Метаморс

Они сошли с каменной лестницы на самом верху, и профессор Макгонаголл постучала в дверь. Та бесшумно отворилась; они вошли. Профессор Макгонаголл велела Гарри ждать на месте и удалилась, оставив его одного.

Гарри огляделся по сторонам. Одно было ясно: из всех учительских кабинетов, где ему пришлось побывать в этом году, директорский – самый интересный. Не будь Гарри до смерти напуган угрозой вылететь из школы, он бы радовался шансу всё здесь осмотреть.

Это была просторная, красивая круглая комната; всюду слышались какие-то странные звуки. Любопытные серебряные инструменты на тонконогих столиках жужжали и испускали облачка дыма. Стены были увешаны портретами директоров и директрис, – все они безмятежно дремали в своих рамах. Впереди возвышался письменный стол с ножками в форме когтистых лап; а на полке позади стола, – потёртая, потрёпанная – Сортировочная Шляпа.

Гарри заколебался. Он предусмотрительно окинул взглядом спящих чародеев и колдуний. Ничего страшного не будет, если он наденет Шляпу ещё раз? Только проверить… только убедиться, что она отправила его в нужный дом…

Он неслышно обошёл письменный стол, снял Шляпу с полки и медленно водрузил на голову. Она оказалась слишком велика и съехала ему на глаза, – так же, как тогда, год назад. В ожидании Гарри уставился на чёрную изнанку Шляпы. Затем над ухом у него раздался тихий голос:

– Все никак не успокоишься, Гарри Поттер?

– Ммм… да, – пробормотал Гарри. – Эмм… простите за беспокойство… я хотел спросить…

– …в нужный ли колледж я тебя отправила, – перебила догадливая Шляпа. – Да… определиться с тобой было не просто. Но я и сейчас держусь того, что сказала тогда, – сердце у Гарри сделало прыжок, – ты бы многого достиг в Слизерине…

В живот Гарри всё сжалось. Он взял Шляпу за кончик и стащил с головы. Она безжизненно повисла в его руке, засаленная и выцветшая. Гарри запихнул её обратно на полку; его тошнило.

– А вот и не правда, – громко заявил он умолкшей Шляпе. Та не шевельнулась. Гарри попятился, следя за ней. Тут за спиной у него раздался странный клёкот; он резко обернулся.

Всё же он был здесь не один. На золотой жёрдочке возле двери сидела дряхлая на вид птица, напоминавшая недощипанную индейку. Гарри уставился на неё; птица мрачно посмотрела на него, снова заклекотав. Гарри подумалось, что птица явно больна. Взгляд у неё был мутный, и, пока Гарри наблюдал за ней, из хвоста выпала ещё пара перьев.

Гарри едва успел подумать, что для полного счастья ему не хватает, чтобы комнатная птичка Дамблдора умерла, когда они в кабинете одни, как вдруг ту охватили языки пламени.

Гарри потрясённо вскрикнул и, отпрянув, врезался в стол. Он лихорадочно завертел головой в поисках хотя бы стакана воды, но ничего подходящего не было; птица, тем временем, превратилась в огненный шар; испустила громкий вопль; в следующий миг, от неё осталась лишь дымящаяся горстка пепла на полу.

Дверь отворилась. С хмурым видом вошёл Дамблдор.

– Профессор, – выдохнул Гарри. – Ваша птица… я ничего не мог сделать… она вдруг загорелась…

К изумлению Гарри, Дамблдор улыбнулся.

– Давно пора, – ответил он. –Последнее время он совершенно ужасно выглядел; я уже намекал ему не тянуть с этим.

Он хохотнул при виде ошарашенного лица Гарри.

–Фокс – феникс, Гарри. Фениксы сгорают, когда приходит время умереть, и затем возрождаются из пепла. Смотри-ка…

Гарри опустил взгляд и успел увидеть, как крошечный, сморщенный новорождённый птенец высунул голову из горстки золы. Эта птица была так же уродлива, как и сгоревшая.

– Досадно, что ты увидел его в день сожжения, – заметил Дамблдор, усаживаясь за стол. – Большую часть времени он очень красив, в роскошном красно-золотом оперении. Поразительные существа – фениксы. Могут нести невероятно тяжёлый груз, их слёзы обладают целебными свойствами, и ещё, – они очень преданные питомцы.

Когда загорелся Фокс, Гарри напрочь забыл, из-за чего оказался здесь, но мигом всё вспомнил, едва Дамблдор устроился за столом, в кресле с высокой спинкой, и устремил на Гарри пронизывающий взор светло-синих глаз.

Но не успел Дамблдор сказать и слова, как дверь с оглушительным грохотом распахнулась, и в кабинет ворвался Хагрид: в глазах дикий блеск, вязаный шлем болтается на макушке, чёрная шевелюра всклокочена, а в руке по-прежнему мёртвый петух.

– Эт был не Гарри, профессор Дамблдор! – зачастил Хагрид. – Мы с ним тока-тока поговорили, как уж нашли того паренька, у него и времени-то не было, сэр…

Дамблдор попытался что-то вставить, но словоизвержение Хагрида было неудержимо; в запале он потрясал петухом, усыпая перьями всё вокруг.

– …не он это, я, ежели надо, в Министерстве Магии чем хошь поклянусь…

– Хагрид, я…

– …вы не того схватили, сэр, я ж знаю, Гарри бы ни в коем разе…

– Хагрид! – прикрикнул Дамблдор. – Я и не думаю, что Гарри на кого-то нападал.

– А-а, – бормотнул Хагрид, и петух повис вниз головой. – Ясно. Раз так… снаружи подожду, господин директор.

Он со смущённым видом потопал прочь.

– Вы не думаете, что это я, сэр? – с надеждой повторил Гарри, пока Дамблдор сметал со стола перья.

– Нет, Гарри, не думаю, – подтвердил Дамблдор, и при этом снова нахмурился. – И всё же я хочу поговорить с тобой.

Гарри, волнуясь, ждал, пока Дамблдор наблюдал за ним, соединив кончики пальцев.

– Я должен спросить тебя, Гарри, есть ли что-то такое, о чем бы ты хотел рассказать мне, – мягко предложил он. – Что угодно.

Гарри не знал, что на это ответить. Он вспомнило Малфое, как тот кричал: «Вы следующие, грязнокровки!», и затем – о Метаморсе, медленно кипевшем в туалете Мученицы Мирты. Пришёл ему на ум и бесплотный голос, что он слышал уже дважды, и слова Рона: «Слышать голоса – дурной знак, даже в магомире». Подумал Гарри и про ходящие о нем разговоры, и о собственном страхе, что он как-то связан с Салазаром Слизерином…

– Нет, – ответил Гарри. – Ничего такого нет, профессор…

* * *

После двойного нападения на Джастина и Почти Безголового Ника, всеобщее беспокойство переросло в настоящую панику. Что любопытно, беспокоила всех главным образом участь Ника. Что могло сотворить такое с призраком? – спрашивали все друг друга; какая сила могла повредить тому, кто уже мёртв? Ученики кинулись бронировать места на поезд, чтобы на Рождество уехать по домам.

– Если и дальше так пойдет, то останемся только мы, – заключил как-то Рон. – Мы, Малфой и Крэбб с Гойлом. Какие весёлые нас ждут каникулы.

Крэбб и Гойл, во всём подражавшие Малфою, тоже решили провести Рождество в замке. Но Гарри был даже рад, что большинство уедет. Ему надоело, что в коридорах от него шарахаются, словно в любую минуту у него отрастут клыки или он начнёт плеваться ядом; надоело бесконечное бормотание, тыканье пальцами и перешёптывания, куда бы он ни пошёл.

Фреду с Джорджем, однако, вся эта ситуация откровенно нравилась. Увидев Гарри, они бросали всё и вышагивали перед ним, крича: «Дорогу наследнику Слизерина, идёт страшно злой колдун …».

Перси резко осуждал их поведение.

– Шутки здесь неуместны, – холодно заявил он.

– Ой, шёл бы ты с дороги, Перси, – отмахнулся Фред. – Гарри спешит.

– Да-да, торопится в Камеру Секретов, на чашечку чая со своим клыкастым слугой, – хихикнул Джордж.

Джинни тоже не видела в этом ничего смешного.

– Ой, перестаньте, – причитала она всякий раз, когда Фред во всеуслышание интересовался у Гарри, на кого тот планирует напасть в следующий раз; или когда Джордж демонстративно отгонял Гарри большой головкой чеснока.

Гарри не возражал; ему было легче оттого, что хотя бы Фред с Джорджем признавали смехотворной версию о его родстве со Слизерином. Но выходки близнецов, похоже, донельзя раздражали Драко Малфоя, – всякий раз, видя, как они этим занимаются, он даже не трудился скрыть кислую мину.

– Это потому что его так и подмывает сказать, что наследник – он, – рассудил Рон. – Вы же знаете, он терпеть не может, когда его в чём-то превосходят, а тут получается, что ему – вся грязная работа, а тебе – слава.

– Недолго ему осталось, – удовлетворённо отозвалась Гермиона. – Метаморс почти готов. Со дня на день узнаем правду.

* * *

Наконец семестр кончился, и тишина, глубокая, как снежный покров вокруг, окутала замок. Гарри находил её скорее умиротворяющей, чем гнетущей, и наслаждался тем, что он сам, Гермиона и семейство Уисли безраздельно царили в гриффиндорской башне. Теперь они могли спокойно, никого не тревожа, играть в «подрывного дурака» и упражняться в дуэльном мастерстве. Фред, Джордж и Джинни, вместо поездки к Биллу в Египет с родителями, каникулы решили провести в Хогвартсе. Перси, не одобрявший их «детские забавы», нечасто появлялся в общей гостиной. Он уже успел с пафосом всем и каждому объявить, что остаётся в школе на Рождество лишь из-за своего долга, как префекта, помогать профессорам в это неспокойное время.

Забрезжила рождественская заря, холодная и ослепительно-белая. Гарри и Рона, – в их спальне больше никого не осталось, – в несусветную рань разбудила Гермиона, уже одетая и с подарками для них обоих.

– Просыпайтесь, – возвестила она, отдёргивая шторы на окне.

– Гермиона, тебе сюда нельзя, – заворчал Рон, от яркого света прикрывая глаза рукой.

– И тебя с Рождеством, – отозвалась та, бросая подарок ему на кровать. – Я уже почти час на ногах, добавляла в зелье златоглазок. Оно готово.

Гарри резко сел, внезапно проснувшись.

– Ты уверена?

– Абсолютно, – подтвердила Гермиона, отодвинув Корыстика и примостившись на краешке постели Рона. – И, если наш план остаётся в силе, то лучшее время – сегодня.

В этот момент в спальню влетела Хедвиг, держа в клюве крошечный пакетик.

– Привет, – обрадовался Гарри, когда она приземлилась у него на кровати. – Мы снова друзья?

Сова любовно куснула его за ухо, – этот подарок оказался намного приятнее содержимого пакетика. Дёрсли прислали ему зубочистку и записку, где просили узнать, не сможет ли он остаться в Хогвартсе и на летние каникулы.

Другие подарки принесли ему гораздо больше радости. Хагрид приготовил целую банку сливочной помадки, которую Гарри решил разогреть у камина, прежде чем есть; Рон преподнёс книгу «Летая с Пушками», содержащую немало интересных историй о его любимой квиддичной команде, а Гермиона подарила роскошное орлиное перо. В последнем свёртке, от миссис Уисли, обнаружился новый джемпер ручной вязки, а также большой сливовый пирог. Её открытку он прочёл с очередным уколом совести, вспомнив о машине мистера Уисли (фордика никто не видел ещё со времени приземления на Дракучую иву), а затем – о школьных правилах, что они с Роном опять собирались нарушить.

* * *

Ни один человек, даже с ужасом думающий о предстоящем приёме Метаморса, не мог не насладиться рождественским пиром в Хогвартсе.

Большой Зал предстал перед ними в роскошном праздничном убранстве. Здесь, как всегда, стояла дюжина припорошенных инеем елей, пышные гирлянды из омелы и остролиста оплетали потолок, откуда тёплыми, сухими хлопьями падал заколдованный снег. Под руководством Дамблдора они спели свои любимые рождественские гимны; голос Хагрида с каждым кубком эггнога становился всё громче. Перси, не заметив, как Фред заколдовал его значок префекта, теперь гласившего: «Префрукт», беспрестанно спрашивал всех, над чем же они смеются. Гарри даже не повернул головы в сторону Малфоя, осыпавшего его новый джемпер колкими насмешками. Если им повезёт, через пару часов Малфой получит по заслугам.

Едва Гарри и Рон покончили с третьей порцией рождественского пудинга, как Гермиона вытолкала их из Большого Зала на генеральную репетицию вечерней кампании.

– Нам всё ещё нужны частицы тех, в кого мы будем превращаться, – сообщила она обыденным тоном, словно посылая их в супермаркет за стиральным порошком. – Лучше всего, конечно, для этого подходят Крэбб и Гойл; они лучшие друзья Малфоя, им он всё выложит. И, потом, надо как-то гарантировать, что настоящие Крэбб и Гойл не объявятся, пока мы будем расспрашивать Малфоя. У меня всё проработано, – невозмутимо продолжала она, игнорируя ошеломлённые лица Гарри и Рона, и протянула им два шоколадных кекса. – Я впрыснула в них простое усыпляющее снадобье. Вам нужно просто подложить их под нос Крэббу с Гойлом. Вы же знаете, какие они жадные, съедят обязательно. Когда они уснут, вырвите у них по паре волосков и потом заприте в чулане для щёток.

Гарри и Рон недоверчиво переглянулись.

– Гермиона, по-моему…

– Это чревато…

Но глаза Гермионы горели стальным блеском, неотличимым от того, что иногда появлялся у профессора Макгонаголл.

– Зелье не подействует без волос Крэбба и Гойла, – бескомпромиссно заявила она. – Вы хотите поговорить с Малфоем, или как?

– Хорошо-хорошо, – согласился Гарри. – Ну, а ты? У кого волос надёргаешь?

– Уже! – радостно ответила Гермиона, вынимая из кармана и демонстрируя им крошечный пузырёк с одним-единственным волосом. – Помните Милисенту Бульстрод, мы с ней сражались в Дуэльном клубе? Она оставила волос на моей мантии, когда пыталась меня задушить! На Рождество она уехала домой, – так что я просто скажу слизеринцам, что решила вернуться.

Когда Гермиона побежала проверить, как там Метаморс, Рон с обречённым видом повернулся к Гарри.

– Видел когда-нибудь план, где столько всего может пойти наперекосяк?

* * *

Но, к несказанному удивлению Гарри и Рона, первый этап операции прошёл так гладко, как говорила Гермиона. После рождественского полдника они затаились в пустом Вестибюле, поджидая Крэбба и Гойла, – те в одиночестве восседали за слизеринским столом, уминая четвёртую порцию бисквитов со взбитыми сливками. Гарри пристроил шоколадные кексы на стойке перил. Заметив, что Крэбб с Гойлом выходят из Большого зала, Гарри и Рон живо спрятались за доспехи возле парадных дверей.

– Это ж какими надо быть тупицами? – восторженно прошептал Рон, – Крэбб, пихнув Гойла локтём, радостно указал на кексы и тут же схватил. Глупо ухмыляясь, они целиком запихали кексы в безразмерные рты. Несколько секунд оба жадно жевали; на лицах у них был написан триумф. Затем, всё с тем же победоносным видом, они повалились навзничь.

Пока что самым сложным оказалось дотащить Крэбба с Гойлом до чулана. Уложив их среди швабр и вёдер, Гарри выдернул пару щетинок, покрывавших лоб Гойла; Рон между тем вырвал пару волос из макушки Крэбба. Ещё пришлось снять с них ботинки, – вряд ли их собственная обувь пришлась бы впору ступням Крэбба и Гойла. Затем, поражённые тем, что натворили, оба помчались в туалет Мученицы Мирты.

Густой чёрный дым, валивший из кабинки, где Гермиона мешала в котле зелье, застилал всё вокруг. Прикрывая лица полами мантий, Гарри и Рон тихо постучались в дверь.

– Гермиона?

Щёлкнул замок, и та появилась перед ними, взволнованная, с блестящим от пота лицом. За спиной у неё слышалось бульканье клейкого на вид варева. На туалетном сиденье стояли три стакана.

– Ну как, достали? – на одном дыхании выпалила Гермиона.

Гарри показал ей волосы Гойла.

– Отлично. А я стащила из прачечной мантии, – продолжала она, кивнув на небольшой свёрток. – Крэббу и Гойлу понадобятся размеры побольше.

Все трое заглянули в котёл. Вблизи зелье походило на густую, чёрную, вяло кипящую грязь.

– Уверена, что никаких ошибок нет, – говорила Гермиона, нервно перечитывая замызганную страницу книги «Наисильнѣ йшія Зелія». – Выглядит оно точно так, как описано в книге… у нас будет ровно час, а потом мы снова станем самими собой.

– Теперь что? – прошептал Рон.

– Разольём по стаканам и добавим волосы.

Гермиона черпаком плюхнула в каждый стакан по порции зелья. Затем, дрожащей рукой, она вытряхнула волос Милисенты Бульстрод из пузырька в первый стакан.

Зелье громко зашипело, словно закипающий чайник, и вспенилось. В следующий миг, оно приобрело болезненно-жёлтый цвет.

– Фууу – сущность Милисенты Бульстрод, – бросил Рон, с отвращением глядя на варево. – Спорим, на вкус такая же дрянь.

– Ну, теперь вы, – поторопила Гермиона.

Гарри бросил волосы Гойла во второй стакан, а Рон – волосы Крэбба в третий. Зелье зафырчало и покрылось пеной: варево Гойла стало зелёного цвета соплей, Крэбба – мутно-коричневого.

– Погодите, – остановил Гарри Рона и Гермиону, уже потянувшихся к стаканам. – Всем вместе здесь пить не стоит… Крэбб и Гойл тут просто не поместятся. Да и Милисента Бульстрод – не маленькая пикси.

– Хорошая мысль, – одобрил Рон, отпирая дверь. – Разойдёмся по разным кабинкам.

Стараясь не расплескать ни капли Метаморса, Гарри скользнул за соседнюю дверь.

– Готовы? – окликнул он их.

– Готовы, – отозвались Рон и Гермиона.

– Раз – два – три…

Зажав нос, Гарри двумя глотками опорожнил стакан. По вкусу зелье напоминало перепревшую капусту.

И сейчас же все его внутренности начали корчиться, словно он проглотил живую змею; Гарри согнулся пополам, борясь с подступающей к горлу тошнотой; обожгло живот, а затем и всё тело до самых кончиков пальцев; кожа словно расплавилась, пузырясь, как горячий воск, – он рухнул на четвереньки; и, прямо у него на глазах, ладони начали расти; ногти расширились; костяшки пальцев стали как головки болтов; плечи болезненно растянулись в ширину; волосы, судя по покалыванию во лбу, переползли ниже, к бровям; мантия на груди лопнула, как обручи на разбухшей бочке; ноги мучительно сдавило в ботинках, – теперь они были малы на четыре размера.

Все кончилось так же внезапно, как и началось. Гарри лежал ничком на холодном каменном полу, слушая, как Мирта угрюмо булькает в последней кабинке. Не без труда, он сбросил обувь и поднялся на ноги. Вот, значит, каково это – быть Гойлом. Трясущимися руками он стащил с себя старую мантию, теперь на фут не достававшую до лодыжек, надел новую, после чего влез в позаимствованные у Гойла ботинки размером с лодку. Гарри привычно поднял руку, собираясь отбросить со лба волосы, но нащупал лишь поросль коротких, колючих щетинок. Тут он понял, что перед глазами всё расплывается из-за очков, – Гойл, очевидно, в них не нуждался, – он снял их и позвал:

– Эй, вы там живы? – вместо его голоса раздался скрежещущий бас Гойла.

– Ага, – донёсся справа раскатистый рык Крэбба.

Гарри отпер дверь и подошёл к исполосованному трещинами зеркалу. Оттуда на него тупыми, глубоко посаженными глазами уставился Гойл. Гарри почесал ухо. То же проделал Гойл.

Рон вышел из кабинки. Они вытаращились друг на друга. Если не считать бледности и потрясённого вида, Рон был неотличим от Крэбба, – начиная от стрижки «под горшок» и кончая длинными, как у гориллы, руками.

– Шикарно, – пробормотал Рон, встав перед зеркалом и потыкав пальцем в плоский нос Крэбба. – Просто шикарно.

– Пора идти, – напомнил Гарри, ослабив ремешок часов, врезавшийся в толстое запястье Гойла. – Надо ещё узнать, где слизеринская гостиная. Надеюсь только, мы кого-нибудь из них встретим и увяжемся следом…

Рон пристально вглядывался в Гарри и, наконец, сообщил:

– Ты себе не представляешь, до чего странно видеть думающего Гойла.

Он постучался к Гермионе.

– Давай, выходи.

Ему ответил тоненький голосок:

– Я – я, пожалуй, не пойду. Идите без меня.

– Гермиона, мы знаем, что Милисента Бульстрод – уродина, никому и в голову не придёт, что это ты…

– Нет – правда – наверное, я не пойду. Вы бегите, не теряйте времени…

Гарри непонимающе уставился на Рона.

– Вот это больше похоже на Гойла, – констатировал тот. – Именно так он выглядит, когда учитель его о чём-нибудь спрашивает.

– Гермиона, ты в порядке? – тревожно спросил Гарри.

– Всё нормально – идите уже…

Гарри взглянул на часы. Пять минут из драгоценных шестидесяти уже прошли.

– Встречаемся здесь же, ладно?

Они приоткрыли дверь, проверили, нет ли кого рядом, и вышли из туалета.

– Не размахивай руками, – пробормотал Гарри.

– Что?

– Крэбб ими вообще не шевелит…

– А так?

– Ага, так лучше…

Они спустились по мраморной лестнице. Теперь нужно только найти слизеринца, который вывел бы их к гостиной, но никого не было видно.

– Есть мысли? – шепнул Гарри.

– Слизеринцы всегда идут завтракать оттуда, – Рон кивнул в сторону лестницы, ведущей в подземелья. Не успел он договорить, как оттуда выбежала девушка с длинными, вьющимися волосами.

– Извините, – Рон поспешил к ней. – Мы тут забыли дорогу в нашу гостиную.

– Прошу прощения? – сухо переспросила та. – В нашу гостиную? Я – из Рейвенкло.

Девушка удалилась, с подозрением оглядывась на них.

Гарри и Рон торопливо спустились по каменным ступеням; топот великанских ног Крэбба и Гойла разносился по подземелью гулким эхом. У ребят появилось смутное подозрение, что всё пошло не так, как задумывалось.

Они брели по лабиринту пустых коридоров, уходя всё дальше и дальше вглубь замка и поминутно сверяясь с часами. Через четверть часа, когда они уже почти отчаялись, впереди послышались шаги.

– Ха! – оживился Рон. – Вот и один из них!

Кто-то вышел из комнаты сбоку. Но, подойдя поближе, они снова упали духом. Это оказался не слизеринец, а Перси.

– А ты что здесь делаешь? – удивился Рон.

Перси был возмущён до глубины души.

– А вот это, – отрезал он, – совершенно не ваше дело. Крэбб, кажется?

– Че… а, ну да, – кивнул Рон.

– Отправляйтесь в спальню, – сурово приказал Перси. – В такие времена бродить по школе небезопасно.

– Ты-то бродишь, – резонно возразил Рон.

– Я, – Перси расправил плечи, – префект. Мне ничто не грозит.

За спиной у Гарри и Рона вдруг раздался знакомый голос. К ним направлялся Драко Малфой, и, впервые в жизни, Гарри был рад его видеть.

– Вот вы где, – протянул он. – Вы, что, всё это время пузо набивали? Я вас повсюду ищу; пошли, покажу кое-что забавное.

Малфой бросил на Перси испепеляющий взгляд.

– А ты что здесь забыл, Уисли? – ухмыльнулся он.

Перси рассвирепел.

– К префекту следует проявлять большее уважение! – вознегодовал он. – Не забывайтесь!

Малфой усмехнулся и жестом велел Гарри и Рону следовать за ним. Гарри уже собирался принести Перси извинения, но вовремя спохватился. Они с Роном зашагали вслед за Малфоем; тот, свернув за угол, снова заговорил:

– Этот Питер Уисли…

– Перси, – машинально поправил Рон.

– Да без разницы, – отмахнулся Малфой. – Я заметил, он тут теперь постоянно маячит. И я даже знаю, на что он рассчитывает. Думает в одиночку поймать наследника Слизерина.

Он насмешливо хохотнул. Гарри и Рон радостно переглянулись.

Малфой остановился перед голой, влажной стеной.

– Какой там пароль? – спросил он.

– Эмм… – промямлил Гарри.

– А, да, – «чистая кровь»! – вспомнил Малфой, не слушая, и вырубленная в стене каменная дверь скользнула в сторону. Малфой уверенно шагнул вперёд; Гарри и Рон последовали за ним.

Слизеринская гостиная оказалась длинным подземельем со стенами из грубого камня и низким потолком, откуда на цепях свисали круглые, зеленоватые лампы. Под каминной полкой, украшенной искусной резьбой, потрескивало пламя; у огня, в креслах с высокими спинками, виднелись силуэты слизеринцев.

– Подождите здесь, – распорядился Малфой, указывая на пару пустых кресел, стоявших чуть в стороне от камина. – Пойду принесу, – отец мне только что прислал…

Любопытствуя, что же такое собирается показать им Малфой, Гарри и Рон присели, стараясь вести себя естественно.

Малфой вернулся минутой позже, держа в руках, кажется, газетную вырезку. Он сунул её Рону под нос.

– Вот, обхохочетесь, – заявил он.

Глаза Рона расширились от потрясения. Он быстро прочёл вырезку и, издав весьма натянутый смешок, вручил её Гарри.

Это была статья из «Ежедневного пророка», и в неё говорилось: