Комиссаржевская

Вперёд! И нет такой силы –

грубой иль нежной,

которая остановила бы меня.

Жизнь духа выше жизни плоти –

это сказала не я.

Меня называли Солнцем,

а я – Луны пелена на море,

печальное, тихое слово,

твоё утешение в горе.

Я – тополь громадный у входа

в волшебное царство науки

Любви, Состраданья...

и сердце взлетает от счастья и муки.

Стихия Свободы...

Звёздная нежность над головою

уносит меня в пространство,

соединяя с собою.

МАЯКОВСКИЙ

Поразительно, как иногда незаметно умирает Дорога. Когда ты идёшь, ты видишь, что вот она, под ногами, вы вместе куда-то придёте. Но стоит подняться выше, на уровень облака – всё изменяется. Путь, по которому шёл, превратился сначала в ленту, а после – в нитку, а после – и вовсе исчез... Когда ты опустишься – ты можешь вообще на него не попасть, не встать ногою в пыль, которая прежде его покрывала.

Что же выбрать: держаться одной дороги и не рисковать, или всё же к облаку подниматься?

ДАЛЬ

Слова... слова... слова... опять всё утопить в слова...

понятия, значенья, смыслы...

надежды, страхи, ожиданья, мысли...

всё человеческое трепетанье погрузить в слова, как в воду...

взять, и затянуть на дно речей его желанную Свободу...

заслуги, отступленья, вероломства, болезни, жалобы, минуты благородства, бессонницы, ознобы, маяту, желанья, грёзы и во снах, и наяву –

всё заболтать, забалагурить, заохать, завздыхать, запить и задымить...

сначала вдохновенно лоб нахмурить, и только после говорить...

о том, что рано, что безвременно, что мог бы жить, и жить, и жить...

НЕ МОГ БЫ.

Смерть уже была беременна и вскорости должна была родить.