Божественный промысел на уровне слога

В своё время меня поразила трудовая теория Фридриха Энгельса, который утверждал примерно следующее. Жила-была обезьяна, которая зачем-то постоянно упражняла свою руку (хотя в этом не было ни малейшей необходимости), и когда возникла потребность в трудовой деятельности, то – оп-ля-ля! – рука уже оказалась для нее сформированной. Не иначе как промыслила либо сама Мудрая Обезьяна, либо вместо нее Господь Бог. За много миллионов лет вперед.

То же самое и в фонетике. Как полагают бородатые учёные мужи типа В.М. Живова, звуки, сами по себе бессмысленные, всё-таки даются для «смыслоразличения слов», то есть чего-то, что им не присуще. У фонем это свойство проявляется ярче. А вот как быть со слогами, бородачи не знают. Процитирую такое парадоксальное бессилие данного раздела языкознания, высказанное, правда, дамой в назидание мужам:

«Однако, несмотря на то, что практически членение речи на слоги не представляет ни для кого затруднений, всё же дать определение слога, выяснить его сущность и особенно те принципы, согласно которым происходит это членение, то есть, определить границы слога, представляется одной из самых трудных проблем фонетики» [1, с. 166].

Итак, приехали! Границы звуков вполне определимы, границы слогов – одна из самых трудных проблем фонетики. А как же тогда с границей слов? А как же с границей предложения? Можно долго смеяться, но раздела «Фонетика слова» или «Фонетика предложения» в учении под названием «Фонетика» нет. Скажем, есть «учение об ударении» (как если бы ударение различало отдельные звуки, но не являлось характерной чертой именно слова) и «мелодика речи» (как если бы мелодика проявлялась не на уровне целого предложения, а на уровне отдельного звука), но фонетики уровня выше звука как бы не существует. То есть, отдельные фонетические проблемы на этих уровнях решаются, а самих уровней просто нет.

Иначе относится к данной проблеме А.А. Реформатский. По крайней мере, так кажется. Он пишет: «Фонетические единицы речи как звенья речевой цепи – это 1) фразы, 2) такты, 3) слоги и 4) звуки. Таким образом, звуки речи употребляются не изолированно, а в условиях слогов, тактов и фраз». Разумно – вполне. Поэтому читатель вправе ожидать продолжения: «Отсюда существует фонетика фразы, такта, слога и звука». И напрасно. Ибо существует только фонетика звука. Всё остальное – от лукавого.

Откуда взялись такие трудности? Матусевич пытается это объяснить.

«Объясняется это тем, что слог никогда не может быть носителем смысла, а является лишь результатом физиологической последовательности движений артикуляционных органов, дающих определенный акустический результат. Следовательно, лингвистический критерий, аналогичный тому, который был использован в вопросе о фонеме, здесь неприменим. Особенной ценной в этой связи является помощь физиологов, научное содружество с которыми помогает лингвистам в исследовании слога» [1, стр. 166 – 167].

Первое, что бросается в глаза, это почти дословное текстовое совпадение с «письмом учёному соседу» Чехова, где говорится о том, что пятен на Солнце «нет потому, что их не может быть никогда». Ибо слог никогда не может быть носителем смысла. И вообще, мы говорим исключительно в силу физиологической последовательности движений артикуляционных органов, дающих определенный акустический результат. Как бы потому, что застоявшиеся артикуляционные органы требуют разминки. Так что наша речь – нечто вроде гуления младенца. Смысла в ней никакого вовсе нет. А самые замечательные учёные-фонетисты – это физиологи. Словом, приехали!

Но если смысла нет ни на уровне звука, ни на уровне слога, то неоткуда ему взяться ни на уровне слова, ни на уровне предложения. А тогда фонетику можно было бы определить так: «Учение о языке с точки зрения физики (акустики) и биологии (физиологии артикуляционных органов)». Иными словами, учение о языке, как о полной бессмыслице, и с позиций нелингвистических научных дисциплин. Шикарно!