МЕТАЯЗЫК — 1) в классической философии: по­нятие, фиксирующее логический инструментарий ре­флексии над феноменами семиотического ряда, 2) в

МЕТАЯЗЫК — 1) в классической философии: по­нятие, фиксирующее логический инструментарий ре­флексии над феноменами семиотического ряда, 2) в философии постмодернизма: термин, выражающий процессуальность вербального продукта рефлексии

над процессуальностью языка. Конституируется в про­цессе формирования постмодернистской концепции критики как стратегии отношения к тексту, характер­ной для культуры классического типа (см. Kritik) и противопоставлении ей стратегии имманентного ана­лиза текстовой реальности. Постмодернистская трак­товка М. восходит к работе Р.Барта " Литература и мета­язык" (1957), в рамках которой осуществлено последо­вательное категориальное разграничение таких фено­менов, как " язык-объект" и М. И если " язык-объект — это сам предмет логического исследования", то под М. понимается " тот неизбежно искусственный язык, на котором это исследование ведется", — собственно, конституирования М. выступает условием возможнос­ти того, что " отношения и структура реального языка (языка-объекта)" могут быть сформулированы " на язы­ке символов (метаязыке)" (Р.Барт). Специфика постмо­дернистского операционального употребления поня­тия " М." связана с тем, что он осмыслен как адекват­ный и достаточный инструмент для аналитики такого феномена, как " литература", что в контексте классиче­ской традиции далеко не являлось очевидным: " писа­тели в течение долгих веков не представляли, чтобы литературу (само это слово появилось недавно) можно было рассматривать как язык, подлежащий, как и вся­кий язык, подобному логическому разграничению" /т.е. его дифференциации, подразумевающей выделение в его рамках соответствующего мета-уровня — M.M.I (Р.Барт). Подобная ситуация была обусловлена тради­ционным для классической культуры дисциплинарным разграничением " языка" и " литературы" (ср. традици­онные школьные конъюнкции: " белорусский язык и литература", " русский язык и литература" и т.п.). По­добное положение дел постмодернизм связывает с от­сутствием в классической литературе интенции на соб­ственно рефлексивные формы самоанализа: " литерату­ра никогда не размышляла о самой себе (порой она за­думывалась о своих формах, но не своей сути), не раз­деляла себя на созерцающее и созерцаемое; короче, она говорила, но не о себе" (Р.Барт). Лишь в контексте становления неклассической культуры " литература стала ощущать свою двойственность, видеть в себе од­новременно предмет и взгляд на предмет, речь и речь об этой речи, литературу-объект и металитературу". В качестве этапов становления подобного подхода могут быть выделены следующие: 1) предыстория М., т.е. возникновение того, что Р.Барт обозначает как " про­фессиональное самосознание литературного мастеро­вого, вылившееся в болезненную тщательность, в му­чительное стремление к недостижимому совершенст­ву" (типичной фигурой данного этапа выступает для Р.Барта Г.Флобер); 2) формирование неклассической

(пред-постмодернистской) установки на синкретизм видения феноменологически понятой литературы, с одной стороны, и ее языковой ткани — с другой, т.е., по Р.Барту, " героическая попытка слить воедино лите­ратуру и мысль о литературе в одной и той же субстан­ции письма" (данный этап вполне репрезентативно мо­жет быть иллюстрирован творчеством Малларме); соб­ственно, конституирование письма как феномена сугу­бо неклассической языковой культуры (см. Письмо) и знаменует собой начало подлинной истории М.; 3) кон­ституирование традиции, позволяющей " устранить тавтологичность литературы, бесконечно откладывая самое литературу " на завтра", заверяя вновь и вновь, что письмо еще впереди, делая литературу из самих этих заверений" (данный этап прекрасно моделируется творчеством М.Пруста); 4) разрушение незыблемой в свое время (в рамках классической культуры) идеи ре­ференции, когда " слову-объекту стали намеренно, сис­тематически приписывать множественные смыслы, умножая их до бесконечности и не останавливаясь окончательно ни на одном фиксированном означае­мом", что наиболее ярко было продемонстрировано сюрреализмом в рамках модернизма (см. Модернизм) и фактически подготовило почву для возникновения постмодернистской концепции " пустого знака" (см. Пустой знак); и, наконец, 5) оформление парадигмы так называемого " белого письма", ставящего своей це­лью " создать смысловой вакуум, дабы обратить лите­ратурный язык в чистое здесь-бытие (etre-la)" (творче­ство А.Роб-Грийе) и непосредственно предшествую­щее постмодернистской концепции означивания (см. Означивание). Собственно постмодернистский под­ход к феномену М. связан с тем, что в " наш век (по­следние сто лет)" адекватные поиски ответа на то, что есть литература, по оценке Р.Барта, " ведутся не извне, а внутри самой литературы" (см. Kritik). Собственно, постмодернистская критика в своей процессуальности фактически и представляет собой не что иное, как " лишь метаязык" (Р.Барт). Однако М. не может рассма­триваться в постмодернистской системе отсчета лишь в качестве своего рода " вторичного языка... который накладывается на язык первичный (язык-объект)" (Р.Барт). Основным требованием, предъявляемым постмодернистской критикой к М., является требова­ние наличия у него интегративного потенциала (потен­циала интегративности): М. должен быть способен (в силу таких своих свойств, как " связность", " логич­ность" и " систематичность") в максимальной степени " интегрировать (в математическом смысле)" (" вобрать в себя" или " покрыть собою") язык того или иного ана­лизируемого автора или произведения, выступив по от­ношению к нему в качестве квази-системы. Вместе с

тем, в процессе критики, т.е., по Р.Барту взаимодейст­вия (" взаимного " трения") языка-объекта и М., сама литература не может сохранить внерефлексивной автохтонности и разрушается как язык-объект, " сохраняясь лишь в качестве метаязыка". В этом контексте постмо­дернистские романы (литература) фактически являют­ся трактатами о языке, романами о приключениях язы­ка, наррациями М. о самом себе (см. Нарратив), — по оценке Фуко, неклассическая литература типа романов де Сада и Батая (см. Сад), как раз и моделирует ту сфе­ру, где " язык открывает свое бытие" (Фуко). Важней­шими особенностями постмодернистской интерпрета­ции М. являются следующие: во-первых, в контексте постмодернистской концепции симуляции (см. Симу­ляция) феномен М. осмыслен в качестве симулякра (см. Симулякр): " истина нашей литературы —...это маска, указывающая на себя пальцем" (Р.Барт); во-вто­рых. М. понимается не только (и не столько) в качест­ве наличного логического инструментария анализа языковых феноменов, сколько в качестве процессуаль­ности вербального продукта рефлексии над процессуальностью языка; в-третьих, сама эта процессуальность интерпретируется как трансгрессивная по своей природе (см. Трансгрессия), ибо язык, согласно пост­модернистской точке зрения, открывает свое бытие именно и только " в преодолении своих пределов" (Фу­ко), — таким образом, поиск литературой своей сущ­ности, т.е. мета-анализ собственной языковой природы может осуществляться лишь " на самой ее грани, в той зоне, где она словно стремится к нулю, разрушаясь как объект-язык и сохраняясь лишь в качестве мета­языка" (Р.Барт). В этом отношении современная ли­тература ведет своего рода перманентную " игру со смертью", и в этом отношении она " подобна расиновской героине (Эрифиле в " Ифигении"), которая умирает, познав себя, а живет поисками своей сущно­сти" (Р.Барт). Но именно ее смерть (в классическом ее смысле) оборачивается условием возможности но­вой жизни (жизни в новом качестве): литература " пе­реживает свою смерть". Подобная квазирефлексив­ность литературы выступает, по постмодернистской оценке, именно тем условием, благодаря которому " сами поиски метаязыка становятся новым языком-объектом" (Р.Барт), что открывает новый горизонт возможностей его бытия.

М.А. Можейко

МЕТОД (греч. methodos — путь к чему-либо, про­слеживание, исследование) — способ достижения це­ли,

МЕТОД (греч. methodos — путь к чему-либо, про­слеживание, исследование) — способ достижения це­ли, совокупность приемов и операций теоретического или практического освоения действительности, а так­же человеческой деятельности, организованной опре-

деленным образом. М. в науке — это также и заданный сопряженной гипотезой путь ученого к постижению предмета изучения. В границах античной философии было впервые обращено внимание на взаимосвязь ре­зультата и М. познания. Систематическое исследова­ние М. связано с генезисом экспериментальной науки. Поиски универсального М., приложимого к любым ипостасям действительности (идеал " методологичес­кого монизма"), не увенчались успехом. М. общенауч­ного характера принято считать индукцию и дедук­цию, анализ и синтез, аналогию, обобщение, идеализа­цию, типологизацию, сравнение и др. Философские М. в науке, как правило, опосредуются другими, более приватными, тем не менее, именно они (не всегда явно осознаваемые учеными) задают общую направлен­ность исследования, принципы подхода к изучаемому объекту, характер интерпретации полученных резуль­татов. М. складываются в ходе рефлексии над объект­ной (предметной) теорией в некоторой метатеоретической области внутри определенных парадигматичес­ких ориентации и закрепляются в принципах, нормах и методиках исследования, реализуются через навыки, умения и т.д. конкретных исследователей и обеспечи­ваются соответствующими инструментальными сред­ствами. Предметное развертывание М. осуществляет­ся в процедуре, доводящей действие факторов, синте­зированных в М., до отдельных операций. Следование М. обеспечивает регуляцию и контроль в исследова­тельской (как и любой иной) деятельности, задает ее логику.

A.A. Грицанов, В.Л. Абушенко