Магические пассы

Впервые дон Хуан подробно рассказал мне о магических пассах после того, как однажды отпустил насмешливое замечание о моём весе.

— А ты довольно круглощёкий, — сказал он, окинув меня взглядом с головы до ног и неодобрительно покачивая головой. — ещё немного — и ты станешь толстым. В тебе начинает проявляться изношенность. Подобно другим представителям своей расы, ты отращиваешь на шее слой жира, как у быка. Тебе пора серьёзно отнестись к одной из величайших находок магов древности: магическим пассам.

Поскольку до того он упоминал о магических пассах только мимоходом, я даже не смог вспомнить, что он рассказывал о них раньше.

— О каких магических пассах ты говоришь, дон Хуан? — раздраженно спросил я. — Как я могу отнестись к ним серьёзно, если я никогда о них не слышал?

— Прикидываешься идиотом? — саркастически улыбнувшись, спросил он. — Я не только много рассказывал тебе о магических пассах, но ты уже знаешь многие из них. Я тебя всё время им учил.

Он был прав. Неожиданная тема застала меня врасплох, но то, что он не обучал меня за всё это время каким-либо магическим пассам, было неверным. Я неистово протестовал, как если бы его заявление было для меня вопросом жизни и смерти.

— Не стоит с таким пылом защищать своё замечательное эго, — пошутил он. — Я не хотел тебя обидеть.

Его брови изогнулись в смешном выражении извинения.

— Я хотел сказать, что ты действительно подражаешь всему, что делаю я, поэтому я использовал твои имитаторские способности. Я показывал тебе различные магические пассы, но ты всегда воспринимал их как моё удовольствие от «потрескивания суставами». Мне нравится то, как ты это истолковывал: потрескивание суставами. Давай и дальше будем их так называть.

Я показал тебе десять различных способов моего потрескивания суставами. Каждое из них является магическим пассом, который помогает мне и тебе совершенствовать тело.

Те приемы, с помощью которых дон Хуан, по моим представлениям, «потрескивал суставами», и были магическими пассами. Часто он как-то странно двигал руками, ногами, торсом и бедрами. Я считал, что он делает это, чтобы посильнее растянуть свои мышцы, кости и связки.

Результатом этих растягивающих движений, как мне обычно казалось, были потрескивающие звуки, которые, как я всегда считал, он производил, чтобы поразить и развлечь меня, хотя он действительно время от времени просил меня подражать ему.

Однажды, представив это в форме вызова, он даже заставил меня запомнить эти движения и повторять их дома до тех пор, пока мои суставы не начнут издавать такие же потрескивания, как и его. Мне никогда не удавалось воспроизвести эти звуки, хотя я решительно, хоть и неохотно, изучил все движения.

— Почему они называются магическими пассами? — спросил я.

— Они не только «называются» магическими, — ответил он. — Они действительно магические! Они вызывают такой эффект, который нельзя приписать обычным объяснениям. Это не просто физические упражнения или позы тела; эти движения являются реальной попыткой достичь оптимального состояния. Эти движения пронизаны намерением тысяч магов. Даже нерегулярное их выполнение заставляет ум остановиться.

— Что ты имеешь в виду, говоря, что они заставляют ум остановиться?

— Мы распознаем и опознаем все, что делаем в мире, — сказал он, — преобразуя это в линии подобия.

Казалось, дон Хуан напряженно ищет способ выразить то, о чём ему хотелось сказать. Он надолго замолчал, как будто искал подходящее слово. Я тоже молчал. Я знал об этом слишком мало, и поэтому даже не осмеливался думать об этом. Все, что у меня было, — это желание узнать, что означают эти таинственные магические пассы.

Дон Хуан поднялся. Судя по всему, у него кончилось терпение. Мы сидели в столовой его дома и пили чай, который он готовил из листьев душистого кустарника, растущего во дворе. Он извинился и сказал, что ему пора вздремнуть.

Каждую ночь и каждый день дон Хуан делал небольшие перерывы на короткий сон. Такая привычка спать была основана на принципе, допускающем не больше двух часов сна подряд. Когда он сильно уставал, он спал в сумме по шесть часов, но по два часа за один раз, с небольшими промежутками бодрствования между ними.

Мы очень долго не возвращались к теме магических пассов. Но однажды он продолжил свои объяснения, совершенно неожиданно для меня, но не для него самого, потому что он, как оказалось, всё это время помнил о том, что мы прервали разговор о них, хотя я об этом совершенно позабыл.

— Как я тебе уже говорил, у человеческих существ есть линии подобия *, — сказал он, — цепочки вещей, сходных друг с другом или связанных одним и тем же назначением. К примеру, если я скажу тебе: «вилка», в твоем сознании немедленно возникнут идеи ложки, ножа, скатерти, салфетки, тарелки, чашки с блюдцем, стакана вина, супа с фрикадельками, банкета, дня рождения и фиесты. Ты наверняка начнешь именовать эти вещи, связанные почти навечно единым назначением. Так же связано все, что мы делаем.

* Lines of affinity (англ.).

Странным свойством магов является то, что они видят, что все такие линии сходства, все эти цепочки вещей, связанных общей целью, вызваны идеей человека о том, что вещи неизменны и вечны, подобно слову Божьему.

— Я не понимаю, дон Хуан, почему ты вставляешь в это разъяснение слово Божье? Какое отношение имеет Божье слово к тому, что ты пытаешься объяснить?

— Самое прямое! Судя по всему, для нашего ума вся Вселенная подобна слову Божьему — абсолютна и неизменна. Во всяком случае, так мы себя ведем. В глубине ума существует проверочное устройство, которое не позволяет нам остановиться, чтобы понять, что слово Божье, каким мы его понимаем и в существование которого мы верим, относится к мертвому миру. С другой стороны, живой мир пребывает в постоянном движении. Он подвижен, он изменяется, он движется вперёд и назад.

Магические пассы магов являются магическими, потому что во время их выполнения тело осознает, что всё является не неизменной нитью подобий, а течением, потоком. А если всё во Вселенной представляет собой поток, течение, то этот поток можно остановить. Перед ним можно установить плотину и так остановить его или изменить направление его течения.

Слова дона Хуана вызвали у меня странную реакцию. Я почувствовал неожиданную угрозу, но это была не угроза, нависшая над моей личностью; скорее, это была угроза чему-то наложенному на меня. У меня впервые за всё время возникло ясное ощущение, что дон Хуан намеренно раздражает нечто, что казалось мной, но на самом деле мной не являлось.

На несколько мгновений я пришёл в полное замешательство от мучительной противоречивости того, что, как я слышал, я сам произношу без малейшего желания говорить. Я слышал самого себя, говорящего:

— Но, дон Хуан, неужели ты утверждаешь, что каждый раз, когда ты потрескиваешь суставами или когда я пытаюсь подражать тебе в этом, я действительно изменяю нечто в себе?

— Ага, что-то в тебе, что на самом деле — не ты, начинает злиться, — смеясь, заявил в ответ дон Хуан.

Я пережил ещё одно мгновение напряженного внутреннего противостояния. Что-то во мне очень разозлилось, и всё же это не мог быть я сам. Дон Хуан сильно встряхнул меня за плечи. Я чувствовал, как моя шея болтается взад-вперёд от его встряхиваний. Это сразу успокоило меня.

Он заставил меня сесть, прислонившись к кирпичной стене. По ней всегда ползали полчища муравьев, и мне никогда не нравилось прислоняться к этой стене — приходилось постоянно стряхивать их с одежды. Я всегда очень чутко ощущал ползущих по мне муравьев, но на этот раз, в тот самый момент, когда я привалился к стене, муравьи прервали свой путь. Я видел, как они суетятся по обе стороны от моего тела, словно они озадачены и смущены. Мне вдруг стало невероятно интересно, попытаются они обойти меня со стороны спины или поверх тела. Мне хотелось посмотреть, какой путь они выберут. Но слова дона Хуана приковали всё моё внимание, и я забыл о муравьях.

— Не беспокойся о муравьях, — сказал дон Хуан, читая мои мысли. — Сейчас ты заряжен необычной энергией, выработанной твоей внутренней раздвоенностью. Муравьям ты кажешься непроницаемым и опасным, и они будут кружить по обеим сторонам твоего тела, пока твоя энергия не станет нормальной или пока ты не уйдешь.

А сейчас, чтобы ответить на тот вопрос, который твой ум счел угрожающим, я скажу тебе, что, действительно, каждый раз, когда мы выполняем магический пасс, мы на самом деле изменяем основные структуры своего существа. Мы устанавливаем плотину на пути того потока, который нас учили воспринимать как неизменный ход вещей.

Дрожащим голосом, который казался совсем не моим, я попросил дона Хуана привести мне пример того, как устанавливается плотина перед потоком, о котором он говорит. Я сказал, что хотел бы представить это в своём уме.

— В своём уме? Тебе следовало бы научиться называть вещи своими именами. То, что ты зовёшь своим умом, совсем не твой ум. Маги убеждены, что наш ум представляет собой нечто внешнее, «встроенное устройство», которое было вложено в каждого из нас. Прими это как есть, без дальнейших объяснений о том, кто и как вложил его в нас.

По мне прокатилась новая волна того же чувства угрозы, что и прежде. На сей раз я ощущал её более чётко. Волна исходила не от меня, но была каким-то образом привязана ко мне. Дон Хуан делал со мной что-то — что-то загадочно благотворное и в то же время ужасающе неприятное. Я чувствовал себя так, словно он пытается содрать с меня тонкую пленку, облепившую кожу.

Он немигающе смотрел мне прямо в глаза. Потом он отвел взгляд и начал говорить, уже не глядя на меня.

— Я приведу тебе пример, — сказал он. — Скажем, в своём возрасте я вполне могу стать жертвой повышенного кровяного давления. Если бы я пошёл к врачу, доктор, осматривая меня, решил бы, что я — старый индеец, которого мучают неизвестность, разочарования и скверное питание. При таких условиях, естественно, легко предположить и предсказать повышенное давление — вполне допустимое заключение, учитывая мой возраст.

У меня нет никаких проблем с давлением, и не потому, что я крепче обычного человека или у меня хорошая наследственность, а потому, что магические пассы позволили моему телу прорваться сквозь любые шаблоны поведения, приводящие к повышенному давлению крови. Я могу совершенно искренне заявить, что каждый раз, когда я «потрескиваю суставами», выполняя магические пассы, я преграждаю путь потоку тех ожиданий и того поведения, которые обычно приводят в моём возрасте к повышенному давлению.

Ещё одним примером, который я могу привести, является моя гибкость в коленях. Ты обращал внимание на то, что я намного подвижнее тебя? Когда дело касается движений в коленях, я просто дитя! С помощью своих магических пассов я установил плотину на пути обычного поведения и физических особенностей, которые обычно с возрастом делают колени людей — мужчин и женщин — жёстче.

Одним из самых неприятных для меня фактов было то, что дон Хуан, годившийся мне чуть ли не в деды, определённо был во многих смыслах моложе меня. В сравнении с ним я был неповоротливым, упрямым и жестким. Я был дряхлым. Он, напротив, всегда был бодрым, изобретательным, подвижным и выносливым. В общем, у него было то, чем я, молодой человек, не обладал, — юность. Он очень любил повторять, что молодость никоим образом не предохраняет от дряхлости.

После вспышки энергии, которая, казалось, взорвалась внутри меня, я открыто признал свою досаду.

— Как это получается, дон Хуан, — спросил я, — что ты моложе меня?

— Я укротил свой ум, — сказал он, широко раскрыв глаза в деланном недоумении. — У меня нет ума, который сообщил бы мне, что пришла пора становиться старым. Я не следую тем соглашениям, в которых не участвую. Запомни: для магов это не просто лозунг, когда они говорят, что не следуют тем соглашениям, в которых не участвуют. Муки старости являются одним из таких соглашений.

Мы очень долго молчали. Мне казалось, что дон Хуан ждёт проявлений эффекта, который его слова оказали на меня. То, что я считал своим внутренним психологическим единством, всё сильнее распадалось, судя по явной двойственной реакции, происходящей во мне. С одной стороны, я всеми силами противился той чуши, которую нес дон Хуан, но с другой — я не мог не заметить, насколько справедливыми были его слова.

Дон Хуан был старым по возрасту, и всё же он совсем не был дряхлым. Он был намного моложе меня. Он был свободен от обременительных мыслей и привычных шаблонов. Он мог по собственной воле бродить в невероятных мирах. Он был свободен, в то время как я был пленником тяжёлых шаблонов и привычек, мелких и тщетных раздумий о самом себе, — обо мне, который, как я сейчас впервые в жизни почувствовал, даже не был мной.

Наконец, когда я обрел чуточку контроля над своими взбудораженными мыслями, я прервал молчание.

— Как были придуманы эти магические пассы, дон Хуан? — спросил я.

— Их никто не придумывал, — жёстко сказал он. — Мысль о том, что они были придуманы, немедленно предполагает участие ума, но в случае с магическими пассами не было ничего подобного. Маги древности открыли во время своей практики сновидения, что, когда они совершают определённые движения, поток их мыслей и действий останавливается.

Магические пассы являются результатом состояния внутренней тишины, безмыслия. Или, скорее, они возникли в результате отключения ума. Чтобы сновидеть, практикующие должны развить в себе такую сильную дисциплину, что она приводит к бегству ума*.

* Fleeing of tнe mind (англ.). «To flee» — спасаться бегством, избегать, сторониться. Т. е. здесь значение этого термина может быть как «бегство», так и «заставить ум посторониться», или и то и другое одновременно. — Прим. ред.

— Дон Хуан, что представляет собой то, что ты называешь бегством ума?

— Великая хитрость магов древности заключалась в том, чтобы нагрузить ум дисциплиной. Они обнаружили, что, когда отягощают свой ум вниманием, — особенно тем вниманием, которое маги называют вниманием сновидения, — их ум «спасается бегством», и это вызывает у каждого, кто применял такой прием, полную уверенность во внешнем происхождении ума.

Я по-настоящему разволновался. Мне хотелось узнать об этом больше, но странное ощущение внутри меня громко требовало, чтобы я остановился. Оно намекало на мрачные последствия и наказание, на что-то вроде кары Господней, грозившей обрушиться на меня за вторжение в нечто утаенное самим Богом. Я прилагал огромные усилия к тому, чтобы победило моё любопытство.

— Что ты имеешь в виду? Что, что, что ты имеешь в виду, — слышал я свой собственный голос, — когда говоришь об отягощении ума?

— Дисциплина отягощает ум, — сказал он, — но под дисциплиной я подразумеваю не жесткие правила. Маги понимают дисциплину как способность безмятежно встречать то, чего мы не ожидали. Для них дисциплина представляет собой акт волеизъявления, позволяющий им относиться ко всему, что возникает у них на пути, без сожалений и надежд.

Для магов дисциплина является искусством — искусством без содрогания смотреть в лицо бесконечности — не потому, что они обладают жесткостью, но потому, что они исполнены благоговения. В итоге я бы сказал, что дисциплина есть искусство чувствовать благоговение. Поэтому благодаря своей дисциплине маги покоряют свой ум — то, что было вложено в них извне*.

* Foreign installation (англ.).

Дон Хуан сказал, что во время своих практик сновидения маги Древней Мексики открыли, что определённые движения благоприятствуют внутреннему безмолвию и вызывают особое ощущение прилива сил и хорошего самочувствия. Они были настолько очарованы этим ощущением, что старались воспроизвести его и в часы бодрствования.

Дон Хуан объяснил, что сначала они были уверены, что это прекрасное настроение вызывается самим сновидением, но, попытавшись воспроизвести это состояние, они обнаружили, что это невозможно. Тогда они поняли, что всегда, когда в сновидении возникало это чувство благополучия, они выполняли какие-то движения.

Они по крохам начали складывать воедино те фрагменты движений, которые запомнили, и эти усилия оказались не напрасными. Им удалось восстановить движения, казавшиеся им ранее автоматическими реакциями тела в состоянии сновидения.

Дон Хуан сказал, что результатом стали магические пассы.

Ободренные успехом, маги смогли восстановить сотни таких движений, а потом выполняли их, даже не пытаясь классифицировать в осмысленную схему. Идея заключалась в том, что в сновидении эти движения возникали спонтанно, словно их выполнением руководила некая сила, без какого-либо участия воли сновидящего. Маги объясняли эту силу как склеивающий фактор, связующий наши поля энергии воедино и превращающий нас в согласованное целое**.

** Coherent unit (англ.).

В мире практических решений магические пассы стали для магов Древней Мексики истинными указателями, позволяющими подготовиться к навигации в неизвестном. Они разработали основные критерии их выполнения, один из которых можно заметить сегодня в Тенсёгрити. Этот критерий называется насыщением; он означает, что они атаковали свои тела обильным выполнением магических пассов, чтобы позволить связующей нас воедино силе проявиться с максимальным общим эффектом.