Малеевка

Как всё-таки глупо бывает вначале:

суровым призваньем по-детски горды,

мы счастья презрительно не замечали,

на свежем снегу оставляя следы.

И лишь у минувшего вязких развалин,

когда собирает в дорогу рожок,

светло и мучительно я благодарен

за чистый у наших коттеджей снежок.

За свет в биллиардной: игроцкие шутки

под крепкий портвейн и дуплет от борта;

и лёгких студенток короткие шубки,

и радость, и робость, и пар изо рта.

За то, что с похмелья больными глазами,

томясь маятой и бессильем веков,

в потёртой фуфайке в пустом кинозале

на гордом рояле играл Росляков.

За лёгкость скольженья на лыжах казённых,

и чувство: прибавить чуть-чуть — и взлетишь,

за ветер свистящий в полях занесённых

и звёздных прогулок хрустящую тишь.

Такие в сугробах застывшие липы

я в будущей жизни уже не найду

и эти навстречу спешащие скрипы

по мягкому снегу, по чуткому льду.

НАТАША

Искрилась звонками советская школа,

и строили козни враги;

задорно и чисто звала радиола

в зелёное море тайги.

Ты помнишь, как песню в дороге качало,

солдат на гитаре играл;

как радостно сердце над миром стучало,

когда миновали Урал.

Как всё промелькнуло!.. Сменила разруха

всеобщий задор и размах;

под мелким дождём ковыляет старуха

в облезлый районный продмаг.

В грязи непролазной качаются доски,

натянут платок до бровей,

и ветер твои продувает обноски

и свищет над жизнью твоей.

И скоро устало и неотвратимо

последние смолкнут шаги…

Бесстрастное море тебя поглотило,

зелёное море тайги.

* * *

Проснуться в детдоме районном,

и сразу в сознаньи всплывут

слова в уголке потаённом

“Сегодня за мною придут”.

В унылом приёмном покое

уже от палат вдалеке

заждавшейся мокрой щекою

прижаться к шершавой щеке.

Детдомовской жёлтой дорожкой

и дальше… идти без конца,

касаясь счастливой ладошкой

широкой ладони отца.

НЕЛЁТНАЯ ПОГОДА

Опять, опять перевернись.

Уже который час не спится.

Метель метёт. Уходит жизнь.

Встают и исчезают лица.

У ночи очертаний нет.

И не садятся самолёты.

И слился хор далёких лет,

В усердьи детском глядя в ноты.

В одном усильи тянут все

Самозабвенно и негромко,

Или на взлётной полосе

Свистит и стелется позёмка.

И вьюга бьётся о стекло,

Как страсть бессильная в разлуке,

А сердце словно затекло

От неподвижности и скуки.

До рейса так и доживём

В полутревоге, полудрёме,

Ворочаясь в краю чужом

И на чужом аэродроме.

МЕТЕЛЬ

Бесшабашная, дикая сила,

Шумный гость из далёких широт,

Наконец-то метель закружила,

И по всем закоулкам метёт.

Но безумие снежное ближе,

Чем скучающий дождик смурной,

Надоело в исхоженной жиже

Чертыхаться и чавкать зимой.

Я люблю этот посвист широкий,

Как в степи пугачёвский набег,

Пусть слепит и царапает щёки,

Бьёт в лицо нескончаемый снег.

Но, когда, горячась, сатанея,

Я иду на неё всё быстрей,

Приближение бездны яснее,

Ощущение жизни острей.

* * *

Как я любил сугробы эти,

Покой застывших берегов,

Скрип на дорожке в лунном свете

Сосредоточенных шагов.

Чего ещё просить у Бога,

Когда блажен и одинок:

Простая, белая дорога

И чистый, звёздный холодок.

Помедли на мосту у пруда,

Под ясной бездною замри:

Перенесись ко мне оттуда,

Меня по крохам собери.

От этой жизни мутно-серой,

Упрямой спячки и стыда

К истокам мужества и веры

Веди меня через года.

Как Моисей к вратам Синая

В песках сомнений и невзгод,

Высокий посох поднимая,

Вёл маловерный свой народ.