Сыплется песок

Крайне тщательно стараясь не привлекать ненужного внимания, Морвеер прокрался на задворки большого чертога для аудиенций герцога Орсо. Для такого обширного и впечатляющего помещения, в нём пребывало всего-то ничего обитателей. Наверное, следствие пребывание великого мужа в теперешних затруднениях. Всё же Морвеера всегда вдохновляли работодатели в затруднённом положении. Они, как правило, платили не скупясь.

Великий герцог Талинский, без сомнений, сохранил величественную осанку. Он восседал на золочёном кресле, на высоком помосте, весь в траурном бархате, расшитом золотом, и с царственным гневом взирал на сияние шлемов не менее полудюжины стражей. По бокам от него стояли двое, и больших противоположностей надо было ещё поискать. Слева округлый, румяный старикан стоял, почтительно, хотя и с виду болезненно, согнувшись, золотые пуговицы на пухлом горле застёгнуты тесно - до предела и даже далеко за этот предел. Он неудачно пытался прикрыть свою полнейшую, всем очевидную лысину, по всякому разложив нескольких жалких прядей седых ниточек-волос, взрощенных до ненормальной длины специально с этой целью. Камергер Орсо. Справа кудрявый молодой человек в пыльной дорожной одежде неподобающе вольготно сутулился, опираясь на нечто, смахивающее на длинную палку. У Морвеера возникло обманчивое ощущение, что где-то он его видел, но не мог определить где, и отношение того к герцогу пока представляло несколько беспокоящую тайну.

Единственный посетитель чертога стоял к Морвееру хорошо одетой спиной, преклонив колено на алой полосе ковровой дорожки и сжимая в руке шляпу. Даже из самого дальнего уголка зала ясно виднелся отливающий блеском пот на его залысине.

- Какую помощь окажет мой зять, - зычно вопрошал Орсо, - Верховный король Союза?

В голосе посла, ведь по всему выходило, что тот не мог быть никем другим, слышалось скуление выпоротой собаки, страшащейся новых наказаний. - Ваш зять шлёт свои глубочайшие соболезнования...

- Серьёзно? Но не солдат! И что я должен, по его мнению, делать? Кидаться его соболезнованиями во врагов?

- Его армии всецело и безуспешно погружены в наши Северные войны, восстание в городе Ростоде также добавило трудностей. При этом знать сопротивляется. Крестьяне снова беспокойны. Купцы...

- Купцы задерживают поставки. Понимаю. Если б оправдания были солдатами, несомненно, он отправил бы неисчислимые полчища.

- Он осаждён невзгодами...

- Он осаждён? Он? Его сыновей убили? Его солдат перерезали? Его надежды рухнули, все до одной?

Посол заломил руки. - Ваша светлость, он распылил все силы! Его сожалениям нет конца, но...

- Но его помощи нет начала! Верховный король Союза! Убедительный говорун, и улыбчивый симпатяга, когда ярко светит солнце, но когда сгустились тучи, укрытия в Адуе не жди, так? Моё вмешательство ради него было своевременным или нет? Когда у его ворот шумела орда гурков! А теперь, когда я уповаю на его помощь - прости, отец, я распылил все силы. Прочь с моих глаз, погань, пока сожаленья твоего хозяина не стоили тебе языка! Прочь с моих глаз, и передай Калеке, что я вижу, что он приложил сюда руку! Передай ему, что он мне заплатит своей облезлой шкурой! - Яростные крики великого герцога эхом заглушали семенящую поступь посла, боком отступающего назад, настолько быстро, насколько он осмеливался, согнутого дальше некуда и потеющего ещё сильнее. - Скажи ему, за меня отомстят!

Посол, подгибая колени, миновал Морвеера, и двойные двери бухнули, захлопываясь за ним.

- Что там за лазутчик в конце зала? - Голос Орсо вовсе не обнадёживал своим внезапным затишьем. Совсем наоборот.

Морвеер сглотнул, вступив на кроваво-красную полосу ковра. Глаза Орсо испепеляли неодолимой властностью. Они нерадостно напомнили Морвееру о его встрече с главным наставником приюта, когда его вызвали дать ответ за мёртвых птиц. При воспоминании о той беседе, уши горели стыдом и ужасом даже сильнее, чем ягодицы при воспоминании о последующем наказании. Он вскинулся в своём нижайшем и льстивейшем поклоне, но к несчастью подпортил эффект, от волнения стукнувшись костяшками об пол.

- Это некто Кастор Морвеер, ваша светлость, - нараспев объявил камергер, выставив свой нос-луковицу.

Орсо выдвинулся вперёд. - И что есть за человек сей Кастор Морвеер?

- Отравитель.

- Мастер... отравитель, - поправил Морвеер. Когда требовалось, он мог быть подобострастным, не хуже любого другого, но категорически настаивал на полном именовании. В конце-то концов, разве он не заслужил его, своим потом, риском, глубокими, физическими и душевными ранами, обилием тренировок, отсутствием жалости, и множеством, множеством мучительных превратностей?

- Мастер, да ну? - усмехнулся Орсо. - И кого же из знаменитостей ты отравил, чтобы заслужить такую приставку?

Морвеер позволил себе тончайшую из своих улыбок. - Это великая герцогиня Сефелина Осприйская, ваша светлость. Граф Бинарди Этрейский, с обоими сыновьями, правда впоследствии их судно затонуло и их никогда не нашли. Гассан Мар, сатрап Кадира, а затем, когда обозначились дальнейшие проблемы, его преемник Сувон-йин-Саул. Старый лорд Ишер из Срединных Земель, он тоже мой. Принц Амрит, он был бы наследником трона Муриса...

- Я думал, он умер естественной смертью.

- Разве для сильных мира сего есть смерть естественней дозы барсова цветка, через болтающуюся ниточку в ухо? Адмирал Брант, бывший мурисианский флотоводец с супругой. И, увы, его юнга, оказавшийся где не надо - жизнь оборвалась, не успев начаться. Я бы не хотел отнимать время у вашей светлости, список определённо долог, весьма славен и... утомляет вусмерть. С вашего разрешения, я добавлю лишь самое последнее имя.

Орсо ответил чётким наклоном головы, больше, к удовлетворению Морвеера, не насмехаясь. - Некий Мофис, глава Вестпортского отделения банковского дома Валинт и Балк.

Лицо герцога сделалось пустым, как гладкий валун. - Кто нанял тебя на это последнее задание?

- Отмечу, что моим профессиональным правилом является никогда не разглашать имён моих работодателей... но уверен, данные обстоятельства - исключительны. Меня наняла никто иная, как Монцкарро Муркатто, Мясник Каприла. - Его кровь взыграла, и он не устоял перед последней бравадой. - По-моему, вы знакомы.

- Как... бы да, - прошептал Орсо. Герцогская дюжина стражей угрожающе зашевелилась, будто ими напрямую управляло настроение их хозяина. Морвеер осознал, что возможно зашёл слишком далеко, почувствовал слабость в мочевом пузыре и был вынужден сжать колени. - Ты проник в контору Валинта и Балка в Вестпорте?

- Именно так, - каркнул Морвеер.

Орсо бросил взгляд вбок на кудрявого парня. - Поздравляю с успешным выполнением. Хотя в связи с ним у меня и моих соратников определённо возникли кое-какие неудобства. Умоляю, объясни, почему я не должен тебя за это убить?

Морвеер попытался отшутиться бодрым смешком, но тот умер мучительной смертью на холодных просторах зала. - Я... э... конечно и понятия не имел, что как-то задену вас. Отнюдь. В самом деле, ведь лишь из-за прискорбной неудачи - умышленного недосмотра, преднамеренной халатности, даже лжи со стороны моей окаянной ассистентки, я вообще взялся за эту работу. Нельзя было доверять той жадной суке... - До него дошло, что сваливать вину на мёртвых не доведёт его до добра. Великим требуются несущие ответственность живые, чтобы можно было их пытать, вешать, рубить головы и так далее. С трупов возмещения не взять. Он быстро сменил курс. - Я был лишь орудием, ваша светлость. Оружием и только. Оружием, которое сейчас вручаю вам, чтобы вы направили его как сочтёте уместным. - Он опять поклонился, на этот раз ещё ниже, мышцы поясницы, уже отяжелевшие от карабканья на проклятые склоны сюда, в Фонтезармо, дрожали от усилий не дать ему воткнуться лицом в пол.

- Ищешь нового нанимателя?

- Муркатто проявила по отношению ко мне такое же коварство, как и к вашей прославленной светлости. Эта баба и в самом деле змея. Изворотливая, ядовитая и... чешуйчатая, - нескладно закончил он. Я счастлив вырваться живым из её отравленных объятий, и теперь стремлюсь к... компенсации. Чтобы её добиться я приготовил убедительнейшие доводы, которыми нельзя пренебречь!

- Компенсация была бы превосходной вещью для всех нас, - пробормотал кудрявый. - Новости о выжившей Муркатто расходятся по Талинсу как лесной пожар. На каждой стене плакаты с её портретами. - Факт, Морвеер заметил их, когда проходил через город. – Говорят, вы закололи её, ваша светлость, прямо в сердце, но она осталась в живых.

Герцог презрительно фыркнул. - Если б я её убивал, я бы ни за что не метил в сердце. Без малейших сомнений её наименее уязвимый орган.

- Говорят, вы её сожгли, утопили, порубили на четвертины и выбросили их с вашего балкона, но её сшили обратно и оживили снова. Говорят, она убила две сотни воинов у бродов Сульвы. В одиночку пронеслась сквозь ваш строй и разметала его как ветер солому.

- Рогонтовы театральные штампы, - прошипел герцог сквозь стиснутые зубы. - Этого выродка родили скорее автором грошёвых историй, чем повелителем над людьми. В следующий раз мы услышим, что Муркатто отрастила крылья и породила второе пришествие Эуса!

- Я бы вовсе не удивился. Листовки, развешанные на каждой улице, объявляют её орудием Судеб, посланным освободить Стирию от вашей тирании.

- Тирании, о как? - Пролаял герцог со злобным смехом. - Как же моментально меняется ветер в современную эпоху!

- Говорят, её нельзя убить.

- В самом... деле...говорят? - Налитые красным глаза Орсо повернулись к Морвееру. - Что скажешь, отравитель?

- Ваша светлость, - и он нырнул в ещё один нижайший поклон. - Я построил успешную карьеру, руководствуясь принципом, что нет ничего живого, чего нельзя лишить жизни. Поразительная лёгкость убийства, а вовсе не невозможность - вот что всегда повергало меня в изумление.

- И у тебя есть желание это подтвердить?

- Ваша светлость, я скромно умоляю лишь о возможности. - Морвеер отвесил ещё один поклон. По его убеждению, для людей породы Орсо чересчур много поклонов не бывает, хотя тут он уже на себе прочувствовал, насколько личности с огромным собственным " я" истощают терпение окружающих.

- Тогда вот она. Убей Монцкарро Муркатто. Убей Никомо Коску. Убей графиню Котарду Аффойскую. Убей герцога Лироцио Пурантийского. Убей Патина, первого гражданина Никанте. Убей канцлера Сипани Соториуса. Убей великого герцога Рогонта до его коронации. Пусть Стирия не станет моей, зато моей будет месть. Можешь на это рассчитывать.

Морвеер счастливо улыбался в начале списка. Но больше не улыбался к его концу, если только кто-то не принял бы за улыбку застывшую гримасу, что он удерживал на дрожащем лице одним лишь нечеловеческим напряжением. Дерзкая партия оказалась ошеломляюще, немыслимо сверхуспешной. Ему против воли вспомнилась попытка ужаснуть своих четверых мучителей в сиротском приюте, добавив в воду соль Ланкама, что, естественно, завершилось кончиной всего воспитательского состава и, заодно, большинства детей.

- Ваша светлость, - проквакал он, - это значительное количество убийств.

- И несколько блестящих имён в твой списочек, да? Не думай, награда будет адекватно значительна. Неужто нет, мастер Сульфур?

- Будет. - Глаза Сульфура переместились с собственных ногтей на лицо Морвеера.

Теперь Морвеер заметил разноцветные глаза, один голубой, другой зёлёный. - Видите ли, я представляю банковский дом Валинт и Балк.

- Ах. - Внезапно и с глубочайшим волнением, Морвеер опознал этого человека. Он видел его разговаривающим с Мофисом в операционном зале банка в Вестпорте, за пару деньков до того, как заполонил его трупами. - Ах. Поймите, я и вправду не имел ни малейшего представления... - Как же ему хотелось сейчас, чтобы он не убивал Дэй. Тогда бы он смог громогласно обвинить её в преступлении и заиметь нечто вещественное, чем можно оживить обстановку герцогской темницы. К счастью, мастер Сульфур, кажется, не искал козлов отпущения. Пока что.

- О, вы же, по вашим словам, были лишь клинком и больше ничем. Если сумеете резать так же остро в нашу пользу, то и беспокоиться не о чем. И вдобавок, Мофис был ужасным занудой. Устроит ли, скажем, в случае успеха, сумма в один миллион серебренников?

- Один... миллион? - невнятно прошептал Морвеер.

- Нет ничего живого, чего нельзя лишить жизни. - Орсо наклонился вперёд, глаза не сходили с лица Морвеера. - Займись этим делом!

* * *

Ночь опускалась, когда они прибыли на место, в мрачных окнах горели светильники, звёзды рассыпались по мягкому ночному небу, будто бриллианты на ткани ювелира. Аффойя никогда не нравилась Шенкту. Молодым юношей он здесь учился, ещё до того, как склонился перед своим хозяином и прежде чем поклялся больше не преклоняться никогда. Здесь он без памяти влюбился. В женщину слишком богатую, слишком в возрасте, и слишком красивую для него, и сделавшую из него хнычущего дурачка. Вдоль улиц тянулись не только старые колонны и высохшие пальмы, но и горькие остатки детского позора, ревности, слёз несправедливости. Странно, что как бы ни огрубела кожа в дальнейшей жизни, раны молодости не затягиваются никогда.

Аффойя не нравилась Шенкту, но преследование привело его сюда. Потребуется нечто большее дурных воспоминаний, чтобы заставить его бросить недоделанную работу.

- Вон тот дом? - Дом был погребён на извилистых задворках старейшего городского квартала, вдали от главных магистралей, где имена людей стремящихся к правительственным постам намалёваны на стенах, вместе с их великими достижениями и прочими, менее хвалебными словами и рисунками. Небольшая постройка с просевшими притолоками и просаживающейся крышей - зажатая между складом и косым сараем.

- Да, вот этот. - Голос нищего был мягок и отвратен, как гнилой фрукт.

- Добро. - Шенкт вложил в его покрытую струпьями руку пять серебренников. - Это тебе. - Он сомкнул ладонь человека вокруг денег, затем накрыл её своей. - Никогда сюда не возвращайся. - Он придвинулся ближе, сжал крепче. - Ни за что.

Он скользнул через булыжную мостовую, перебрался через ограду перед домом. Сердце колотилось необычайно быстро, голова зудела от пота. Он прокрался через заросший садик, старые ботинки находили промежутки тишины между ветками. К освещённым окнам. Неохотно, почти испуганно, заглянул внутрь. На потрёпанном красном коврике у небольшого очага располагались трое детей. Две девочки и мальчик, все с одинаково рыжими волосами. Они играли с большой ярко раскрашенной деревянной лошадкой на колёсах. На неё карабкались, на неё друг друга подсаживали, с неё друг друга спихивали, едва слышно повизгивая от восторга. Он заворожённо присел на корточки, и смотрел на них.

Невинные. Несформировавшиеся. До краёв полны возможностей. Прежде чем начнут делать свой выбор, или кто-то сделает выбор за них. Прежде чем перед ними начнут захлопываться двери, и им останется единственная тропа. Прежде чем они склонят колени. Сейчас же, в этот краткий отрезок времени они способны стать всем.

- Так, так. И что тут у нас?

Она показалась над ним, сверху, припав к крыше невысокого сарая, склонив голову набок. Полоска света из окна напротив чётко рассекала её лицо - ломаную линию шипастых рыжих волос, рыжую бровь, веснушчатую кожу, уголок хмурого рта. Из её руки, поблескивая, свисала цепь, на конце легонько покачивался острый металлический крест.

Шенкт вздохнул. - Кажется, ты меня переиграла.

Она соскользнула со стены, приземлилась в грязь, ловко спружинив бёдрами. Загремела цепь. Она выпрямилась, высокая и гибкая, и шагнула навстречу, поднимая руку.

Он вдохнул, медленно, медленно.

Он видел каждую её черту: складки, веснушки, тончайшие волосинки над верхней губой, песчаные ресницы, ползущие вниз, пока она моргала.

Он слышал стук её сердца, тяжёлый как тараном в ворота.

Тумм... тумм... тумм....

Её ладонь скользнула ему за голову, и они поцеловались. Он обвил её руками, крепко прижал к себе стройное тело, она запустила пальцы в его волосы, цепь задела его плечи, болтающаяся железка несильно стукунула по ноге сзади. Долгий, нежный, затяжной поцелуй, от которого затрепетало тело - от губ до самых ног.

Она оторвалась. - Прошла уйма времени, Кэс.

- Знаю.

- Слишком много.

- Знаю.

Она кивнула в сторону окна. - Они по тебе скучали.

- Можно мне...

- Сам знаешь, что можно.

Она провела его за дверь, в узкий коридор, отомкнула с запястья цепь и швырнула её на крюк - закачался крестообразный нож. Старшая девочка выскочила из комнаты, остановилась и замерла, когда его увидела.

- Это я. - Он медленно, краешком двинулся к ней, перехватило голос. - Это я. - Остальные двое детей показались из комнаты, вытаращив глазёнки рядом с сестрой. Шенкт не страшился ни одного мужчины, но перед этими детьми он трусил. - У меня для вас что-то есть. - Он полез дрожащими пальцами в куртку.

- Кэс. - Он вынул вырезанную из дерева собаку, и малыш с его именем, улыбаясь, взял её у него из руки. - Канди. - Он положил птицу в протянутые ковшиком ладони младшей из девочек, и та молча уставилась на неё. - Тебе, Ти, - и он протянул старшей кошку.

Она взяла её. - Никто меня больше так не зовёт.

- Прости, это было так давно. - Он дотронулся до волос девочки, и та вздрогнула, отступая. Он неуклюже одёрнул руку обратно. Во время движения почувствовал, как куртку отягощает мясницкий серп, и, распрямляясь, шагнул назад. Трое неотрывно глядели на него, сжимая в ладошках деревянных зверей.

- А теперь в кровать, - сказала Шайло. - Завтра он всё ещё будет здесь. - Она не спускала с него глаз, жёстких контуров поперёк веснушчатой переносицы. - Ведь правда, Кэс?

- Да.

Она взмахом пресекла недовольство малышей, указывая на лестницу. - В кровать. - Они двинулись гуськом, медленно, шаг за шагом. Мальчик зевал, младшая девочка свесила голову, другая жаловалась, что не устала. - Я приду и спою вам попозже. Если до этого вы будете лежать тихо, может быть, ваш отец даже подпоёт. - Младшая из двух девчонок улыбалась ему промеж перил с верха лестницы, пока Шайло не вытолкала его в гостиную и не закрыла дверь.

- Они так выросли, - прошептал он.

- Этим они и занимаются. Зачем ты здесь?

- Мне, что нельзя просто...

- Сам знаешь, что можно, и сам знаешь, что ты бы не стал. Зачем ты... - Она увидела рубин на его указательном пальце и помрачнела. - Это кольцо Муркатто.

- Она потеряла его в Пуранти. Я чуть не поймал её там.

- Поймал её? Зачем?

Он промедлил. - Она оказалась замешана... в мою месть.

- Всё ты со своей местью. Ни разу не думал, что позабыв о ней, ты был бы счастливее?

- Камень бы мог стать счастливее, будь он птицей, оторвись от земли, и улетев на свободу. Но камень - не птица. Ты работала на Муркатто?

- Да. И что?

- Где она?

- Ты здесь ради этого?

- Ради этого. - Он указал на потолок. - И этих. - Он посмотрел ей в глаза. - И тебя.

Она улыбнулась, мелкие чёрточки прорезали кожу в уголках глаз. Его застигло врасплох, насколько же он любит смотреть на эти чёрточки. - Кэс, Кэс. Для такого умника как ты, ты такой тупица. Ты всегда искал не те вещи не в тех местах. Муркатто в Осприи, с Рогонтом. Она воевала в сражении. И любой имеющий уши об этом знает.

- Я не слышал.

- Ты не слушал. Она связалась с Глистоползучим Герцогом. По моим прикидкам, он посадит её на место Орсо, чтобы держать талинский народ при себе, когда потянется к короне.

- Стало быть, она поедет за ним. Обратно в Талинс.

- Правильно.

- Стало быть, я поеду за ними. Обратно в Талинс. - Шенкт нахмурился. - Я же мог оставаться там все эти месяцы, и просто ждать.

- Так и бывает, когда за чем-то гонишься. Лучше срабатывает просто ждать, пока то, что нужно само придёт в руки.

- Я думал, ты уж точно нашла себе другого мужика.

- Я и нашла - парочку. Не задержались. - Она подала ему руку. - Готов подпевать?