Глава 23. – Го’эль, ты когда-нибудь проходил обряд поиска видений?

– Го’эль, ты когда-нибудь проходил обряд поиска видений? – спросила Гейя однажды ночью, когда они делили простую пищу из тушеного копытня и хлеба. Тралл ел с жадностью; день выдался длинным и сильно утомил его как морально, так и физически.

Этот день он провел, не помогая элементалям этой земли и не общаясь с ними, а уничтожая их.

Тралл увидел, что очень немногие духи стихий были уравновешены и находились в гармонии с собой и другими стихиями. Некоторые по-настоящему были стихией, хаосом. Другие были больны и искажены. Спокойная, но твердая рука могла вернуть их прежнее состояние. Но иногда сущности были слишком испорчены. Такой была та небольшая искра в Оргриммаре, которая не слушала уговоры и мольбы.

Шаман не может быть эгоистичным. Он должен проявлять к элементалям почтение и уважение, смиренно просить у них помощи и с благодарностью принимать ее. Но шаманы также несут ответственность за защиту мира от зла, и если это зло исходит от бесконтрольного элементаля, им надлежит исполнить свой долг.

А Запределье было явно переполнено такими элементалями.

Аггра ввязывалась в бой с такой уверенностью, будто она делала это десятки, а то и сотни раз. Она не получала от этого удовольствия, но и не колебалась, когда необходимо было защитить себя или его, своего подопечного, даже если она и не желала видеть его в такой роли. Это грустная битва, думал Тралл, ведь шаман использует силу здорового элементаля, чтобы убить его испорченных... сородичей? Коллег? Он не мог подобрать подходящее слово, но у него щемило сердце. Глубоко внутри его терзал вопрос: неужели таким станет будущее элементалей Азерота? И есть ли способ предотвратить это?

Он повернулся к Гейе, чтобы ответить на ее вопрос.

– Когда я был молод и учился у Дрек'Тара, я встречался с элементалями, – сказал Тралл. – Я не ел и не пил целый день. Дрек'Тар отвел меня в некое место, и я ждал, пока элементали не приблизились ко мне. Я задал каждому из них вопрос, что было частью моего испытания, и пообещал служить им. Это… очень впечатлило меня.

Аггра и Гейя обменялись взглядами.

– Хорошо, – сказала Гейя, – хоть это и не традиционный обряд посвящения. Дрек'Тар сделал то, что мог в сложившихся обстоятельствах. Он был одним из немногих оставшихся, и когда ты пришел к нему, Снежные волки были слишком заняты борьбой за выживание, и поэтому он не смог подготовить для тебя принятый обряд поиска видений. Ты преуспел и сам, Го’эль, преуспел на удивление хорошо, но возможно теперь, когда ты вернулся на свою родину, чтобы учиться, для тебя настало время пройти правильный поиск видений.

Аггра кивнула. Она выглядела серьезной, и во взгляде ее не было обычного едва скрываемого презрения. На самом деле, как раз наоборот – она, казалось, почти обрела к нему новое уважение, если полагаться на язык ее жестов.

– Я сделаю то, что должен, – сказал Тралл. – Ты думаешь, из-за того, что у меня не было этого особого обряда, я не могу научиться тому, что прибыл узнать?

– Поиск видений помогает постичь себя, – сказала Аггра. – Возможно, тебе это необходимо, и после этого ты будешь готов принять новое знание.

Было трудно не обидеться на ее оскорбительные слова.

– В отличие от некоторых, я добился всего сам, – сказал он сухо. – Я думаю, что уже многое знаю о самом себе.

– И все же могущественный Раб не может найти то, что ищет, – сказала Аггра, немного напрягшись.

– Не ссорьтесь, – сказала Гейя мягко, хотя и нахмурилась. – В мире достаточно хаоса и без двух шаманов, язвящих друг другу. Аггра, ты говоришь то, что думаешь, и это хорошо, но придерживать язык время от времени послужит для тебя хорошим упражнением. И, Го’эль, ты, конечно же, согласен, что любому, даже вождю Орды, будет полезно узнать себя получше.

Тралл слегка нахмурился.

– Мои извинения, Бабушка. Аггра. Я расстроен, потому что ситуация ужасна, а я пока ничего не могу сделать, чтобы помочь. Никому не станет лучше, если я буду выплескивать свое раздражение на вас.

Аггра кивнула. Она выглядела раздраженной, но каким-то образом Тралл почувствовал, что в этот раз не из-за него. Казалось, она злилась на себя.

Ему стоило признать, что молодая шаманка приводила его в замешательство. Он не знал, что она собой представляет. Траллу было весьма привычно общаться с умными, сильными женщинами. Он знал двух – Тарету Фокстон и Джайну Праудмур. Но они обе были людьми, и он начинал понимать, что место, из которого они черпали силу, очень отличалось от того, где женщины орков брали свою. Он слышал рассказы о своей матери, Драке, которая родилась слабой, но с помощью своей воли и решимости она стала столь же сильной физически, какой была разумом и чувствами.

– Ставшая воином, – однажды с восхищением выразилась Гейя о Драке. – Легко быть хорошим воином, когда предки одарили тебя скоростью, силой и здоровым сердцем. Не так легко, когда ты должен вырывать эти вещи у мира, который не хочет отдавать их тебе, как сделала Драка.

Теперь она говорила с Траллом, хотя ее пристальный взгляд был направлен на Аггру.

– Дух твоей матери внутри тебя, Тралл. Как и она, всего, что у тебя есть, ты добился самостоятельно. То, что ты дал своему народу, далось тебе нелегко, ты должен был сражаться за это. Ты сын своей матери, так же как и своего отца, Го’эль, сын Дуротана и Драки.

– Я прибыл сюда, чтобы сделать все необходимое, чтобы узнать, как помочь моему миру, – сказал Тралл. – Но я приступил бы к этому поиску видений как можно скорее.

– Ты останешься настолько, насколько это потребуется, и ты это знаешь, – сказала Аггра.

Поворчав немного про себя, Тралл ничего не сказал, потому что он действительно знал это.

***

Андуин хорошо понимал, что не был " почетным гостем". Он был, фактически, заложником, самым ценным из тех, что были у Мойры.

Спустя четыре дня после того как Мойра и ее дворфы Черного Железа вторглись в город, Андуин возвращался в свои покои после часа, проведенного с Роханом. На столе в его комнате лежал конверт, подписанный плавным почерком. Он стиснул зубы, поскольку заметил, что на красном воске стояла королевская печать Стальгорна. Он открыл его, пока Друкан, " особый охранник", приставленный к Андуину, " чтобы удостовериться, что о нем хорошо заботятся, поскольку он был таким почетным гостем", угрюмо наблюдал за его действиями.

«Удовольствие от Вашей Компании требуется в Сумерках этим Вечером. Парадная одежда необходима, а Расторопность желательна».

Андуин подавил в себе желание смять письмо и выбросить его. Вместо этого он вежливо улыбнулся Друкану.

– Пожалуйста, передайте Ее Величеству, что я буду счастлив присутствовать. Я уверен, что она бы хотела получить это известие как можно скорее, – он подумал, что, по крайней мере, это прогонит сторожевого пса на некоторое время. Он подождал, пока Друкан понял, что не может проигнорировать поручение. Дворф нахмурился и потопал прочь.

Андуин подумал, что его вполне устраивает это отсутствие притворства, заинтересованности и живого беспокойства со стороны Друкана. По крайней мере, Друкан искренне выражал свои эмоции.

Андуин принял ванну и оделся. Мойра, возможно, думала, что дергала марионетку за ниточки, требуя его присутствия, но, настаивая на парадной одежде, она дала Андуину повод надеть свою корону и прочие регалии, которые напоминали об их равном статусе. Андуин хорошо знал о силе, которую играли такие тонкости. Уилл помог ему одеться, не менее чем дюжиной учтивых, аккуратных касаний поправил его корону и поднес ему зеркало.

Андуин сморгнул. Он всегда ненавидел, когда взрослые говорили, что он " так вырос с прошлого раза, когда я тебя видел", но теперь был вынужден увидеть это своими собственными глазами. В последнее время он не обращал особого внимания на то, как он смотрелся в зеркале, но теперь заметил, что в его глазах появилась новая грусть, а челюсть была крепко сжата. У него не было ничего похожего на беззаботное детство, но он просто не ожидал, что стресс нескольких прошлых дней будет так… заметен.

– Все хорошо, Ваше Высочество? – спросил Уилл.

– Да, Уилл. Все прекрасно.

Пожилой слуга наклонился вперед.

– Я уверен, что ваш отец усердно ищет способ гарантировать ваше освобождение, – произнес он очень мягким голосом.

Андуин просто кивнул.

– Ну, – выдохнул он, – пора обедать.

***

Андуина провели за Высокий Трон, где он обнаружил необычно маленький стол, сервированный только на двоих персон. Очевидно, планировалась личная встреча.

Другими словами, его собирались допросить.

Он предположил, что Мойра сядет во главе стола, поэтому он учтиво встал возле своего стула, ожидая ее прибытия.

Он ждал. И ждал. Тянулись минуты, и он понял, что все это также было частью разыгрываемой сценки. Он чувствовал это лучше, чем она предполагала. Он был молод и знал это, а также он понимал, что люди недооценивали его именно по этой причине. Он мог использовать это как свое преимущество.

И, будучи молодым, он без проблем мог простоять еще довольно долго.

Наконец дверь стремительно распахнулась. Дворф Черного Железа, одетый в парадные одежды Стальгорна, шагнул вперед, выпятил грудь и объявил голосом столь громким, что его расслышала бы толпа из сотен человек:

– Поднимитесь, чтобы приветствовать Ее Величество Мойру, королеву Стальгорна!

Андуин одарил дворфа полуулыбкой и слегка развел руки, чтобы показать, что он уже стоит. Принц поклонился, как только Мойра вошла, ровно настолько, насколько полагалось поклониться равной ему. Когда он выпрямился, вежливо улыбаясь, он уловил вспышку раздражения на лице Мойры, обычно выражающем ложное гостеприимство, будто оно было раз и навсегда вытесано из камня.

– А, Андуин. Ты как раз вовремя, – сказала Мойра, проходя в комнату. Слуга выдвинул для нее стул, и она села, кивком позволив сесть и Андуину.

– Я считаю пунктуальность большим достоинством, – сказал он. Ему не было нужды упоминать, что она заставила его ждать. Они оба это знали.

– Я полагаю, что ты провел время приятно и поучительно, беседуя с другими моими подданными, – сказала она, позволяя слуге положить салфетку ей на колени.

Другими подданными? Хотела ли она намекнуть, что Андуин был одним из них?.. нет, она не намекала, но она хотела, чтобы он думал, что она намекает. Андуин приятно улыбнулся, кивком поблагодарив слугу, который налил ему стакан воды. Другой наполнил бокал Мойры кроваво-красным вином. Очевидно, пиво не было любимым напитком королевы.

– Под этим, конечно, вы подразумеваете дворфов Черного Железа, не только дворфов Стальгорна, – сказал он вежливо. – У меня не было долгих разговоров с Друканом. Он молчун по характеру.

Мойра изящно поднесла руку ко рту, скрывая улыбку.

– О, дорогой, да, это истинная правда. Большинство из них неразговорчивы, знаешь ли. Это одна из причин, почему я так ужасно рада, что ты здесь, мой дорогой друг.

Андуин вежливо улыбнулся и опустил свою ложку в суп.

– Я с большим нетерпением жду долгих разговоров, ведь в нашем распоряжении недели, а может, и месяцы.

Он чуть не подавиться супом, с трудом сглотнув.

– Я уверен в том, что они будут захватывающими, – по крайней мере, это не было ложью, – но, думаю, к тому времени мой отец захочет, чтобы я вернулся. Я боюсь, вам придется довольствоваться имеющимся у нас временем.

Вспышка в глубине глаз Мойры сменилась едкой улыбкой.

– О, я осмелюсь предположить, что твой отец мне не откажет. Расскажи мне о нем. Я так понимаю, что на его долю выпало довольно суровое испытание.

Андуин ни на мгновение не сомневался, что Мойра и так знала всю эту историю. Она не производила впечатление той, что будет долго терпеть, прежде чем начнет выяснять интересующие факты. Тем не менее, за супом и салатом он рассказал ей широко известные вещи о приключениях своего отца.

– Андуин, должно быть, тебе пришлось очень тяжело.

Он не думал, что это ее действительно волновало, но у него появилась идея. Он решил за это ухватиться.

– Это так, – сказал он, совершенно искренне. – Было еще тяжелее узнать, что он не одобряет путь, с которым я хочу связать свою жизнь. Если верить слухам, вы должны меня понять.

Впервые с того момента, как он ее увидел, она взглянула на него с абсолютно беззащитным выражением, широко раскрытыми глазами, даже ложка замерла на полпути ко рту. Она выглядела уязвимой, взволнованной и поспешила прийти в себя.

– Почему, что ты имеешь в виду? – она издала притворный смешок.

– Я слышал, что Магни не был лучшим в мире отцом, даже если и хотел им быть, так же как и мой, – сказал Андуин. – То, что он так и не смог простить вас за то, что вы не были сыном, которого он хотел.

Ее взгляд стал тяжелым, но глаза странно заблестели, будто наполнялись слезами. Когда она заговорила, показалось, будто слова Андуина прорвали плотину.

– Мой отец действительно был разочарован моим недостатком – тем, что я родилась девочкой. Он так и не смог поверить, что я сама не хотела оставаться здесь, где я постоянно служила напоминанием, как подвела его, просто родившись. Он решил, что единственный возможный способ, которым я могла влюбиться в дворфа Черного Железа, заключался в том, что мой муж околдовал меня. Ну, он так и сделал, Андуин. Он околдовал меня с помощью уважения. Способностью слушать меня, когда я говорила. Верой в то, что я могу править, даже если я женщина, и править хорошо. Клан Черного Железа принял меня, в то время как мой собственный отец отказался от меня.

Она с грустью рассмеялась.

– Это единственное волшебство, которое Дагран Тауриссан и Черное Железо применили ко мне. Мой отец думал, что они годны только на то, чтобы презирать их, только на то, чтобы сражаться и убивать. Но они дворфы, точно такие же наследники земельников, как и любой другой клан дворфов. Остальным дворфам нужно напомнить об этом, и это то, что я собираюсь сделать.

– Вы – законная наследница, – согласился Андуин. – Магни должен был признать вас и воспитывать как будущую королеву с того самого дня, как вы родились. Я сожалею, что вам были рады только среди Черного Железа, и вы правы, они тоже дворфы. Но вы не сможете принести мир, силой заставляя народ Стальгорна думать, как вы. Откройте город. Позвольте им увидеть, кто такие Черное Железо на самом деле, как это видите вы. У них должно быть…

– У них должно быть то, что я позволю им иметь! – резко выпалила Мойра. – И они будут делать то, что я прикажу! На моей стороне законное право, и Дагран – мальчик, которого так хотел Магни вместо меня, – будет править, когда меня не станет. Его отец и я…

Она сделала паузу, и искренний гнев внезапно исчез под маской хорошего настроения.

– Ты знаешь, – сказала она, – действительно эта мысль впервые пришла мне на ум.

Обескураженный ее возвращением к прежнему поведению, Андуин спросил:

– И что же это за мысль?

– Да то, что я – императрица, а не просто королева.

По спине Андуина пробежал холодок.

– Боже! Это все меняет! Я должна править двумя народами, и следом за мной – мой малыш, как только он достигнет совершеннолетия. Это открывает такие широкие возможности наладить отношения и принести мир. Ты не согласен?

– Мир – всегда благородная цель, – сказал он, в то время как его сердце упало. Он слышал ее саму, только на мгновение, но слышал ее правдивую речь. Но мгновение прошло.

– Действительно. Ой. Иногда мне кажется, что я все еще глупая маленькая девочка.

«Нет, не думаешь, как и я».

– Я могу вас утешить. Иногда я думаю, что я всего лишь тринадцатилетний старик, – сказал он.

Мойра снова хихикнула.

– Ах, твой юмор восхищает меня, Андуин. Несмотря на то, что твой отец скучает по тебе, я совершенно, абсолютно уверена, что не перенесу расставания с тобой.

Он улыбнулся ей, искренне надеясь, что это выглядело не так фальшиво, как было на самом деле.

Несколько часов спустя, оставшись, наконец, в одиночестве в своих апартаментах, Андуин закрыл дверь и тяжело оперся об нее.

Мойра не была безумна или под каким-то заклятием. Но лучше бы это было так. Он должен был признать, что с ней поступили несправедливо, но вместо того, чтобы превратить это в силу, она позволила своему негодованию захватить ее изнутри. Она была расчетлива, хладнокровна и намеревалась завещать империю своему сыну. Частично то, что она сказала, имело смысл. Мир – это хорошо. Но и свобода тоже.

Он должен был выбраться отсюда. Должен был сообщить кому-то, что происходит. Он глубоко вздохнул, провел рукой по волосам и затем начал бросать вещи в небольшой мешок, который брал с собой на однодневные поездки с… Свет, как же он скучал по Аэрин, даже сейчас. Но с другой стороны он был рад, что ее нет здесь, что она не видит того, что стало со Стальгорном.

Многого ему не требовалось – пара смен одежды, немного денег. Он привез с собой из Штормграда несколько личных вещей, но решил, что сможет обойтись и без них, когда возникла крайняя необходимость удрать как можно скорее. Но была одна вещь, которая значила слишком много, которая была слишком драгоценна, чтобы расстаться с ней.

Он хранил ее под кроватью с тех пор, как погиб Магни, обернув в ту же самую ткань, в которой король дворфов вручил ее ему. Он надеялся, что до Мойры не дошла информация об этом подарке. Так или иначе, он подозревал, что эта идея ей не понравится.

У него заняло одну минуту, чтобы развернуть красивую булаву и коснуться ее. Страходробитель. Теперь он мог воспользоваться ее помощью. Андуин позволил своей руке на секунду сомкнуться на оружии, затем опять обернул его и бережно уложил. Время пришло. Он решил ничего не говорить Уиллу. Чем меньше тот знает, тем лучше для него. Андуин глубоко вздохнул, засунул руку в карман и сжал ее на камне возвращения, который Джайна дала ему. Крепко зажмурив глаза, Андуин наполнил свой разум образами Терамора, образами удобного уютного небольшого камина Джайны…

… и появился там.

Джайна уставилась на него.

– Андуин, что ты тут делаешь?

У принца Штормграда не нашлось слов, чтобы ответить ей. Единственное, что он мог сделать, – глазеть на огромного, рассерженного таурена, одетого в броню и украшенного перьями, стоявшего прямо перед ним.