Глава 14. Оливер Хэмптон сидел за столом в своем кабинете в городском доме в Мейфеере

Оливер Хэмптон сидел за столом в своем кабинете в городском доме в Мейфеере. Напротив него расположился тощий человечек с грязно-пегими волосами. Звали его Уэндел Чик – бывший полицейский с Боу-стрит, человек с темным прошлым, которого Хэмптон нанял следить за Элизабет Уорринг.

– Продолжайте, – бросил он, откинувшись на спинку глубокого красного кожаного кресла.

Человечек почесал лысеющую голову и взглянул на своего работодателя.

– Ну так вот, сэр, как вы и предсказывали, до конца прошлой недели она ездила с визитами. У нее уже по крайней мере с полдюжины поклонников, но я думаю, что предпочтение она отдает Триклвуду и сэру Роберту Тинсли. А три дня назад сна со своей теткой уехала из дома его светлости. По слухам, чтобы не пострадала ее репутация. Ну, сами знаете, Рейвенуорта ведь называют Беспутным графом.

Оливер едва сдержал удовлетворенную улыбку. Итак, Рейвенуорт решил, что если перевезет свою подопечную в другое место, она будет в безопасности. Что ж, граф глубоко заблуждается. И если он считает, что ухажеры Элизабет и ее возможное замужество представляют для него, Оливера, какое-то препятствие, значит, он вообще круглый идиот.

– Сколько человек Рейвенуорт выделил для ее охраны?

Человечек поджал губы:

– Насколько мне известно, снаружи ее охраняют круглые сутки те же люди, что и в его городском доме. А внутри – камердинер графа Элиас Мути и лакей Теофилус Суон.

– Ах да… Бывшие осужденные. Рейвенуорт высоко их ценит.

– И как я слышал, совершенно справедливо. Ходят слухи, что этому Мути палец в рот не клади и что в драке ему нет равных.

Оливер призадумался. Он понимал, что добраться до девчонки, особенно здесь, в Лондоне, будет не так-то легко.

– Я ведь назвал вам имя человека из окружения графа, который снабжает нас информацией. За деньги он родную мать продаст. Вы с ним еще не говорили?

Уэндел кивнул:

– Первое, что сделал сегодня утром, это переговорил с ним. Сначала этот тип не очень-то горел желанием нам помогать, но, как вы уже сказали, несколько монет развязали ему язык.

– И что он сообщил?

– Немногое. Сказал, что мои сведения о Мути – истинная правда и что Суон намного сильнее и опаснее, чем кажется. Обещал смотреть в оба и, если появится что-нибудь новенькое, тотчас же сообщить нам.

Оливер пододвинул к Чику маленький кожаный кошелек. Тот проворно схватил его и подкинул вверх, с явным удовольствием ощущая его тяжесть. Монеты весело звякнули.

– Продолжайте работать, – приказал Оливер. – Буду вами доволен, получите еще.

Уэндел Чик поднялся со стула и ужом выскользнул из комнаты. Он все делал ловко и бесшумно. А Оливер принялся размышлять над только что полученной информацией. Через некоторое время, когда все устаканится, он пошлет за остальными людьми. Чарли Баркер и Натан Пил, правда, здорово подвели его, но, после того как он спас их от тюрьмы – а быть может, и от виселицы, – горят желанием реабилитироваться.

Оливер бросил взгляд на стоявший на столе календарь. Сегодня в особняке герцога Честера должен состояться костюмированный бал – одно из главных событий лондонского сезона, на который он, Хэмптон, тоже получил приглашение. Поскольку Элизабет интенсивно занимается поисками мужа, она наверняка не пропустит это мероприятие.

Губы Оливера скривились в усмешке. Слишком долго он оставался в тени. Он уже соскучился по ее очаровательной улыбке, по шелковистым темно-рыжим волосам. На людях, правда, трудновато будет ее скомпрометировать. Но вдруг ему повезет и он сможет это сделать? Тогда Элизабет будет вынуждена стать его женой. А если нет, что ж, придется довольствоваться хотя бы танцами и светской беседой.

Он человек богатый и влиятельный, так что, если Элизабет хочет блистать в высшем обществе, ей придется с ним общаться.

Особняк герцога Честера, расположенный на окраине Лондона, был почти такой же внушительный, как и дом Белдона. Герцог не пожалел расходов на костюмированный бал – самое популярное событие года, ставшее уже в некотором роде традицией. Танцевальный зал, расположенный на четвертом этаже особняка, сверкал тысячами свечей, и столько же собралось у дверей лакеев, державших наготове ведра воды на случай пожара.

Впрочем, до сих пор все обходилось без несчастных случаев.

В зеркальных стенах отражались язычки свечей, золотые и серебряные блестки, жемчуга и бриллианты, которыми были украшены шикарные костюмы гостей. Разнообразие нарядов на этом балу поражало воображение. Кого здесь только не было: и Клеопатры, и Жанны д'Арк, и Афродиты, и молочницы, и русалки, и бабочки, и ангелы. Мужчины, стараясь не отставать от дам, пришли в костюмах придворных шестнадцатого века, средневековых рыцарей, матросов, солдат. В общем, глаза разбегались от такого великолепия. Элизабет, будущее которой оставалось туманным, не хотела идти на бал, однако Николас настоял.

– Мы должны продолжать жить так, словно ничего не изменилось. Нам нужно думать о Мэгги.

Впрочем, в некотором отношении и в самом деле никаких изменений не произошло. Хотя Элизабет с тетей Софи и переехали на Мэддокс-стрит, расположенную в нескольких кварталах от Беркли-сквер, в дом, который снял для них Николас, сам он там пока не появлялся. Элизабет никак не могла взять в толк почему. Наверное, сейчас ему не до этого, беспокоится за сестру, надеется, что один из поклонников сделает ей предложение, решила Элизабет.

Хотя в глубине души Николас был уверен в том, что для его сестры, красавицы и умницы, трудно будет подобрать достойную пару, он знал о давнем желании Мэгги выйти замуж и иметь семью и теперь граф намеревался дать ей шанс осуществить ее желания. Для этого требовалось лишь время, и он готов был ждать сколько угодно.

Элизабет обвела взглядом роскошный танцевальный зал. Куда это запропастился Николас? Она приехала на бал вместе с тетей Софи, Мэгги, герцогом Белдоном и вдовствующей герцогиней. Странную они представляли собой компанию. Тетя Софи нарядилась в костюм средневековой матроны – длинное, до пят, узкое платье и конусообразную шляпу с вуалью; герцог – в римскую тогу, обнажавшую мощное мускулистое плечо; Мэгги – в костюм Рапунцель, а вдовствующая герцогиня изображала мадам Дюбарри.

– Ненавижу костюмированные балы, – призналась она. – И за то, что я сегодня здесь, вы у меня в долгу.

Говоря это, герцогиня улыбнулась Элизабет, подмигнула ей и протянула руку своему красавцу сыну, который, отвесив изящный поклон, провел ее в танцевальный зал.

Оставшись на минутку одна, Элизабет скользнула взглядом по бурлящей толпе, надеясь отыскать в ней знакомую фигуру. Николас… Временами Элизабет и сама удивлялась тому, что согласилась стать его любовницей, обрекая себя на жизнь, так не похожую на ту, о которой мечтала – с любимым мужем и детьми. Но жребий был брошен, и Элизабет не собиралась отступать.

Она охладила пыл своих четырех ухажеров, намекнув каждому из них, что предпочла другого.

– Простите, милорд, – сказала она Дэвиду Эндикотту, – но сердце мое столь непостоянно!

Словом, Элизабет дала Эндикотту понять, что отдает предпочтение сэру Роберту Тинсли, а Тинсли, в свою очередь, намекнула на то, что ее избранником является Триклвуд. Таким образом, всем четверым Элизабет успела сообщить важную новость, после чего трое из ее поклонников хотя и продолжили свои ухаживания, однако с гораздо меньшим энтузиазмом. Один лишь Триклвуд решил не сдаваться.

– Я вас завоюю, – поклялся Дэвид. – В конце концов вы убедитесь, что мы с вами великолепно подходим друг другу.

Элизабет лишь улыбнулась, сожалея о том, что вынуждена скрывать правду. Дэвид Эндикотт ей нравился, и ей не хотелось причинять ему зло. Она боялась, что он влюбится в нее, а уж кому как не ей знать, какую боль может принести неразделенная любовь. И сегодня Элизабет была рада тому, что лорд Триклвуд не смог приехать на бал.

Элизабет принялась внимательно разглядывать в зеркальных стенах танцевального зала свое отражение. С костюмом ей помогла тетя Софи, пожертвовав для него перья из своей богатейшей коллекции старья. Выкрасив их в темно-зеленый цвет, они пришили перья к белому батистовому платью. Получился очаровательный костюм Икара, который, по преданию, вознамерился взлететь к небесам, однако слишком близко подобрался к солнцу.

Скрывая за зеленой, как елка, покрытой перьями и блестками маской свое разгоряченное лицо, Элизабет оживленно болтала с Мэгги, тщетно пытаясь хоть на минуту забыть о Николасе. Мысли о нем не покидали ее. Интересно, в каком костюме он придет и будут ли они танцевать на этом балу? Они еще никогда не танцевали друг с другом!

Он появился за час до полуночи, и, хотя лицо его было скрыто черно-красной атласной маской, Элизабет тотчас же узнала его. Он был одет в костюм валета червей. Красно-черные атласные панталоны плотно облегали длинные мускулистые ноги Николаса. Элизабет смотрела, как он шагает к ней через весь зал, и восхищалась его широкими плечами, стройной фигурой, узкими бедрами.

Остановившись напротив Элизабет, он окинул оценивающим взглядом ее изящную фигуру. Глаза его задержались на глубоком вырезе, слегка прикрытом темно-зелеными перьями.

– Если мне не изменяет память, Икар был мужчиной, – улыбнувшись, заметил он.

Элизабет обрадовалась: он догадался, какой персонаж она представляла.

– Быть может, да, а быть может, нет. В конце концов, это всего лишь легенда, и ее можно трактовать как угодно, – ответила Элизабет.

Улыбка Николаса стала еще шире.

– Что ж, вполне возможно. Но как бы там ни было, ваш Икар просто восхитителен. – И, наклонившись к ее уху, добавил: – И я просто горю желанием снять с тебя эти перышки одно за другим. – Щеки Элизабет зарделись еще жарче, а Николас церемонно склонился над ее рукой. – Могу я пригласить вас на танец, мой милый Икар?

– Конечно. Мне хотелось бы этого больше всего на свете, милорд.

Глаза Николаса задорно блеснули.

– Больше всего на свете, миледи? А мне казалось, что больше всего на свете вам хочется совсем другого… возможного в несколько более узком кругу.

Элизабет пронзило острое желание. Господи Боже! Взгляд Ника жег ее огнем. Значит, Николас решил пофлиртовать с ней? Такого, будучи ее опекуном, он еще никогда себе не позволял. Но сегодня, надежно скрытый маской, он осмелился показать себя с такой стороны, с какой она его еще не видела. И по своей реакции всего на несколько слов графа Рейвенуорта Элизабет поняла, что в искусстве обольщения ему нет равных.

Что ж, придется принять брошенный ей вызов. И, потупив взор, Элизабет кокетливо проговорила:

– Вы чересчур смелы, валет червей. Но, по правде говоря, в вас есть нечто, что влечет меня. Быть может, поцелуй поможет мне точнее определить, что именно. Долгий, страстный, горячий поцелуй, тогда, возможно…

Николас глухо застонал, прервав ее на полуслове:

– О Господи! Я-то думал, что искусство обольщения вам не знакомо.

– Это и в самом деле так, милорд. Но я – способная ученица, а вы – очень хороший учитель.

– Я еще столькому хочу тебя научить, моя очаровательная Бесс. Мы слишком мало времени провели вместе. Ночь на постоялом дворе, радость от которой омрачилась чувством вины, поспешное совокупление в саду, и только. Сегодня вечером я приду к тебе домой, и мы всерьез начнем заниматься. И я счастлив, что именно я, а никто другой, буду иметь честь обучить тебя прекрасному искусству любви.

Элизабет почувствовала, как в горле у нее пересохло, а по телу прокатилась волна желания. Сегодня вечером… Николас придет к ней сегодня вечером…

– А пока приглашаю вас на этот танец, – закончил он.

Танцевал он, так же как и двигался, с необыкновенной грацией и изяществом, не делая ни одного неверного движения. Взгляд его серебристо-синих глаз, казалось, сулил Элизабет дивные наслаждения. Прикосновения его рук ввергали ее в трепет. В своем красно-черном костюме Николас выглядел соблазнительным и опасным. Казалось, даже воздух вокруг него напоен чувственностью.

Впервые Элизабет подумала о том, как долго он скрывал от нее эту сторону своей натуры. Делал он это ради нее, потому что являлся ее опекуном и должен был защищать ее. И хотя Элизабет восхищало умение графа держать себя в руках, она была рада тому, что больше оно не потребуется. Хотя бы сегодняшним вечером.

Завтра они снова будут старательно играть роли опекуна и подопечной, но сегодня Николас впервые дал Элизабет возможность краешком глаза увидеть такую притягательную, грешную сторону своей натуры, а им еще предстоит долгая-долгая ночь. Его глаза обещали ей сегодня невиданные доселе наслаждения.

Элизабет почувствовала, как у нее от предвкушения задрожали руки, и поспешно спрятала их в складках юбки. Сердце ее сладко заныло в груди, соски затвердели от желания. И она решила потанцевать с Николасом еще немного, но не слишком долго, чтобы никто не заметил ее состояния, а потом извиниться и уехать домой. Элиас Мути и Тео Суон привезли ее на бал, они же отвезут ее обратно. С ними она будет чувствовать себя в безопасности.

Дом, который снял для них с тетей Николас, имел два огромных преимущества: во-первых, на его окнах висели ставни, за которыми при необходимости можно было укрыться от посторонних глаз, а во-вторых, имелся отдельный вход, который вел на второй этаж. Видимо, Николасу пришлось изрядно потрудиться, чтобы подыскать подобное жилище. Элизабет бросила взгляд в его сторону. Николас смотрел на нее чуть улыбаясь, и в его взгляде сквозило обещание блаженной ночи любви.

Сейчас он танцевал с сестрой. Маргарет, облаченная в голубое шелковое платье и в светлом парике, порхала так легко, что казалось, Ноги ее почти не касаются пола. От кавалеров у нее сегодня не было отбоя.

Внезапно кто-то толкнул Элизабет в спину. Обернувшись, она ухватилась руками за широкие плечи, чтобы не упасть.

– Прошу прощения. Я… я вас не заметила… – извинилась она.

– Нет, ты только посмотри, Сент-Джордж, какая очаровательная птичка залетела к нам в сети!

Элизабет узнала этот голос. Он, как и рыжевато-каштановые волосы, торчавшие над серой шелковой маской, принадлежали виконту Хардингу. Рядом с ним стоял Нигел Уиккер, барон Сент-Джордж. Даже просторное одеяние султана не в силах было скрыть его непомерную толщину.

– Надеюсь, вы простите меня, господа, но я как раз собиралась выйти в дамскую комнату.

– Вот как? – Хардинг придвинулся к ней поближе. – Счастлив буду вас туда сопроводить, моя дорогая мисс Вул-кот. Мы не хотим, чтобы вы потерялись по дороге.

Элизабет удивленно вскинула голову:

– А откуда… вы узнали, что это я?

Хардинг улыбнулся:

– Наверное, по перьям. А может быть, по вашим великолепным рыжим волосам.

– Эта крошка и в самом деле настоящая красавица. – Сент-Джордж смерил ее с головы до ног похотливым взглядом. – Рейвенуорта уже наверняка подцепила своими коготками. А в постели, должно быть, настоящая тигрица.

Элизабет вспыхнула от стыда, радуясь тому, что в зале царит полумрак и к тому же маска скрывает ее лицо.

– Его светлость вряд ли одобрит ваше поведение. А теперь прошу меня простить…

И, повернувшись, Элизабет зашагала прочь. Хардинг не стал ее останавливать, лишь рассмеялся ей вслед. Сент-Джордж тоже громко захохотал. И впервые Элизабет пришло в голову, что быть любовницей Николаса ей будет нелегко. От одной мысли о том, какие испытания ей предстоит вынести, Элизабет бросило в дрожь. Выйдя из танцевального зала, она спустилась по лестнице и направилась в дамскую комнату, расположенную на третьем этаже.

Завернув за угол длинного, покрытого ковром коридора, она услышала за спиной чьи-то тяжелые шаги. Наверное, это Николас, решила она. Обернувшись с радостной улыбкой, Элизабет так и застыла на месте: рядом с ней стоял Оливер Хэмптон, лорд Бэскомб!

Голову его украшала шляпа с плюмажем, за спиной развевался мушкетерский плащ. Схватив Элизабет за руку, прежде чем она успела опомниться и удрать, Хэмптон толкнул ее в нишу и прижал к стене.

– Отпустите меня, а не то я закричу! – прошептала она.

Полные губы Бэскомба скривились в улыбке.

– Кричите сколько угодно, моя дорогая. Не сомневаюсь, что дамы в туалетной комнате будут поражены моей смелостью. – Хэмптон был на два года старше Николаса, такой же высокий, как он, однако несколько более плотного сложения, с темно-каштановыми волосами и глубоко посаженными голубыми глазами. По мнению многих, красавец мужчина. Однако Элизабет этого мнения не разделяла. – А я, естественно, объясню им, что совсем потерял голову, что неоднократно просил вас выйти за меня замуж, а теперь прибегнул к более действенным мерам, чтобы добиться от вас согласия.

Элизабет презрительно поджала губы:

– А я им скажу, что меня никогда не прельщала перспектива стать вашей женой.

– Ради Бога! Но ваш крик наведет их на мысль, что между нами происходит нечто большее, чем простые разговоры. После этого путь в высшее общество для вас будет закрыт, равно как и для Рейвенуорта и его сестры.

Элизабет похолодела. Если Николасу абсолютно безразлично мнение света, то Мэгги… Для Мэгги сейчас на карту поставлено все.

– Что вы от меня хотите? – прошептала она.

Не ответив, Бэскомб притянул ее к себе и впился своими слюнявыми губами ей в губы. Вне себя от отвращения, Элизабет вырвалась и со всего размаху влепила Бэскомбу увесистую пощечину. Тот остолбенел от неожиданности, а Элизабет, не дожидаясь, когда он опомнится, помчалась по коридору к лестнице. Ее всю трясло от ужаса и отвращения, кровь стучала в висках. Если она и успела подзабыть, как сильно ненавидит Оливера Хэмптона, то одного его мерзкого слюнявого поцелуя, одного прикосновения его липких, потных рук оказалось достаточно, чтобы напомнить ей об этом.

Когда Элизабет вернулась в зал, она все еще не пришла в себя после тягостного происшествия. Пытаясь успокоиться, она постаралась переключиться на более приятные мысли о Николасе и предстоящей ночи.

В предвкушении поджидавших ее наслаждений Элизабет затрепетала. Сегодня она по-настоящему станет любовницей Николаса. Интересно, о каком уроке любви он ей говорил?

Одетая в голубое платье, подобранное в тон ее глазам, Мэгги Уорринг стояла рядом с Рэндом Клейтоном и маркизом Трентом. Хотя маркиз был одет в камзол, который носили в пятнадцатом веке, она все равно узнала его. Мэгги прекрасно помнила Эндрю Саттона, красивого темноволосого стройного молодого человека. Он был другом Ника по Оксфорду. Однако по возвращении из ссылки Николас поступил с ним так же, как и со всеми остальными своими старыми знакомыми – прекратил всякие дружеские отношения. Он не хотел компрометировать маркиза дружбой с бывшим осужденным, человеком, которого высшее общество сделало изгоем.

После тех печальных событий Мэгги не видела Саттона и была уверена, что брат тоже с ним не встречался. Она вспомнила, как он весело поддразнивал ее, когда она была еще девчонкой. В то время она не обращала на него внимания: голова ее была забита дурацкими грезами о Стивене Хэмптоне.

Но сейчас ей явно было приятно присутствие маркиза, ее привлекал проникновенный взгляд его карих глаз, очарование улыбки.

– Этот мужчина в костюме валета червей ваш брат? – поинтересовался Эндрю.

Мэгги улыбнулась:

– Удивительно, что вы его узнали. Я сама помогала ему мастерить костюм и считала, что он вышел на славу и Николас неузнаваем.

– Для большинства присутствующих, быть может, и осталось тайной, кто скрывается за этим костюмом, но только не для меня. Я слишком долго был знаком с вашим братом. – Губы маркиза тронула легкая улыбка. – Должен сказать, что Николас выбрал очень удачный костюм. Он всегда имел особый успех у женщин, и сегодняшний вечер не является исключением. Вы только взгляните, как он смотрит на это очаровательное создание в платье с зелеными перьями. Не вызывает ни малейшего сомнения то, что он увлечен этой особой и она отвечает ему взаимностью.

Первоначальное удивление Мэгги сменилось чувством неловкости. Сразу после приезда она и сама имела смутные подозрения по поводу того, что между Элизабет и Ником что-то есть, но сумела убедить себя, что ошибается. А сегодня она чувствовала такой душевный подъем, что практически не обращала внимания ни на Элизабет, ни на брата. Они танцевали друг с другом, что ж тут особенного? Быть может, Нику нравилась Элизабет, однако Мэгги была убеждена, что домогаться ее он не станет. Да и Элизабет вряд ли станет поощрять его ухаживания, если он на них и осмелится. Должно быть, маркиз ошибается.

– Как бы там ни было, – продолжал маркиз, – я рад, что он решил вернуться к светской жизни. В прошлом ему пришлось нелегко. Но что бы ни случилось девять лет назад между ним и Хэмптоном – а есть люди, которые до сих пор доподлинно ни в чем не уверены, – он заплатил за все свои грехи. Что касается меня, я счастлив его здесь видеть.

Мэгги улыбнулась, радуясь тому, что разговор перешел на другую тему.

– Это очень любезно с вашей стороны, милорд. Быть может, у Ника больше друзей, чем он считает. Ему будет приятно узнать, какие чувства вы к нему испытываете.

Маркиз вновь бросил на нее долгий оценивающий взгляд, и по спине Мэгги пробежал холодок.

– Надеюсь, вы ему об этом расскажете. – Он улыбнулся. – Или, быть может, с вашего разрешения, я сам нанесу вам с братом визит?

У Мэгги дрогнуло сердце. Он собирается нанести ей визит? Нет-нет! Как ни хочет брат поскорее выдать ее замуж, она еще не готова принимать поклонников: слишком долго находилась вдали от мирской суеты. И все же этот молодой человек вызывал в ней какие-то странные чувства.

– Это было бы очень мило с вашей стороны, милорд, – проговорила она. – Не сомневаюсь, что Нику это очень помогло бы.

Не в силах больше выдерживать его взгляд, Мэгги отвернулась.

– Быть может, леди Маргарет, вы согласитесь потанцевать со мной?

Мэгги неуверенно улыбнулась. Одно дело – танцевать с мужчинами, которых она считала друзьями, и совсем другое – с человеком, от одного взгляда которого у нее все внутри переворачивается.

– Ну так как, миледи? – настойчиво повторил он.

Мэгги стояла не двигаясь. В начале вечера она никак не могла заставить себя выйти в круг танцующих. Она боялась косых взглядов, злых языков. Но мало-помалу напряжение спало, чему в немалой степени способствовала ненавязчивая, но весьма ощутимая поддержка Рэнда.

Вообще вечер удался на славу. Поначалу Мэгги услышала в свой адрес несколько непристойных замечаний, однако одного взгляда вдовствующей герцогини хватило, чтобы любители почесать языки замолчали. Все присутствующие были уверены в том, что Мэгги ушла в монастырь из-за скандала, связанного с братом. А вот почему он убил Стивена Хэмптона, так и осталось тайной. Так что уход Маргарет в монастырь лишним грузом лег на плечи бедняги Ника. Но плечи у него были широкие, да и сам он, похоже, подобную нагрузку переносил с легкостью.

– Идите, Мэгги, не бойтесь, – проговорил подошедший к ним герцог Белдон. – Рядом с Эндрю вы будете в такой же безопасности, как со мной.

Он был, конечно, прав. Рядом с маркизом – другом Ника и таким же влиятельным человеком, как герцог Белдон, – Мэгги могла чувствовать себя спокойно. Глядя прямо на Эндрю Саттона, она улыбнулась и проговорила:

– Хорошо, но предупреждаю вас, милорд, я разучилась танцевать, так что прошу вас, будьте со мной терпеливым.

Он улыбнулся в ответ, и сердце Мэгги забилось быстрее.

– Терпение вообще является отличительной чертой моего характера.

Он протянул ей руку, и Мэгги доверчиво положила свою на рукав его тяжелого бархатного камзола.

Пока они выходили на середину зала, вслед Мэгги, как обычно, раздалось несколько язвительных замечаний, которые тут же стихли, когда насмешники заметили, что ее сопровождает маркиз Трент. Танец оказался длинным, и Мэгги получила от него огромное удовольствие.

– Благодарю вас, милорд, – сказала она своему партнеру, когда музыка стихла.

Маркиз удивленно вскинул густые каштановые брови.

– За что?

– За то, что помогли мне вновь ощутить некоторые прелести жизни.

Карие глаза маркиза стали иссиня-черными. Склонившись над рукой Мэгги, он тихонько заметил:

– Быть может, я смогу помочь вам вспомнить еще и другие, миледи?

Почувствовав на своей руке теплое дыхание Эндрю Саттона, Мэгги затрепетала.

– Очень может быть, милорд, – ответила она.