В чем хитрость врага, его прелесть и сеть. Грешность на языке и самоправедность в сердце

Пишете: «Я положила себе и всячески стара­юсь ничего не делать по самоугодию». Потом поминаете, что однажды в церкви задремали и проспали сколько-то: это же кому в угождение допущено? Пусть это немощь; однако ж и совсем себя обезвинять нельзя. Вы же так рассказываете, как будто позволительное что сделано. Если б вы пришли к царю с прошением и, сказав ему несколько слов, смежили очи и заснули, что бы вам было? — Что-нибудь строгое, из рода таких приговоров: < i> Связавше ввергните в... < /i> А вы пред Небесным Царем, в руках Которого и временный и вечный ваш живот, заснули, — и ни страху, ни стыда. Пусть — немощь; но сокрушаться все же надо. Просите врачевства против сна.— Какое же тут врачевство? — Не давайте себе спать, и не заснете. — Если будете держать в мысли и чувстве, за чем пришли в церковь, и к Кому, и внимать читаемому и поемому, то не испытаете и подступа дремания. Распустили мысли блуж­дать туда и сюда, дремание и подкралось, а от него до сна — черта едина. Если крепко одолевает дремание, святой Исаак советует прой­тись немного. Делайте так, когда не силь­ны бываете одолеть дремание обычным поряд­ком. — Только уж всячески не допускайте этого вперед, потому что и это может обратиться в навык.

5 Чувствуя обрадованное состояние после свя­того причастия, не забывайте оградить его стра­хом Божиим, чтоб не подкрался враг и не увлек к вольности в речах и движениях. А это, как буря, все развеет. Бдите! Враг ведь никогда не восстает прямо, против должного, а всегда обходы употребляет или выдумывает предлоги к по­блажкам. На радостях, скажет, можно погово­рить, — или надо и других сделать причастника­ми радости своей; потом словоохотливость разд­ражит; далее — введет в пустоболтание. Вот и ветер! Ведь и грешить враг учит, не узаконяя греха, а только наущая поблажать себе на один предлежащий случай, оправдывая то всякими из­воротами. — Человек и грешит. В этом вся его прелесть и сеть.

Пишете: «Царит во мне сознание своей греш­ности и того, что я хуже всех». А чрез несколько строк прибавляете: «За этот год я больше сдела­ла (успеха), чем во все предшествовавшие пять». Сличите сии показания, и смотрите, что получит­ся. Там смиренные слова и только, а здесь чувство самодовольства. Против чувства где ус­тоять словам?! И выйдет: грешность на языке, а в сердце самоправедность. В этом смысле, конеч­но, надо понимать и еще нижепрописанную за­метку: «Я никогда не высокомудрствую». То есть что вы всегда смиренны на словах, а сердце полно сознания своего достоинства и заслуженности; там царит самочувствие и самоценение, — скрытнейший враг, но который неред­ко проторгается и наружу. Извольте заняться этим положением дела и вникнуть в себя, боясь образовать из себя личность, которая одно есть снаружи, а другое внутри. Я не то здесь разумею, чтоб вы этого желали, а что — это само собою устроится, если не будете внимать себе. — Смире­ние не вдруг приходит. Оно идет в содружестве с любовию, рука об руку. Только совершенная любовь совершенно смиренна. А до того из сердца — нет-нет и прорвется высокоумие.

Пишете: «Были припадки серчания и нетер­пения». Вот и это свидетельствует, что смирение у вас еще неглубоко. Хорошо, что замечаете, ка­етесь и сказываете духовнику. Но попросите его, чтоб он был к вам построже, и нисколько не поблажал вам, и не стыдился назначать вам долж­ные эпитимии.

Спрашиваете: всегда ли ходить в церковь? Оставляю вам на свободу, — когда ходите, когда дома молитесь, — только бы не было поблажки лености. Одно имейте в виду, чтобы быть в мо­литвенном настроении, дома ли молитесь или в церкви стоите на богослужении.