культуры и сейчас являются идеалами, ориентирами в построении единой цивилизации.

Становление общечеловеческой культуры не следует понимать как принятие всеми членами международного сообщества определенной общей системы ценностей, т.е. унификации культур. Речь, прежде всего, идет о росте взаимосвязи региональных и национальных культур. Они становятся взаимосвязаны, так как изменение в одном оказывает влияние на остальные. Культурные достижения в тех или иных регионах в условиях возрастающей глобальной целостности получают все большее распространение. Мы вступаем в принципиально новый этап глобализации гуманистических ценностей.

В основе формирования единой планетарной цивилизации лежит все возрастающая интенсивность различного рода связей – коммуникационных, политических экономических, культурных. В результате возникает новое системное качество – общечеловеческая культура, увеличивается взаимосвязь различных стран, народов, кризисные и антикультурные явления, происходящие в одном секторе единой цивилизации, отражаются и в других регионах. В то же время наблюдается более интенсивная глобальная взаимосвязь, когда культурные образцы, научные достижения, произведения искусства, новые формы социальной или политической жизни транслируются и усваиваются в течение достаточно короткого времени по всему цивилизованному пространству. Это отнюдь не означает, что происходит некая унификация культурных норм, способов видения мира. Естественно, что любая нация, социальная группа принимает из системы общекультурных человеческих связей только то, что соответствует духовному настрою их уровня развития, уровню развития возможностей. Кроме того, появляется мощная тенденция к сохранению собственной идентичности национальной культуры.

Конечно же, современная цивилизация не означает механического соединения различных локальных цивилизаций и культур. Этот процесс носит сложный и противоречивый характер. Достаточно вспомнить мощное воздействие на современную западную культуру производственной культуры Японии и других стран Ближневосточного региона. Оказалось, что производственные формы деятельности, основанные на культуре этих стран, имеют достаточно много преимуществ по сравнению с традиционными западными ценностями. Проблема взаимного усвоения культурных ценностей современными культурами, глобализации культуры является сейчас одной из наиболее важных В чем причины возникновения единой глобальной культуры человечества?

Во–первых, произошла великая социальная революция, связанная с колоссальным изменением форм, способов и образцов жизни человека. Достаточно сказать, что именно в XX в свершился во всемирном масштабе переход от самостоятельной работы на своем собственном наделе, характерный для традиционного общества, к труду по найму, к труду в коллективе и под контролем. Окончательно сменился образ жизни гигантских масс населения, кардинальным образом в условиях урбанизации изменились способы и формы восприятия человеком действительности.

Приведем некоторые цифры. В начале двадцатого века в девяти ведущих индустриально развитых странах Запада люди, работающие в современном производстве. не составляли большинства населения (43%). В середине XX в число работающих по найму увеличилось до 66% населения и количество таких стран резко возросло. Эта тенденция наблюдается и в развивающихся странах. Судя по количеству работающих по найму людей, третий мир обогнал Запад. Продолжился и начатый в XIX в. процесс миграции сельского населения в города. В начале прошлого века городское население в мире составляло около 3% всего человечества, в середине XX горожанами были уже 28%, а в девяностые годы – более 40%.

Появились огромные мегаполисы, как например, на северо–востоке США (площадь 100 тыс.кв.км, население 45 млн., протяженность 800 км), Хоккайдо в Японии (70 –55 – 700), Рейнский (60 – 30 – 500). Изменился культурный мир человека, живущего в условиях городской культуры. Перед ним раскрылся мир, наполненный тысячами соблазнов и услуг. Индивид стал получать гигантское количество информации по системам телевизионной и компьютерной связи, наметились сотни и сотни социальных контактов, наблюдался частый поиск и смена работы, видов деятельности, изменился ритм жизни, стала нарастать стрессовая ситуация, по–другому происходило обновление содержания и формы образования.

Таким образом, большинство населения современного мира переселилось из тихих деревень традиционных обществ в гигантские социокультурные системы, связывающие людей различных национальностей и культурных ориентаций в единое целое.

Во–вторых, в XX в. имели место фундаментальные изменения в культурно–ценностной ориентации человека, в становлении единых оснований общечеловеческой культуры в результате коренного изменения отношений в семье, к первичному социальному коллективу, в котором живет и складывается человеческая личность. Традиционный институт брака изменился, и новая семья приобрела принципиально новое содержание. Образ жизни семей свободного работника–горожанина в различных регионах земного шара в XX в. принял единые черты. Несмотря на различие в национальных характерах, формах отношений внутри семьи, начались фундаментальные изменения в странах, вступающих в постиндустриальный этап своего развития. Произошел сдвиг в первоочередности и содержании удовлетворения внутрисемейных потребностей – от зарабатывающих членов семьи, – к детям. В США в 1975 г. эта внутрисемейная смена потребностей исчислялась более 500 миллиардами долларов. Это около 1/3 валового национального продукта. Поскольку индивидуальное потребление составило в то время 60% валового национального продукта, то это означало, что изменились содержание и направленность общенациональных расходов потребителей. Работающие главы семей, имеющие возможность купить при помощи универсального средства платежа –денег – любые удовольствия и удовлетворить любые потребности, передавали эти средства семье как духовно–эмоциональной и культурной основы бытия своей личности.

В патриархальной семье дети сами рано начинали трудовую жизнь, рассматривались как добытчики средств, как способ обеспечения старости. В XX в. дети считаются величайшей ценностью семьи, очищаются от утилитарных целей продления рода или наследия могущества семьи, а приобретают действительно возвышающий человека характер. Для молодежи продление детства означает возможность приобщиться к вершинам мировой культуры. впитать принципиально новые нравственные, эмоциональные и интеллектуальные ценности. В этот. период происходит слияние и приобщение личности молодого человека к мировой культуре. Смена культурных ориентаций оказалась главной предпосылкой для развития нового качества человеческой личности, требования изменений ее жизни. В 50–60 годы в ряде развитых стран смена адреса внутрисемейных потребностей и ориентация на создание сложной развитой рабочей силы нового поколения (то, что обеспечивает высокие заработки в будущем) привели к освобождению из–под власти массового конвейерного производства. В результате изменения спроса, увеличения рамок выбора гибкость, мобильность изменения потребностей, непрерывное формирование все новых и новых потребностей, изменение старых способствовали выработке новых форм жизни, культурных стереотипов. Эта ситуация зафиксирована в концепции потребительского общества, где впервые в истории предложение товаров и услуг стало превышать спрос. На первых порах это вело к возникновению пассивного человека–потребителя, но в дальнейшем, в ходе изменения дифференциации потребительского спроса, уменьшения потребности в стандартизированной продукции в пользу товаров, изготовляемых малыми сериями, произошло и существенное изменение социально–экономического характера. Технология массового производства и основанные на них системы управления крупных корпораций с их иерархической формой организации труда оказались малоэффективными. Появился рынок внедрения новых гибких технологий. На основе этой технологической революции возникла современная инновационная экономика, в которой условием выживания в рыночной борьбе оказалось непрерывное изменение, поиск, обновление экономических форм хозяйствования.

Замкнутая статичная личность человека индустриального обществ принципиально изменилась, стала динамичной. Социальный и культурный динамизм современной жизни нарушил как узконациональные, так и культурно ограниченные границы человеческого развития и они приобрели изменчивость, текучесть, которая уподобляется древнегреческому божеству Протею, принимающему различные облики: дракона, воды, льва, огня. Протеевский стиль жизни современного человека – непрерывное стремление к новациям, поиску оригинальных нестандартных решений – не является патологичным и активно «внедряется» в различные типы национальных культур (Р.Лифтон).

Развитие культуры как целостности – противоречивый процесс. Становление мировой культуры в XX в. сопровождалось мощным движением роста национальных культур. Именно наше время показало ограниченность европоцентристского взгляда на культуру, когда техногенная европейская культура объявлялась главенствующей, базисной по отношению ко всем другим, региональным и национальным. Современный опыт показал: восточные страны вполне смогли адаптировать ценности западной культуры в своих системах производства и образования. Страны тихоокеанского региона превратились в один из локомотивов научно–технического прогресса. При этом культурные основы их жизни оставались специфическими, особенными.

Следует отметить, что устоявшееся в массовом сознании противопоставление Востока и Запада («Запад есть Запад, Восток есть Восток, и вместе им не сойтись...») –неадекватно оценивает реальную ситуацию. Даже чисто географически понятие Востока не отражает существование огромных цивилизаций Южной Америки или Африки. Да и на самом Востоке японская и индийская культуры имеют свои принципы построения и свои специфические и уникальные достижения.

В свое время Макс Вебер показал, как на основах протестантской культуры возникла в Западной Европе рыночная экономика. Современные исследования обнаруживают удивительную пластичность самобытных национальных культур в восприятии и адаптации рыночных механизмов. Подтверждением этому является ставшее уже классическим исследование Хофстеда о культурных различиях стран и действии рыночной экономики. Выводы основываются на опросе служащих транснациональных компаний в ста странах мира.

В первом блоке развитых стран рассматриваются государства с сильной рыночной и предпринимательской экономикой. Здесь выделяются две подгруппы. Первая – Великобритания и Канада. В культуре этих обществ господствуют явно выраженный индивидуализм и так называемые мужские культурные ценности. Индивидуалистическая культурная традиция означает, что люди предпочитают действовать прежде всего в одиночку, вне коллектива. Мужские культурные ценности – это ориентированность на успех, жесткую конкурентную борьбу, конечный результат.

Во втором блоке – такие страны, как Швеция или Япония. Здесь господствуют более мягкие коллективистские ценности. Оказалось, что столь близкие по ментальным установкам действия субъектов хозяйствования США и, например, Швеции в значительной степени не совпадают. Американцы, к примеру, заявляют о том, что стиль действия шведских предпринимателей вызывает у них головную боль. Характерная установка для коллективистских культур – в процессе принятия решения спрашивать, а не отдавать распоряжения – воспринимается американскими менеджерами как признак слабости, как действия, которые подрывают авторитет руководителя. В США генотипическим героем, культурным идеалом является прежде всего личность–одиночка, то ли восстанавливающая справедливость, то ли устанавливающая закон, то ли добивающаяся делового успеха. В Скандинавии предприниматели же предпочитают действовать коллективно, «стаей». Недаром шведский социализм с его социально ориентированной экономикой оказался столь долговечным.

Интересно отметить, что такие образцовые в техногенном отношении страны, как Япония, основываются на национальных формах культурного развития. Техногенная цивилизация своеобразно прижилась в условиях особых культурных установок. Нетрадиционные взаимоотношения человека и природы, личности и общества, заложенные в ментальных установках японской культуры, оказали стимулирующее воздействие на развитие современной рыночной инновационной экономики. Поэтому в Японии возникли своеобразные организационные формы культуры. Национально–культурные черты японского характера проявляются в приверженности к коллективным формам организации труда. Так, руководитель, прежде чем принять решение, стремится увязать его, согласовать его на всех низовых уровнях (по методу «увязки корней»). Коллективистская культура японцев проявляется и в том, что они склонны к демократическим формам взаимодействия во время трудовой деятельности – «все вместе и все одинаково». Поэтому и уровень заработной платы директора и рядового специалиста отличается не так сильно друг от друга, как в странах с мужскими ценностями, например в США. Даже предприниматели в Японии не гнушаются включиться непосредственно в производственный процесс, становятся к станку, конвейеру или разбирают деловые бумаги.

Различные типы национальных культур – скандинавский (Швеция, Норвегия), романский (Бельгия, Франция), синтоистский (Япония), азиатский (Гонконг, Тайвань, Сингапур), англосаксонский (Канада, Австралия, Великобритания) служат основанием для возникновения и развития рыночной наукоемкой экономики, ориентированной на применение научного знания, производства. Сам ход развития мировой цивилизации показывает, что значимость национальных культур в современном мире возрастает, где каждая специфическим образом воспринимает мировые формы развития и вносит свой вклад в процесс становления общечеловеческой культуры.

Следует особо подчеркнуть, что для современной эпохи характерна не замкнутость, не закрытость, а взаимодействие и взаимообогащение национальных культур. Так, характерная для Востока ценность коллективизма оказалась в определенной степени приемлемой и для США – страны высокоразвитой индивидуалистической культуры. Казалось, что преобладание ценностей, связанных с самостоятельностью, стремлением к принятию единоличных решений, высокими бойцовскими и конкурентными качествами, не дает возможности измениться стилю руководства. Однако авторитарный стиль руководства в современном производстве часто оказывается неэффективным.

Так, в знаменитой фирме ИБМ происходят коренные изменения, связанные с системой управления. Их называют «высшей формой организованной анархии» (Д.Мерсер). Авторитарный, строго вертикальный, со строгой подчиненностью низов верхам стиль руководства оказывается мало пригодным для инновационной экономики и поэтому вытесняется более демократическими формами общения, где господствуют идеи координации, самостоятельности и коллективистской формы принятия решений.

Следует особо подчеркнуть, что некритическое, механическое перенесение культурных форм общения и жизни невозможно. Национальная культура – это пластическое целое, изменяющееся как целое эволюционным образом. Трансплантация, механическая замена одного элемента другим не может дать положительных результатов. Интересен в этом плане пример с кружками качества, возникшими в Японии как средство привлечения рабочих к борьбе за качество продукции. Это движение основывалось на базовых культурно–психологических ценностях. Дело в том, что японец с детства воспитывается в рамках двух морально-ценностных канонов – долга благодарности и долга верности. Сотрудник за счет своих сил, своего времени работает в кружке качества под воздействием этих национально–культурных стереотипов поведения.

В семидесятые годы нашего столетия кружки качества стали появляться в США. Через несколько лет они были внедрены уже в 230 американских компаниях. Однако скоро выяснилось, что только 8 изних дали положительный эффект. Дело в том, что культурный этос американцев с их ярко выраженным индивидуализмом отвергал работу, основанную на иных культурных основаниях.

«Индивидуализм и предпринимательский дух американцев коренятся в истории этой страны, ее сложной этнической и географической структуре. Трудовой этос Германии и ее экономические успехи невозможно понять, не зная истории немецкого государства, не учитывая характерного для немцев чувства долга и идентификации с государством, других качеств этой нации мыслителей и поэтов, сосредоточения ее на сравнительно небольшом пространстве Германской Федерации» (Бюшер М. Трудовая этика и трудовой этос // Вопросы философии, 1992. N 1. С. 19).

Таким образом, возникает проблема высшего синтеза национальных культур в единой общечеловеческой –не по принципу исключения, а по принципу «взаимодополнения». Так, «экологизация» современной модели техногенной цивилизации, основанной на идее господства человека над природой, ведет к активному поиску «точек соприкосновения» с национальными культурами в различных регионах нашей планеты.

Так, для китайской культуры характерно оптимистическое мировоззрение, спокойное отношение к жизни и смерти. Человек живет в единой Вселенной, где живые и мертвые находятся в тесной связи. Это единый мир, где небытие и бытие взаимно переходят и взаимообусловливают друг друга. На уровне обыденного сознания эта философская Мудрость выражается в формах различного рода обрядов, культа предков, веры в существование умерших среди живых. Отсюда и странные с точки зрения европейца обычаи, например, дарение гроба опасно больному человеку. Это знак внимания и доброго расположения. На смерть нужно смотреть без боязни и страха, с удовлетворением. Умирающий подобен человеку, отправляющемуся в далекое путешествие.

Отсюда и характерное для китайской культуры представление об изначальном единстве мира. В отличие от европейской культуры, раздвоенной на мир явлений и сущности, природных феноменов и абсолюта, в китайской цивилизации нет переживания, ощущения существования запредельного, трансцендентного, выражаясь языком Канта. По мнению Вебера, именно разведенность между посюсторонним и потусторонним послужила началом, причиной активности европейца и его отношения к миру. Стремление к познанию абсолюта, сущности явилось одной из причин возникновения европейской науки. Стремление стереть разрыв между реальным и идеальным стало фундаментом для характерного для европейской культуры активизма, желания преобразовать мир.

В китайской культуре с ее опорой на конфуцианский принцип толкования мира как «лучшего из возможных»господствует идея приспособления к существующей изначально природной и социальной среде.

Европейская культура с пафосом активного преобразования действительности привела к глобальным тупикам прогресса. Возникла идея синтеза культур, национальных культур на более высокой основе, где европейский активизм сочетался бы с характерным для восточной и, в частности, для китайской цивилизации, принципом приспособления и сохранения. Выдающийся мыслитель XX в. А.Швейцер пришел к мысли о необходимости отказа от технократической культуры и переходу к более высоким формам развития. Обостренно переживая мировые катастрофы XX в., войны, он пришел к выводу, что технократизм и технократическая наука привели к засилью духовно и эмоционально обедненной мысли, к гибели идеалов культуры. Мыслитель выдвинул принцип благоговения перед жизнью как основополагающий для новой общечеловеческой, общепланетарной культуры. Этот принцип экологии духа, сохранения и взаимоуважения в сфере культуры означал переход от технократической модели ее развития к новой, ориентированной действительно на общечеловеческие ценности.

«...Человек, ставший мыслящим существом, чувствует, что он должен ко всякой воле, к жизни относиться с тем же благоговением, что и к своей. Он узнает эту другую жизнь на опыте собственной жизни. Сохранять жизнь, способствовать жизни, выдвигать жизнь, которая способна развиваться, до ее наивысшей ценности – это он воспринимает как добро; разрушать жизнь, вредить жизни, подавлять жизнь, которая могла бы развиваться, – как зло...

Этика благоговения перед жизнью включает в себя все, что можно охарактеризовать как любовь, самоотверженность, сострадание, разделение радости и стремлений другого существа» (Швейцер А. Упадок и возрождение культуры. М., 1993. С.165–166).