Оперативные документы. По данным НКГБ СССР, на территории Южной Литвы и Западной Белоруссии

ЗАПИСКА ПО " ВЧ"

" Срочно!

Егорову, Полякову

По данным НКГБ СССР, на территории Южной Литвы и Западной Белоруссии

действует подпольная организация польского эмигрантского правительства в

Лондоне " Делегатура Жонду", имеющая одной из основных задач ведение

оперативной разведки в тылах Красной Армии и на фронтовых коммуникациях. Для

передачи сведении " Делагатура" располагает коротковолновыми

радиопередатчиками и сложными цифровыми шифрами.

Одним из руководителей этой организации является находящийся ныне на

нелегальном положении в районе г. Вильнюса Мариан Квапинский 1906 или 1908

г. р., урож. г. Белосток, в прошлом офицер польской армии, по образованию

адвокат, сын владельца крупной нотариальной конторы в Кракове.

Содержание перехваченной 13.08.44 г. шифрограммы рации с позывными КАО

соответствует информации, весьма интересующей лондонский и варшавский

центры. Вполне допустима принадлежность разыскиваемого передатчика к

" Делегатуре", не исключено, что Мариан Квапинский и есть " нотариус",

упоминаемый в тексте перехвата.

Устинов".

ЗАПИСКА ПО " ВЧ"

Егорову

" Срочно!

Управлением Контрразведки 1-го Прибалтийского фронта 2 августа с/г

арестованы немецкие агенты-парашютисты Антанас Гогелис и Владас Жельнис,

окончившие разведывательно-диверсионную школу, дислоцированную в 14

километрах от города Быдгощ (Бромберг), в имении Вальден.

Органами контрразведки того же Управления 11 августа захвачена еще одна

группа агентов в составе Люкайтиса, Сенкявичюса, Яцунскаса, которые окончили

ту же самую школу.

Обеим группам, переброшенным в тылы фронта под видом офицеров Красной

Армии с заданием оперативной разведки, было предложено:

а) связаться с действующими бандами литовско-немецких националистов,

так называемой ЛЛА, для получения от них шпионской информации;

б) с целью сбора сведений о передвижениях наших войск вести визуальное

наблюдение на коммуникациях Прибалтийских и Белорусских фронтов, совершать

челночные железнодорожные маршруты, в частности на линиях Даугавпилс -

Белосток (через Вильнюс, Гродно) и Вильнюс - Брест (через Лиду и Барановичи

или Волковыск).

Согласно показаниям арестованных, в вальденской разведшколе создано

специальное отделение, где обучаются лица литовской национальности, в

основном скомпрометированные пособничеством оккупантам, как правило,

свободно владеющие русским языком.

Сведения, содержащиеся в перехваченной 13. 08.44 г. шифрограмме рации с

позывными КАО, соответствуют заданиям, полученным группами А. Гогелиса и В.

Люкайтиса. Вполне возможно, что разыскиваемый Вами передатчик используется

одной из групп агентов, окончивших литовское отделение вальденской

разведшколы и переброшенных в тылы фронта. Ваши соображения по поводу этой

версии сообщите. Управлению Контрразведки 1-го Прибалтийского фронта даны

указания немедленно подробно информировать Вас обо всех имеющихся у них

материалах по вальденской разведшколе противника, а также передать Вам в

случае необходимости опознавателя из числа арестованных ими агентов.

Колыбанов".

31. ПРИ ЧЕМ ТУТ ЮЛИЯ?

Таманцев с двумя офицерами должен был приехать еще полтора-два часа

тому назад. Ожидая их в условленном месте, у мостика через крохотную

речушку, Алехин лежал близ обочины мощенной булыжником пустынной дороги на

успевшей остыть земле, размышлял о деле и терялся в догадках, почему они так

задерживаются.

Еще не стемнело, но от низких сумрачных туч повечерело раньше времени.

Звук мотора полуторки он заслышал издалека и погодя, когда шум

приблизился, вышел на дорогу.

Как только машина остановилась, Таманцев и за ним двое

прикомандированных выпрыгнули из кузова.

- Капитан Фомченко, - представился плечистый, с головой, обожженной

справа от виска до затылка.

- Старший лейтенант Лужнов, - вытянулся перед Алехиным высокий,

помоложе.

Как и Таманцев, они были без головных уборов, в плащ-палатках, с

автоматами ППШ и вещмешками в руках; только Таманцев дополнительно захватил

еще " шмайссер" *.

Обоих прикомандированных Алехин наверняка видел в отделе контрразведки

авиакорпуса. Он даже припомнил, что у капитана на одной из медалей вмятина

от пули или осколка.

- Развернись и стань сюда, - указывая в кусты на отходящую

перпендикулярно неторную дорогу, велел он Хижняку и позвал офицеров: -

Идемте.

Широкой травянистой тропой, обжатой с обеих сторон кустарником, они

направились к темнеющему вдали

лесу - Алехин и Таманцев впереди, Фомченко и Лужнов за ними.

----------------------------------------

* Немецкий автомат.

---------------------------------------------------------------

- Что так долго? - справился Алехин у Таманцева.

- Можете проколоть себе дырочку для ордена, - небрежно сообщил

Таманцев. - Мы нашли этих - капитана и лейтенанта.

- Кто это? - заинтригованный упоминанием об ордене, поинтересовался

Фомченко.

- Подозреваемые, - пояснил Алехин, - точнее даже - проверяемые... Где

они?

- Зашли в дом шесть на улице Вызволенья. Судя по всему, они там уже

бывали. Блинов наблюдает за ними. По данным комендатуры, фамилия капитана -

Николаев, лейтенанта - Сенцов. Прибыли из воинской части тридцать один

пятьсот восемнадцать... Цель командировки указана стандартно: выполнение

задания командования.

- Блинову там не управиться, - вздохнул Алехин. - Тридцать один пятьсот

восемнадцать - это что за часть?

- Второго Белорусского фронта. Я сделал запрос. Подполковника не было,

потому и задержался.

- Если они действительно из этой части... другого фронта, что же они

лазят у нас по хуторам? Странно... Твои соображения?

- Ничего примечательного. Держатся спокойно, непринужденно... По виду в

армии не новички... Их надо понаблюдать, - заключил Таманцев. - Вы же сами

говорите - проверяемые. Возможно, этим и ограничится... К утру будет ответ.

- Ну уж к утру.

- Будет, - заверил Таманцев. - Я сам звонил по вэ-че в Управление

Второго Белорусского. И передал с литером " Весьма срочно"... За подписью

генерала.

- Плачет по тебе гауптвахта, - покачал головой Алехин. - Кончится

война, посадить на полгодика - вполне по заслугам!

- Уж я бы там отоспался. И ряшку бы наел - во! - Таманцев развел

руками. - Есть элементы авантюризма, - со вздохом признал он, - но

исключительно для пользы дела.

- Там гроза... - оборачиваясь в сторону Лиды, помолчав, проговорил

Алехин.

- Уж это точно!.. Веселенькая ночка вам предстоит... Таманцев осмотрел

темное небо, потом лес впереди - выглядело все вокруг мрачно, диковато - и

заметил:

- Прекрасное место для отдыха. В каком отеле для нас приготовлены

номера?

Алехин, будто не слыша, молчал.

- Распорядитесь доставить туда багаж, - не унимался Таманцев, -

массажистку и педикюрных операторов.

- Ожидают тебя с нетерпением, - принимая тон Таманцева, сказал Алехин.

- Очень мило... А каков приказ Родины?

- Взять Казимира Павловского и тех, кто с ним, - вполне серьезно сказал

Алехин.

- Кто это - Павловский? - спросил Фомченко; он, видно, был любознателен

и, во всяком случае, хотел быть в курсе дела; а Лужнов молчал.

- Агент германской разведки, - оборачиваясь, сказал Алехин.

- Милейший парень, - добавил Таманцев. - Девять успешных перебросок и

четыре железки от немцев... Особо опасен при задержании. Как-то под

настроение ухлопал трех лопухов из комендатуры.

- Понятно, - несколько озадаченно проговорил Фомченко.

- Ну уж - лопухов, - не согласился Алехин. - Офицера и двух патрулей. С

ним надо ухо держать востро. Я ознакомлю вас с ориентировкой и фотографиями,

- пообещал он.

- Нам сказали... - наконец произнес Лужнов, - здесь полно банд. Правда?

- Говорят, убивают, - Таманцев пожал плечами, - но мы не видели.

Лужнов держал автомат наизготове, время от времени утыкаясь стволом в

спину Таманцеву.

- Поставьте на предохранитель, - посоветовал ему Алехин и улыбнулся. -

Вы летчик?

- Летчик, - покраснев, подтвердил Лужнов и сдвинул шишечку.

- Восемьдесят семь боевых вылетов, - сказал за него Фомченко. -

Комиссован после ранения. Как и я, грешный...

" Вот так... Восемьдесят семь боевых вылетов, а автомата, возможно, в

руках не держал. Летчики... Ладно, скажи спасибо, что этих дали".

Они вышли к всполью и все четверо встали за кустами. На поле, метрах в

двухстах от них, виднелся добротный дом с мансардой, левее - две бедноватые

хаты, за ними зловеще чернел лес.

- Это дом Павловских, - показал Алехин.

- Он заколочен, - заметил Таманцев.

- Да... Сам хозяин, Павловский-старший, арестован как фольксдойче...

сидит в Лиде, - объяснил Алехин Фомченко и Лужнову. - В меньшей хате, -

Алехин указал рукой, - проживает Юлия Антонюк.

- А это кто? - нетерпеливо осведомился Таманцев.

- Сирота... Она с детства в услужении у Павловских;

то ли батрачка, то ли служанка - не поймсшь. Имеет дочку полутора лет.

- От кого? - спросил Таманцев.

- Поговаривают, что от немца, но я думаю иначе... Эта Юлия - родная

сестра жены Свирида. Кстати, вон его хата...

- А кто это - Свирид? - вступился Фомченко.

- Приятель капитана, - с иронией заметил Таманцев. - Он и подарил нам

Павловского.

- Вот именно... - улыбнулся Алехин и пояснил Фомченко: - Обездоленный

человек, горбун.

- А тетка? - озабоченно спросил Таманцев. - У Казимира тут где-то есть

родная тетка.

- Не здесь, а в Каменке... Я отдаю предпочтение Юлии. На две засады у

нас просто нет сил.

- Нам-то все равно, где блох кормить - там или тут. - Таманцев сплюнул.

- Только просветите. Не дайте помереть дурой! При чем тут Юлия? Почему

Павловский должен появиться здесь?..

АЛЕХИН

Трудно было допустить, что, попав в эти места после многих месяцев

отсутствия, Павловский не попытается встретиться с кем-либо из родных или

близких ему людей. Но с кем?

Отец, которого он, по словам крестьян, уважал и любил, находился в

тюрьме, дом стоял заколоченный, и со стороны издалека было видно, что там

никто не живет. Следовало предполагать, что Павловский через кого-нибудь

(скорей всего через свою родную тетку Зофию Басияда) постарается узнать о

судьбе отца.

Как я выяснил, Басияда, истовая католичка, без симпатии относилась к

немцам, запрещавшим религиозные службы на польском языке и жестоко

притеснявшим не только рядовых верующих, но и " наместников божьих" -

ксендзов. Фактом было, что она, наполовину немка, не подписала фолькслист,

как это сделали ее брат и племянник, хотя в тяжелых условиях оккупации

германское гражданство давало немалые блага. Своего единственного брата она

любила, с племянником же отношения у нее, как я понял, были не лучшие.

Обдумывая все, что мне удалось узнать о Павловских,

Свиридах, о их родственниках, я из двух вариантов - Зофия Басияда и

Юлия Антонюк - постепенно склонился ко второму.

Дело в том, что у меня еще раньше возникло предположение, что дочка у

Юлии Антонюк от Казимира Павловского.

Эта догадка появилась у меня, когда, узнав, кто такая Юлия, я обдумывал

текст записки, извлеченной из пирога в отделе госбезопасности. Зачем

сидящему в тюрьме отнюдь не сентиментальному пожилому человеку в коротком

тайном послании сообщать, что девочка его батрачки здорова?

Мысль эта получила некоторое подтверждение, когда на одной из двух

фотографий Павловского, принесенных Свиридом, я не без труда разобрал

стертую кем-то надпись:

" Самой дорогой от Казика". И ниже: " 1943 год".

Кто мог быть для Павловского-младшего " самой дорогой" в доме Свирида?

Как попала туда эта карточка?.. Естественным было предположение, что

фотография подарена Казимиром Юлии. И что полтора месяца назад после

спешного отъезда Юлии карточка вместе с другими ее вещами попала в дом к

Свириду.

Кто же и когда стер надпись?.. Возможно, Юлия - перед приходом наших

войск, - а может, и Свирид. Примечательно, что, когда я потребовал принести

фото Павловского, он отправился к хате, зашел туда и тут же полез в погреб -

несомненно, там и были спрятаны карточки.

Дорого бы я дал, чтобы узнать истину о взаимоотношениях Павловского и

Юлии, чтобы знать доподлинно, кто отец девочки.

Кстати, Эльзой, именем в этих местах весьма редким, звали, как мне

запомнилось по следственному делу, мать Юзефа Павловского - бабушку

Казимира.

Мое предположение об отцовстве Павловского-младшего представлялось

вполне вероятным, но не более. Чтобы как-то проверить его, я до приезда

Таманцева попытался установить дату рождения девочки.

Она была зарегистрирована у каменского старосты как родившаяся 30

декабря 1942 года. В графе " Отец", естественно, красовался прочерк,

свидетельницей при записи значилась Бронислава Свирид.

Эта дата, к сожалению, не подтверждала мою догадку, наоборот. Так

случается частенько: фактов нет, одни предположения, доказать или

опровергнуть их практически невозможно, а надо тотчас принять решение. И

ошибиться нельзя, а посоветоваться - для уверенности - не с кем.

Был у меня, правда, еще небольшой довод против варианта с Зофией

Басияда: Павловский переброшен, очевидно, в конце июля или в начале августа

и за это время повидаться с теткой мог бы уже не раз. Юлия же появилась

здесь всего два дня назад.

Я вовсе не тешил себя иллюзией, что Павловского привели сюда только

родственные чувства. Тут наверняка был случай невольного сочетания личного с

нужным для дела, необходимым.

Шиловичский лесной массив, безусловно, превосходное место и для выхода

агентурного передатчика в эфир, и для устройства тайника, где эту рацию

можно прятать, и для скрытной приемки грузов с самолета. Павловский же

хорошо знал этот район, знал до тропинки лес, все подъезды и подступы;

действовать здесь ему, естественно, было легче, удобнее, чем в другой,

незнакомой местности. А нам следовало иметь в виду одно немаловажное для его

поимки обстоятельство: человек он опытный и появляться здесь может только

украдкой, с наступлением сумерек, преимущественно в ночное время.

Таманцев, выслушав мои соображения относительно выбора объекта для

наблюдения, задал несколько вопрос сов, а когда в заключение я

поинтересовался его мнением, неопределенно хмыкнул:

- Занятно!..

Это, как я расшифровал, означало: " Ваши предположения я не разделяю и

могу камня на камне от них не оставить. Но спорить не буду и слова не скажу,

чтобы не размагничивать этих двух - Фомченко и Лужнова..."

Его отношение я определил правильно - прощаясь со мной в кустах близ

дома Павловских, он сказал то, что обычно говорил в подобных, сомнительных

для него, ситуациях, когда не верил в успех:

- Что ж, наше дело маленькое...

И, словно желая меня успокоить, напоследок добавил:

- Придут - не уйдут.

Мыслями я уже был в Лиде. Павловский, безусловно, тоже " наш хлеб", и

постараться взять его - наша прямая обязанность. Однако никаких данных о его

причастности к работе разыскиваемого нами передатчика у нас не было, а рация

с позывными КАО оставалась основным заданием группы, основной целью наших

усилий, и я ни на минуту не забывал об этом.