Склеродерма — болезнь, при которой кожа в местах по­ражения становится жесткой и омертвелой. — Прим. автора.

Я взглянул на Кэтрин. Она поникла в кресле, каждая капля силы, казалось, была выжата из ее изнуренного тела. Но она знала, что Норин не вошла бы в дверь без необходи­мости. Она не спросила, кто это. Она приподнялась в кресле и пробормотала: «Да, конечно, пусть войдет, пусть войдет».

Дверь приоткрылась шире, и вошел старый мужчина, от­лично выглядевший для своих 80 лет, с военной выправкой. Норин сказала: «Госпожа Кульман! Позвольте мне пред­ставить Вам генерала Армии Омара Бредли».

Мгновенно Кэтрин снова стала «королевой английской и могучим ветром». Она подскочила к двери и вернулась к обычному своему образу. Вся усталость улетучилась, на ее место пришли цветение и жизнь. Взяв его руки в свои, Кэтрин отступила назад и в восхищении посмотрела на ве­ликого героя второй мировой войны, который стоял плечом к плечу с Дуайтом Эйзенхауэром и Дугласом Макартуром: «Ох, Боже правый! И Вы были здесь на служении с ЧУ-ДЕСАААМИ!»

«Генерал отсидел все собрание, — сказала Норин. — И настоял на том, чтобы прийти сюда и повидать Вас».

Я стоял в стороне, думая о госпоже Романской, сидев­шей в большом, обитом коричневой кожей кресле, нервно теребящей свой ридикюль шишковатыми пальцами. Кэтрин обходилась с этим пятизвездочным генералом так же, как и с бедной маленькой полькой из-под Питтсбурга. Оба были детьми Божьими. И за обе эти души умер Христос.

Они говорили о духовных вещах в течение нескольких минут. Затем генерал поведал об особой нужде в своей жизни.

«Дорогой Иисус», — начала речитативом Кэтрин, за­крыв глаза и протянув руку для молитвы над ним.

Но это все, что она успела сказать. Его ноги подкоси­лись, и он свалился назад — «сраженный Духом». Дон Барнард, путешествовавший с Кэтрин в качестве ее тело­хранителя, вошел в комнату вместе с генералом. Он подхва­тил его и опустил на пол, где тот лежал несколько минут, словно заснул. Когда он начал слегка двигаться, Дон помог ему встать на ноги и осторожно поддерживал его под руку. Генерал еще плохо стоял на ногах.

«Наш чудесный Господь может ответить на любую вашу нужду, — сказала Кэтрин с расстановкой, ее лицо сияло верой. — Я знаю, как сильно Он должен любить Вас сейчас».

Она двинулась ему навстречу, но колени генерала опять ослабели, и он соскользнул в сильные руки Дона.

После его ухода Кэтрин принялась ходить взад и вперед по комнате, доходя до одной стены, поворачиваясь и марши­руя до другой, ее руки были вознесены в молитве и восхва­лении. «Благословенный Иисус, — она повторяла снова и снова. — Я воздаю тебе хвалу! Я воздаю тебе славу!»

Вокруг Кэтрин не было «маленьких людей». Каждый был важен. Каждый был большим. Это был один из ее секретов успеха служения. Все ее помощники знали, что они важны, а зная это, они начинали понимать, что они важ­ны и для Бога. Все, что делала Кэтрин, было большим. «Думайте о большом. Делайте большие дела. Говорите о большом, — повторяла она своим сотрудникам, — ибо у нас великий Бог».

Именно эта философия помогла ей подняться на ноги в Денвере в 1933 году. Эрл Ф. Хьюитт, бизнесмен, присое­динился к ней незадолго до того, как она приехала в Пуэб­ло, и стал ее управляющим делами. Это было во время Ве­ликой депрессии. Многие национальные банки были закрыты. В каждом городе стояли очереди за хлебом. Безработица достигла своего пика за всю историю США. Сотни тысяч предприятий и контор не работали. И тем бизнесом, который, похоже, страдал больше всех, был Боже­ственный бизнес — Церковь. Лишь посвященное мень­шинство, составлявшее подлинное Царствие Божие, давало пожертвования в те дни нужды. Все же остальные, огром­ная армия «воскресных прихожан» ждала, когда снова нач­нутся дни изобилия, чтобы давать пожертвования. Церкви враждовали. И Кэтрин, которая отнюдь не была частью официальной Церкви, но находилась на «опушке», служа тем, кого отвергли и общество и Церковь, должна была до­вольствоваться теми крохами, что ей доставались. Казалось, что ничто не могло сломить ее дух, или же заставить ее ве­рить во что-то меньшее, чем Бог избытка и щедрости.

«Вы едете в Денвер, словно у Вас есть миллион долла­ров, — говорила она Эрлу. — Мы возьмем этот город штурмом».

Хьюитт криво улыбнулся в ответ: «Но у нас нет миллиона долларов. У нас есть только пять долларов — это все».

__ Кэтрин только рассмеялась: «Если мы служим Богу, Который ограничен нашими финансами, то мы служим фальшивому богу. Он не ограничен тем, что у нас есть или что мы есть. Если Он может использовать КОГО-ТО Вроде меня, чтобы приводить души в Царство, то Он, конечно же, может использовать наши пять долларов и размножить их так же легко, как Он размножил буханки хлеба и рыбы для людей на холме. Сейчас же поезжай в Денвер. Найди мне самое большое здание, какое только сможешь. Возьми луч­шее пианино для Эллен. Поставьте в зал как можно боль­ше стульев. Опубликуй большое объявление в «Денвер пост» и дай объявления по радио на всех местных радио­станциях. Это дело Божье, и мы будем делать это Божьим образом. Большим способом!»

Здание, которое нашел Хьюитт, представляло собой по­чти точную копию того, что было у нее в Пуэбло. Оно так­же служило складом фирмы «Монтгомери», и располага­лось по адресу 1733-37 на улице Чампа в центре Денвера. Используя комбинацию веры, медяков и кредитов, Хьюитт взял в аренду 500 стульев и большое пианино, объяснив людям, что заплатит за них через две недели, в конце серии собраний. Двухнедельная кампания, однако, затянулась на целых пять лет. С самого первого вечера Кэтрин фактичес­ки стала местным священником в Денвере.

Эллен прибыла несколькими днями раньше, чтобы под­готовить музыкальное сопровождение для богослужений. Она заручилась поддержкой трех дочерей А. К. Андер­сон — Милдред, Люсиль и Байни, которые составляли «Трио Андерсон». Девушки помогали Эллен и пели на первом богослужении в здании старого склада. Они про­должали петь почти на всех собраниях в течение последую­щих пяти лет. Эллен также спланировала вечерние суббот­ние богослужения, которые превратились в большие музыкальные концерты.

Люди в Денвере жаждали той духовной пищи, которую готовили Кэтрин и Эллен. Церкви, подобно экономике, были больны и умирали. Многие закрылись. А из тех, что оставались открытыми, большинство посещались редко, слу­жения стали сухими и безжизненными — отражение той эпохи, в которую люди жили. Кэтрин же, напротив, пред­ставляла не депрессию. Она являла величие Бога. Вместо того чтобы говорить о скудости, она проповедовала об изо­билии. Вместо того чтобы говорить о пустых карманах и пустых желудках, она вдохновляла людей приходить и весе­литься на брачном вечере Агнца. И свершалось нечто чу­десное. Люди приносили свои «хлеба и рыбки», свои скуд­ные пожертвования, и те волшебным образом умножались тысячекратно. Вместо того чтобы посылать людей в мрач­ные очереди за бесплатной похлебкой, организованные пра­вительствами штатов, она побуждала тех, у кого была пища, приносить ее и делиться с теми, у кого ее не было.

«Мы — святые, мы — не нищие, — говорила она своей бедной общине. — Бог обещал в Псалме 36, стих 25, что праведник не будет оставлен и что его потомки не будут просить хлеба».

И люди ей верили. На первом собрании — 27 августа 1933 года — было только 125 человек. Но она пропове­довала, словно присутствовало 12 тысяч. В оборудованном на скорую руку складе было жарко, поднимались испарения, но на передних окнах большими буквами были написаны объявления, что Кэтрин Кульман, молодая евангелистка, на­чинает специальную серию собраний. С первых звуков, ко­торые извлекла из пианино талантливая Эллен, люди поняли, что это не будет обычным богослужением. Они поверили, что Сам Бог послал эту женщину в их среду, чтобы дать им надежду во время отчаяния, любовь во время ненависти и упование во время безверия и сомнения. Она пришла, что­бы восстановить в них данное им Богом человеческое до­стоинство, чтобы напомнить, кто они есть. На следующий вечер пришло более 400 человек, и с того дня старый склад уже не мог вместить всех желающих.

Они приходили из хижин и гетто, из трущоб и квартир, кишащих крысами. Они приходили из меблированных ком­нат и из «Миссии Спасения»*. Богослужения затягивались далеко за полночь. Кэтрин, Эллен, Хьюитт и десяток других, кто захотел участвовать в служениях, молились с теми, кто остался до конца собрания.