На станции

На путях станции, где находилось семь воинских эшелонов с людьми и

техникой, царило обычное для прифронтового железнодорожного узла шумное

оживление.

Солдаты и сержанты кучками теснились меж составами, на перроне и

окрест, гомонили, бегали с котелками и фляжками, таскали ведра и бачки с

варевом, обедали, щелкали семечки, плясали, играли в " жучка", мылись и даже

стирали. Пронзительно крича, двигался маневровый паровозик; около вагонов,

обстукивая молоточками колеса и хлопая крышками букс, проворно суетились

перепачканные потные смазчики; слышалось мощное дыхание и гудки паровозов.

На платформах тесно, одна к другой, стояли прикрытые брезентами

самоходные установки, затянутые маскировочными сетями длинноствольные пушки

со следами еще заводской смазки, замаскированные ветками полевые кухни,

легковые и специальные автомашины. Кое-где над эшелонами, как руки,

прикрывающие от удара с воздуха, вытянулись стволы зенитных орудий.

На одной из платформ у тупорылой, угроюмого вида гаубицы возились

рослые, мокрые от жары и напряжения артиллеристы. Молодцеватые

казаки-гвардейцы с обязательными чубами, в фуражках, где-то на самом затылке

лихо заломленных набекрень, и шароварах с красными лампасами прямо в

теплушках, откуда несло крепким запахом навоза и лошадиного пота, чистили и

обливали водой коней. За их работой из соседнего состава с выражением на

лицах высокого достоинства, превосходства и явного пренебрежения молча

наблюдали молоденькие морячки в форменках и тельняшках.

Бывалые солдаты с орденами, медалями, гвардейскими значками и нашивками

за ранения на побелевших от солнца и стирки гимнастерках, молодые бойцы

маршевых рот в новеньком, только со склада обмундировании, танкисты в

надетых на голое тело замасленных комбинезонах, пехотные офицеры в полевых,

с зелеными звездочками фуражках, морские лейтенанты в щегольских мичманках с

золотистыми крабами, летчики в пилотках с голубым кантом и хромовых

шлемофонах - кого здесь только не было!

Все это разнородное войско - видавшие всякие виды гвардейские

подразделения, одетые с иголочки маршевые роты и офицерские команды, вся эта

новенькая, без царапинки техника - все двигалось к фронту, навстречу тяжелым

и для многих последним боям...

Простираясь широкой полосой своих оперативных тылов к северу и

юго-западу, фронт, по существу, начинался уже здесь, только пушки еще

молчали, а действовали паровозы.

Но мысли о предстоящих боях и о смерти, должно быть, мало кого

занимали. Со всех сторон слышались громкий

разноголосый говор, веселые, а подчас соленые прибаутки, звуки гармошек

и взрывы хохота. О противнике же было положено думать лишь тем, кто дежурил

на платформах у зениток и счетверенных пулеметов, да еще

летчикам-истребителям, что барражировали в знойном небе высоко над станцией.

Андрей не без волнения ожидал, что круглолицый капитан и лейтенант

затеряются в толпе и будут толкаться меж составами, прислушиваясь к

разговорам и присматриваясь. Однако этого не произошло.

Покинув агитпункт, они, не подходя к эшелонам, минут десять постояли на

перроне, где в многолюдном, очень шумном кругу, распаленные азартными

выкриками зрителей, обливаясь потом, состязались в веселом переплясе двое:

пожилой, кряжистый, с бочкообразной грудью старшина-артиллерист (несмотря на

возраст, вся его тучная фигура дышала здоровьем и силой) и маленький

круглоголовый пехотинец, этакий задорный живчик, крепыш лет восемнадцати, с

новеньким орденом Ленина на гимнастерке.

Затесавшись в толпу увлеченных пляской зрителей, Та-манцев и Андрей

могли теперь вблизи хорошенько рассмотреть наблюдаемых.

У капитана было толстощекое, совершенно круглое, с утиным носом и

мелкими щербинками бабье лицо, некрасивое, но очень доброе. За мочкой

правого уха темнела родинка величиной с горошину. Большими зеленоватыми

глазами он увлеченно следил за плясавшими и улыбался. Над правым карманом

его гимнастерки желтела нашивка за ранение, над левым - виднелась планка с

ленточками ордена Красной Звезды и двух медалей.

Лейтенант не сводил глаз с плясавшего и от души смеялся, показывая рот,

полный ровных белых зубов. В его юношеском, мягкого очерка лице было что-то

нежное, девичье, и Таманцеву он вдруг напомнил светловолосую артистку,

певшую партию пастушка в единственной слышанной Таманцевым опере.

На обоих офицерах было не новое, но чистое обмундирование, свежие

подворотнички, а на ногах - форменные, массового пошива яловые сапоги,

отпечатки которых, как еще вчера определил Таманцев, несомненно, не имели

сходства со следами, обнаруженными у родника.

Если Андрей разглядывал офицеров главным образом с любопытством, то

Таманцев сосредоточенно работал: на всякий случай составлял мысленно и

запоминал словесные портреты обоих - занятие сложное, требующее острого

глаза, опыта и наблюдательности.

По перрону пробегали два молоденьких лейтенанта - рыжеволосый,

коренастый, с забинтованной рукой на перевязи и тонкий, сутуловатый, с

пачкой газет под мышкой. Увидав Андрея, стоявшего позади круга зрителей, они

бросились к нему.

- Блинов, ты?! Вот это встреча!.. Здорово! - вперебивку закричали они,

пожимая Андрею руку и хлопая его по плечу. - Ты где?

- 3-здесь... - смущенно промолвил Андрей.

- Смотри!.. Мы-то думали, ты там... - указал рукой на запад

рыжеволосый, и оба продолжали: - Говорили, ты после госпиталя в разведку

попал... за линию фронта... А ты по тылам кантуешься...

- А вы к-как, р-ребята? - попытался перевести разговор Андрей.

- Два месяца в боях... Видишь, по ордену прибавилось... До Восточной

Пруссии дошли... - тараторили лейтенанты. - А ты свои чего не носишь?.. Три

благодарности от Верховного...

- Как там, в б-батальоне? Васек К-косолапов, Терпя-чий, Скоков?

- Васек убит, а Терпячий в госпитале... И комбат убит, и замполит...

Еще под Минском... Прямое попадание в капэ... - перебивая друг друга,

восклицали лейтенанты. - Наумов на амбразуру лег - посмертно Героя дали... И

ротный твой погиб, и Фельдман... А Басову ноги оторвало... И меня тоже

хватило. - Рыжеволосый приподнял перебинтованную руку и радостно сообщил: -

Гангрена начиналась, чуть не оттяпали!.. Старого состава человек сорок,

остальные из пополнения... Нас под Варшаву перебрасывают... Идем -

посмотришь!.. Наш эшелон на втором пути... Скоро отправляемся...

- На втором п-пути... Сейчас, ребята...

- Идем! - Рыжеволосый ухватил Андрея за руку.

- Сейчас, р-ребята... Одну минуту... Сейчас п-приду... С тоской смотрел

Блинов вслед убегавшим офицерам;

он чувствовал, как слезы, навертываются на глаза.

- Ты что, Андрюша? - подошел к нему Таманцев.

- Ничего, - дрогнувшим голосом сказал Андрей. - Мой п-полк...

- Я понял...

- Под Варшаву едут... В-васек убит... и ротный, и к-комбат... - Андрей

отвернул лицо: слеза все же выползла и заскользила по щеке. - А я... ищи и

с-собирай окурки... Не хочу! - обиженно произнес Андрей. - П-подозреваемые,

проверяемые - сам черт ногу сломит... П-пропади они в-все п-пропадом!

- Милый, да если окурок нужен для дела, за него полжизни отдать не

жалко! - заверил Таманцев, поспешно соображая, как разрядить ситуацию, и

вмиг настраиваясь " бутафорить" *.

- В п-полку я ч-человеком был... Лучшим взводом к-командовал! А з-здесь

иждивенец ваш... и п-пользы от меня...

- Некачественно ты ко мне относишься! - сделав обиженное лицо и

раздувая ноздри, заявил Таманцев. - И к Паше тоже!

- П-почему некачественно? - запротестовал Блинов.

- Потому!.. Если ты серьезно считаешь, что от нас здесь меньше пользы,

чем на передовой, то... извини... Это настолько оскорбительно - нет слов!

С обиженным видом и не без возмущения Таманцев развел руками и,

чувствуя, что теперь надо смягчать, примиряюще продолжал:

- Ты эти завиральные мысли брось... Какой же ты иждивенец?.. А кто на

этих двух наткнулся?.. Кто лейтенанта нашел?.. А след у родника?! Дурашка,

да мысленно я тебе аплодирую!

- Т-толку-то что?

- Толк будет! Как говорил товарищ Христос: ищите и обрящете!.. Ты

пойми... - Таманцев неожиданно обнял Андрея и быстро доверительно зашептал:

- Я обучу тебя стрельбе по-македонски, силовому задержанию... Поднаберешься

опыта, оперативная хватка появится - да тебе же цены не будет!.. Мы с Пашей

сделаем из тебя настоящего чистильщика!.. Волкодава!..** Да ты любого

парша*** голыми руками брать сможешь!..

Пляска оборвалась внезапно. На путях у эшелонов призывно заиграл горн,

зазвучала повторяемая громкими голосами команда: " По ваго-нам!.. По

ва-го-он-ам!.." Многие оборачивались, высматривая, какой эшелон

отправляется; гармошка умолкла.

Маленький пехотинец, бросив плясать, с досадой сплюнул и, переводя

дыхание и утирая платком мокрое лицо, вытянулся, став на цыпочки, чтобы

разглядеть; ему крикнули из толпы и, махнув гармонисту рукой, он, одергивая

гимнастерку, подошел к старшине-артиллеристу и, энергично пожимая ему руку,

ломающимся баском, улыбаясь, но с огорчением громко сказал:

----------------------------------------

* Бутафорить - играть, изображать что-нибудь с какой-либо целью.

** Волкодав - розыскник, способный брать живьем сильного, хорошо

вооруженного и оказывающего активное сопротивление противника.

*** Парш - агент-парашютист; более распространенно: сильный, способный

оказать серьезное сопротивление противник.

---------------------------------------------------------------

- Ну... бывай! Свидимся - допляшем!..

И вслед за гармонистом пошел из круга.

Зрители неохотно расходились. Круглолицый капитан и лейтенант, словно

что-то вдруг вспомнив, заторопились и, покинув перрон, направились в город.

В их поведении не было ничего подозрительного или даже примечательного.

Если на станции они не прислушивались к разговорам, не присматривались и не

проявляли интереса к воинским эшелонам, то теперь они шли, разговаривая

между собой, и ни разу не оглянулись.

Тем не менее Таманцев, как всегда, действовал с большой осторожностью;

он следовал за офицерами на предельно дальней дистанции, Андрей шел, отстав

от него еще на полсотни метров.

Двигаясь таким образом, они оставили вправо развалины древней крепости,

миновали костел и вышли к восточной окраине города. Здесь, не доходя

речушки, на тихой, совсем деревенской улочке офицеры, приблизясь к одному

палисаднику, открыли калитку, зайдя, заперли ее и прошли в дом, причем

сделали все это привычно: по-видимому, они здесь жили или не раз бывали.

Знаком руки Таманцев подозвал Андрея.

- Слава богу, кажется, причалили, - с облегчением сказал он. - Ближе

подходить нельзя. И здесь оставаться тоже.

Сворачивая направо, он поспешно зашарил взглядом и, высмотрев укрытие,

подходящее для наблюдения, повел глазами влево:

- Тебе придется обойти... за речку, вон в те кусты. Я объясню капитану,

как тебя найти. Давай!..