Государство и право Российской империи в период абсолютизма. умалишенным («дуракам», по терминологии указа 1722 г

умалишенным («дуракам», по терминологии указа 1722 г. «О свидетельствовании дураков в Сенате»).

На вступление в брак требовалось согласие родителей врачующихся и начальства для военнослужащих, а также зна-яие арифметики и геометрии — для дворян. Крепостные всту­пали в брак с дозволения господ.

По закону требовалось свободное согласие брачующихся, что было подтверждено актом, запрещающим принудитель­ные браки (1724 г.).

В 1702 г. был установлен общий порядок заключения бра­ков. За шесть недель до венчания совершалось обручение. Жених мог потребовать расторжения обручения при усло­вии, что он впервые увидел невесту только после обручения и она оказалась «безобразна, скорбна и нездорова». Других оснований отменять венчание закон не называл.

Признавался только церковный брак. С 1721 г. разрешено было заключать смешанные браки с христианами других кон­фессий (католиками, протестантами), брак с иноверцами за­прещался.

Поводы для расторжения брака предусматривались сле­дующие: политическая смерть и ссылка на вечную каторгу, безвестное отсутствие одного из супругов в течение трех лет, поступление в монашество, прелюбодеяние одного из супру­гов (для мужа, если соответствующие действия были осущест­влены в собственном доме, для жены достаточно было дейст­вий, дающих основания предполагать прелюбодеяние), неиз­лечимая болезнь или импотенция, покушение одного из суп­ругов на жизнь другого, недоносительство о готовящемся преступлении против монарха.

При несогласной жизни супругов практиковалось их вре­менное разлучение, сопровождающееся отсылкой в монас­тырь.

Власть мужа декларировалась, он мог наказывать жену, она следовала за ним повсюду. В целом правовое положение жены определялось положением (статусом, чином, званием) мужа.

В 1753 г. специальным актом закрепляется раздельность обязательственных прав супругов, подчеркивается свобода одного из них от долгов и обязательств, принятых другим.

В отношении детей родители пользовались почти такой

V.

же властью, как и раньше: их можно было наказывать, отправ­лять в монастырь и отдавать в работу на срок по найму.

По закону отец должен был 'содержать своих незаконно­рожденных детей и их мать, однако незаконнорожденные дети не имели имущественных прав — не могли претендовать на участие в наследовании по закону и на имущество их отца при его жизни.

Законнорожденные дети могли находиться в положении отделенных и неотделенных. Отделенные дети становились самостоятельными субъектами имущественных (вещных и обязательственных) прав, неотделенные дети не имели таких прав и вступали в обязательства только с согласия родителей.

По указу 1714 г. опекунство над малолетними членами семьи возлагалось на наследника недвижимого имущества. Опека устанавливалась над несовершеннолетними детьми и продолжалась до их совершеннолетия. Совершеннолетие на­ступало для наследников недвижимости в двадцать лет, для наследников движимого имущества — в восемнадцать лет (женщин в семнадцать). Опекун распоряжался всем имущест­вом (движимым и недвижимым) опекаемых.

Для недорослей в возрасте от семнадцати до двадцати одного года могло устанавливаться попечительство. Попечи­тельство распространялось только на распоряжение недви­жимым имуществом, всем остальным мог распоряжаться сам подопечный.

По акту 1724 г. опека устанавливалась магистратом. Опека могла устанавливаться также над умалишенными и патологи­чески жестокими помещиками.

В первой четверти XVIII в. формируется принцип закон­ности. Место обычая и традиции окончательно занимает закон. Монарх как носитель и центр государственного инте­реса, глава законодательной, исполнительной и судебной власти воплощает идею законности. Игнорирование и неува­жение закона стали рассматриваться как преступления. Со­блюдение государственных установлений объявлялось важ­нейшей задачей всех органов власти и управления, должност­ных и частных лиц. Принципы законности были сформули­рованы в Указах «О хранении прав гражданских» (1722 г.), «О соблюдении благочиния во всех судебных местах» (1724 г.) и «О важности государственных уставов» (1724 г.).