Валерий Чкалов

Многих хороших лётчиков знавал я, но один превосходил всех по мастерству и отваге. Это был Валерий Павлович Чкалов.

В те годы я служил на Дону в авиации.

С лётчиком Анатолием Виноградовым нас командировали в Москву принять с завода и опробовать в воздухе двадцать новых самолетов для нашей эскадрильи. В Москве мне предложили провести радиорепортаж авиационного праздника.

— Будет участвовать Чкалов.

Имя Чкалова было уже широко известно в лётных кругах, о нем ходило множество рассказов и небылиц. Накануне праздника я поехал на завод познакомиться с прославленным лётчиком лично.

У заводского ангара стоял широкоплечий, большелобый человек с суровым, обветренным лицом. У него были внимательные синие глаза.

— Чкалов. Испытатель лётной станции, — представился он низким баском, ударяя по-волжски на «о».

Вначале Чкалов производил впечатление неповоротливого, медлительного увальня, но это впечатление обманчиво: достаточно было немного поговорить с ним, чтобы определить в нём тонкого и умного собеседника с широким мышлением и смелой фантазией.

Я напомнил о том, как он когда-то пролетел на самолёте под Троицким мостом.

— Было такое дело.

— И не боялись зацепиться крылом?

— Не боялся. Я так чувствую сам габариты крыльев, что никогда не зацеплюсь. Так же, как каждый человек свои расправленные руки.

Испытатели — народ смелый, но и осторожный. И это естественно: одна ошибка — и дорогая машина разбита…

Я исподволь наблюдал за Чкаловым и думал: как ярко и властно запечатлелись в нём лучшие черты человеческого характера — воля, отвага, трудолюбие, настойчивость. Какой у него красивый открытый лоб и смелые орлиные глаза!

Но Чкалов был не только смелым лётчиком. Талантливый самородок, он стремился к знаниям, любил науку, искусство, литературу. Это расширяло его кругозор, помогало в труде.

— Моя жизнь не была прямолинейной, — говорил Чкалов. — Налетав сотни часов, я заскучал. Я совершал порой слишком рискованные полеты, любил выделывать фигуры на непозволительной высоте, у самой земли. Тяжело переживал я свои порывы… И лишь впоследствии, на работе лётчика-испытателя, я нашёл самого себя. Я и теперь не останавливаюсь перед риском, но это уже риск другого порядка. В работе применяешь теперь все достижения современной науки… Да, кроме того, я заветное слово знаю… — добавил он улыбаясь.

— А что это за слово такое? — полюбопытствовал я.

И Чкалов вспомнил о своём детстве, об отце, о старом кузнеце Ермолае, о своих первых полётах и о многом другом, интересном.

С той памятной встречи я и стал вести свои записи о Чкалове.

К личным наблюдениям добавились воспоминания родных и близких Валерия Павловича, его жены Ольги Эразмовны, рассказы Байдукова и Белякова, товарищей его детства и юности. Были изучены многие документы и письма.

Всё это и получило свое отражение в рассказах.