Представление продолжается

Бургомистр города, развалившись в кресле, читал прошение, поданное Ваней Земнуховым:

" Для увеселения почтенной публики, гарнизона и господ офицеров просим Вашего позволения открыть в гор. Краснодоне клуб при шахте № 1-бис. Никаких расходов со стороны городской управы не потребуется. Открытие клуба, а также все увеселительные представления будут исходить от самого населения".

Бургомистр снова поднял глаза на стоявшего возле паренька в барашковой шубе.

- Фамилий твой? Я забываль...

- Земнухов, господин бургомистр, - ответил, вежливо кланяясь, Ваня. - Смею вас заверить, господин бургомистр, что клуб придется вам по душе и господам офицерам понравится. Если же вам будет угодно назначить директором Евгения Машкова, то, уверяю вас, о нашем городе пойдет прекрасная молва.

- Да, да, это ошен карашо, - обрадовался бургомистр. Он разрешил открыть клуб, а жандармам предложил следить за поведением молодежи.

Открыть клуб было необходимо, чтобы отвести от " Молодой гвардии" взоры полиции. Земнухов убеждал Туркенича и Кашука:

- Гестапо понимает, что " биржа" воспламенилась не сама собой. Но чтобы спутать следы, их посыпают табаком, и собаки сбиваются с толку. И мы проведем всех этих фашистских псов. Клуб нам поможет.

В тот же день, как сгорела " биржа", в Краснодоне начались массовые аресты. Брали стариков, женщин - всех, кто по- падал под руку. Арестованных пытали в гестаповском застенке, доискивались, кто поджег " биржу", но получали один и тот же ответ:

- Ничего не знаем... Спали, когда начался пожар.

От " биржи" остались одни головешки. Сотрудникам было приказано начать новую перепись населения, но из этой затеи ничего не вышло: добровольно на " биржу" краснодонцы не шли, адреса же всех ранее переписанных сгорели. Население уходило в деревни и хутора. Полицейские рыскали по домам в поисках " здоровых и работоспособных".

Молодогвардейцы дома не сидели. Они спасались от гестаповцев в клубе.

- В этом нет ничего зазорного, - доказывал друзьям Иван Земнухов. - Вспомните из истории партии, что делали большевики в трудные моменты? Чтобы не потерять связи с народом и сохранить организацию, большевикам приходилось в подполье наряжаться и торговцами и чиновниками и надевать даже мундиры жандармов.

Клуб был открыт 24 декабря. Город был извещен об этом пестрыми афишами. Сообщалось, что при клубе шахты № 1-бис начинают функционировать кружки: драматический, струнный, цирковой. Афиши зазывали в клуб любителей музыки и танцев:

" ПРОСИМ ЛИЦ, ИМЕЮЩИХ МУЗЫКАЛЬНЫЕ ИНСТРУМЕНТЫ,

ЗАПИСЫВАТЬСЯ В КРУЖКИ, УЖЕ НАЧАТА ПОДГОТОВКА К

НОВОГОДНЕМУ БАЛУ.

Директор клуба - Е. Машков. Администратор - И. Земнухов".

В клубе подпольщики чувствовали себя полными хозяевами. Машков добыл для артистов специальные справки о том, что они находятся на службе и отправке в Германию не подлежат. Гестаповцам и в голову не приходило, что большинство артистов - подпольщики " Молодой гвардии". Но клуб должен был внешне походить на клуб: Виктору Третьякевичу было поручено создать струнный оркестр. На затемненной сцене ставились полукругом стулья. Музыканты усаживались, настраивали инструменты, и начиналась неописуемая какофония: большинство молодогвардейцев никогда в руках не держало ни балалайки, ни гитары. Надо отдать справедливость дирижеру - он был не только музыкален, но и терпелив.

- Сегодня у нас " Светит месяц", - объявлял он. - Гитары возьмите ниже на полтона. Жора, почему ты спешишь?

Жора Арутюнянц держал в руках мандолину, как портфель, и невпопад перебирал струны. Рядом с ним важно восседали Левашев и Лукьянченко. " Да, - думал дирижер, - с автоматами они освоились быстрее, чем с мандолинами..."

- Пожалуйста, отпусти третий бас, прошу тебя. На гитаре, знаешь ли, надо легче, легче... Это нежный инструмент...

Как-то раз в кабинете директора клуба занимались " акробаты". На полу лежала штанга, две огромные гири и тарелочка с мелом. Штанга и гири были тяжелы, и ребята пока учились... натирать ладони мелом. Тихо приоткрыл дверь гестаповец и в узкую щель стал наблюдать за репетицией. Заметив его, Анатолий Ковалев сердито заворчал на своих учеников:

- Как держите ноги? Провалите представление. Сам барон будет в зале, а у вас ноги коромыслом. Стойку надо делать вот так.

И, эффектно подпрыгнув, Ковалев на руках пошел по кабинету.

Удовлетворенный, гестаповец закрыл дверь, и ребята тотчас же начали совещаться.

- Володя, - обратился к Осьмухину Туркенич, - завтра же надо отправить в Семейкино патроны. Где они?

- Зарыты на огороде.

- Выкопать!

- Но где сохранить их до завтра?

- У тети Маруси, - решительно сказал Туркенич и надел пальто.

- Вы кувыркайтесь, а я побегу.

Мария Литвинова встретила его приветливо.

- Тетя Маруся, выручайте, - разом выпалил Осьмухин.

- Что тебе, милый?

Он наклонился к ее уху:

- У меня чуток патронов и запальный шнур зарыты в снегу. Можно до утра припрятать?

Уговаривать горнячку не пришлось. Литвинова взяла ведерный чайник и покрылась платком.

- Пойдем, милый.

Дул холодный ветер. Пока Володя разгребал в огороде снег, Литвинова загораживала молодогвардейца. Потом она начала насыпать в чайник патроны, и Володя прикрывал ее полами своего пальто. Пальцы Литвиновой посинели от холода. Она отнесла чайник домой, высыпала патроны на перину и поспешно вернулась на огород. Так она трижды ходила взад-вперед; На прощанье сказала:

- Если они- отсырели, за ночь подсохнут: я на них, как на лебяжьей перинке, спать буду.

Осьмухин рассмеялся, пожал Литвиновой руку и вернулся в клуб. Завидя его на пороге, Земнухов дал знак дирижеру.

- Форте! - закричал дирижер. - Фортиссимо! Гитары, вас совсем не слышно. Уснули? Давайте форте!..

Зал задрожал от громкой и нестройной музыки, но зато Земнухов мог, стоя в нескольких шагах от полицейского, свободно разговаривать с Осьмухиным.

- Сделал?

- Все в порядке. Три ведра.

Раза два приходил из городской управы курьер: бургомистр интересовался, как идет подготовка к балу.

- Передайте господину бургомистру, что репетируем и днем и ночью, - отвечал Машков. - Струнный оркестр, к примеру, разучивает немецкую песенку " Люли Марлен". Готовим также цыганские романсы. Репертуар что надо.

Директор клуба говорил правду: и " Люли Марлен" мог исполнить на любом инструменте Виктор Третьякевич, и цыганские романсы задушевно, с заправским надрывом пел Володя Осьмухин. Если не было в зале гестаповцев, Володя выходил на сцену, простирал руки к портрету Гитлера и затягивал " Бродягу". Слова романса звучали у него не совсем обычно:

Эх, расскажи, расскажи, бродяга:

Чей ты родом, откуда ты?

Ой, да и получишь скоро по заслугам сполна,

Когда тебя, дьявола, пригреют

И ты уснешь глубоким сном...

Первый концерт доморощенных артистов привлек много зрителей. Были в зале бургомистр со своей супругой, несколько офицеров. Гостей приветствовал со сцены Володя Осьмухин. Находчивый и остроумный, в опрятном костюме и пестром галстуке, он выглядел профессиональным конферансье. Первым номером программы было выступление-" лучших акробатов мира и его окрестностей". Парни старались: ходили по сцене на руках и колесом, делали сальто-мортале - не жалели сил! Зрители награждали их щедрыми рукоплесканиями. Но вдруг погас свет! В зале заерзали стульями, зашумели, заволновались: всего ждали захватчики от этого непокорного городка... Но минута - и свет опять вспыхнул. На сцене с неизменной улыбкой стоял остряк и балагур Володя Осьмухин.

- Спокойно, господа! Представление продолжается. В карманах у многих зрителей уже лежали листовки - очередная сводка Советского информбюро...