Разведка донесла.

На дворе было слякотно. Солнце уже не грело. Холодный октябрьский ветер гнал по небу свинцовые тучи. Летели с кленов пожелтевшие листья.

Сергей Тюленин, выйдя из дома Виктора Третьякевича, поднял воротник. Дождь, дождь... От такого дождя еще грустнее становится.

" Виктор просто не в духе", подумал Тюленин и ускорил шаги.

Он шел, не переставая размышлять о друге. В их отношениях как будто бы образовалась трещина. Перебрав в памяти события последних дней, Сергей наконец пришел к выводу, что в характере Виктора " завелся червячок".

- Ты куда?

Сергей повернулся на голос

- А-а, Любаша! Привет!

Он взял ее под руку. Хотелось пошутить, рассмешить ее, но вышло как-то неуклюже, и Люба поняла, что Сергей расстроен.

- Нездоров? - заботливо спросила она.

Тюленин поделился своими сомнениями о Третьякевиче.

- Не может быть! Виктор человек храбрый, и я не допускаю мысли, чтобы он зазнался. Ведь операцию у моста он провел? Да?

- Нет, Любаша. Грузовик подорвали Степа Сафонов, Олег и я.

- Как? А Виктор?

- Он пришел в балку, когда мы уже прятали оружие.

Люба замолчала. И затем неожиданно спросила Сергея, не может ли он достать ей шелковое платье, шляпу с пером и зонтик.

- Зачем?

- Сегодня еду в Ворошиловград, а по дороге лагерь военнопленных. В этом лагере один наш полковник томится, и с ним два майора.

- Что же ты задумала?

- Выручить надо.

- Есть план?

- Есть. Достала водки и бутылку сулемы.

- Рассказывай, Любаша...

- Водкой подпою конвоиров, а сулемой промою рану на ноге полковника: загнивать стала.

Она говорила сдержанно, но Сергей знал цену ее решимости. Дошли до квартиры Олега. Люба свернула в проулок, а Сергей постучал в окно.

Мать Кошевого открыла дверь.

- Дома?

Елена Николаевна молча кивнула головой.

В комнате сидели Земнухов, Туркенич, Громова и девушка в черном жакете. Елена Николаевна тотчас же принесла чайник. На столе появились стаканы.

- Прошу не осудить. Сладкого ничего нет.

- Эка беда, Елена Николаевна! - весело отозвался Туркенич.- Сладкое! Да мы забыли, какое оно на вкус!

Обернувшись к Олегу, он добавил:

- Три радиоприемника готовы. Кто отнесет?

Елена Николаевна чуть заметно побледнела и взглянула на Олега.

- Не бойся, мама, здесь все свои, - сказал он.- Это Оксана. Помнишь, я тебе говорил о ней?

Да, она хорошо помнила этот день. Олег вбежал в комнату бледный, взволнованный.

- У нас горе, мама, большое горе! Мы послали одну девушку в Каменск для связи с ростовскими и каменскими партизанами. И она попалась. Но ее можно выкупить. Мы нашли выход. Надо две-три тысячи.

И деньги нашлись. Их выделил штаб из фонда " Молодой гвардии". Оксану выкупили. Сейчас она, невредимая, стоит перед ней. Елена Николаевна подошла ближе.

Оксана протянула руку:

- Оля Иванцова!

Это было ее настоящее имя. Ее слушали жадно, засыпали вопросами. Она рассказывала о своих встречах с подпольщиками и партизанами Дона, об их налетах на немецкие обозы.

- Вдоль дорог валяются обгоревшие машины, - говорила она. - Партизанская работа! Немцы день и ночь гонят войска к Сталинграду. Мы здесь должны трепать их, как только можем.

- Жаль, оружия мало, - вздохнул Земнухов.

- На блюдечке его тебе не поднесут, - заметил Туркенич. - Самим надо добывать.

Олег, слушая Олю, делал пометки в блокноте. Уля Громова, волнуясь, передала свой разговор с Клавой Ковалевой, от которой она узнала, что немцы готовят к отправке эшелон молодых девушек на работу в шахты Рура.

Елена Николаевна вышла в коридор. Прислушалась. За дверью свистел и завывал ветер. Она осторожно открыла дверь.

Из темноты послышался старческий голос:

- Лена, ты?

Это бабушка Олега Кошевого стояла на часах. Она бродила вдоль забора, чутко прислушиваясь к каждому звуку. Вот под порывом ветра падают с клена листья; скрипнет калитка, или сыч прокричит на крыше разбитого дома.

Елена Николаевна вернулась в комнату, когда Громова читала составленный ею текст листовки. Это был призыв к девушкам Краснодона скрываться от немцев, не давать себя на поругание.

Володя Осьмухин доложил штабу: подпольная типография работает. Ребята отлично освоились со шрифтами.

Сперва не ладился набор. Жора Арутюнянц позвал на подмогу своего отца-первоклассного слесаря и " мастера на все руки". Он охотно помог ребятам, даже не спросив, зачем это им нужно.

Покончив с отчетом о типографии, Осьмухин перешел к другим сообщениям. Ему было поручено передать подарок пострадавшей горнячке Марии Литвиновой. Шахтерская семья ее бедствовала. Муж с первых дней войны на фронте. До прихода в Краснодон немцев Литвинова не унывала. Но в эти черные дни жизнь ее стала невыносимой. Дети голодали. У Марии Литвиновой опустились руки. А тут свалилось новое несчастье: в квартиру ворвались немецкие солдаты. Разграбили дочиста: унесли одеяла, пальто, детскую обувь. Осьмухин, узнав об этом, тотчас же поднял друзей: достали хлеба, пшена, стакана два подсолнечного масла, Надо было видеть радость несчастной женщины, когда она получала этот паек!

А спустя несколько дней в комнату к ней снова вошел Володя и положил на стол небольшой пакет.

- Возьмите, тетя Маруся. Это деньги. Купите что-нибудь ребятишкам.

Литвинова разрыдалась, не в силах вымолвить слова.

...Олег Кошевой подошел к окну, прислушался: было тихо. Сделав несколько шагов по комнате, он сказал:

- А теперь перейдем к поручению товарища Антона. В это время в дверь постучали. Олег метнулся к двери.

На пороге стоял Степан Сафонов.

- Сергея Тюленина разыскивают гестаповцы, -еле переводя дыхание, сказал он. - Донесли про листовки. Я был у Сергея. Его нет. Боюсь, что схватили.

- Пока нет, - откликнулся Сергей. Степан обрадованно кинулся к нему.

- Я знаю, где тебе надо спрятаться! В ангаре аэродрома валяется неразорвавшаяся бомба, и гестаповцы боятся туда нос показать...