Аннотация с обложки

К. Хойновская-Лискевич

ПЕРВАЯ ВОКРУГ СВЕТА

© Krystyna Chojnowska-Liskiewicz Gdansk 1979

Перевод с польского M. Н. Алексеевой

Ленинград · «Судостроение» · 1983

Аннотация с обложки

В 1978 г. сенсацией мирового яхтенного плавания стало окончание одиночного женского рейса вокруг света. Героиней его была польская яхтсменка Кристина Хойновская-Лискевич, инженер-судостроитель из Гданьска. Большое плавание Кристины началось 28 марта 1976 г. На яхте «Мазурка». Через Атлантику и Панамский канал яхта вышла в Тихий океан, достигла Австралии, затем через Индийский океан, обогнув мыс Доброй Надежды, вышла снова в Атлантику, где в марте 1978 г. замкнула кругосветную «петлю».

За время одиночного плавания яхтсменка прошла более 31 тысячи морских миль, побывала в экзотических уголках пяти континентов, преодолела Большой Барьерный риф, пережила не одно драматическое и радостное событие. Но больше всего ей запомнились многочисленные на трассе плавания встречи с людьми, всегда готовыми прийти на помощь, дружелюбными и миролюбивыми. В книге яхтсменка описывает свой большой рейс. Она очень наблюдательна и рассказывает о наиболее характерных явлениях окружающего мира и своих переживаниях красочно, метко и с большим юмором. Любители яхтенного плавания найдут в книге много ценных наблюдений и советов, однако чтение ее доставит большое удовольствие не только яхтсменам, но и всем любителям морских путешествий и приключений.

Ее имя будет «Мазурка»

Моему мужу и всем людям моря

В январе 1975 г. я составляла план посещения польских портов на яхте «Мохнатик», а в конце июня узнала, что должна выйти в одиночное кругосветное плавание. Таково было решение Польского союза парусного спорта. Союз финансировал рейс, но при одном условии: я должна была начать его на стыке 1975–1976 гг.[1]и плыть так, чтобы меня не опередила ни одна женщина.

Одиночные плавания яхтсменок становились популярными. В любой момент могла появиться та первая, которой окажется по плечу и «кругосветка». Так что спешить нужно было в самом деле.

В моем доме незамедлительно был создан штаб по подготовке мероприятия. Работу штаба определяли три элемента: судно — трасса — человек. Связывать их воедино научил нас с мужем опыт яхтсменов и инженеров. Возможностям и умению человека должно соответствовать определенное судно. Трассу следовало продумывать так, чтобы она обеспечивала судну необходимую автономность плавания, а человеку гарантировала выполнение основной задачи и была одновременно приятной. Плавание под парусом в виде скучной обязанности меня никак не привлекало.

Осталось только осуществить планы и намерения — все за шесть месяцев. Помимо Союза к делу активно подключились еще две организации: Объединение судостроительной промышленности и внешнеторговое предприятие «Навимор». Тройка меценатов и оргкомитет в лице моего мужа обеспечивали четкое выполнение нулевого этапа. Я твердо знала, что мою яхту будут строить знающие люди и что она будет оборудована всем необходимым.

Гданьская яхтенная верфь им. Конрада Коженевского согласилась, несмотря на полный портфель заказов, построить судно за полгода — наш первый маленький успех. Я была частичкой коллектива этой верфи и верила, что здесь построят хорошую яхту, что наше сотрудничество будет успешным. Следующий этап — выбор типа судна и трассы с учётом возможностей гданьских судостроителей и капитана, т. е. меня.

Для той трассы, что была составлена предварительно, очень подходил «Конрад 32» — его предложила верфь. Капитан признал предварительную трассу оптимальной, оставалось выяснить, годится ли капитану «Конрад 32». И тут у меня не было колебаний: ведь прототип «Конрада 32» назывался «Изумруд»! [2]

Коллектив конструкторского бюро верфи приступил к работе. Он обладал всеми качествами, которые необходимы для получения хороших результатов, — профессиональными знаниями, большим яхтенным опытом и огромным энтузиазмом. Работой руководил муж. Я не помогала: считала, что в вопросах проектирования таких своеобразных судов, как яхты, они разбираются лучше. По моему мнению, вмешательство дилетантов в процесс конструкторских и технологических разработок лишь задерживает дело. Но мне предстояло эксплуатировать «Конрада 32», поэтому свое присутствие при создании проекта я рассматривала как необходимое ознакомление с судном.

Все мои пожелания, если они были разумны и не ставили с ног на голову принятый проект, учитывались. Мне надлежало также составить перечень необходимого в плавании оснащения. Это был титанический труд: в каждом разделе перечня насчитывалось от десятка до нескольких сотен позиций. Временами я сама думала, что завышаю количество заказываемых инструментов, запчастей и материалов. Но мне казалось, что все может пригодиться. Я уже хорошо знала, что в море независимость яхты и экипажа в этих вопросах должна быть стопроцентной, и потому старательно заполняла бланки заказов. Будущее показало, что я была права.

Одновременно я прорабатывала трассу рейса и готовила необходимые навигационные приборы. Все было одинаково срочно, все нужно было делать незамедлительно — время бежало неумолимо.

На верфи тоже не тратили напрасно ценные дни. Уже в августе был готов корпус яхты, начался монтаж устройств. Стало быстро прибывать заказанное оборудование, и для него выделили специальное помещение. Воодушевление строителей было огромным. Иногда казалось, что верфь строит только мой «Конрад 32». Конечно, строились и другие яхты, но я видела только эту и была убеждена, что все вертится вокруг нее.

С середины октября я уже постоянно находилась на верфи в качестве представителя заказчика. Работы вошли в важную стадию монтажа установок и оборудования. На этом этапе постройки я могла узнать о своей яхте многое. Мои требования к судну были, может быть, минимальными, но я считала, что, во-первых, оно должно пройти вокруг света и, во-вторых, быть таким, чтобы на нем хорошо работалось и (ах, эти удобства!) хорошо жилось. В глубине души мне еще хотелось, чтобы яхта была красивой.

В подготовку рейса включалось все больше людей. В «Навиморе» милые сотрудницы творили чудеса, чтобы заказать и четко организовать доставку оборудования — верфь не ждала с монтажом. Я познакомилась с Гдыней-Радио, вместе мы выбрали частоты для связи в рейсе. Сотрудники гдыньской береговой радиостанции провели также испытания и наладку радиотелефона. Подключились родственники и друзья. Врачи — коллеги-яхтсмены — составили список необходимых лекарств и медицинских инструментов, учитывая все возможные болезни, спартанские условия на яхте и ничтожные знания капитана в этой области. Меня пытались даже обучить элементарным хирургическим приемам — на всякий случай.

Симпатичные женщины из картографического отдела Морского управления комплектовали навигационные приборы, поступающие из Англии в почти черепашьем темпе. Может быть, англичане уже тогда предвидели, что не следует баловать соперницу? Друзья сортировали и упаковывали карты и книги в соответствии с подробной схемой трассы. Так получилось, что к подготовке подключились все, с кем мы когда-то с мужем плавали. Мы начинали работу в семь утра и заканчивали часто в семь вечера.

Гданьский Академический морской клуб предоставил мне для тренировок зал и бассейн. Капитан Бересневич, ветеран парусного спорта, дважды в неделю пытался повышать специальными упражнениями мою физическую подготовку. Напряженно работая по 12 часов на верфи, я временами так уставала, что валилась с ног. Тренеру наивно объясняла, что на яхте у меня будет множество устройств, облегчающих физический труд. Капитан Бересневич терпеливо втолковывал мне, что устройства могут выйти из строя, а человек — не должен. Это тоже подтвердилось.

В общих чертах я составила перечень продуктов, скорее наметки для заказов. Этот вопрос не вызывал у меня особого благоговения — королевой кулинарии я никогда не была и могла погрузить на яхту еды сразу на три месяца. Без особой надежды написала многим предприятиям письма с просьбой продать нужные товары. Требования у меня были небольшие: продукты должны быть самые свежие и в мелкой упаковке. Известно, что в тропиках открытую банку консервов нужно сразу же пускать в дело, а остатки выбрасывать. Мне не хотелось зря тратить продукты и занимать ими лишнее место на яхте.

Почти все маленькие предприятия откликнулись незамедлительно. Присылали пробы изделий с милыми письмами. К верфи подъезжали грузовики с ящиками заказанных товаров. «Магнаты» пищевой промышленности молчали либо отделывались уклончивыми ответами. Очевидно, маленький клиент представлял интерес только для маленьких предприятий.

Тем временем работы по оборудованию подходили к концу. Смонтировали подруливающее устройство — авторулевой. Из Англии пришла мачта с гиками. Этому событию предшествовала дискуссия по телексу с поставщиком, которая закончилась следующим. Англичане остались при мнении, что знают лучше, чем польский заказчик, какой должна быть мачта, — ведь они делали мачты для многих очень знаменитых яхтсменов. А гданьская верфь немедленно приступила к устранению явных конструктивных ошибок: мы полагали, что наши инженеры тоже кое-что смыслят, и решили не тратить дорогое время на бесплодные споры.

«Конрад 32» обрастал устройствами внутри и на палубе. Наступило самое время, чтобы моя яхта перестала быть безымянной. Порт приписки был для меня решенным вопросом — только Гданьск. Яхта родилась в Гданьске, сама я считала себя гданьчанкой. Относительно имени у меня не было никаких идей. Я лишь твердо знала, что оно должно иметь отношение к Польше и легко читаться на других языках. Еще мне не хотелось, чтобы имя было претенциозным — маленькая яхточка должна называться красиво и просто.

Польское радио объявило конкурс, в состав жюри вошли также представители Польского союза парусного спорта. Я с интересом ждала результатов. Из множества предложений было выбрано пять, окончательное решение предоставили капитану. Мое внимание сразу привлекло одно имя — «Мазурка». Оно отвечало всем требованиям и служило хорошим предзнаменованием. Свой тур вокруг света уже совершил «Полонез».[3]Теперь небольшими шажками должна это сделать «Мазурка». Ее имя будет «Мазурка». «Конрад 32», заводской номер один, перестал быть безымянным.

Старт

Наступил еще один чрезвычайно важный этап подготовки: такелажная мастерская изготовила такелаж, парусная — сшила паруса. Движитель моей яхты был существенным элементом всего мероприятия. Я и в прежних рейсах всегда заботилась об этом. Мои заботы разделяла верфь. Паруса и такелаж были выполнены ею так, что на починку парусов я потратила в плавании считанные часы, а запасные тросы к стоячему такелажу вообще обошли весь свет нетронутыми.

Глаза и уши судна — электронные устройства — проверил пан Богуслав, когда-то Богусь Возный со «Сварожица», [4]а сейчас доктор технических наук. Яхта была готова. Близилась церемония ее крещения. Это всего лишь красивый обычай, но для меня он был трогательным и важным. Я всегда считала момент соприкосновения судна с водой его рождением. А тут предстояло рождение моего судна!

21 декабря верфь приняла праздничный вид. Ветер играл флажками, развешанными от ворот до набережной, громко звучали веселые мелодии и бравурные марши. Разукрашенный «Конрад 32», пока еще заводской номер один, возвышался на слипе. Собрался почти весь коллектив верфи, пришли друзья, моя семья. Настроение тоже было почти семейное. Мне казалось, что это наш общий праздник судостроителей, главным героем которого должна стать «Мазурка». Появились официальные гости и крестная мать. И тут я допустила первую оплошность — исключительно по незнанию манер высшего света и непониманию важности собственной персоны. Директор верфи представлял прибывшим коллектив строителей яхты, а затем дошел до меня:

— А это пани капитан «Мазурки».

Генеральный директор Объединения судостроительной промышленности чуточку смутился. Он ожидал, очевидно, увидеть элегантную даму в безукоризненном синем кителе с золотыми пуговицами и подобающим выражением лица. Толстощекая особа в платке, комбинезоне и ватнике, заляпанном краской, не очень соответствовала образу покорителя океанов. Но лишь чуточку — у судостроителей развито воображение. Все поверили, что я — это я.

Краткая речь начальника производства, и наступил самый важный момент. Крестная мать, Ханна Скроботувна, произносит много раз повторенные и каждый раз заново звучащие слова:

— Плыви по морям и океанам всего света, славь польский флаг и польских судостроителей. Даю тебе имя «Мазурка».

Радость моя была беспредельной. Мысленно я повторяла услышанные когда-то слова: «Судно живет столько, сколько живет крестная мать». Возраст Ханны, молоденькой симпатичной девушки, гарантировал «Мазурке» долгую жизнь. Ну сколько лет может продолжаться даже самое медленное кругосветное плавание? Бокал с шампанским разбился о форштевень на мелкие кусочки. «Мазурка» заскользила к воде. Я бросилась вперед, чтобы увидеть момент, когда она всплывет. Вскоре, пришвартованная к набережной, яхта позировала для первых снимков. Затем — несколько кругов под парусами, и торжество закончилось. Можно возвращаться к нормальной жизни и готовиться к отъезду. Почему к отъезду?

Выход из Гданьска в Лас-Пальмас на яхте в январе не входил в мои планы. В то же время ждать следующей весны не имело смысла: в период пассатов лучше всего плыть зимой, летом они слабеют, капризничают, а в некоторых акваториях их разнообразят ураганы. Затягивание и так уже сильно разрекламированного мероприятия могло, наконец, разбудить соперниц. Если бело-красный флаг собрался быть первым, то нельзя сокращать темпы. Этого заслужили также все те, кто в последние полгода вложил столько сил и души в задуманное дело.

До Лас-Пальмаса мы с «Мазуркой» должны были добираться на судне, одна в качестве пассажирки, другая — палубного груза. Верфь наводила последний блеск на яхте, оформляла сдаточную документацию. За ней я следила очень внимательно. Хорошая документация может оказать неоценимые услуги в случае аварии. В океане не будет пана Эдека или пана Яся, которые придут и все исправят. И до сервисной службы может быть несколько тысяч миль. Тогда я еще не знала, что сервис даже под рукой — тоже не все. К тому же правильная сдаточная документация — это и правильная эксплуатация судна. Всегда легче поддерживать все в порядке, чем ремонтировать.

Конструкторское бюро верфи старательно комплектовало заводские инструкции и разрабатывало собственные. Особенно волновала меня инструкция по эксплуатации электрооборудования. Не слишком надеясь на свои знания в этой области, я попросила составить инструкцию в расчете на «дурака». Инженер Топчинский подготовил требуемый трактат. В точности ли он выполнил просьбу, я не знаю, но в плавании у меня не было хлопот с электротехникой.

Моим репетитором по астронавигации стал капитан дальнего плавания Янек Краузе, в кругу друзей его звали Сынком. Он был одним из моих первых яхтенных инструкторов, и мне было очень важно добиться высоких оценок. Но мои успехи он оценивал противоречиво. Я решала простенькие задачки, Сынок неодобрительно качал головой.

— Разве плохо? Вышло ведь хорошо!

— Хорошо, конечно, но ты делаешь все как-то странно. Немного по-обезьяньи.

Отличные манеры Сынка и рыцарское отношение к женщинам были широко известны, для такого мнения должна была быть причина.

— Но почему, ведь результат правильный?

— Результат-то правильный, да я не уверен, что ты все понимаешь.

И решал задачу графически еще раз. Я не спорила, но в душе оставалась при своем мнении. Астронавигация — это математика. И если в процессе решения нет явных математических ляпов, вроде 2 = 1, и результат правильный, то метод может быть любым и, значит, все в порядке. Еще я утешала себя тем, что не попасть из Лас-Пальмаса в Америку невозможно. Если все же я заплыву слишком далеко на юг или север, то пойму это по температуре. А за месяц плавания в Атлантике я научусь, наверно, правильно обращаться с астронавигацией — и не такие вещи приходилось осваивать за месяц. Поэтому я жадно впитывала все практические советы Сынка и, откладывая теорию на потом, радовалась тому, что умею решать задачки, следовательно, я не полный профан в этой области.

Майка, жена Сынка, в антрактах между астронавигационными сеансами совершенствовала мои медицинские познания. Опытный врач и яхтсменка, она дополнила мою аптечку и сведения по медицине. Именно ей я обязана тем, что не полностью отравилась лекарствами полгода спустя, уже в Тихом океане.

В дамском рейсе немаловажен вопрос о внешнем виде экипажа. Шефство надо мной взяла на себя фирма «Поллена». На верфь пришла колоссальная посылка с косметикой. Я вскрывала ящик, не без злорадства думая о том, сколько изящных помад, румян и пудры полетит в мусорный бак. Ничего подобного. Посылку собирали здравомыслящие люди. В ней были хорошие мыла, средства для мытья и защиты кожи, а также масса различных стирающих и чистящих средств. Во время рейса я даже одаривала ими яхтсменок-коллег, что всегда принималось ими как редкий и желанный сувенир. Добрая «Поллена» не прислала только, просто не могла, одного косметического средства — пресной воды для мытья. Этого мне постоянно не хватало.

Мои личные вещи были почти укомплектованы: три великолепных штормовых костюма для разной погоды, немного теплой одежды «на всякий случай», наряды для представительства, к сожалению, не от Диора, а из собственного шкафа, тронутые слегка временем и стиркой. Однако я полагала, что в тропиках будет достаточно купальника и шорт. О том, что меня будут принимать при королевских дворах, я и не подозревала.

Оставался вопрос о личной безопасности, или о вооружении «Мазурки». Даже в XX веке встречаются легендарные пираты, а уж обычные хулиганы есть повсюду. Мы посоветовались с Юреком, яхтсменом-охотником.

— Пистолет отпадает: бандюга вырвет у тебя его из рук раньше, чем ты успеешь выстрелить. Остается двустволка. Целиться будешь по стволу, стрелять при необходимости с бедра. Штука громоздкая, менее опытных отпугнет. Если попадешь, то спереди будет маленькая дырка, а сзади полспины снесет.

Мы приобрели необходимое оружие. Юрек нацарапал на клочке бумаги инструкцию по его применению в зависимости от цели: против птиц, против мелких животных, против крупных животных, против… (шло непечатное слово, означавшее представителей человеческого рода, проявивших недобрые намерения по отношению к моей особе). На этом закончилось мое начальное военное образование. Я тихо надеялась, что мне никогда не придется воспользоваться инструкцией Юрека.

Заказчик и верфь-строитель назначили почетный старт на предпоследний день 1975 г. — реклама и пропаганда, понятно. Я не была в восторге от этой идеи, но дело переставало быть лично моим, следовало начинать платить долги обществу. Моросило, шел дождь со снегом. Чтобы согреться, я думала о том, что в тропиках зима теплая и солнечная, а на экваторе даже жарко.

Закончились торжественные речи, на яхте поднят флаг. Отчалив от набережной верфи, я поплыла в синюю даль. Скорее в туманную — от непрерывно моросящего дождя — и не особенно дальнюю. По морскому обычаю старт и почетный круг совершались под парусами. Я поставила заранее подготовленные паруса, выбрала шкоты, привела в действие авторулевой. Тайком включила и двигатель — на всякий случай. Это было по-настоящему первое одиночное плавание в моей жизни. Мне показалось, что у меня слишком мною фалов, шкотов, лебедок и решительно не хватает рук, а на палубе и в кокпите недостает нескольких квадратных метров полезной площади. Стукнувшись пару раз о такелаж, мачту и рубку, слегка подергав вправо и влево штуртросы, я проплыла, при незаметной помощи двигателя, несколько сот метров по Висле вверх и вниз.

«Мазурка» терпеливо переносила мои нервные маневры. Даже старалась, иногда вопреки моим действиям, удержать разумный курс. Нас фотографировали со всех сторон — насколько позволял хмурый зимний полдень, после чего собравшиеся удалились на второе, более теплое, отделение торжества — за накрытым столом.

Я счастливо пристала к берегу и присоединилась к торжеству под крышей. Меня ждала приятная неожиданность — огромный желтый плюшевый мишка, подарок крестной матери «Мазурки». Она узнала, что я люблю такие талисманы, и купила, вероятно, самого большого в мире мишку, желтого, в элегантной куртке и с красным бантом на груди. Так плюшевый мишка стал членом экипажа «Мазурки» уже на старте. При пересечении экватора я окрестила его Альбатросом.