Подожди, я устала

Подожди. Я устала. Твой шаг для меня слишком скор.

Испещренный годами свой лоб подставляю ветрам.

Мы стоим на мосту, как и те, что стреляли в упор

по щекам, по рукам, по сердцам, по безлюдным дворам.

Я о чувствах. Я только о них. Мои пули - слова.

Одиночество чудно во мне. Я достаточна в нем.

А тоска, что питала меня, оказалась мертва.

И не слушает нас, кто не знает, о чем мы поем.

Ах, как плавится сталь, как становится золотом жесть.

Я люблю серебро, но к лицу тебе солнечный свет.

Шелк ночных облаков укрывает от всех твою честь.

Мы с тобою в кольце, даже если меня рядом нет.

Можно закрыть дверь

Можно закрыть дверь, не сказав тебе " все".

Спуститься по лестнице, чувствуя каждый шаг.

Выйти на улицу и повести плечом.

От существа свободы заноет сердце, а в такт

движению век вольется ночной рассвет

в мое одиночество суммой случайных встреч.

Классики иногда слишком явно лгут,

поэтому мало кто их способен беречь.

Но прохладно. Извне температура дна

эмигрирует вглубь горячего " ты, казуистика, скажешь"?

Родная, одна ты сумела себя отдать волшебству простоты.

Остается время, чтобы закрыть глаза.

Лечь лицом на ладони свои (гак, увы, верней).

И вспомнить, как безупречно-тонка

была шея ее в кольцах минувших дней.

Выдохнув

Выдохнув воду из легких, солью пропитанных,

он прицепил себя к пирсу, усталый и пресный.

Солнечный Бог, испачкавший губы в неистовом

лунном сиянье, спину подставил звенящему льду одиночества.

На потеплевшей щеке бликами клетчатой

воздуха ткани пил он предел ощущений.

А после нырнул в поток золотой бесконечности

и взвыл, плато ладони изранив в танце метели.

В кругах на воде кувыркались медные линии

ветреных рук, оставшихся у изголовья

ее силуэта, в проем деревянный вписанный

не красками, не пустотой и даже не кровью.

Настоянный купорос сочился меж стеклами

и поводом был для ошибок, порой безразличных.

Бережно телу внимая в ритме бессонниц,

горло немело, пытаясь держаться приличий.

И равенство дня с потолком, а ночи с рассветом

сковало свободу его цепями сомнений

в неизмеримости чувств: ни больше - ни меньше.

Но он не дал себе времени для суеты изменений.

Вот так бы мы жили. С тобой. Имея в запасе

сорок семь лет, оставшихся в общем кармане.

К Небу ходили бы в гости на крепкий тропический кофе,

и земля, принимая бы нас, пружинила под сапогами.

Брамс

Здесь время диктует Броун, а ночь некрепка фасадом.

На пыльном сукне спит муха, обнявшись со словом " crumbs".

А я распорола небо, чтоб не было очень сухо.

И в сгустке желаний плавал, томил свои пальцы Брамс.

И лоб упирался в стекла, и змеи свивались клубками.

Я знаю, когда ты спиною, хотя и не в полный рост.

Песок - барабаном в воду. Наследник зреет стрелою.

И в смерти слоновой кости рождается матовый хвост.

Ночное

Мимо глаз летят рыбы и птицы.

Мне душно и мутно,

Но кто сказал, что ночью нужно спать?

Ты возвращаешься и молчишь, так тихо!

Мы ходим и дышим.

Но кто сказал, что ночью нужно спать?

В углах моей комнаты пыль и покой.

Зимние песни, тайны кошки в подъезде.

Но кто сказал, что ночью нужно спать?

Я жгу весну и осторожно

мысли пускаю вовне. Много улиц.

Как много мостов и солнца - красиво!

Но кто сказал, что ночью нужно спать?

Мы вместе входили в метро, мы были в реке.

И ты никогда не возьмешь мою руку в свою.

Но кто сказал, что ночью нужно спать?

На деревьях в этом году много плодов,

И терпение вечно, когда ты желанен,

как Парк Динозавров.

Но кто сказал, что ночью нужно спать?

Время идет. Я не хочу закрывать глаза!

И мне интересно - будет ли теплой твоя рука,

когда ты закроешь их мне.

Найди того, кто сказал, что ночью нужно спать.