Источниковедческий очерк

УТОПИЯ ВСЕМИРНОЙ МОНАРХИИ ДАНТЕ АЛИГЬЕРИ

Доклад

Студентки 2 курса, 202 гр., в/о

А. Е. Кашириной

Руководитель семинара:

Кандидат исторических наук,

доцент Агишев С. Ю.

Москва, 2016

Содержание

Введение…………………………………………………..3

Глава 1……………………………………………………..5

Глава 2…………………………………………………….15

Глава 3…………………………………………………….21

Заключение……………………………………………….27

Список литературы………………………………………30

Введение

«Был наш поэт роста ниже среднего, а когда достиг зрелых лет, начал к тому же сутулиться, ходил всегда неспешно и плавно, одежду носил самую скромную, как подобало его годам. Лицо у него было продолговатое и смуглое, нос орлиный, глаза довольно большие, челюсти крупные, нижняя губа выдавалась вперед, густые черные волосы курчавились, равно как и борода, вид был неизменно задумчивый и печальный» - так рисует Джованни Боккаччо своего кумира, великого поэта и мыслителя, Данте Алигьери – образ скорбный, на котором сполна отыгралась жестокая и страстная эпоха. В истории мировой культуры Данте остался человеком, который не следовал за своей эпохой, а наоборот, увлекал ее за собой, просвещая, наставляя и исправляя ее ошибки и заблуждения. Его произведения послужили источником вдохновения для многих поколений поэтов, художников, скульпторов, музыкантов, среди которых – Микеланджело, Рафаэль, Перуджино, Ференц Лист.

Однако нам больше всего интересная политическая мысль Данте. Его трактат «Монархия», который я собираюсь рассмотреть в своей работе, занимает совершенно особенное место среди произведений ранних гуманистов.

Целью этой работы будет рассмотрение основных положений трактата. Также я постараюсь выяснить, в чем конкретно заключается утопичность «Монархии», и ответить на вопрос – стояли ли за этим трактатом какие-то определенные политические цели? Если да, то как их скрыла утопия, и была ли возможность их каким-либо образом реализовать?

Источниковедческий очерк

В «Монархии» – три части, как того требовал добрый схоластический обычай. И тоже по-схоластически вся книга перегружена ссылками на Священное Писание, на Аристотеля, на Боэция, на канонистов; есть цитаты и из классиков. Нашему времени тяжелая средневековая латынь трактата и схоластические пристройки его говорят мало, и аргументы книги для нас давно мертвы. Но для поколения, пережившего тревогу, вызванную экспедицией Генриха, и для следующего, трепетавшего от волнений от похода Людовика Баварского в книге билась живая жизнь. Летучая, огненная публицистика писем Данте была рассчитана на непосредственный эффект. «Монархия» своей тяжеловесностью крепила полемическое действие писем. В литературе, сопровождавшей вековой спор между империей и папством, «Монархия», наряду с «Защитником мира» Марсилия Падуанского, занимает одно из самых видных мест.[1]

Каждая часть трактата посвящена одному вопросу, на который Данте дает ответ. Во-первых, необходима ли всемирная монархия для благосостояния мира; во-вторых, по праву ли стяжал римский народ право на первенство в мировой монархии, и в-третьих, зависит ли авторитет монархии непосредственно от Бога или же от его наместника, то есть папы. Третий вопрос был, по-видимому наиболее острым. Действительно, если глава всемирной монархии является лишь исполнителем воли папы, то мировая монархия превратиться, по существу, в теократию, в которой император лишь слуга церкви. Данте хотел защитить светское государство и обосновать его полную независимость от церковных властей.[2]

Важно отметить, что мы не знаем, когда был написан трактат. Известно, что И. Голенищев-Кутузов предполагает, что что «Монархия» была закончена приблизительно в 1312 году. Автор поясняет, что на последних страницах «Монархии» Данте говорит о папе и папской власти с известной осторожностью. «Дело в том, что император Генрих VII и его сторонники, в числе которых был и Данте, до 1314 года еще верили в помощь папы Климента V. В 1314 году лицемерный и двуличный папа Климент, ставший послушным орудием в руках французского короля Филиппа Красивого, обнародовал буллы против Генриха VII. Это приводит нас к заключению, что «Монархия» была закончена приблизительно в 1312 году, еще до смерти Генриха, и когда еще не были известны буллы папы Климента. Вспомним, что в «Божественной Комедии» папа Климент осуждается на адские муки и проклинается шесть раз и что ненависть к нему в сердце Данте была даже сильнее, чем к папе Бонифацию».[3]

Буржуазные ученые всегда особенно интересовались идеологическими источниками дантовского трактата, его литературными предшественниками. Конечно, Данте опирался на давние традиции политической мысли, связанные с вековой борьбой папства и империи. Когда Данте был еще ребенком, английский монах Роджер Бэкон указывал на необходимость разделения меча материального и меча духовного между «справедливым государем» и «справедливым папой». Очевидно, Данте был знаком с такими произведениями конца XIII—начала XIV в., как сочинение немецкого писателя Георга Оснабрюка «О правах Римской империи», как анонимный трактат «Рассмотрение „за“ и „против“», в котором провозглашалось божественное происхождение светской власти, обличался «дар Константина» и отвергалось ставшее после Иннокентия III традиционным сравнение папы и императора с солнцем и луной; или другой анонимный трактат — «Спор между клириком и рыцарем», в котором те же идеи излагались в живой форме непринужденного диалога; или труд аббата Энгельберта фон Альмонда «О существовании и конце Римской империи».

Во всех этих произведениях можно найти мысли и аргументы, сходные с дантовскими. Но главное не в том, насколько оригинальна или традиционна логическая аргументация Данте (а в ней есть и преемственные, и свежие черты). Важнее другое: какие реальные политические идеи скрывались за этой аргументацией. Нельзя забывать, что утопия Данте выросла на совершенно определенной исторической почве и что поэтому сходство между флорентийским изгнанником и теми, кого считают его литературными предтечами, не идет порой дальше внешних и частных совпадений.[4]

Данте, верный выбранному себе призванию – быть герольдом идеи империи, решил еще раз отдать свой талант на служение ей. Цель книги «Монархия» – доказать, что так как римский народ создал императорскую власть, воля римского народа является ее правовым источником. Задача была публицистическая и злободневная. Под пером Данте она переросла в большую философско-политическую проблему. Она была для Данте не нова. Уже в «Пире» общий вопрос о правах императорской власти ставился им в связь со старыми римскими отношениями. Но там еще не звучала актуальная нота. И в трактате о народном языке Данте все время говорил об Италии как о единой стране, об итальянском языке и старался притянуть к этим элементам национального единства, которые он безошибочно угадал в культуре своего народа и во всей общественно-политической ситуации, отсутствующую еще, но необходимую политическую надстройку. Речь у него шла о столице, едином административном центре и т. д. Но и здесь, как в «Пире», писавшемся одновременно, актуальное звучание отсутствовало. Появление в Италии Генриха VII сразу вдохнуло в эти отвлеченно-патриотические мечтания практический смысл и наполнило их конкретным содержанием. «Монархия» еще раз следом за «Пиром», народным языком и письмами, ставит вопрос во всей его полноте.[5]