Вторая глава

Тоньше других ковать будут жизнью

дышащую бронзу –

Верю тому – создадут из мрамора

лики живые,

Красноречивее будут в судах,

движения неба

Тростью начертят своей и вычислят

звезд восхожденья.

Ты же, римлянин, знай, как надо

народами править,

Пусть твои будут искусства:

условья накладывать мира,

Ниспроверженных щадить

и ниспровергать горделивых!

«Энеида» VI, 853.

Во второй части Данте переходит к рассуждениям более современным. Он ставит вопрос: " По праву ли присвоил себе римский народ императорскую власть? " Эта проблема теоретически уже была разрешена в " Пире". В " Монархии" аргументы даются в гораздо более углубленном виде. В " Пире" вопрос стоял так: насилие или право создавали Римскую империю? И, разумеется, он разрешался так, что божественный разум, как источник права, создал государственный организм империи Римской. В " Монархии", которая писалась в те дни, когда Генрих со страстным нетерпением добивался народной санкции своей императорской короны в Риме, нужно было искать другой, конкретной установки. Санкционировал ли какой-либо правовой институт владение Римом мировой империей, и, если такая санкция существовала, имел ли римский народ право передавать императорскую власть кому-либо, и законно ли со стороны другой организации, принявшей императорскую власть из рук римского народа, считать себя преемницей Рима. Для Данте в этом никаких сомнений не существует.[12]

«Ведь если будет показано, что Римская империя существовала по праву, не только будет снята туманная пелена неведения с глаз королей и правителей, захвативших бразды правления и лживо обвиняющих в этом народ римский, но и все смертные признают себя свободными от ига этих узурпаторов» (кн. II, I).

«Доказывается это, во-первых, так. Знатнейшему народу подобает занимать первое место по сравнению со всеми прочими; римский народ был знатнейшим, следовательно, ему подобает занимать первое место по сравнению со всеми прочими. Доказательство основано на ранее принятом допущении, ибо поскольку честь есть награда доблести, и всякое выдвижение на первое место есть честь, всякое выдвижение доблести на первое место есть награда. Но известно, что с помощью доблести люди становятся знатными, а именно, либо собственной доблестью, либо доблестью предков. Ведь, согласно Философу в “Политике”, знатность и древние богатства есть доблесть» (кн. II, III).

Почему Данте важно основывать свои доказательства на мифах? «Мне невозможно изъяснить, какой Знатности был этот непобедимый и благочестивый отец, не только основываясь на его собственной доблести, но и на доблести его предков и его жен, чья знатность по наследственному праву перешла и к нему самому, и я положусь на “высокие свидетельства самого прошлого”». Для Данте важно доказать, пусть с помощью мифов, что три части света – Европа, Азия и Африка – сами признали Энея знатным, «как при посредстве его предков, так и его жен». «А именно, Азия – посредством его ближайших предков, Ассарака и прочих, царствовавших во Фригии, области Азии». «Европа сделала его знатным благодаря древнейшему предку, а именно Дардану. Наконец, Африка – через древнейшую прародительницу, а именно Электру, дочь Атланта, царя с громким именем… А что Атлант происходил из Африки, тому свидетельницей гора, носящая его имя и находящаяся в Африке, как говорит Орозий в своем описании мира: “Последний же предел ее гора Атлас и острова, называемые Блаженными”».

Также три супруги Энея: Креуса, дочь царя Приама, была из Азии; Дидона, царица и матерь карфагенян в Африке; и Лавиния, матерь албанцев и римлян, дочь и наследница царя Латина.

«Эта последняя супруга была из Италии, знатнейшей области Европы. После всего сказанного для уяснения нашей предпосылки, кто не будет вполне убежден, что отец римского народа, а, следовательно, и сам народ, были знатнейшими под небом? И для кого останется скрытым божественное предопределение в этом двойном слиянии кровей из каждой части мира в одном-единственном муже?» (кн. II, IV).

Но все это вполне формальные доказательства, на них нельзя останавливаться. Данте-гуманист утверждал, вступая в спор с богословами, что историческое чудо Римской империи не есть наваждение дьявола, ибо в дохристианской Римской империи он видел начало всемирного государства. Идеализируя античный Рим, он говорит о нем как об осуществителе права и всеобщего блага[13]. «Кроме того, всякий, кто имеет в виду благо республики, имеет в виду цель права» (кн. II, V). Подобно гуманистам Возрождения, Данте подкрепляет свои идеи ссылками авторов античности[14]. «Поэтому хорошо говорит Туллий в первой Риторике: “Всегда законы должны быть толкуемы ко благу республики”. Если же законы не направлены ко благу тех, кто находится под законом, они законы лишь по имени, на деле же таковыми быть не могут. Ведь законам надлежит связывать людей друг с другом ради общей пользы. Потому хорошо говорит Сенека о законе в книге о четырех добродетелях: “Закон – это узы человеческого общества”. Итак, ясно, что все направленное на благо республики, направлено и на цель права» (кн. II, V). Дальше Данте пишет то, что мог написать человек, явно гордый прошлым своей родины. Так смело решиться идеализировать Римскую империю и ее народ: «А то, что римский народ, подчиняя себе мир, имел в виду означенное благо, подтверждают его подвиги. Во всех них, отрешившись от всякой корысти, всегда являющейся противницей республики, и возлюбив всеобщий мир вместе со свободою, этот святой народ, набожный и славный, явно пренебрегал собственными выгодами для того, чтобы послужить общему благоденствию рода человеческого. Вот почему правильно написано: империя Римская рождается из источника благочестия» (кн. II, V).

На первый взгляд может показаться, что Данте именно на примере римлян показывает, что созданная ими Империя была предопределена Божьим провидением. Но чем дальше, тем глубже доказательства Данте, и нам понятно, что не столько философ хотел доказать правомочность империи как таковой, сколько право римлян на мировое господство. «Оттого мы видим, что не только отдельные люди, но и целые народы способны от рождения повелевать, а другие – подчиняться и служить, как это доказывает Философ в книгах “Политики”, и для таких, как он сам говорит, быть управляемыми не только полезно, но и справедливо, даже если их к этому и принуждают. Если это так, нет сомнения, что природа приуготовила некое место и племя к владычеству над всем миром» (кн. II, VI).

Вот какие доказательства использует Данте далее. Согласно трактату, «сокровенное же решение Божие это такое решение, постичь которое человеческий разум не в силах ни на основании закона природы, ни при помощи Писания, но постигает только в отдельных случаях благодаря особой благодати, и бывает это несколькими способами: иногда путем простого откровения, иногда путем откровения при посредстве некоего испытания». «Путем испытания опять-таки это возможно двояким образом: либо путем жребия, либо путем состязания» (кн. II, VII). Слово «состязание» стоит особенно отметить. Оно тоже может быть двух «видов»: это столкновение сил («как это бывает при кулачных боях») и состязание нескольких лиц (состязания атлетов), где состязающиеся не мешают друг другу. «Стало быть, тот народ, который в состязании занял первое место среди всех, боровшихся за власть над миром, занял его по божественному решению. Ведь если уничтожение всеобщего спора больше заботит Бога, чем уничтожение спора частного, и в частных спорах божественное решение испрашивается посредством атлетического состязания, согласно ходячей пословице “Кому Бог дал, того и Петр благословит”, нет никакого сомнения, что преимущество, полученное в атлетических состязаниях тех, кто борется за мировое владычество, было результатом божественного решения. Римский народ одержал верх над всеми, кто боролся за мировое владычество; это станет очевидным, если посмотреть и на состязавшихся, и на приз или конечную цель. Приз, или конечная цель была – повелевать всеми смертными; это мы и называем империей. Но это не удалось никому, кроме римского народа: он не только первый, но и единственный достиг конечной меты состязания» (кн. II, VIII). Какие же примеры приводит Данте? Нин, царь ассириян, Везогез, царь Египта, Кир, персидский царь царей, затем Ксеркс, который «обрушился на мир, с таким множеством племен, с такою военною силою» - все они потерпели поражение, как бы «выбыли» из состязания. Даже Александр Великий, «ближе всех других подошедший к тому, чтобы стяжать славу монархии». «“О бездна богатства и премудрости и ведения Божия! ” Ведь ты удалила из состязания Александра, пытавшегося одолеть в беге римского соперника, не дав его дерзости двинуться дальше» (кн. II, VIII). «И то, что приобретается в поединке, приобретается по праву» - вот эти простые слова делают завоевания римлян более законными, более «угодными» Богу, чем завоевания Александра Македонского, ведь они – «дерзость», раз им изначально не суждено было увенчается империей.

При каких еще обстоятельствах, согласно Данте, Господь помогает увидеть свой истинный знак?

«А бывает это тогда, когда с согласия обеих сторон происходит борьба между силами души и тела, не по причине ненависти или любви, но единственно из жажды справедливости, и тогда для решения их спора призывается божий суд. Эту борьбу мы называем поединком, ибо первоначально она была введена как единоборство. Но всегда надлежит остерегаться следующего. Так же, как в военных делах, сначала нужно испробовать все возможности посредством некоего спора и лишь напоследок решиться на сражение, как предписывают это в полном согласии друг с другом и Туллий, и Вегеций… Мы обращаемся к этому средству лишь в крайнем случае, после того как испробовали все пути, словно понуждаемые некоей необходимостью справедливости. Итак, становятся ясными две формальные особенности поединка: во-первых, только что указанная; во-вторых, та, которой мы коснулись выше, а именно, антагонисты, или участники поединка, должны выходить на палестру, движимые не любовью или ненавистью, а единственно ревнуя о справедливости, с общего согласия. И потому хорошо говорит Туллий, касаясь этого предмета, а именно, утверждая: “Войны, целью которых является венец империи, надлежит вести с наименьшим ожесточением” (кн. II, IX).

«Если указанные формальные особенности поединка соблюдены (ведь иначе он бы перестал быть поединком), разве те, кого собрала, с их общего согласия, жажда справедливости, разве ревнители этой справедливости не соединились во имя Божие? А если так, разве Бог не среди них, коль скоро сам он это обещает нам в Евангелии? А если присутствует Бог, разве не грех полагать, что справедливость может потерпеть поражение?» (кн. II, IX).

Данте уже не просто обосновывает право римлян на империю, но говорит о самом народе, чуть ли не избранном Богом. Хочет ли Данте показать, что народ его раздробленной родины до сих пор имеет право притязания на мировое господство? И не для этого он так страстно жаждет видеть Италию объединенной, чтобы она когда-нибудь стала центром мировой империи, центром христианства и справедливости?

Еще одно из существенных доказательств – это рождение Сына Божьего именно во время правления Октавиана Августа. «Я утверждаю, следовательно, что если Римская империя существовала не по праву, Христос, родившись, совершил бы несправедливость… Но Христос, как свидетельствует летописец его Лука, соизволил родиться от Девы Марии в дни, когда было обнародовано повеление римской власти, дабы при этой исключительной переписи рода человеческого Сын Божий, став человеком, был записан как человек; а это и значило соблюсти повеление. А может быть, благочестивее будет полагать, что повеление было сделано Цезарем по божественному наитию, дабы тот, кого столько времени ожидали среди смертных, сам вместе со смертными вписал бы себя в их число. Следовательно, Христос делом подтвердил, что повеление Августа, действовавшего от имени римлян, было справедливо. И так как из справедливости повеления вытекает право юрисдикции, необходимо, чтобы признавший справедливым повеление, признал бы и юрисдикцию, которая была бы несправедливой, если бы не осуществлялась по праву» (кн. II, XI).

«И если Римская империя существовала не по праву, грех Адама не был наказан во Христе, а это ложно; следовательно, суждение, противоречащее тому суждению, из которого заключение вытекает, истинно» (кн. II, XII).

«Для порядка следует знать, что наказание – не просто мука, причиняемая творящим беззаконие, но мучение, на которое обрекает их тот, кто наделен правом наказывать. Вот почему, если мука причиняется не полномочным судьей, она не есть наказание, а скорее несправедливость. Вот почему некто и говорил Моисею: “Кто поставил тебя судьею над нами? ”. Если, следовательно, Христос не пострадал бы при полномочном судье, эта мука не была бы наказанием, и судья не мог бы быть полномочным, если бы он не был наделен правом творить суд над всем человеческим родом, поскольку карался весь человеческий род в плоти Христа, взявшего на себя или понесшего болезни наши (по слову пророка). И цезарь Тиберий, чьим наместником был Пилат, не имел бы права творить суд над всем человеческим родом, если бы Римская империя существовала не по праву”. Вот почему Ирод, хотя он и не ведал, что творит (подобно Каиафе, возвестившему истину о небесном решении), отдал Христа на суд Пилату… Ведь Ирод правил не в качестве наместника Тиберия под эмблемой орла, или под эмблемой сената, но был королем, поставленным Тиберием управлять отдельным королевством, и права его были ограничены. Пусть же перестанут порочить империю Римскую те, кто мнят себя сынами Церкви, видя, что жених ее Христос признал империю в начале и в конце своей миссии. И теперь уже достаточно очевидно, полагаю я, что Римский народ по праву стяжал мировую империю».