Мы знаем друг о друге больше, чем говорим

Очень трудные времена наша семья переживает.

Была измена страшная, вероломная: длилась три года, с моей подругой, а затем еще одна — банальная, в командировке. Господь уберег меня, и узнала я об этом только постфактум, когда уже роман с подругой был на излете. Узнала бы обо всем раньше, в разгар их отношений, вряд ли пережила бы. А к тому моменту наши отношения подошли к неизбежному в этой ситуации кризису, который в интерпретации моего мужа был сформулирован как «прошла моя любовь к тебе, а значит продолжать жить вместе — нечестно».

День, когда он это сказал, стал началом самого страшного и черного периода моей жизни, который продолжается до сего дня. Весь этот период можно разделить на три этапа: первый — это сразу после страшных слов о нелюбви и последовавшем вскоре ударе с изменой. Тогда задача была только одна: просто выжить. Прожить еще один день. Вам это может показаться странным, но, опасаясь за мое душевное и физическое здоровье, в этот период муж мой постоянно находился рядом со мной. Любому человеку очень больно слышать такие слова, но когда взаимная любовь является воздухом и хлебом вашей жизни, когда она представляется чем-то безусловным, нерушимым — это больно вдвойне.

И он знал, какой силы удар мне нанес, и небезосновательно опасался за мою жизнь. Все мои предложения об измене от отвергал, говорил лишь, что «просто мое былое чувство к тебе как будто кто-то отнял». Что он ужасный человек и испортил мне всю жизнь. Я сквозь слезы повторяла только одно: «Этого не может быть. Это неправда. Это ошибка». И это был не истерический бред — я была уверена в этом и в том, что он что-то не договаривает.

В течение двух недель после этого я выживала только непрерывным повторением одной-единственной молитвы, которую я знала, а еще его заботами. Через две недели он поехал в командировку, вернулся, и я узнала, что там он вступил в греховную связь с какой-то девушкой. В день, когда я узнала об измене, я попросила его отвести меня в храм (до этого мы бывали в церквях, но больше из культурологического интереса и почтения на расстоянии, хотя наш брак — церковный. Но венчались мы скорее из-за беспредельности любви друг к другу и желания «увековечить» эту любовь всеми доступными на тот момент способами).

Он отвел меня в храм, но сам не зашел — ждал снаружи. Батюшка, выслушав мою исповедь, посоветовал ни в коем случае не раскрывать своего знания, а молиться, ходить в храм, пытаться приводить в храм мужа. Тогда же он впервые поговорил с моим мужем, и тот день принес нам обоим пусть недолгое, но такое необходимое обоим облегчение и надежду.

Наша жизнь была очень странной в то время: мы одновременно служили и источником огромной боли друг для друга, и утешением. Мы могли делить эту боль только друг с другом, и когда не касались запретной темы наших отношений, обращались друг с другом бережно, нежно, чутко. Но — без лишних слов и обещаний. Мы общались в то время даже больше, чем обычно. Ездили отдыхать в отпуск с друзьями, и там даже организовали празднование четырехлетия нашей совместной жизни (тогда он единственный раз «наполовину признался», сказав в подпитии, что мы знаем друг о друге больше, чем говорим).

Мы читали много книг и смотрели фильмы вместе и затем в обсуждениях прочитанного говорили обо всем на свете: о жизни, о Боге, о добре и зле, о человеческой натуре и о любви. Но мы жили тогда одним днем, не заговаривая о главном. Порой мне самой бывало трудно поверить в случившееся, поскольку духовно мы стали еще ближе.

Так прошло лето и начало осени. Он перестал общаться со своей командировочной пассией по телефону, мы даже начали строить какие-то планы на будущее, и постепенно надежда на лучшее стала крепнуть во мне. Вместе с тем я чувствовала, что не понимаю до конца, что происходит с мужем, что остается какая-то еще причина, терзающая его. И вот тогда я узнала о его трехлетнем романе с моей подругой, рядом с которой мы прожили долгое время, но на тот момент почти не общались уже полгода.

Это стало началом второго этапа нашей горестной борьбы. Сказать, что для меня это был шок — это не сказать ничего. Этим смертным грехом он убил меня прежнюю, и рождение заново мне далось ох как нелегко. Пришлось переосмысливать всю нашу прошлую жизнь, которая при всех существовавших проблемах казалась окружающим и нам самим такой счастливой. Мы всегда выглядели для всех многочисленных друзей идеальной парой, а сами гордились своими отношениями. И несмотря на весь ужас содеянного я не могу не восхищаться, насколько «безукоризненно» мой муж все это время вел себя по отношению ко мне, ведя эту страшную двойную жизнь: его забота, уважение, нежность не оставляли никаких сомнений в том, что он меня любит.

Но в то же время он не мог бороться, отказаться от своих чувств к ней — потому как он человек, для которого собственные чувства, «честность» перед собой — превыше всего. И никакие догмы, нормы, правила для него не существуют, если он их опять-таки не «прочувствовал». Но даже такой сильный человек, как он, не мог бесконечно нести это тяжкое бремя, и, сказав мне о своей якобы «нелюбви» он, видимо, хотел найти хоть какой-то выход из капкана, в который сам себя загнал. Вы знаете, он очень большой идеалист и максималист, и поэтому я даже по-другому стала относиться к его второй, случайной измене: я думаю, она заставила его взглянуть на отношения с моей подругой по-другому, лишила их ореола возвышенности, трагичности и исключительности, и показала ему истинную природу его поступков.

А еще в бесконечной боли от этого предательства нашлось место и радости: наконец-то я знаю правду, а значит, смогу найти более правильный способ, как помочь ему выбраться из этой ямы. В это время он продолжает общаться с моей бывшей подругой по телефону достаточно много, но с ней не встречается, и все свободное от работы время мы проводим вместе. Эти его звонки (все тщательно скрывается от меня) сделались моим кошмаром. Я не понимала, зачем, зачем он это делает — ведь уже сам видит, что это дорога в пропасть. Я могла заплакать и погрустнеть в любой момент, он не понимал причин столь частой перемены настроения, но очень внимательно за ними следил, все время спрашивая у меня: «что случилось? С тобой все в порядке?» И искренность его беспокойства, настойчивость этих вопросов просто сбивала меня с толку: хотел ли он услышать правду или боялся этого? Как он может спрашивать это, продолжая общаться с ней?

Обстановка была достаточно нервозная, но я очень старалась не сорваться и продолжать упорную, долгую работу — над собой и над нашей бедой. Я перечитала огромное количество литературы, статей духовного содержания по вопросам семьи. Я старалась сделать все возможное, чтобы привести его к мысли: то, что он сделал — страшный грех, и он должен раскаяться. Я старалась внушить ему, что за семью надо бороться — прежде всего, с самим собой, со своими слабостями. Что единственный путь к спасению — это путь духовного покаяния и очищения, это приход в церковь. Я давала ему читать статьи, рассуждения и наставления духовных отцов, преодолевая обычный для моего мужа критицизм и невосприимчивость к «авторитетным мнениям» и любым догмам. Я давала ему информацию о церковных праздниках, даю читать разные проповеди. Мы чаще и чаще посещали церковь. И впоследствии я отмечала, что он воспринял многие идеи, что они прижились в его душе и стали «своими».

Только вы не подумайте, что я такая расчетливая и холодная особа. Сколько слез я пролила, сколько бессонных ночей, как сильно я тосковала по ласке и любви, как часто я едва удерживалась от срыва. Ведь я такой человек, для которого жизнь без любви, ради себя невозможна — мне как воздух нужно быть кому-то нужной каждый день. И не кому-то, а моему мужу, которого я глубоко люблю, даже несмотря на его предательство. Перед Новым годом я, наконец, решилась дать ему прочесть замечательную проповедь митрополита Антония Сурожского о браке, в которой говорится о святости брака, о любви всепрощающей, безусловной, терпеливой, бесконечной. Я хотела дать ему понять, что прощаю его и что как бы страшен ни был грех — в его силах его преодолеть и не уничтожать себя и нас, а встать на путь истинный и прийти к Богу. Я решила для себя тогда, что в зависимости от его реакции на эту проповедь приму окончательное решение: бороться дальше, не раскрывая своего знания, или же раскрыть ему все.

После нового года начался третий этап наших отношений, в котором среди дней, полных горьких мыслей и душевной скорби, появляются дни светлой радости и надежды. Мы все чаще ходим в храм. Все чаще говорим о будущем. Все чаще он повторяет, что «все хорошо». Потом пришел день, когда он сказал мне снова «я тебя люблю», и это так много значило для меня, поскольку он очень ответственно всегда относится к своим словам.

Этот трудный путь, полный слез и горя, стал моим путем к Богу. Раньше для меня весь смысл жизни заключался в нашей с мужем любви — но это была любовь земная, а потому рано или поздно она должна была себя исчерпать. Даже в самые лучшие наши времена я часто чувствовала, что не хватает какой-то основы, какой-то цели нашей любви. Мой муж стал для меня своего рода идолом, и такая огромная любовь без Бога привела нас к таким печальным событиям. Теперь я учусь понимать, что любовь к мужу не должна быть больше любви к Богу, и это понимание дает мне необычайную силу. И муж мой чувствует эту силу, тянется к ней. Но я только учусь, и жизнь моя по-прежнему полна сомнений и тревоги. Я стараюсь уповать и полагаться на волю Божию, но боль и страх не проходят. Ежедневно, ежесекундно, меня мучает страх вновь услышать страшные слова, страх за наше будущее. Нарушено мое бывшее безграничным доверие к нему, и я понимаю, что настает тот час, когда мы должны сказать друг другу правду и вместе перевернуть эту черную страницу нашей жизни. Он может обманывать меня сколько угодно, но себя ведь не обманешь. Я очень боюсь этого момента и не знаю, как к нему подступиться.

Теперь ясно понимаю, что Господь на самом деле посылает каждому ровно то, что он может перенести. Меня он «ослепил» безграничным доверием к мужу, чтоб не узнала я о его поступке раньше времени. Я надеюсь, что никакие будущие испытания не заставят меня изменить это мнение. И, конечно, наша история еще не закончена счастливым финалом — да и не может быть этого финала до конца нашей жизни — поэтому продолжается моя каждодневная борьба в сомнениях, в тревоге, страхе. Очень, очень хочется чуть больше покоя и уверенности. Одним из способов достижения этого мне представляется исповедь — глубокая, искренняя — перед батюшкой, духовником, которого нет у нас пока, к сожалению. Нам обоим это нужно, и мы бы поехали куда угодно, чтобы найти такого человека.

Надежда, 26 лет

БЕСЕДЫ