Воображение, фантазия и разговоры с самим собой

Время спать. Свет в моей комнате погашен, но дверь спальни открыта, и в нее проникает свет из коридора. Мама накрыла меня одеялом и поцеловала перед уходом. Она ничего не знает о чудище в платяном шкафу. Каждый раз, когда в комнате темно и я должен засыпать, это чудище пытается украсть меня и унести с собой навсегда. Вот оно начало выбираться из шкафа. Я смертельно напуган. Вот оно уже выглядывает из шкафа, страшные желтые глаза светятся в темноте. Чудище хочет схватить меня. Сердце бешено колотится в груди, в горле пересохло. И в этот критический момент на подоконнике возникает фигура моего ангела Дженифер, светящаяся и сверкающая. Стоит ей только направить свою волшебную палочку в сторону чудища, как оно замирает на месте, а затем медленно уползает в шкаф. Оборачи­ваясь, оно корчит Дженифер страшные гримасы.

Дженифер поворачивается ко мне: «Не бойся, Джон. Я всегда буду рядом и смогу тебя защитить». Я все еще не могу проронить ни звука, не могу пошевелить рукой, но сердце понемногу успокаивается. Дженифер подходит и посыпает меня волшебной пылью. Я снова обретаю дар речи. Дженифер повторяет: «Джон, я в самом деле защищу тебя от чудища».

Я отвечаю: «А что, если ты не поспеешь вовремя, и чудище утащит меня с собой в шкаф? Там у него тайный проход в страну чудовищ, и если он меня унесет, я никогда не вернусь назад».

Дженифер уговаривает: «Поверь, Джон, я никогда не позволю чудищу унести тебя и причинить тебе вред».

«Но, Дженифер, вдруг он выберется из шкафа, когда ты отвле­чешься, и унесет меня далеко-далеко?»

«Джон, — слышу я мамин голос. — Тебе снова мерещатся чудища? С кем это ты тут беседуешь?» Мама заходит в комнату и включает свет. «Смотри, здесь никого нет. С кем ты сейчас говорил?»

Я пытаюсь рассказать ей о чудище в шкафу, которое хочет схватить меня, когда в комнате темно. На это мама отвечает: «Но ведь ты остался здесь. Чудище не утащило тебя. Смотри, никакого чудища в шкафу нет». С этими словами она открывает дверцы шкафа и включает свет. Мне страшно туда взглянуть.

«А с кем ты тут вел разговоры про чудищ?» — спрашивает мама.

«Я говорил с моим ангелом Дженифер. Она спасла меня и прогнала чудище».

«Ну все, хватит болтать глупости. Ложись-ка спать, а то уже поздно. Позабудь про чудищ и ангелов. Здесь никого нет, у тебя просто разыгралось воображение. Не выдумывай больше ничего».

Я чувствую себя униженным и опустошенным. Мама никогда не верит в мои рассказы про чудище и Дженифер. Почему так?

В день, когда мне исполнилось пять лет, сбылась моя заветная мечта. Мне подарили 12-разрядный аккордеон и записали на курсы для начинающих в Вурлицеровскую музыкальную школу Детройта. Когда мне было три года, в наш дом на новогоднюю вечеринку пришел гость с аккордеоном, «выжималкой живота», как я назвал его тогда. Инструмент привел меня в восторг, и папа купил игрушечную концертину, чтобы я тренировался, пока не поступлю в Вурлицеровскую школу. Все было просто здорово! Через несколько уроков я начал разучивать простенькие песенки вроде «Джингл белз», а немного погодя стал вставлять в них свои аккорды.

Всякий раз, когда я демонстрировал плоды творческой импро­визации своей учительнице, она стучала палочкой по пюпитру и тре­бовала, чтобы я играл так, как написано в нотах. Я пробовал настаивать на своем, доказывая, что так звучит лучше. На это учительница говорила, что я смогу сочинять музыку только через несколько лет. А до тех пор нужно играть по нотам. Аккордеон утрачивал большую часть своей привлекательности, когда я с унылым видом подчинялся ее указаниям.

К счастью, папа разобрался, в чем дело, и принял мудрое реше­ние. Он стал давать мне доллар на покупку нот популярных песен, если я приносил отличную отметку по музыке. Став обладателем нот с текстом, я мог исполнять ее, как душе угодно. Немногие музыканты могут похвастаться таким отцом, который поощрял бы индивидуальное творчество вопреки догмам традиционной школы. Мне просто очень повезло.

Я учился в третьем классе. На дворе стояла весна. Она пере­полняла меня до краев. Я сидел в классе за последней партой (потому что моя фамилия начинается на букву «U», ближе к концу алфавита) у окна. Мысли уносились за оконную раму — какое там голубое небо, какие чудесные пушистые облака, как пригревает солнышко. Почему я должен сидеть в этом классе и только мечтать об улице и свободе? Скоро я заметил ястреба, парящего в небе. Я следил за тем, как он плавно описывал круги. И вот я уже сидел в кабине биплана и несся за ястребом.

За какие-то несколько секунд я сделался опытным летчиком, управляющим собственным самолетом. Я понемногу приближался к ястребу, и наконец мы поравнялись. Я спросил, чем он занимается.

Ястреб ответил, что готовится стать лучшим в мире летающим ястребом. Я был потрясен и попросил разрешения лететь рядом.

«Пожалуйста, — позволил ястреб и предложил перейти на «ты». — «Генри», — представился он. Я назвал свое имя. «Привет, Джон, рад познакомиться», — сказал ястреб.

Мой дедушка всегда говорил «Весьма польщен», поэтому я тоже сказал: «Генри, я тоже польщен». Мы подружились.

Я предложил Генри, раз он готовится стать лучшим в мире летающим ястребом, то я буду повторять его движения, как в игре «Делай как я», чтобы стать всемирно известным летчиком. Подумав, Генри согласился научить меня фигурам высшего пилотажа. И мы полетели. Чего мы только не проделывали в воздухе! Мертвую петлю, ныряние вниз, восьмерки. Я не отставал от Генри ни на шаг.

Должно быть, я слишком увлекся и, широко раскинув руки, загудел как настоящий самолет. В следующий момент я почувствовал, как суровая рука учительницы тянет меня за ухо. (Думаю, таким образом она либо исправила ограничение наружного вращения моей правой височной кости, либо вызвала ограничение ее внутреннего вращения.)

«Не витайте в облаках, молодой человек. Хватит мечтать. У нас много работы, и если вы с ней не справитесь, останетесь в школе на лето», — пригрозила она. И я понял, что в третьем классе фантазии не разрешаются.

Все мы сталкиваемся с подобными явлениями. С раннего детства дома и в школе нам твердят, что воображению, фантазии и разговорам с самим собой нет места в серьезной жизни. Так происходит, потому что школьная успеваемость во многом зависит от умения «внимательно слушать» и «сосредоточиваться», заучивания готовых текстов и бессмыс­ленного повторения чужих слов. Большинство родителей пытаются подавить детскую фантазию уже в раннем возрасте. Фантазия непродук­тивна. Малыш слишком увлекается фантазиями? Это до добра не доведет.

Мне посчастливилось работать вместе с всемирно известной женщиной-телепатом. У нас завязались дружеские отношения. Многие годы она скрывала свой талант. Почему, спросите вы? Потому что в 1918 году, когда вспыхнула эпидемия гриппа, она, будучи ребенком, ходила по домам в платочке медсестры и опускала руки больным на лоб. Тем, к кому эта девочка прикасалась, становилось лучше. Когда матери рассказали о целительном даре ребенка, она отшлепала дочку и запретила ей ходить к соседям. В ее необычных способностях мать видела что-то нехорошее. Ведь так поступали только колдуньи.

Врачам, использующим в своей практике терапевтические образы, воображение и диалог, приходится преодолевать негативное отношение к этому у большинства пациентов. Ведь в самом деле, что есть тера-

117певтический образ, как не активное воображение, а диалог — разговор с самим собой? Обычно, если человек слишком много беседует с собой, его помещают в соответствующее заведение и (вполне вероятно) пичкают лекарствами, подавляющими возникновение зрительных образов и препятствующими общению с ними. И тут врач пытается убедить запуганное, униженное и подавленное творческое начало и энергию воображения пациента, что им ничего не угрожает и они могут выйти из подполья.

В том, что эти качества присутствуют у многих людей, сомневать­ся не приходится. Талант и успех Билли Косби, Вупи Голдберг, Робина Уильямса, Билли Кристала и других актеров лишний раз свидетельст­вуют об этом. Они с легкостью могут продемонстрировать куриное сердце, поедающее Чикаго; парнишку по имени Жирный Альберт, который сбил с ног всю команду индейцев, сельскую девушку или старичка в парке. Публике нравится воображение в допустимых пределах. Задача врача состоит в том, чтобы убедить пациента вообра­зить старого мудрого врача, который живет внутри пациента и может принимать любой образ по его выбору. Такой внутренний доктор может предстать в виде голубя, куска угля, ангела и так далее. Бывает, что внутренний доктор не проявляет своего присутствия видимым образом, а передает его через голос, запах или чувство. Пациенту нужно объяс­нить, что независимо от принятого образа внутренний доктор — мудрое существо, которое знает и понимает проблемы больного и может оказать ему неоценимую помощь в их решении. Врач должен рассказать пациенту, что при деликатном подходе может возникнуть диалог между внутренним доктором пациента, его сознанием и лечащим врачом. Обращаясь напрямую к внутреннему доктору пациента, вы можете не разглашать пациенту содержание этого разговора. Я делаю это только по просьбе внутреннего доктора или в случае спонтанного начала диалога.

Более того, даже такой симптом, как боль в спине, можно попро­сить предстать в зримом образе. В ответ на мою просьбу застарелая боль в спине появилась в виде бумеранга. В ходе беседы она рассказала о себе и своем назначении. Боль возникала только при воспалении, а причиной воспаления, по ее словам, служил гнев. Это навело меня на мысль, что гнев всегда будет возвращаться ко мне подобно бумерангу и создавать болевые ощущения в спине. Теперь всякий раз, когда у меня болит спина, я исследую природу гнева. После выяснения причи­ны злости и ее устранения я чувствую, что боль уходит. Просто порази­тельно, как часто мы не замечаем своей злости. Благодарю свой бумеранг за это открытие.

Такое использование воображения, творчества, образов и внутрен­него диалога противоречит тому, чему нас учили. Мы обязаны быть реалистами и таковыми оставаться. Поэтому наиболее трудным этапом терапевтических образов и диалога является его начало и формирование доверия у пациента. В этом смысле врач должен быть хорошим торго­вым агентом. Чтобы продать что-либо, вы должны верить в качество своей продукции. Если вы сомневаетесь и скептически относитесь к эффективности терапевтических образов и диалога, попросите кого-нибудь поработать с вами, пока вы не примете концепции данного метода. Бывает, что пациенту требуется постоянная поддержка и убеж­дение в важности происходящего. Эта поддержка может быть выражена словами, интонацией, прикосновением или намерением. Данные приемы можно использовать одновременно, по очереди и избирательно, судя по тому, что лучше подойдет в конкретной ситуации в данный момент.