Расчет времени

Рассмотрим сначала случай с молодым человеком, который обратился ко мне в 1965 году. Он хотел добиться снижения веса с помощью гипноза. Я участвовал в местной телепередаче, в которой обсуждалось применение гипноза в анестезии, для изменении характера и получения доступа к скрытой информации, воспоминаниям, чувст­вам. Майкл, как звали моего 24-летнего посетителя, видел эту переда­чу. Он был ростом 175 см и весил около 145 кг. Майкл сказал, что уже в восьмом классе весил больше 90 кг, и сколько себя помнил, не мог отказаться от калорийной пищи. Он перепробовал все возможные диеты, но выдерживал не более 5-10 дней. Таблетки, подавляющие аппетит, разрешенные в то время, так взвинчивали его нервы, что он был вынужден отказаться от их приема. Майкл хотел с помощью гипнорегрессии выяснить психоэмоциональные причины такого аппетита. (Алкогольные напитки он не употреблял).

Гипноз прекрасно подействовал на Майкла, и на первом же сеансе он погрузился в глубокий транс. Я начал обсуждать с ним причины, побуждающие избавиться от лишнего веса. Майкл рассказал, что избы­точный вес был его защитой. Я спросил, желает ли он узнать перво­причину этой защиты, и расскажет ли о ней мне. Неосознаваемое Майкла дало свое согласие, и мы начали погружаться в его прошлое.

Сначала я попросил Майкла вспомнить период, когда он еще не набрал лишний вес. Молодой человек мысленно оказался в четвертом классе. Он стоял на школьной сцене и принимал участие в состязании на грамотность. Майкл вспомнил слова конкурса и произнес их по буквам. Он рассказал, что слева от него стояла девочка, с которой он соревновался. Она неправильно написала слово, и он ей сочувствовал. Но сочувствие длилось недолго. Он правильно записал свое слово и выиграл соревнование. Он победил! Вот здорово! Но затем произошло что-то ужасное. Учитель дисквалифицировал Майкла, когда после кон­курса он достал из кармана бумажку, на которой были записаны слова из задания. Его обвинили в списывании. Майкл заверял, что делал задание самостоятельно, а на бумажке записывал слова при подготовке к соревнованию. Это не помогло, и победа досталась другому.

После занятий мальчик пошел к бабушке, ему было стыдно идти домой. Бабушка поверила Майклу, налила ему молока, накормила печеньем и тортом с мороженым. Она успокоила ребенка и обещала его защитить. Каким-то образом мальчик связал между собой еду, которой накормила его бабушка, и защиту от неудач в жизни. С того дня он начал поглощать огромное количество калорийной пищи.

Я медленно выводил Майкла из транса, говоря при этом, что на следующем сеансе он погрузится в глубокий сон, и мы сможем снова побеседовать с его подсознанием. (В то время я использовал термин «подсознание».) Я также сказал, что, очнувшись, он почувствует себя хорошо. Затем я сообщил, что он вспомнит только то, что может принять, а остальное останется в его неосознаваемом. Проснувшись, Майкл не помнил ничего. Он прекрасно себя чувствовал, задал мне несколько безобидных вопросов и ушел.

Мы встречались еще три раза, и на каждом сеансе мы вспоминали происшествие на соревновании по грамотности как первопричину для поиска защиты, его бабушку, повлиявшую на чрезмерное употребление калорийной пищи, и последующее ожирение как способ защиты от жестокости окружающего мира. (В то время я был неопытен, не умел применять технику снятия комплекса — еще более тонкий способ решения таких проблем.) На очередном сеансе (всего их было четыре) он вспоминал соревнование по грамотности, потом задавал вопросы. Было совершенно ясно, что он не знал о том, что произошло. Я не знал, как подготовить Майкла к восприятию сведений, которые имели огромное значение для его лечения.

После пятого сеанса он снова заявил, что ничего не помнит. Тогда я рассказал ему о том, что узнал на предыдущих сеансах. Майкл не поверил ни единому слову. Мы немного поговорили об этом. Через несколько минут он в панике выбежал из приемной. Больше он к нам не возвращался.

Я причинил ему боль. Этот случай служит примером того, как не надо помогать пациенту узнавать действительность. Я не почувст­вовал потребности и страхи Майкла. (Тогда я даже не подозревал о существовании такого понятия, как краниосакральная система.) Я просто занимался «ремонтом» людей, и скорей всего «отремонтировал» Майкла. Хочется искренне поблагодарить его, потому что я никогда не забуду его урок. Этот урок приобретает все большее значение с каждым годом. Теперь я понимаю, какая работа может потребоваться для подготовки сознания пациента.

Обратимся еще к одному случаю, который многому меня научил. Это произошло в 1966 году. Я все еще размышлял о том, что произошло с Майклом. Он словно сквозь землю провалился. Я дал слово никогда не спешить и не навязывать действительность силой.

Рита была матерью четверых детей, школьников. Она была замужем за инженером, который время от времени выходил на работу. Рита рабо­тала исполнительным секретарем президента местного банка. Она счита­лась хорошим работником, но на жаловании это никак не отражалось.

Рита обратилась ко мне из-за сильных непрекращающихся болей в голове, шее, верхней части грудной клетки, в плечах и руках. Нем­ного реже она испытывала острую боль в нижней части спины и крестце. Хирург, к которому она обращалась, не понимал, что еще можно удалить. Он уже трижды делал ей операцию, но боли не проходили. К этому времени у меня была репутация врача, который устраняет боль с помощью гипноза, триггерной инъекции, мануальной терапии и тому подобного. Кроме этого я занимался общей медициной и выполнял легкие операции. Возможно, Рита стала обузой для хирурга и напоминанием о неудачном лечении. Он знал, что я был молод, энергичен и увлечен работой, поэтому направил пациентку ко мне.

Рита много претерпела в жизни. Ей удалили варикозные вены, после рождения четвертого малыша она прошла стерилизацию. Все дети родились вагинальным путем с применением широкой эпизиотомии. Перед стерилизацией ей зашили промежность и подвесили моче- вой пузырь. После этого был удален желчный пузырь. Вышеупомя­нутый хирург удалил диски между третьим и четвертым, а также между четвертым и пятым поясничными позвонками в ходе двух операций. Затем он неудачно пытался снять компрессию корешка нерва в нижнем шейном отделе.

Дети отнимали силы и время, не оказывая матери должного уважения. Муж периодически оскорблял ее и физически, и эмоцио­нально. Начальник на работе постоянно нагружал женщину дополни­тельной работой.

Сегодня эта история рассказала бы мне о человеческой потребности в самоистязании. Но тогда я просто посочувствовал женщине. Я вы­слушал ее, осмотрел и вслух пообещал докопаться до корней этой проблемы. Мы с Ритой договорились сделать все возможное и не отсту­пать, куда бы нас ни завел этот путь. (В то время такое поведение считалось непрофессиональным.) Я назначил сеансы два раза в неделю.

Мы начали с триггерной инъекции и мануальной терапии. Первый сеанс привел к облегчению боли на несколько дней. Потом боль немного изменилась и стала острее. Не вдаваясь в подробности, скажу, что 10 триггерных инъекций и сеансов мануальной терапии нисколько не помогли. Вспоминаю наш последний сеанс с триггерной инъекцией. Боль перемещалась с одного места на другое в верхней части спины, грудной клетке, шее, плечах и руках, пока я делал инъекции. Каза­лось, что боль убегает от них. В тот вечер я провел 18 триггерных инъекций, поставив личный рекорд. Мы решили не сдаваться.

Понятно, что такой подход не принес ожидаемого результата. После того сеанса боль заметно усилилась. С горьким чувством пора­жения я понял, что триггерные инъекции здесь не помогут. Нужно было обдумать дальнейшие действия. Тем временем Рита перестала спать из-за непрекращающихся болей. Я предложил ей научиться самогипнозу, чтобы немного уменьшить боль и отдыхать ночью.

После нескольких сеансов (во время обучения самогипнозу) Рита внезапно вошла в состояние глубокого транса. Сегодня я объясняю это тем, что ее неосознаваемое проверило меня и сделало вывод, что хоть я и не лучший вариант, но по крайней мере искренне желаю по­мочь. В тот момент я решил установить причину боли с помощью гипнорегрессии. Практически сразу же Рита вернулась в воспоминаниях к пятилетнему возрасту, затем к четырех-, трех-, двухлетнему, годо­валому. Становясь все младше, она теряла способность говорить, опускаясь на довербальный уровень. Я предложил, чтобы она правой рукой записывала ответы на мои вопросы, сохраняя взрослые качества несмотря на переход в младший возраст. Рита смогла это делать. Находясь в состоянии годовалого ребенка, она сообщила, что причина боли уже известна. Эти сведения она записала правой рукой в блокноте для стенографии.

Я попросил ее вернуться в то время, когда возникла причина, вызывающая боль. Это был утомительный процесс, потому что жен­щина говорила невнятно, и ей приходилось записывать свои слова. В тот период я еще не знал, что мог попросить ее подняться к потолку и описать происходящее глазами «свидетеля». После множества вопросов и стольких же медленно записываемых ответов (люди в этом состоянии пишут довольно медленно) Рита спустилась в период, когда ей было два дня. Мать родила девочку дома, и малышку положили в колыбель. В комнате находились мать и бабушка девочки по материнской линии. Бабушка упрекала мать за роды в таком возрасте. На момент рождения Риты ей было 42 года. Девочка была младшей из восьми детей. Бабушка тогда сказала матери: «Рите не следовало появляться на свет. Это слишком тяжело для тебя». Еще бабушка сказала, что Рита никогда не будет здоровой.

Тяжкое бремя вины и безнадежности легло на девочку после этого разговора. Никогда не забуду, что написала Рита в ответ на мой вопрос об ее отношении к этому эпизоду: «Если уж я должна была родиться, если мне нужно жить, то по крайней мере, я должна быть слабой и страдать всю жизнь».

Когда Рита вышла из транса, я осторожно поинтересовался, может ли она прочитать записанное на бумаге. Она не смогла и просила это сделать меня. Я притворился, что тоже не могу, и она приняла мое объяснение, не задавая лишних вопросов, потому что хотела мне верить.

Через три дня мы повторили путешествие в прошлое, к колыбели, и женщина вновь услышала разговор мамы с бабушкой. Рита снова описала свое отношение к беседе. На этот раз я был мудрее и сказал, что она была не виновата в наступлении беременности. Я рассказал, что роды протекали без осложнений. Может быть, заявил я, бабушка имела в виду что-то другое, просто наблюдение было некорректным. Не знаю, смог ли я убедить пациентку. Когда я произносил свою речь, Рита по-прежнему оставалась двухдневным младенцем. И снова по ходу ее возвращения в реальный мир я сказал, что не обязательно осмысливать то, к чему она еще не готова. Я был предельно осторожен и не торопился познакомить женщину с полученной информацией. (Неудачный опыт с Майклом заставлял меня не повторять старых ошибок.) Рита снова не смогла прочитать свои записи.

Спустя четыре дня мы снова встретились. Рита быстро вошла в состояние транса. Я попросил женщину отправиться в тот период, когда она уверовала в невозможность жить без боли. Бабушкины слова, обращенные к матери пациентки, прозвучали в третий раз. Я снова повторил, что Рита не виновата в наступлении беременности и т. д. Потом я интуитивно вернул женщину во взрослое состояние, оставляя ее в состоянии глубокого транса. В таком состоянии мы обсудили сложившуюся ситуацию. Рита признала, что не может всю жизнь мучиться от болей из-за бабушкиных слов, брошенных в сердцах. Мы решили, что после выхода из транса Рита сможет принять эту информацию. Я вернул женщину в нормальное состояние. Теперь она могла прочитать свои заметки. (К этому времени было уже три одинаковые записи.) Рита просто спросила, неужели она могла так запрограммировать себя. Я ответил, что это вполне возможно.

Как ни странно, но с того момента все боли исчезли. Рита разве­лась с мужем, уволилась с работы и открыла собственное агентство по продаже недвижимости вместе с человеком, который впоследствии стал ее мужем.

Рита была для меня прекрасным учителем, я буду вечно ей благодарен. Оглядываясь назад на этот случай, я прихожу к выводу, что ее неосознаваемое и мое соединились раньше, чем установилась связь между моим собственным сознанием и неосознаваемым. Почему я так считаю? Тому есть несколько причин. Боль женщины усиливалась, когда я делал триггерные инъекции. Мы договорились добиться успеха, чего бы это ни стоило. (Я никогда прежде этого не делал.) Интуитивно я посоветовал применять гипноз для сна и контроля боли. Рита впала в глубокий транс, и мне пришлось работать с новорожденной. Я совер­шенно не знал, что делать, но думаю, Ритино неосознаваемое руководило моими действиями. Тогда я действовал интуитивно, не раздумывая.

Если бы я тогда был мягче с Майклом или дал ему больше времени, он бы понял причину своей полноты. Я действовал слишком жестко. Остается молиться, чтобы он когда-нибудь связался со своим неосоз­наваемым и смог принять то, что ему откроется. Риту я слушал гораздо внимательнее, хотя и не осознавал этого. И результат был достигнут. Время и чуткость имеют решающее значение. То, что неприемлемо в данный момент, может прекрасно заработать спустя час.

Следует обратить внимание еще на один момент. Нужно, чтобы пациент сам обнаружил корень своих проблем, сколько бы времени на это ни ушло. Ни в коем случае нельзя рассказывать ему то, что для вас совершенно очевидно. Помогите пациенту самому прийти к пони­манию сути, не подсказывайте ответ. Покажите источник воды, но напиться из него он должен сам.