Глава 5. Волшебный меч

Как легка, как упоительна работа, закрепляющая найденное решение трудной задачи!

Эта работа слаще любой праздности, любых развлечений, почестей и роскоши. Ничего не сравнится с восторгом летящей от радости души. И этого ощущения своей неутомимости, этой возможности работать, работать и работать, не ощущая усталости.

Вот оно, осязаемое чувство бессмертия!

Хотя … Хотя есть еще одно чувство, почти такое же сладкое.

Любовь? Нет, любовь, несомненно, хороша. Но такую же запредельную сладость дает не любовь. Не любовь, а … Ну, догадайся друг! Не можешь догадаться? Тогда я помогу тебе.

Осуществленная справедливая месть! Месть, сладкая и упоительная. Месть, без которой невозможна ни справедливость, ни достоинство, ни честь. Уничтожение оскорбителя, уверенного в своей безнаказанности. Насильника, наглого пахана, за спиной которого или банда, или государство. Которое, в сущности, такая же банда, только побольше.

Но ведь месть это тоже завершение трудной, кажущейся поначалу безнадежной (противник то силен, нагл и, на первый взгляд, неуязвим) работы, ее финальная стадия. Работы по достижению справедливости.

И не есть ли работа Сварога с металлом просто эпизод в этой долгой дороге к справедливости?

Наверное, и да, и нет. Ибо новый металл это отнюдь не только орудие мести. Это гораздо большее. Но и это, в том числе. И это. И дорога к сладкому мигу теперь открыта.

Но до этой сладостной минуты желанной мести еще далеко.

А Сварог все колдует с железом. Новым металлом, который он открыл. И который все больше открывает перед ним свои тайны.

Металл, мой металл! Которого так много. Буквально под ногами, у этого ручья, в окрестных болотах, в старицах наших речек. Его гораздо больше, чем меди в Элладе или на Каменном поясе. И он гораздо тверже и прочнее меди.

Как сладко смотреть на этот сероватый блеск. Какая занимательная игра импровизировать с этими полосами, представляя, что можно из них сделать.

И кажется, что не тяжеленные горячие калачи катает Сварог, а что-то легкое, воздушное. То, что может стать всем по его воле.

Но всем оно станет позднее, а пока в первую очередь нужен меч.

Волшебный меч. Ибо металл-то ведь тоже волшебный, подаренный Богами Сварогу, а Сварогом людям.

Своим людям, чтобы можно было воевать с людьми чужими.

- Привет, Сварог! – приветливо улыбающаяся Рыська входит в кузницу с ладным ловким подростком.

- Привет, Рыська!

- На этот раз не прогонишь?

- А когда я тебя прогонял? Привиделось тебе это, колдунья моя.

- Ладно, прощаю.

Она подходит и привычным движением как будто смахивает ладошкой некую паутину с его лица.

- Устал, кузнец. Устал. Но, ничего, я верну тебе молодость и бессмертие. Вернее только молодость. Бессмертие, похоже, ты вернул себе сам. Сгорела твоя смерть, Сварог в этом горне. Сгорела. Это говорю тебе я, ведунья Рысье Сердце.

- Мам, я пойду погуляю?

- Нет, Перун, потом.

Она отходит к подростку и встает рядом с ним. Как мило смотрятся они рядом. Как будто брат и сестра.

- Ну, Сварог, как тебе наш сынок?

Сварог смущен.

- Не смущайся, кузнец! Ведь ты даже не знаешь, сколько лет провел в своих поисках. Но тебя нельзя упрекать за то, что ты забыл обо всем остальном. Ты выполнял волю Богов и сам в это время был Богом. А я в это время растила тебе помощника.

Он будет теперь жить с тобой и помогать тебе. Веда сказала, что он довершит, сделанное тобой, когда ты устанешь от бессмертия.

- Да, а где Веда? Как она?

- Ушла.

- Ушла?! Как много я хотел у нее еще спросить! Зачем, зачем, она ушла?! Как нам будет не хватать ее!

- Она предвидела твои вопросы, и сказала, что ответить на них ты теперь сможешь сам. А еще, она передала мне все, что знала и умела. И теперь я живу в ее жилище. А Перун с Велесом, помнишь его?

- Помню.

- Так вот, Перун с Велесом живут в жилище, построенном тобой для меня.

- Как же я все это время жил? Что ел, что пил? Кто кормил меня?

- Не думай об этом, божественный кузнец. Все прошло, и ты победил. Остальное не важно. Перун, сынок, - обращается она к подростку, - погуляй.

- Отец, я возьму вот это? – Перун показывает на выкованный Сварогом кинжал, полный аналог бронзового акинака. Коротковатый, и, как теперь видит сам Сварог, неуклюжий.

- Возьми, Перун, возьми.

- Придешь, когда начнет смеркаться, - говорит Рыська.

- Ну, мой колдун, начнем вспоминать жизнь. А то ты совсем забыл о человеческом, общаясь с Богами.

Он сжал ее в каких-то судорожных объятиях, неловко, как будто ощущая некую коросту на своем теле. Коросту, которая мешала им слиться.

Она все поняла.

- Не спеши, волхв, не спеши и не смущайся. У нас впереди весь этот вечер и еще целое бессмертие.

Какое ладное, ловкое у нее тело. Как будто отлитое из серебра и отполированное. Кожа, кажется, светится в ночи. Ночи? Но ведь они остались лишь на вечер. И где Перун?

- Спи, кузнец, спи. Не волнуйся ни о чем, и не задавай вопросов.

И опять луна светит в затянутое пузырем маленькое окошко.

- Как ты думаешь, Веда стала Богиней?

- Не думаю, Сварог, а знаю. Стала, конечно, стала. Она наша Богиня мудрости и знания. Богиня, которая покровительствует тем нашим родовичам, кто ищет ответы на вызовы Судьбы, кто пытается разгадать тайны мироздания.

- Ты, теперь не только красавица, Рыська, но и мудрая ведунья.

- А тебе это странно? Все думаешь, что я глупая девчонка Рыська?

- Да нет … С чего ты взяла?

Рыська смеется. Как же хороша ее лукавая улыбка, светящаяся в полумраке. Как многого он себя лишал, отказывая в счастье видеть эту улыбку. И это было несколько лет?! Непостижимо! Ему показалось, что прошло пару месяцев.

- Завтра начнешь учить Перуна своему ремеслу.

- Отдых кончился?

- Волхвы от долгого отдыха устают, а Боги тем более.

- Я не Бог.

- Но от отдыха все равно устаешь.

- А вот Зев и Яра наверное не устают от вечного праздника в теплых краях.

- Какое нам дело до них.

Нет, есть к ним одно дельце, есть, - подумал Сварог. – И завтра мы с сыном начнем это дельце делать.

- Отец, не надо ковать скифские акинаки из твоего металла.

- А что, по-твоему, надо ковать?

- Смотри, можно выковать длинный прямой меч. Ведь он не расколется при ударе. Он не из бронзы. Наш металл прочнее.

- Где ты так изучил акинаки, и как ими пользоваться?

Перун смеется.

- Я не мальчик, отец.

- Да, не замечаешь, как растут дети. Ты и летать умеешь?

- Конечно. Мама научила. А еще мне нравится, как играет Купала.

- Ты и его знаешь? Откуда?

- Он прилетал как-то на Волчью гору.

- А чего меня тогда не позвали?

- Веда не велела. Она сказала, что нельзя тебя тревожить.

- Слушай, ну скажи, как мужчина, не скрывай. Как я это время жил, кто меня кормил, менял одежду?

- Тоже мне, тайна, - смеется Перун. - Мы с мамой. Да Веда иногда приходила, наблюдала за тобой исподволь.

- Странно, а я не помню.

- Отец, ты и не должен помнить. Ты творил чудо. Ты воплощал Божий замысел.

- Ладно, знаток Божьего замысла. Давай раздувать горн, да ковать твой меч.

Руки, привычные к тяжелому молоту ловко вертят меч. Он чертит сливающиеся сверкающие круги в воздухе.

- Смотри, отец!

Меч обрушивается на закрепленный в расщепленном стволе акинак. И вдребезги разбивает его. Бронза акинака колется от удара длинного меча.

- А смотри, что еще можно!

Перун крутит меч и так и этак. И почти остригает наголо стоящую рядом небольшую березку.

- Здорово, сынок! Да ты владеешь им как Бог.

Перун вдруг становится серьезным.

- Веда сказала, что я буду Богом войны. И мне нравится крутить меч. Я мечтаю о победах. Я хочу петь победные песни с родовичами, избавившимися от страха перед потомками людоедов. Но, отец, мы же победим их всех, всех наших врагов! Это же ясно, как день. А потом?

Сварог печален.

- Боюсь, сынок, не все так просто. И врагов нам хватит не на одну ведовскую жизнь. Ведь мы не бессмертные. Мы просто живем долго. Пока не выполним своего предначертания.

Твое предначертание – быть волхвом справедливой войны белых людей за свободу. Но эта война не только и не столько с чужими. Это война и с собой. С ленью, тупостью, злобой, жадностью в собственных сердцах. И здесь не поможет никакой волшебный меч.

Но, не победив себя, бесполезно сражаться с другими. Просто станешь таким, как Зев. Знаешь о таком?

- Знаю. Мне рассказывал о нем белый волхв с Каменного пояса, сын Тамирис. Зев подослал скифов, и они убили его мать.

- И еще многих. Многих …

- Ты расскажешь мне о них?

- Конечно, расскажу. Но после. А сейчас, давай к горну. Ты заметил, что иногда наши мечи получаются упругие и твердые, а иногда гнутся и не так тверды?

- Заметил, отец. Но даже наши плохие мечи лучше бронзовых.

- Да, но у Богов должны быть мечи волшебные. Будем искать секрет этих упругих твердых мечей.

- Будем, отец.