Принудительное регулирование сельского хозяйства

Идею «единого хозяйственного Центра» Н. Осннский распространял и на сель­скохозяйственное производство, как известно, менее всех других отраслей подхо­дящее для «руководящих и направляющих» воздействий. На этом хотелось бы подробнее остановиться, гак как этот «блок» воззрений Н. Осинского достаточно иллюстративен. Начнем с того, что к совхозно-колхозному варианту построения сельского хозяйства, очень удобному для осуществления идеи «единого Центра», автор, как ни странно, относился холодно, считая, что строительство совхозов н коллективных хозяйств (коммун, артелей ) «не есть главный фактор социалисти­ческой перестройки русского сельского хозяйства», более того, и целом это -

«утопичный путь»²².

В противовес такой организационноймодели устройства аграрного сектора эко­номики автор предлагал свою версию, которую оценивал как гораздо более пло­дотворную. Ее смысл сводился к принудительному государственному регули­рованию сельскохозяйственного производства а целом, «которое будет проникать нее глубже и перейдет в государственную организацию этого производства»²³. Думается, в таком общем виде гипотеза Н. Осинского просто малопонятна, а потому нуждается в пояснении. Что имел в виду Н. Осинскнй, когда со свойственной ему запальчивостью утверждал, будто центр тяжести всей работы по переустройству сельского хозяйства па социалистических началах лежит в пол­номасштабном принудительном вмешательстве государства?

Под таким «вмешательством» он разумел многослойныйи многоэтапный про­цесс эскалации централизованных государственных воздействий на различные стороны сельскохозяйственного производства. Этот процесс начинается с эле­ментарной борьбы против недосева. Так, крестьянам предъявляется требование засеять обязательно весь яровой (или озимый) клип своими средствами и своими семенами. Собственно производственного плана, предписывающего стройную си­стему заданий, пока нет. Но уже на будущий год «к этому первому пласту может уже добавиться следующий: примитивные указания, чем именно засевать (скажем, например, овсом, а не в обход разверстки другими кормовыми средствами ) и как обрабатывать землю»²⁴. Следующий этап — «взятие на учет и мобилизация лю­дей, лошадей и инвентаря как для организованного выполнения предшествующих требований, так и для переброски туда, где не хватает рабочих рук и средств производства»²⁵.

Далее, руководящие указания бурно нарастают, превращаясь в настоящий шквал. Так, за полным регулированием севооборота следует трансформация «индивиду­альных полос в общественное поле с общественной запашкой». Все это позволит вплотную подойти к работе по составлению планов снабжения и производствен­ных планов, которые станут сердцевиной централизованного управления сель­ским хозяйством I) масштабах «от Москвы до самых до окраин». Таким образом, мажорно заключал автор, «пройдет несколько лет, и деревня наряду с городом стянет незыблемой опорой советской власти, социализма и коммунистической партии»²⁶.

Итак, по Н. Осинскому, единственный путь социалистических преобразований в деревне — принудительное государственное регулирование сельского хозяй­ства. Причем оно предлагалась в 1920 г., тогда, когда за плечами молодого государства был достаточно солидный опыт «военнокоммунпстического» госу­дарственного руководства аграрной экономикой, основанного на пресловутой продразверстке, приведшей к заметному сокращению посевных площадей, резко­му снижению урожайности, катастрофическому ухудшению животноводства. Не­ужели Н. Осинский не замечает этого? Нет, видит. Видит и понимает, что устой­чивая тенденция к падению сельскохозяйственного производства связана отнюдь не только и не столько с «погодными условиями», ставшими, как известно, для многих последующих поколений прекрасным, просто незаменимым объяснением перманентных «провалов» в области реализации наших впечатляющих аграр­ных планов, хотя всякий раз «провалы» тускнели на фоне еще более величе­ственных «замыслов» и «задумок» Центра. Эта мрачная тенденция связана, конечно, и с продразверсткой.

Потребовав от крестьян сдачи всех излишков сверх определенной потребитель­ской нормы, государство пока не смогло дать им в обмен орудия крестьянского производства и предметы широкого потребления. В итоге, правильно рассуждал Н. Опшскнй, у мелкого самостоятельного хозяина (крупные или «крепкие» крес­тьянские хозяйства кулацкого типа были по существу сразу же уничтожены

ведением самой системы уравнительного землепользования, « поравнення ») исче­зают стимулы к производству продукции б объемах, превышающих личные по­требительские нормы крестьянина и внутренние нужды его хозяйства. «С точки зрения хозяина-собственника, у него остается позыв только к чисто потребитель­скому натуральному хозяйству, а не к потребительски-трудовому, дающему некоторые излишки без применения наемного труда»²⁷.

Кроме того, справедливо добавлял автор, тяжесть разверстки «ударяет больше всего по хорошему, работающему хозяину в пользу " лодыря" - спекулянта. Хоро­ший хозяин ворчит на государство и на лодырей, а частью — что еще хуже -заражается примером последних » ²⁸. Казалось бы, недостатки столь «варварско­го» государственного вмешательства вскрыты, неприкрытая внеэкономическая эксплуатация крестьянства обнажена и теперь остается сделать лишь один шаг, заключающийся в отмене продразверстки и провозглашении необходимости Прод­налога, способного восстановить стимулы к производству. Но нет, как раз этого шага, предопределяемого самой логикой предыдущего анализа, Н. ОсинскиЙ не делает. Более того, он решительно возражает против выдвигавшихся к тому времени (1920 г.) предложений о ликвидации разверстки и установлении твердо фиксированной «порции каждого рода продуктов», благодаря которой все произ­веденное сверх заранее объявленной ставки налога останется в свободном распо­ряжении крестьян и, естественно, приобретет стимулирующий эффект, побуждаю­щий больше производить и развивать свое хозяйство.

Идея продналога не прельщала Н. Осинского, у него были контраргументы: он опасался реставрации буржуазных отношении, возрождения фигуры капиталиста-кулака и сопряженной с этими отношениями и этой фигурой «свободной торгов­ли», а значит, крушения отстаиваемой им самой системы государственного принудительного регулирования, которая, какой не без оснований полагал, не выдержит соперничества с «вольными аграриями».

Но идея для Н. Оснпском в данном случае была важнее хлеба. Поэтому нельзя сдавать государственных позиций в пользу « частнохозяйственныхотношений», наоборот, следует наращивать силу государственных воздействий на крестьян­ское хозяйство, опираясь при этом на «старательных» хозяев («лодырей» автор не почитал) и подпирая их плечами государства.

В какие же конкретные организационные формы могло вылиться государствен­ное регулирование? Прежде всего в формы посевкомов — «боевых сельскохо­зяйственных органов», призванных встать во главе «великой кампании» по «пла­номерному засеву и упорядоченной обработки земли»²⁹.

Такова вкратце трактовка Н. Осинскнм вопроса о принудительном государственном вмешательстве в аграрную экономику, основанная на фанатичной вере в силу, в возможности единого Центра. Оценивая ее, следует сказать, что она прямо не отторгала крестьянина от земли, не превращала хозяина а равнодушного к земле наемного работника колхозов-совхозов, этих, как по­лагал автор, утопических образовании, которые тем не менее в годы «вели­кого перелома» превратились в единственную форму организации сельского хозяйства. Гораздо более утопичным было как раз его предложение о регули­ровании производства 20 миллионов крестьянских хозяйств страны из государ­ственного центра, которое, конечно же, не могло стать сколько-нибудь серьезной альтернативой сталинской коллективизации³⁰. Вряд ли это смогло бы обеспе­чить высокую продуктивность труда в сельском хозяйстве, ибо труд этот, как и труд работника колхозо-совхозного генотипа, не мог быть раскрепощенным, свободным, заинтересованным. Можно, разумеется, приказать засевать пшеницу вместо ржи или овса, но нельзя заставить «подневольного» крестьянина коман­дой «сверху» собирать урожай, скажем, по 60 центнеров зерновых с гектара.

Самое, однако, удивительное состояло в том, что концепция Н. Осинского была принята Коллегией Наркомпрода 28 октября 1920 г. И не только Коллегией. VIII съезд Советов в полном соответствии с этой концепцией принял одно из самых утопических решений выдыхавшейся уже эпохи «военного коммунизма» о социализации крестьянского хозяйства, которое предписывало повсеместную организацию посевкомои, устанавливающих размеры, характер и способ обработ­ки каждого ИЗ 20 МЛН крестьянских хозяйств, развивающихся по единому плану и под единым руководством. И только 21 марта 1921 г. ВЦИК издал Декрет об отмене продразверстки. Система «военно-коммунистического» регулирования сельского хозяйства рухнула, хотя, впрочем, ненадолго. «Великий перелом» был не за горами. Впоследствии он причудливо соединил колхозную идею с идеями Н. Осинского об указаниях «сверху»: чем засевать, сколько засевать, когда засе­вать.

Таким образом, как видим, и в области промышленности, и в области сельско­го хозяйства Н. Осинский уповал па магические способности единого Цент­ра. Казалось бы, политическим эквивалентом такой модели экономической сис­темы могла быть только неограниченная диктатура, тоталитаризм. Это было бы ЛОГИЧНО.