Сказание о (царевне) Амбе 2 страница

Бхишма сказал:

Сказав так, Рама вместе с изрекающими Веды (отшельниками) принял решение отправиться (из обители). И тот великий праведник поднялся затем (со своего места). Тогда отшельники те, проведя там ночь, совершили (на следующее утро) обряды возлияния священпому огню и прочитали молитвы. И затем все они отправились, желая убить меня. И вот Рама, о великий царь, в сопровождении тех брахманов и вместе с девушкой пришел к Курукшетре, о потомок Бхараты! И достигнув затем (берегов) Сарасвати, все благородные отшельники те во главе с первейшим (отпрыском) рода Бхригу расположились там.

Так гласит глава сто семьдесят седьмая в Удьйогапарве великой Махабхараты.

Глава 178

Бхишма сказал:

И вот на третий день, после того как Рама, великий в обетах, расположился там на ровном месте, о царь, он послал ко мне (вестника) со словами: «Я явился сюда!». Услышав о том, что Рама, паделеппый могучей силою, прибыл к границам наших владений, я с большой поспешностью и с радостью (в сердце) отправился к тому владыке — океану скрытой мощи. (Я двинулся в путь), выставив корову впереди (своей свиты), о царь царей, в окружении брахманов и богоподобных жрецов и сопровождаемый также домашними жрецами. И при виде меня, прибывшего к нему, доблестный сын Джамадагни принял (от меня) те почести и сказал такие слова:

«О Бхишма, по какому побуждению была тобой приведена сюда против ее желания эта дочь царя Каши, а затем вновь отпущена? Ведь ты лишил ее возможности обрести какие-либо добродетели! Ибо кто может теперь жениться на пей, которой раньше прикоснулся (ты рукою)? Она потому ведь отвергнута Шальвой, что была насильно увезена тобою, о потомок Бхараты! Возьми поэтому ее для себя, по моему велению, о бхарата! Пусть эта царская дочь, о тигр среди людей, воспользуется обязан

ностями своего пола! Не подобает тебе, царю, причинять ей такое унижение, о безупречный!».

Видя, что он несколько огорчен (из-за девушки той), я сказал ему: «Не могу я никак, о брахман, отдать снова эту девушку брату своему. Это мне, о Бхаргава, сказала она еще прежде: «Я принадлежу Шальве!». Это от меня получила опа дозволение отправиться в город Саубхи. Что до меня, то ни из страха, ни из жалости, ни от вожделения и ни из жажды богатства не могу я отречься от закопа кшатриев — таков твердый обет мой». Тогда в ответ промолвил мне Рама, с глазами, преисполненными гнева: «Если ты не последуешь слову моему, о бык из рода Куру, я убью тебя сегодня же вместе с советниками твоими!».

Так в ярости говорил мне снова и снова Рама, с глазами, возбужденными от гнева. Но все же я опять стал упрашивать того усмирителя врагов, тигра из рода Бхригу, мягкими словами. Но оп не унимался. Поклонившись еще головою тому брахману, наилучшему из всех, я спросил его о причине, из-за которой он желает сражаться со мною. И сказал я также: «Еще ребенком был я обучен тобою, о могучерукий, четырем видам оружия. Я поэтому являюсь учеником твоим, о Бхаргава!».

Тогда Рама промолвил в ответ, с глазами, покрасневшими от гнева:

«Ты знаешь меня, о Бхишма, как своего учителя, и все-таки не берешь себе, ради угождения моего, эту дочь правителя Каши, о Кауравья, владыка земли! Но ведь иначе не будет у тебя спокойствия, о радость рода Куру! Возьми же ее, о могучерукий, и сохрани род свой! Ибо, совращенная тобою, она не найдет себе супруга!». Когда Рама сказал так, я (ответил) тому покорителю вражеских городов: «Этого никогда не может быть, о брахманский мудрец! К чему твои усилия! Видя в тебе прежнего своего наставника, о сын Джамадагни, я стремлюсь ублаготворить тебя, о святейший! А что до девушки этой, то ведь она была еще прежде отвергнута мною.

Кто, в самом деле, зная, что женщинам присущи недостатки, чреватые великими бедами, поселит у себя в доме женщину, которая сердцем своим принадлежит другому и остается (в таком случае) подобной ядовитой змее? Даже из страха перед Васавой не отступлюсь я от закопа, о лучезарный! Будь же милостив ко мне или сделай немедля то, что ты считаешь нужным.

Тут также, о чистый душою, можно привести из пуран эту шлоку, о владыка, пропетую благородным Маруттой, о многомудрый! — «Приказание наставника надлежит выполнять, если даже он тщеславен, не знает о том, что правильно и неправильно, и следует по неверному пути». Ты — учитель мой, и поэтому я с любовью чту тебя высоко. Ты, однако же, не знаешь обязанности наставника, а потому я буду сражаться с тобой. Но я пе убью своего учителя в сражении, и в особенности брахмана, а тем более еще того, кто преисполнен аскетических заслуг. Поэтому я прощаю тебя.

Если кто в гневе убивает в сражении брахмана, видя, что он, подобно низменному кшатрию, поднимает оружие и сражается, не пытаясь убегать, у того не будет вины за убийство брахмана — таково указание в предписаниях закона. Я — кшатрий, твердо придерживающийся закона кшатриев, о богатый подвигами! Человек, который поступает по отношению к кому-либо так, как тот того заслуживает, не приобщается к беззаконию и находит счастье.

Когда человек, сведущий в выборе места и времени, опытный в вопросах закона или выгоды, впадает в сомнение по поводу неудач, оп должен быть па высоте своего положения и должен без всяких колебаний (стремиться к достижению своей выгоды). Так как ты, о Рама, в этом деле, связанном с сомнительной выгодой, поступаешь по справедливости, то я буду поэтому сражаться с тобою в великой битве. Посмотри на силу рук моих и на отвагу сверхчеловеческую.

При таких обстоятельствах я, конечно, сделаю то, о потомок Бхригу. что смогу. Я буду сражаться с тобою, о брахман премудрый, на Курукшетре. Снарядись же, о Рама, как ты желаешь, на поединок, о отшелъник великий! Там (па поле кауравов) убитый мною, пронзенный сотнями стрел и освященный моим оружием в великом сражении, обретешь ты миры, завоеванные (своим подвижничеством). Отправляйся и стой на Курукшетре, о любитель сражений! Туда же приду и я к тебе ради битвы, о могучерукий и богатый подвигами!

Там, о Рама, где некогда тобою был совершен обряд очищения своим (усопшим) предкам (возлиянием кровью кшатриев), — там, убив тебя, я тоже совершу обряд очищения (кшатриям, убитым тобою), о потомок Бхригу! Ступай туда без промедления, о Рама, трудноодолимый в бою! Я собью твою давнюю спесь, о притязающий на имя брахмана! На многих сборищах ты похвалялся, о Рама, заявляя: «Мною одним (без посторонней помощи) были побеждены все кшатрии в мире!».

Слушай же о том, (сколь нелепо бахвальство твое). В те времена еще пе родился Бхишма или кшатрий, подобный мне. Однако тот, кто охотно собьет воинственную спесь твою, уже родился. Это, о могучерукий, не кто иной, как сам я, Бхишма, покоритель вражеских городов! Вне сомнения, о Рама, это я утихомирю спесь твою в битве!».

Так гласит глава сто семьдесят восьмая в Удйогапарве великой Махабхараты.

Глава 179

Бхишма сказал:

Тогда промолвил мне Рама, о потомок Бхараты, как бы смеясь: «Благодарение судьбе, что ты желаешь сражаться со мною в битве? Я пойду теперь же с тобой, о Кауравья, па Курукшетру! Я сделаю то, что ты сказал. Ступай же туда, о усмиритель врагов! Пусть твоя мать Джахнави, о Бхишма, увидит тебя мертвым на той (равнине), пронзенным сотпями моих стрел и ставшим пищей для стервятников, цапель и ворон. Пусть Богиня, которой прислуживают сиддхи и чараны, — та счастливейшая дочь Бхагиратхи в облике реки, которая породила тебя,

зловредного и неистового, всегда жаждущего битвы, — пусть плачет сегодня, о царь, при виде тебя несчастного, убитого мною, хотя она, быть может, и не заслуживает такого зрелища! Приди, о Бхишма, пойдем со мною. Пусть сегодня же произойдет битва! Возьми с собою все, о Кауравья, колесницы и прочее (снаряжение для битвы), о бык из рода Бхараты!».

И когда Рама, тот покоритель вражеских городов, говорил так, я отвесил ему поклон головою, о царь, п сказал: «Да будет так!». Высказав все это, Рама затем отправился на Курукшетру, горя желанием сразиться. И я тоже, войдя в наш город, поведал обо всем Сатьявати. Затем, когда умилостивительные обряды (для моей победы) были совершены, я, получив благословение матери и побудив брахманов произнести пожелания благополучия, о блистающий величием, в благоприятный день взошел на сверкающую серебряную колесницу, в которую были впряжены кони белой масти. Каждая ее часть была искусно сработана, и отличалась она большими удобствами и была покрыта (с боков) тигровыми шкурами. Она была снабжена многими видами могучего оружия и оснащена всеми необходимыми принадлежностями.

Ею управлял возница, происходивший из столь же высокого рода и храбрый, о царь, сведущий в пауке о копях, хорошо обученный (в своем искусстве) и видевший много сражений. И сам я был облачен в красивый белый панцирь. И взяв в руки лук, тоже цвета белого, я отправился в путь, о лучший из рода Бхараты! И белый зонт поддерживался над моей головой. И опахала из буйволовых хвостов, тоже белого цвета, обвевали меня, о повелитель людей! Я был в белом одеянии и в белом тюрбане, и украшения на мне были тоже все белые.

И восславляемый (хвалебными гимнами), сулящими победу, я выехал из города, носящего имя слона, и направился к Курукшетре, долженствующей быть полем битвы, о бык из рода Бхараты!

И те кони, но быстроте равные мысли или ветру, понукаемые моим возницей, вскоре примчали меня, о царь, к месту великого сражения. И прибыв па равнину Курукшетры, я и Рама отважный, о царь, сразу же возгорели желанием показать друг перед другом доблесть свою в битве. Тут я остановился при виде величайшего подвижника Рамы и, взяв мою превосходнейшую раковину, громко затрубил в нее.

И тогда множество дваждырожденпых, о царь, и отшельники, имевшие свое жительство в лесу, также и Боги вместе с соймами мудрецов расположились там, чтобы посмотреть на дивное сражение. Небесные венки, дивные музыкальные инструменты и гряды облаков ежоминутно вырисовывались там.

И вот те отшельники все, сопровождавшие Бхаргаву, приготовились быть свидетелями битвы, окружив поле сражения. Но тут как раз, о царь, (явилась передо мпою) в собственном облике своем моя божественная мать, желающая блага всем существам, и сказала мне: «Что это ты собираешься делать? Подойдя к сыну Джамадагнн, о потомок рода Куру, я буду снова и снова упрашивать его: «Не сражайся с Бхимою, ибо он ученик твой!». Нет, о сын мой, не стремись так упорно, о царь земной, сражаться в бою с сыном Джамадагни, который является брахманом!».

Так она меня укоряла. «Ведь Рама, — (сказала она еще), — равный в своем могуществе самому Харе, был искоренителем рода кшатриев. Разве тебе, о сын мой, не известно об этом, раз ты хочешь сражаться с ним?».

И тогда в ответ я приветствовал Богиню и с почтительно сложенными ладонями поведал ей, о превосходнейший из рода Бхараты, обо всем, что произошло па сваямваре (дочери царя Кашп). (Я рассказал также) о том, о царь царей, как я раньше пытался умилостивить Раму, и о прежней страсти (старшей) дочери царя Каши. Затем мать моя, та великая, Богиня-река, приблизившись к Раме, стала ради меня упрашивать того мудреца из рода Бхригу. «Не сражайся с Бхишмою, ибо он ученик твой!» — такие слова она ему сказала. Но оп ответил ей, так просившей его: «Пойди и заставь отказаться Бхишму! Ведь он не исполняет желания моего! По этой причине я и пришел к нему!».

Санджая сказал:

Тогда Ганга из-за любви к сыну своему вернулась опять к Бхишме. Но оп, с глазами, возбужденными от гнева, не послушался ее слов. II в эту минуту появился (перед Бхишмой) справедливый душою, тот великий подвижник, первейший из рода Бхригу. И он, наилучший ил дваждырожденных, вызвал его на битву снова.

Так гласит глава сто семьдесят девятая в Удйогапарве великой Махабхараты.

Глава 180

Бхишма сказал:

Обратившись тогда с улыбкой к Раме, стоявшему (в готовности) для битвы, я сказал: «Когда я сам на колеснице, не смею я сражаться с тобою, стоящим на земле! Взойди на колесницу, о герой, и облачись в панцирь, о могучерукий, если ты действительно, о Рама, хочешь сражаться со мною в битве!». Тогда, улыбаясь, ответил мне Рама па поле боя:

«Земля — это моя колесница, о Бхишма, а воды, подобно добрым коням, — это упряжные животные, что везут меня. Ветер — мой возница, а мой панцирь составляют матери вед. Хорошо оберегаемый ими в бою, я буду сражаться, о потомок рода Куру!».

Говоря так, о сын Гандхари, Рама, воистину отважный, окружил меня со всех сторон могучим потоком стрел. И затем увидел я сына Джамадагни стоящим на дивной колеснице, снабженной всеми видами оружия. А сама колесница была прекрасна и имела вид весьма необычайный. Созданная усилием (его же собственной) мысли, она была удобна и просторна, уподобляясь (красотой своей) городу. Небесные кони были впряжены в нее, она была хорошо защищена (необходимыми средствами) в украшена золотыми узорами.

И высилось над него знамя, о могучерукий, украшенное изображением лупы. И вооруженный луком и с подвешенным колчаном, с кожаными предохранителями, надетыми на левую руку и большой ее палец, Акритаврана, любимый друг Бхаргавы, в совершенстве знающий Веды, исполнял обязанности возницы этого воина.

А тот потомок рода Бхригу, вызывая меня все снова и снова на битву возгласами «подойди же, подойди», радовал мое сердце. И я встретился один па один с Рамой, тем истребителем рода кшатриев, могучим и неотразимым, поднявшимся подобно самому солнцу (в блеске своем)! После того как он выпустил три потока стрел, осадив моих коней, я сошел с колесницы и, отложив в сторону лук, пешком направился к Раме, превосходнейшему из мудрецов, чтобы почтить его с благоговением.

И приветствовав, как должно, наилучшего из брахманов, я сказал ему такие высокие слова: «О Рама, равен ли ты мне или же превосходишь меня, я буду сражаться в битве с тобою, моим добродетельным наставником! Благослови же меня, о владыка, и пожелай мне победы!».

Рама сказал:

Именно так, о лучший из рода Куру, должен действовать тот, кто желает преуспеяния! Ибо это закон для тех, кто сражается с более выдающимися, чем они сами. Я бы проклял тебя, если бы ты пе подошел ко мне таким образом, о владыка народов! Сразись же в битве старательно, призвав всю стойкость свою, о Каурава! Однако я пе могу пожелать тебе победы, ибо сам я стою здесь, чтобы победить тебя! Иди же и сразись справедливо! Я доволен поведением твоим!

Бхишма сказал:

И поклонившись ему, я тогда поспешно (вернулся назад) и, взойдя на колесницу, снова затрубил громко в раковину, украшенную золотом. И произошло затем сражение между ним и мной, о потомок Бхараты! И длилось оно много дней, о царь, ибо каждый из нас желал победить другого. И в том сражении первым ударил в меня Рама девятьюстами и шестью огнеблещущими стрелами с оперениями цапли. И того (тучей стрел) четверо коней моих и возница были плотно обложены, о владыка народов!

Я же, несмотря на это, оставался спокойным в сражении, облаченный в доспехи! Поклонившись богам и особенно брахманам, о потомок Бхараты, я затем обратился с улыбкой к Раме, стоявшему (в готовности) для битвы, и промолвил: «Хотя ты и не проявил ко мне достойной учтивости, все же я чтил высоко твое достоинство наставника! К тому же еще выслушай меня, о брахман, об одной благой обязанности, (которую следует исполнять), когда нужно накопить добродетели. Веды, что заключены в теле твоем, то высокое положение брахмана, что также есть у тебя, и аскетические заслуги, накопленные тобою суровым покаянием, — по ним я не ударю! Я ударю, однако, по твоему положению кшатрия, которого ты, о Рама, придерживаешься. Ибо когда брахман берется за оружие, оп оказывается в положении кшатрия. Посмотри теперь на мощь моего лука и погляди на силу рук моих! Я рассеку сейчас твой лук, о герой, на две части со стрелою вместе!».

Сказав так, я выпустил в него острую стрелу с наконечником в виде полумесяца, о бык из рода Бхараты! И срезанный ею, загнутый конец его лука упал тогда па землю. Затем я выпустил в колесницу сына Джамадагни сотни прямых стрел с оперениями цапли. И пронзившие насквозь тело (Рамы) и подгоняемые попутным ветром, те стрелы летели дальше, источая кровь (с острия) и уподобляясь настоящим змеям.

И с телом, всюду залитым кровью, сам истекая кровью от paн, Рама, о царь, казалось, был подобен тогда горе Меру, исторгавшей расплавленный металл! Или же напоминал он ашоковое дерево в конце зимы, украшенное пучками красных цветов, или, о царь, он казался иногда подобным дереву киншука! Взяв тогда другой лук, Гама, преисполненный гнева, окатил меня дождем остро отточенных стрел с золотыми оперениями. И те жестокие, страшно стремительные стрелы, подобные змеям, огню или яду, настигнув меня с разных сторон, пронзили самые жизненно важные места и привели меня в трепет.

Тогда, призвав всю свою выдержку и вновь обратив себя к битве, я в гневе осыпал Раму сотнею стрел. И пораженный теми острыми стрела мл, блеском подобными огшо или солнцу или напоминающими ядовитых змей, Рама, казалось, лишился чувств. Я же, проникнутый состраданием (от такого зрелища), осудил сам себя, о бык из рода Бхараты, и промолвил: «О, позор битве! Позор всему роду кшатриев!». И охваченный горестным порывом, о царь, я повторил несколько раз:

«Увы, велик, (должно быть), грех, совершенный мною соблюдением обязанностей, раз я причинил такие мучения стрелами учителю моему, который является брахманом со справедливою душою!». После этого я уже не наносил больше ударов сыну Джамадагни, о потомок Бхараты! А в это племя тысячелучистое светило, нагрев (лучами) землю, скатилось в конце дня к закату, тогда и битва между нами тоже прекратилась.

Так гласит глава сто восьмидесятая в Удьйогапарве великой Махабхараты.

Глава 181

Бхишма сказал:

II тогда мой возница, признанный искусным (в подобных делах), извлек стрелы из тела своего, из тела коней и моего тоже. Ранним утром, когда взошло солнце, битва началась снова, в то время как копи моя, искупавшись (перед этим), вернулись назад и, напившись воды, приободрились вновь. Увидев меня, стремительно подъезжающего на колеснице и облаченного в доспехи, могучий Рама привел в готовность колесницу свою с большим старанием. И тут я, тоже увидев Раму, приближающегося ко мне с жаждой битвы, отложил в сторону превосходнейший лук и быстро сошел с колесницы.

И приветствовав его, я снова взошел па колесницу, о потомок Бхараты, и, желая сразиться, остановился бесстрашно перед сыном Джамадагни. Тогда он окатил меня могучим дождем стрел, и я тоже в ответ на это окатил его ливнем из стрел. Но, разгневавшись, сын Джамадагни, о царь, снова послал в меня стрелы с пылающей пастью, напоминающие подлинных змей. И я тоже, о царь, выпуская сотнями и тысячами отточенные стрелы с серповидными остриями, быстро рассекал его стрелы еще в воздухе все снова и снова.

Затем могучий сын Джамадагни стал метать в меня разные виды божественного оружия, и все их отражал я своим оружием, о могучерукий, желая совершить высочайший подвиг. И великий шум поднялся тогда в небе со всех сторон. Но вот я пустил в сына Джамадагни оружие ваявья, но Рама отразил его оружием гухьяка, о потомок Бхараты! Тогда я применил, освятив наперед мантрами, оружие агнея, но владыка Рама отразил то оружие мое своим собственным, (пазываемым) варуна.

Так я отражал разные виды божественного оружия Рамы, а Рама, тот усмиритель врагов, преисполненный скрытой мощи и сведущий в дивном оружии, отражал мои. Тогда первейший из брахманов, о царь, Рама, могучий сын Джамадагни, разгневанный, внезапно повернувшись ко мне слева направо, пронзил мне грудь. И тут, о лучший из рода Бхараты, я лишился чувств па превосходнейшей своей колеснице. И меня, впавшего в беспамятство, пораженного стрелами Рамы, поспешно вывез (из поля боя) мой возница на расстояние слышимости мычания коровы.

Видя, что я жестоко ранен и увезен в бесчувственном состоянии, спутники Рамы, все, начиная с Акритавраны, и дочь Каши, возрадовались, о потомок Бхараты, и начали громко кричать! Придя затем в сознание, я узнал возницу своего и сказал ему: «Поезжай туда, о возница, где стоит Рама! Боль у меня прошла уже, и я готов к битве!».

И вот мой возница повез мепя туда па моих дивно-прекрасных конях, которые, казалось, будто плясали на своем пути, о Кауравья, и уподоблялись (по быстроте своей) ветру. И приблизившись затем к Раме, о Каурава, я в сильном гневе, желая победить его, тоже возбужденного гневом, опутал его сетью из стрел. Но те прямо летящие стрелы Рама в сражении быстро рассекал на части одну за другой на лету — каждую тремя своими стрелами.

И все мои хорошо оснащенные стрелы были уничтожены сотнями и тысячами, рассеченные надвое стрелами Рамы в великой той битве! Движимый, однако, желанием убить его, я выпустил тогда в Раму, сына Джамадагни, красивую, блистающую стрелу, сравнимую (только) с самой смертью. И глубоко уязвленный ею, покорствуя силе удара стрелы, Рама внезапно потерял сознание и упал на землю.

И когда Рама рухнул на землю, отовсюду раздались восклицания «ой, ой!» и вселенная вся, о потомок Бхараты, пришла в замешательство и смятение, будто от зрелища того, когда само солнце упало с небосклона! Тогда отшельники все и царевна Каши в великом смятении подбежали поспешно к потомку Бхригу. И обнимая его, о Каурава, они стали нежно успокаивать его прикосновениями рук своих, охлажденных водою, и пожеланиями победы.

И тогда, воспрянув вновь, Рама обратился ко мне и сказал взволнованным голосом: «Стой, о Бхишма, ты же убит!». И с этими словами он возложил стрелу на лук свой. И выпущенная им в великом сражении, та стрела стремительно вонзилась мне в левый бок. И сильно уязвленный ею, я зашатался, как сотрясается дерево (под ударами бури). Убив затем моих коней в той великой битве, Рама, о царь, невозмутимо спокойный, осыпал меня пернатыми стрелами, меча их с большой ловкостью рук.

Тогда и я тоже, о могучерукий, стал выпускать с большой ловкостью поток стрел, неотразимый в бою. И те стрелы, посланные Рамой и мною, быстро покрыв со всех сторон небосклон, оставались там, в воздухе. И заволоченное сетью из стрел, солнце, казалось, не могло излучать свет. И даже ветер, прегражденный теми тучами (стрел), казалось также, по мог пройти сквозь них.

Тогда от сильного порыва ветра и (прегражденных) лучей солнца, от чрезмерно (накопленного) жара и природных условий возник пожар (в небе). И стрелы те пылали все ярким пламенем от огня, ими же самими порожденного, о царь, и падали па землю, превращаясь в пепел! Затем Рама, придя в ярость, быстро стал осыпать меня, о Каурава, сотнями и тысячами, десятками и сотнями тысяч, миллионами и сотнями миллионов, десятками миллиардов и биллионами стрел! Но и их также рассекал я в сражении своими стрелами, напоминающими сильно ядовитых змей, и заставлял их падать на землю, о царь, подобно змеям, (рассеченным на части). Так происходила тогда та (великая) битва, о лучший из рода Бхараты! Когда же наступило время сумерек, мой наставник удалился (с поля боя).

Так гласит глава сто восемьдесят первая в Удйогапарве великой Махабхараты.

Глава 182

Бхишма сказал:

На следующий день, когда я вновь встретился с Рамой, битва, (про исходившая) между нами, была опять ужасающей и жестокой, о лучший из рода Бхараты! Тот герой, сведущий в божественном оружии, — владыка, справедливый душою, начал изо дпя в день применять различные виды небесного оружия. Пренебрегая самою жизнью, которою очепь трудно бывает пожертвовать, я в жестоком бою, о потомок Бхараты, рассеивал те виды оружия своим таким же оружием, способным их отражать. И между тем как оружие во всем своем многообразии так уничтожалось и рассеивалось встречным оружием, Бхаргава, преисполненный великой мощи, начал приходить в ярость, пренебрегая в пылу сражения самою жизнью.

Встречая отпор (моего) оружия, великий душою сын Джамадагпи метнул в меня дротик, сверкающий подобно метеору, с пылающим острием, наполняющий своим блеском миры, словно это был дротик, выпущенный самою Смертью! Однако я своими сверкающими стрелами рассек на три части тот летящий на меня дротик, пылающий подобно солнцу в конце юги.

Тогда подул (па меня) ветерок, насыщенный тонким благоуханием. Видя, что оружие его рассечено (на части), Рама, воспаленный гневом, метнул в меня двенадцать других страшных дротиков. Но их форму, о потомок Бхараты, мне невозможно описать из-за их сильного блеска и стремительности. Разве мог я, в самом деле, сделать это? При виде их, различных видом, (несущихся ко мне) со всех сторон, подобно длинным огненным языкам, и пылающих страшным внутренним жаром, словно двенадцать солнц при гибели мира, я проникся страхом.

Видя сеть из стрел, окружающих меня, я рассекал ее сетью своих стрел, о царь, и послал в пылу сражения двенадцать особых стрел. И при помощи их я отразил те ужасные видом дротики (Рамы). Тогда великий душою сын Джамадагни послал в меня другие страшные дротики, с позолоченными рукоятками, разнообразные, снабженные золотым хвостовым оперением. И все они сверкали так, словно громадные метеоры. Отразив и те свирепые дротики при помощи щита и меча и заставив их в той битве упасть на землю, о владыка людей, я затем дождем своих дивных стрел окатил его чудных коней вместе с возницею.

Но тут благородный сокрушитель владыки хайхаев при виде рассеченных мною дротиков, пестрящих золотом и напоминающих змей, выползших из своих нор, проникся гневом и применил вновь божественное оружие. И тогда сверкающие ряды жестоких стрел, точно рои саранчи, упали на меня и совсем захлестнули мое тело, коней моих и моего возницу вместе с самой колесницей! В самом деле, о царь, колесница моя и кони, а равно и возница были покрыты кругом теми стрелами! Также ярмо и дышло колесницы, оба колеса, также и ось, рассеченные стрелами, тут же сломались. Но когда тот дождь стрел все же прекратился, я тоже окатил в ответ наставника моего сплошным ливнем стрел. И поврежденное (моими) стрелами, скопление брахманических его заслуг, (найдя выход) из тела, стало истекать кровью обильно и непрерывно. Но подобно тому как Рама был опутан сетью моих, так же точно и я был сильно и густо пронзен ого стрелами. Когда же на исходе дня солнце закатилось за гору заката, битва наша тогда прекратилась.

Так гласит глава сто восемьдесят вторая в Удъйогапарее великой Махабхараты.

Глава 183

Бхишма сказал:

На следующее утро, о царь царей, когда взошло яркое солнце, между мною и Бхаргавой снова возобновилась битва. И тотда Рама, наилучший из разящих, стоя на своей быстроходной колеснице, окатил меня ливнями стрел, подобно тому как Шакра (проливает дождь) на гору.

Исхлестанный тем дождем стрел, любимый возница мой свалился со своего сидения па колеснице, повергая в уныние мое сердце. И полная бесчувственность овладела тогда возницей. И от удара тех стрел он скатился на землю п потерял сознание. Пораженный стрелами Рамы, возница мой вскоре расстался с жизнью. Тогда, о царь царей, в одно мгновение мною овладел страх. И тут, о царь, когда из-за смерти возницы моего я все еще сокрушался о нем, с сердцем, расстроенным (печалью), Рама стал посылать в меня стрелы, соразмеримые с самою смертью. И действительно, когда я, подвергнутый опасности из-за гибели возницы, предавался унынию, тот потомок Бхригу, сильно натянув свой лук, глубоко пронзил меня стрелою. И пьющая кровь, та стрела, о царь, попав между ключиц, (прошла насквозь), о царь царей, и упала вместе со мною на землю!

Тогда, о бык из рода Бхараты, думая, что я убит, Рама издал еще и еще раз, подобно рокоту облаков, зычный рык и сильно возрадовался. И в самом деле, о царь, когда я в таком состоянии упал (на землю), Рама, преисполненный радости, издавал громкие клики вместе со спутниками своими. В то же время кауравы все, которые стояли рядом со мною, желая посмотреть па битву, были охвачены великим горем при виде падения моего. И вот, когда я лежал поверженный, о лев среди царей, я увидел восьмерых брахманов, блеском подобных солнцу или огню. Они стояли, окружив меня со всех сторон на поле битвы и поддерживая меня руками своими. И бережно поддерживаемый теми брахманами, я не касался земли. Ибо благодаря брахманам, которые как друзья (поддерживали меня), я держался в воздухе. И будто парящего спящим в воздухе, они окропляли меня каплями воды. И поддерживая меня так, о царь, те брахманы, все затем сказали не раз: «Не бойся! Благополучие да будет с тобою!»

Утешенный теми словами их, я быстро поднялся. И тогда я увидел мать свою — превосходнейшую из рек, стоящую на моей колеснице. И действительно, о владыка кауравов, конями моими в битве, (когда возница мой был повержен), правила та (Богиня)—великая река! Почтив затем стопы матери моей и (предка своего) Риштишепу, я взошел на колесницу.

И она потом охраняла мою колесницу, коней и все необходимое снаряжение для битвы. Однако я, сложив просительно ладони рук своих, умолил ее уйти обратно. После (того как она ушла), я сам правил теми конями, быстрыми как ветер, и сражался с сыном Джамадагни, пока не окончился день, о потомок Бхараты! И тогда в пылу сражения, о лучший из рода Бхараты, я выпустил в Раму мощную, быстролетную стрелу, способную пронзить самое сердце. И пораженный сильным ударом стрелы, Рама, выпустив свои лук, упал обоими коленями па землю и потерял сознание.