Глава 3. Библейские тексты в московских изданиях простой Псалтири XVI – XVII вв.

В третьей главе диссертации внимание обращено на изменение текста книги. Оно рассматривается на основании материалов, касающихся двух важнейших характеристик библейских текстов, попавших в Псалтирь, а именно того, каковы были надписания, которыми сопровождались отдельные псалмы и песни, а также того, как псалмы и библейские песни делились на стихи.

Предпосланные псалмам надписания обычно рассматриваются в качестве древнейшей и неотъемлемой составной части их текста, восходящей к временам применения псалмов еще в дохристианском, иудейском богослужении. Нужно думать, как раз поэтому надписания и привлекали внимание преимущественно как источник сведений для истории Псалтири, дающий возможность судить о вероятном ходе процесса составления книги, о его этапах, а также об авторстве отдельных псалмов и, следовательно, всей книги. При специальном рассмотрении надписаний псалмов отмечают не только древность их происхождения, но и то, что в рукописях, принадлежащих разным традициям, они, как правило, заметно различаются между собой, причем различия затрагивают все виды указаний, содержащихся в надписаниях, в том числе и те, которые касаются определения вида псалмов, их авторства, исторических обстоятельств, в которых они были написаны, а также сведений об их музыкальном сопровождении и исполнении. Все сказанное в полной мере относится и к надписаниям псалмов в славянских списках Псалтири; они также характеризуются чрезвычайным разнообразием.

Впрочем, славянские рукописи не всегда вполне использовали так называемые традиционные надписания, ограничиваясь порою только самыми простыми заголовками с указанием того, что молитвословие, находящееся перед глазами читателя, называется псалмом и имеет соответствующий порядковый номер, или с подобными же сведениями о разделении книги на кафизмы, отчего систематическое употребление традиционных надписаний в служебных Псалтирях относят лишь ко времени, начинающемуся с XIV в. Если учесть, что традиционные надписания могли пополняться пассажами из толкований к псалмам и даже порою собственными комментариями писцов, а также то, что в XV – XVI вв. появились переводы надписаний из немецких, латинских и польских источников, или, возможно, подражания им, то вопрос о надписаниях становится одним из важнейших при рассмотрении Псалтири.

В московской печатной традиции XVI – XVII вв. псалмам обычно предпосылались надписания, которые следует отнести к традиционным. Естественно, что они были перенесены в издания вместе с текстом псалмов из рукописной традиции, судить о которой, впрочем, не представляется возможным из-за ее крайне недостаточной изученности. Вероятно, оттуда в печатную традицию пришло и довольно свободное отношение к тексту надписаний, которое отмечалось, к примеру, при сопоставлении древнейших греческих библейских кодексов с острожским изданием Библии Ивана Федорова (А.В.Горский, К.В.Невоструев), но в любом случае эта свобода очевидна при рассмотрении московских изданий простой Псалтири. Она заметна уже по тому, как в надписаниях псалмов в этих изданиях передавались сведения, связанные с указанием на порядковый номер псалма и на номер кафизмы.

Сведения эти принадлежали к числу самых необходимых и важных для читателя книги, но так как в счете псалмов и счете кафизм отражались два разных уровня подразделения книги, то указания на них были неодинаковы, также, как и способы их рубрикации в тексте. Если учесть то, что Псалтирь изначально печаталась с применением двух красок, то вполне естественным покажется применение для выделения псалмов и кафизм киновари, однако рубрикации псалмов служили еще малые инициалы, так называемые ломбарды, тогда как для рубрикации кафизм применялись инициалы большие, гравированные, а также, начиная с издания 1602 г., за исключением Псалтири 1615 г., гравированные заставки. Номера псалмов при этом располагались непосредственно при их тексте, а сведения о разделении книги на кафизмы выносились за пределы текста псалмов.

Поначалу обычное место для номера псалма находилось на внешнем поле страницы, сразу за надписанием, при начале текста псалма, причем исключений из этого правила почти нет. Однако затем номера псалмов стали вноситься в текст надписаний, и первый подобный опыт, причем в весьма большом масштабе, был произведен в первом же датированном издании – Псалтири 1568 г.; в нем номера псалмов оказались введены в текст надписаний в 107 из 150 псалмов. Между тем от традиции маргинального местоположения нумерации псалмов при этом не отказались вовсе, она продержалась еще довольно долго. Полностью она исчезла только после того, как поле в той части Псалтири, где печатался текст псалмов, потребовалось совсем для других нужд, а именно после того, как в сентябрьском издании 1645 г. там было решено проставлять номера, отражавшие последовательность счета стихов внутри отдельных псалмов.

Местоположение указаний, связанных с разделением книги псалмов на двадцать кафизм, мыслилось поначалу вне надписаний тех псалмов, которые оказались первыми в этих кафизмах. Роль таких указаний должны были исполнять колонтитулы, позволявшие уследить не только за тем, где именно начиналась кафизма, но и за тем, где она заканчивалась, уступая место следующей. При этом специально могло фиксироваться только самое начало кафизм, и наиболее распространенным приемом, используемым для этого, было употребление особых упоминаний о факте смены кафизм, которые в ранних московских изданиях располагались то на верхнем, то на нижнем поле страниц книги, возможно, потому, что внешнее боковое поле было занято номерами псалмов.

С Псалтири 1602 г. началось применение еще одного приема, который должен был служить рубрикации текста псалмов и фиксировать как раз разделение его на кафизмы. В ней с этой целью впервые были использованы заставки, что, следует признать, способствовало более четкому разграничению соседних подразделений текста. Вместе с тем нельзя не отметить своеобразия, которое характеризовало появление этого нововведения: вводимые в книгу заставки по неизвестной причине были помещены непосредственно перед текстом первого псалма кафизмы, отделяя от него относящееся к нему надписание, которое в связи с этим превращалось в окончание предшествующей кафизмы. Подобное местоположение заставок сохранили также Псалтири 1619 и 1622 гг., и лишь в издании 1624 г. произошло воссоединение надписаний с текстом тех псалмов, которые открывали кафизмы, чему затем неукоснительно следовали и в дальнейшем, при печатании в Москве всех последующих изданий простой Псалтири.

Установлению четкой грани между кафизмами, которое достигалось введением заставок, должно было способствовать также перенесение указания на начало кафизмы в текст надписания, однако в Псалтири 1602 г. этот процесс протекал не вполне последовательно, отчего окончание его было отложено на будущее. Особенностью этого дополнения текста надписаний стало то, что указание на начало кафизмы попадало в самый его конец, получая тем самым отчасти периферийное звучание, становясь чем-то вроде замечания, сделанного между прочим. Это положение было исправлено впоследствии. Первые перемещения указания на начало кафизмы в начальную часть надписания, превратившие информацию об этом подразделении книги псалмов в центральную, были произведены уже в сентябрьской Псалтири 1645 г., и к завершению этой работы шли не долее следующего за тем десятилетия.

Включение сведений о разделении текста книги на псалмы и кафизмы в состав надписаний и изменение их местоположения внутри надписаний внесли немало разнообразия в текст псалмов. Можно назвать лишь три случая, когда надписания в разных московских изданиях книги, осуществленных в XVI – XVII вв., не знают никаких вариантов, хотя варьирование текста надписаний, конечно, было связано не только со счетом псалмов и кафизм. Определенную роль в этом, вероятно, сыграло и то, что поначалу, при выпуске первых изданий простой Псалтири, печатники обращались к разным рукописным источникам. Вместе с тем, в некоторых изменениях текста надписаний следует видеть итог работы с ними типографов. В частности, как раз это, нужно думать, стало причиной появления слова «псаломъ» в надписаниях целого ряда псалмов в издании 1602 г.

Называние в надписаниях всех текстов книги псалмов именно словом «псаломъ» и атрибуция их царю Давиду было данью традиции усвоения ему всей книги, однако если учесть, что указание в надписаниях имен, свидетельствующих об участии в составлении или исполнении псалма того или иного лица, становилось порою для московских печатников XVI – XVII вв. весьма сложной проблемой, то внесение в качестве дополнения имени царя Давида только усиливало путаницу в этом вопросе. Иногда это приводило даже к тому, что сообщение о причастности к конкретному псалму какого-либо лица попросту дублировалось в надписании.

Источники исправления надписаний, как и вообще изменения их текста, вызывают в целом немало вопросов, тем более что и происхождение некоторых его заслуживших внимание типографов особенностей, обнаруживаемых в ранних московских Псалтирях, не всегда находит себе объяснение. Так, несмотря на то, что в основе печатных изданий лежала святогорская его редакция, нельзя не заметить, что надписания псалмов 119 – 133 до их замены в 1658 г. на «песнь степеней» с исключительным постоянством получали форму «песнь степенная», которую рассматривают в качестве признака древнейшей, архаической редакции, имевшей распространение как раз до возникновения святогорской. Однако можно ли в этом случае говорить именно о воздействии святогорской редакции на текст, сказать трудно, поскольку справа в печатных изданиях Псалтири была крайне непоследовательна, отчего и свести ее к заимствованиям из одного источника не представляется возможным.

Точно также нельзя безоглядно видеть влияние греческой традиции, во всех изменениях, встречаемых в печатной Псалтири. И это, опять же, потому, что нередко исправления, которые могли бы показаться составной частью правки 1658 г., на деле начинали производиться в более раннее время. Таково было, к примеру, изменение формулы «не описанъ от еврей», замещавшейся в итоге на: «не надписанъ у еврей».

В целом изменения в тексте надписаний псалмов в печатной истории Псалтири были довольно разнообразны. Они предполагали и дополнения текста, и изъятия из него, и перестановку слов, и замену одних слов другими, и даже только указание на возможность подобной замены. Они производились с той или иной степенью интенсивности довольно регулярно, хотя решительным рубежом в этом процессе был выпуск Псалтири 1658 г., первого пережившего никоновскую справу издания книги, которое, конечно же, занимает с этой точки зрения особое место, поскольку удельный вес перемен в тексте, сопровождавших его выход, был, несомненно, выдающимся. Однако и этот этап истории Псалтири не поставил крест на исправлениях текста книги, пусть в дальнейшем они и были немногочислены. Типографов не смущало наличие вроде бы уже исправленного текста. Не случайно последняя инициатива, связанная с изменением текста надписаний псалмов, фиксируется в Псалтири 1697 г.

Подобно надписаниям, также не отличался стабильностью и сам текст псалмов и библейских песней в московских изданиях XVI – XVII вв. Судить об этом можно при его рассмотрении с точки зрения деления псалмов и библейских песней на стихи, хотя оно и осложняется тем, что в этом вопросе до сих пор нет необходимой ясности. Полагают, что деление на стихи текста ветхозаветных книг существовало уже в глубокой древности у евреев, доказательства чему обнаруживают лишь в разного рода упоминаниях об подобном делении в Талмуде, поскольку при этом отмечается факт отсутствия в синагогальных рукописях каких-либо признаков такого деления. Ну а появление нумерации глав и стихов, дающей их систематическое счисление, относят уже к XIII – XV вв., причем обозначение стихов цифрами и для еврейской, и для латинской традиций текста фиксируется только в печатную эпоху, в изданиях XVI в.

И хотя основания для деления на стихи некоторых библейских книг, и в частности Псалтири, обычно находят в том то, что они изначально были написаны стихометрично, что склад этих книг проникнут параллелизмом предложений и их отдельных частей, создававшим ритм, главными единицами которого и становились стихи, нужно думать, их позднейшее членение не во всем соответствовало древнейшему. По крайней мере именно так обстояло дело с Псалтирью, и если искать истоки этих различий, то они должны быть найдены в литургическом употреблении книги, благодаря которому в ее ранней истории различают два ее служебных вида, соответствующих двум видам богослужебной практики в восточнохристианской церкви: константинопольскую Псалтирь, или антифонарий, и палестинскую, или иерусалимскую, Псалтирь. Построение константинопольской Псалтири отражало в себе соборное богослужение Великой Церкви, и псалмы в ней группировались по употреблявшимся в нем антифонам, в разделении палестинской Псалтири на кафизмы и славы сказалась практика монашеского псалмопения. Впрочем, не менее существенным их различием было то, что первая насчитывала в себе 2542 стиха, тогда как вторая – 4882, т.е. что каждая из этих литургических практик использовала фрагменты текста разной длины.

Что касается московских изданий простой Псалтири XVI – XVII вв., то они по делению псалмов на стихи принадлежали к константинопольскому типу книги. Об этом можно судить по тому, что в сентябрьской Псалтири 1645 г., первой из тех, в которых обнаруживается счет стихов на полях, насчитывается в целом 2520 стихов – число, близкое к тому, что признается за свойственное константинопольской Псалтири, и чрезвычайно далекое от характерного для ее палестинского типа. Впрочем, палестинское деление текста можно было бы предположить в двух анонимных изданиях, в которых применено его дробление на более мелкие сегменты, однако для этого нет достаточных оснований.

Прежде всего, разговор о палестинском делении текста псалмов на стихи мог быть актуальным в случае распространения на Руси палестинской практики псалмопения, но достоверных сведений об этом нет. Поэтому если и видеть в анонимных Псалтирях его следы, то лишь как отражение факта проникновения палестинской Псалтири в рукописную традицию, судить о чем, опять же, можно только предположительно. В любом случае это разделение не казалось печатникам анонимных изданий сколько-нибудь важным, оно было перенесено в издание как дань традиции, почему его и не удалось выдержать вполне на всем протяжении текста книги псалмов.

В первом датированном издании, Псалтири 1568 г., разделение текста на стихи было проведено вполне последовательно, причем этот факт отмечался и в выходных сведениях книги, где можно найти указание на то, что псалмы заключают в себе 2600 стихов. Стихи в издании 1568 г., подобно тому, как это было принято в рукописных Псалтирях, разделялись внутри псалма киноварными точками. И пусть в дальнейшем этого обыкновения придерживались лишь типографы еще двух изданий: в Псалтири 1577 г., во многом, почти до мелочей, воспроизводившей ей предшествовавшую, а также в издании 1615 г., тогда как в Псалтири 1602 г. от подобного способа выделения стихов было решено отказаться, однако и в ней деление стихов было последовательно проведено, только использовались для этого жирные точки, печатавшиеся черной краской, которая применялась и для большей части остального текста.

Важно отметить, что при печатании Псалтири 1568 г. типографы не приняли во внимание предшествовавших ей анонимных изданий; без всяких сомнений, оригиналом для нее послужила другая рукопись. И свидетельство этому находится даже не в том, что деление текста на стихи в ней, как правило, производило большие по величине его фрагменты, а в том, что оно не было лишено своеобразия. Примером тому может служить рассмотрение с этой точки зрения последнего стиха 5-го псалма (Пс. 5: 13), который в дониконовских изданиях обычно разделялся на две части, но при этом не имел одинаковой границы раздела, и эта граница в 1568 г. оказалась совсем иной, чем в анонимных Псалтирях.

Использование красных точек для разделения текста псалмов на стихи было присуще только наиболее ранним московским Псалтирям, однако появление в издании 1602 г. черных точек на месте красных совсем не следует рассматривать как попытку замены одного приема другим, оно знаменовало собою обращение к новому рукописному источнику. Все последующие издания, за исключением Псалтири 1615 г., следовали за изданием 1602 г., хотя разделение текста на стихи не оставалось неизменным, что свидетельствует о постоянном внимании, которым пользовалась у типографов эта характеристика текста книги. Итогом этого специального интереса к тексту книги представляется решение применить новый способ выделения стихов псалмов, которым воспользовались издатели Псалтири, вышедшей в сентябре 1645 г. Тогда с этой целью для обозначения начала стихов стали применять прописные литеры, а сами стихи получили нумерацию, располагавшуюся на внешних полях листов.

Благодаря новому способу их выделения, стихи Псалтири получали теперь точные адреса, пригодные для того, чтобы при отсылках к стихам ограничиваться только использованием их номеров. Поэтому в числе важнейших задач, стоявших перед типографами, готовившими к печати сентябрьскую Псалтирь 1645 г., оказалась проверка предшествующей традиции деления текста книги на стихи и установление в ней строгого и вполне определенного порядка, т.е. потребовался решительный пересмотр текста книги. Результаты его оказались впечатляющими, и хотя во многих случаях традиционные на ту пору границы стихов были сохранены, в тексте Псалтири появилось немало нового.

Настоящей революцией в развитии Псалтири стал пересмотр деления ее текста на стихи при подготовке к печати издания 1658 г., что заметно уже по появлению рядом с многими из надписаний псалмов номеров, придававших надписаниям статус, приравнивавший их к стихам, причем в нескольких случаях текст надписаний разделялся и получал сразу два номера, образовывая, таким образом, не один, а два стиха. И хотя непосредственные источники, на которые опирались типографы издания 1658 г., не до конца ясны, можно утверждать, что они обратились к той традиции деления текста на стихи, которая была близка к греческой, в связи с чем текст Псалтири во многом приобрел свой окончательный вид, вполне воспринятый затем и синодальной традицией. Лишь в очень немногих случаях издания второй половины XVII в. обнаруживают несогласие с поздними, как, например, в ситуации, сложившейся с псалмом 52, в котором во всех Псалтирях той поры насчитывалось не 7, а 8 стихов, и только из-за того, что стих 6 делился в них на две части, причем выделение дополнительного стиха было присуще всем вообще рассматриваемым изданиям XVI – XVII вв.

Что касается текста библейских песней, то в простой Псалтири они также имели деление на стихи, причем оно обнаруживается уже в московских анонимных изданиях книги. Как и стихи псалмов, в сентябре 1645 г. начала стихов библейских песней стали отмечатся прописными буквами, однако в отличие от стихов в тексте псалмов они не были снабжены нумерацией на полях книги (она обнаруживается лишь в трех изданиях: 1653, 1654 и 1663 гг.). Нужно думать, что нерешительность типографов в вопросе, касающемся наделения стихов библейских песней нумерацией, имела все основания. Она была связана с тем, что те фрагменты библейских книг, которые вошли в состав Псалтири, попали туда для литургического употребления, и в его процессе получили несколько иное, чем в Библии членение (его можно было бы назвать литургическим). Это легко заметить при сопоставлении современных изданий Псалтири и Библии, поскольку принятое сейчас в Псалтири деление библейских песней на стихи вполне соотносительно с тем, какое можно обнаружить в изданиях XVI – XVII вв.

Рассматривая текст библейских песней с точки зрения его разделения на стихи, нельзя не обратить внимание на встречающуюся порою повторяемость из издания в издание одних и тех же ошибок, что, конечно, также нужно объяснять недостаточным интересом к всему этому типографов, но в целом можно отметить, что и в этой части книги обнаруживается немало фактов, показывающих внутренние связи разных изданий и устанавливающих ту же последовательность развития книги, которая вырисовывается при анализе текста псалмов.