Примечание к части. анечке, к-я вернулась, а вместе с ней мое желание писать клип Years & Years - Real

анечке, к-я вернулась, а вместе с ней мое желание писать
клип Years & Years - Real

Ch19

Чонин чувствует себя призраком. Как там говорится? Душой, которая не знает спокойствия.
Он шатается по клубу, не находя себе места. Самое смешное, что в единственный выходной, которого он так ждал, Чонин снова пришел сюда, просто потому, что не знает, чем еще заняться.
Он даже попытался дома прибраться, насколько позволяет его уровень чистоплотности. А потом…, как последний неудачник, не придумал ничего умнее, чем прийти в клуб.
Когда они не репетируют, в подвале тихо и спокойно. Совсем трудно представить, что через несколько часов, тут начнется жизнь, к полночи стены будут дрожать, реки выпивки литься и какая-нибудь замшелая группка – прямо как его собственная – будет петь свои унылые песни.
И теперь он лежит на диване и смотрит в потолок, слушая, как оживленно шумит кафе наверху. И Чонин даже не жалеет, почти не жалеет, что Чондэ внезапно нависает над ним, лыбится, а потом усаживает костлявую задницу на его ноги.
- Встань, мне неудобно, - кривится Чонин, стараясь скинуть с себя Чондэ, но тому на все всегда все равно. Что и неудивительно - наглости и похуизма не занимать.
- Не встану, мне и так удобно, - Чондэ еще больше наседает на ноги и шире улыбается, стоит Чонину начать материться.
- Зачем пришел? У тебя кафе. Иди работай, контролируй своих официантов.
Чондэ закрывает глаза и мечтательно потягивается, откидываясь на спинку дивана.
- Не хочу, мне там скучно. Без Кенсу мне очень грустно.
- Ври больше, - одно мгновение и Чонин начинает закипать.
Если Чондэ пришел сюда, чтобы начать свои бесконечные занудные разговоры о Кенсу, он выкинет его пинком под зад. Действительно пинком. А если под зад дать не получится – то хотя бы по лицу. В свой единственный выходной он не хочет ничего слышать об этом недопевце, особенно после такой нервной недели.

Чонин не ожидал, что Бэкхен будет такой оперативной. Со звонка не прошло и дня, как она написала ему сообщение, что нашла Кенсу и что скоро его привезет. Каким образом везти Кенсу обратно она будет, он не интересовался. Да и не нужно было.
Ему хватило, что Чондэ и Минсок с ума сошли, как только узнали эту новость. Такой огромной радости Чонин не понимал: неужели они думали, что солист правда сдох или что лежит в больнице?
Отрицать то, что ему немного полегчало, было глупо. Чонин не переживал как те двое, и даже не думал о Кенсу всю неделю, но червячок, ползающий где-то глубоко, исчез. И ночью он спал спокойно. И мысли, что группа останется снова без вокалиста, не посещали.
Окончательно сомнения развеялись, когда Кенсу показался в клубе: живой, на удивление краснощекий и с непонятным блеском в глазах. Напоминающий скорее радостного ребенка, нежели парня, который прятался от мира целую неделю.

- Я и не вру! – Чондэ пытается лечь на Чонина, но его удается успешно скинуть на пол. – Кенсу был моим светом в конце тоннеля! А клиенты, знаешь, как его клиенты любили! Теперь его постоянные к нам даже не заходят, такой убыток моему бизнесу.
Чонин сомневается, что хотя бы половине слов Чондэ можно верить. Он даже не помогает тому подняться с пола, а только еще дальше отпихивает ногой.
- Убыток твоему уму, - рычит Чонин, все еще упираясь ногой в спину Чондэ. – Ведешь себя как последний идиот.
- Чонин, перестань меня пихать пяткой.
- А ты перестань говорить мне о Кенсу. Словно тем у тебя больше нет. Заебал уже.
Неожиданно, Чондэ перестает гримасничать и поднимается с пола. Улыбки на лице нет и Чонин готовится снова выслушивать нравоучения. Чондэ знает, как он их ненавидит, но разве его это когда-то останавливало?
- Мне кажется или ты какой-то напряженный?
Конечно, нет, хочет сказать Чонин, но только нервно ведет плечами и осекается.
- Не знаю, - отвечает он, отворачиваясь.
- Точно напряженный, то ли ты такой дерганный на нервной почве, то ли на почве сексуального воздержания.
Чонин готов убивать, потому что ненавидит, когда Чондэ лезет в его личную жизнь, а особенно в жизнь сексуальную. Самое грустное, что и Минсок, и Чондэ достаточно часто это практикуют, чтобы бесить его еще больше. Нет, Чонин не стесняется говорить об этом, просто не любит, когда лезут в его дела и «заботятся».
- Все со мной нормально, - цедит он сквозь зубы, давая понять, что трогать его не надо.
- А мне кажется, что тебе очень нужно расслабиться, - Чондэ обходит диван, как в магазине, и останавливается возле головы Чонина. – А то случиться могут непоправимые вещи, знаешь ли.
- Это еще какие? – Чонин не понимает, к чему ведется разговор. Вообще не понимает.
- Страшные и непоправимые. Потому что ты, Нини, мой сладкий, совершенно не умеешь себя контролировать, и это портит картинку тебя в глазах других людей.
- В каких глазах? Договаривай уже, плевать мне на всех остальных, - злость накатывает волнами, а все потому, что в голове светится изображение того, о ком говорит Чондэ. Чонин поклясться готов, что знает, к чему придет разговор.
- В глазах Кенсу, - отмахивается Чондэ.
Кто бы сомневался, Чонин мысленно ликует. Все дороги ведут в Рим, а Рим нынче - До Кенсу.
- Он влюблен в меня, - пытается собраться с духом Чонин и не злиться, и не сжимать кулаки и не желать стукнуть то ли Чондэ, то ли Кенсу. – Думаешь, я не заметил? Нет, я, конечно, сомневался, но…
Но после того, как Кенсу краснел под его прикосновениями, какой нерешительный взгляд был у него; как громко и часто он дышал, стоило приблизиться к нему, Чонин понял, что сомневался зря. Все мимолетные взгляды, все обиженные и гневные слова, которые Кенсу произносил, были от того, что вокалист просто запал на него.
И не сказать, что Чонину нравится поворот событий.
- Но что? – взгляд у Чондэ пронизывающий, но Чонин давно умеет врать ему.
- Ничего. Просто забей. Кенсу влюблен в меня и что дальше? Быть с ним подобрее? Еще скажи быть с ним нежнее.
- Вот об этом я и переживаю. Ты на зло всему миру будешь плохо относиться к Кенсу, а он этого не заслуживает. Даже ты этого не заслуживаешь.
В глазах Чондэ четко читается жалость и Чонин взрывается. Его жалеют без видимой на той причины. Он не инвалид, у него не разбитое сердце, ему вообще все равно. Так зачем Чондэ переживает за него? Общается с ним как с ума лишенным? Вмешивается в якобы «их» дела.
- Отвали, Чондэ, умоляю тебя. Мне лучше знать, что делать, - Чонин встает с дивана и начинает собирать свои разбросанные вещи.
- Хорошо, только не увлекайся, ладно?
Чонину кажется, что он уже давно потерял нить разговора. Он не соврет, если скажет, что не понимает, что последние несколько минут говорит Чондэ и что он хочет. Поток мыслей этого человека вообще тяжело понять, Чонин и пытаться не будет.
Он просто уходит из клуба; голову сковала боль, а все потому, что слишком много мыслей поселилось в ней из-за разговора с Чондэ. Чонин не задумывался о влюбленности Кенсу даже тогда, когда решил над ним посмеяться.
Когда запутывался пальцами в густых, но удивительно мягких волосах или гладил по-мальчишечьи нежную кожу. Кенсу похож на подростка по всем параметрам и Чонину кажется это забавным. Кенсу даже ведет себя как влюбленный ребенок, когда рядом с ним. Где вообще такие берутся? Приходят работать солистами в пропитый клуб из детсада?
В любом случае, воспитателем Чонин не нанимался, и следить за собой Кенсу должен сам. Мальчик способный, справится.

Дома смертельно скучно и Чонин снова не знает, куда себя деть. В клуб он ни за что не вернется, там скорее всего уже Минсок, а, возможно, и Чанель. Видеть их – желания нет. А мир Чонина, на самом деле, слишком узок, чтобы иметь большой выбор.
В конце концов, остается только тот, кого и видеть не очень-то хочется, потому что О Сехун ничего хорошего с собой никогда не приносит.
Чонин пишет Сехуну не совсем надеясь, что тот согласится встретиться. И не удивлен, когда получает: «Я занят».
Можно и весь день провести дома, думает он, смиряясь с положением и откидывая телефон, но снова раздается звук сообщения.
«Я занят с очаровательным пареньком», - сообщает второе сообщение.
В удивлении, Чонин закусывает губу и ждет продолжения, потому что, если Сехун начал писать, то не перестанет, пока не выложит все.
«Ты просто посмотри на ЭТО»
Чонин смотрит, смотрит, телефон выскальзывает из его рук и падает прямо на лицо. Кого он еще ожидал увидеть, как не До Кенсу? Действительно! Он же единственный парень на планете, больше никого и нет. Осталось только Сехуну связаться с этим лупоглазым и Чонин будет окружен.
Кенсу тут, Кенсу там, Кенсу здесь, Кенсу у него на голове.
Изо рта вырывается недовольный рык и Чонин выкидывает телефон в коридор. Он даже не будет расспрашивать у Сехуна, в какой яме тот выкопал вокалиста. Интересно только одно: какого хрена До Кенсу соглашается пить кофе с каждым встречным-поперечным. Ему казалось, у Сехуна достаточно подозрительное поведение, чтоб не вестись на его трюки.
Хотя, Чонин же имеет в виду Кенсу. Если тот умудрился влюбиться в него, то нет ничего удивительно в том, что и с Сехуном спутаться смог.

На следующий день Кенсу приходит на репетицию как ни в чем не бывало. Хлопает своими большущими испуганными глазами и, как и обычно, не знает, куда себя деть. Чондэ и Минсок радостно водят вокруг хороводы, а Чонин устало прикладывает руку к челу. Единственный, кто не блещет радостью – Чанель, но и тот не может не посматривать в сторону остальных.
Кенсу напоминает зверушку-талисмана, а не вокалиста. Его любят все, как члены группы, так и толпа. Смешно только то, что сам Кенсу не понимает, какая власть находится в его руках и продолжает вести себя как испуганная зверушка-талисман.
Только за это Чонин готов стукнуть вокалиста, потому что нельзя быть таким бесполезным для самого себя.
Единственное, что хорошее в Кенсу, - голос. Только благодаря тому, как звучит группа сейчас, Чонин готов все терпеть: не кричать на Кенсу за то, что тот слишком тряпка, не орать на Минсока за то, что тот слишком курица-наседка, не материться на Чанеля за то, что из-за какой-то влюбленности музыкант стал вялым и апатичным.
Репетиция проходит, на удивление, легко. Через несколько минут Чонин отдается музыке, снова сливается с гитарой в единое целое и ловит оргазм за оргазмом в своей голове, потому что он любит музыку, любит то, что они ей доносят, и просто любит жизнь, именно в такие моменты.
- Думаю, на сегодня хватит, - произносит Минсок.
А Чонину хочется еще и еще. Ему хочется попросить играть, и в такие моменты он чувствует себя маленьким ребенком, который просит конфетку.
Но парни уже собираются и весело болтают.
- Я настаиваю, чтобы мы пошли сегодня в какой-нибудь клуб круглосуточный. Не наш, от него меня уже тошнит, - шепотом цедит Минсок, и Чонин фыркает.
- Я все слышу! – не удивительно, что Чондэ слышит и видит все. – Но насчет чужого клуба я согласен. Давайте отпразднуем возвращение нашего Кенсу! Будем пить, есть и петь в караоке!
Чонин видит, как Кенсу не может решиться, видит, как взгляд больших глаз устремляется на него, и только вздыхает. Не ему решать за Кенсу, что делать. Он только кивает и разводит руками.
- Разумеется, Чонин, ты идешь с нами, - рука Чондэ закрепляется стальной хваткой на запястье и остается только смириться.
Чонин даже не лелеет надежду, что его оставят в покое.

Клуб Чонину неизвестен, хотя он вообще плохо различает места, в которых бывал. Минсок привел их сюда, значит, хотя бы не помойка.
Чонин сразу находит себе место у барной стойки и заказывает виски, в то время как бурная четверка располагается за столиком в углу и подзывает официанта. Они не зовут его к себе, что облегчает жизнь, но все равно Чонин неотрывно следит за ними. На танцполе ему делать нечего, с ними – тоже, остается только сидеть и методично напиваться.
Кенсу напивается быстрее. После стольких рюмок, влитых не без помощи Чондэ, его уносит. Чонин уверен, он выпил больше, но Кенсу слабее и совершенно не знает свою норму. А Чондэ всегда рад помочь. Удивляет только, почему Минсок позволяет творить эту околесицу.
Когда, шатаясь, Кенсу выходит на танцпол, его никто не останавливает. Чонин только потягивает виски и смотрит. Смотрит, как Кенсу запрокидывает голову, как расслабляется и медленно начинает отдаваться музыке. Он не гибкий, но достаточно пьян, чтобы в движениях была свобода. И соблазнительность.
У Кенсу привлекательная задница, такая же сочная, как и губы. И Чонин понимает взгляды, грязные взгляды, которые люди кидают, обступая со всех сторон, как гиены. У Кенсу голая шея и тонкая футболка. И Чонин чувствует себя вампиром, потому что представляет, как круто было бы укусить ее или же вовсе сломать своей сильной рукой.
Он совсем не удивляется, когда Кенсу поворачивается и ищет его взглядом. Когда начинает танцевать с грацией цыпленка, но глазами проститутки. Удивительными глазами, которые 364 дня в году отражают потерянность и отрешенность, а один день – напоминают черные омуты, способные утопить без шанса на спасение.
Чонин знает, на что намекает Кенсу. И знает, что все это происходит только потому, что тот пьян. Но интерес разжигается, как и желание, где-то там внутри. Хочется преподать урок раз и навсегда, чтобы Кенсу знал, с кем связывается, к кому лезет, и больше чтобы не лез.
Стоит поманить пальцем и через мгновение, вокалист сидит у него на коленях. Держится руками за плечи и постоянно елозит своей мягкой и приятной задницей. От Кенсу несет как от ликеро-водочного завода и Чонин удивлен, как тот вообще может держаться. Но может. Как может забираться руками под футболку, гладить грудь и живот, игриво цеплять соски, а затем подниматься и зарываться пальцами в волосы.
Кенсу целуется как типичный пьяный, глупо мажет мимо, лижет подбородок и кусает губы. Но Чонину забавно – он еще не имел опыта с такими смешными алкоголиками. И он не упирается, когда чужие руки пытаются расстегнуть ремень. Он даже сам направляет губы Кенсу правильно, как и позволяет языку проникнуть в рот.
Плевать, что вокруг полно людей, стыдно будет не ему. И Чонин смеется, смеется и наслаждается, потому что он трезв, как и его возбуждение. И ему плевать, что там с Кенсу, если тому удастся это напряжение снять.
Когда Кенсу медленно съезжает на пол и опускается на колени, упрямо стараясь расстегнуть ширинку, Чонин только внимательно наблюдает. Минет на людях? Ох, не ему будет стыдно. Он только раздвигает ноги и заставляет своей рукой Кенсу нагнуть голову ниже, заставляет практически уткнуться носом в пах. Вокалист сипит и тяжело дышит, словно опомнившись, но Чонин не перестает оказывать давление.
Когда он уверен, что еще чуть-чуть и ширинку таки расстегнут, Кенсу одергивают. Да так резко, что тот падает на пол.
Перед ними стоят Минсок и Чондэ. И Чонин ума не может приложить, кто из них злее. Чондэ поднимает Кенсу, который внезапно выглядит слишком жалким и слишком несчастным, и прижимает к себе, приобнимая.
Удар от Минсока больной и неожиданный. Еще неожиданней слова.
- Ты совсем охуел так с ним поступать?
Чонин прикладывает стакан к скуле и пытается сдержаться.
- А, как только Чондэ ему отсасывал по пьяни – так все было хорошо. А как я – так все? Криминал?
- Он не в Чондэ влюблен, - Минсок сжимает и разжимает кулаки, а у Чонина внутри зарождается истерический смех.
- Ох, да. И не Чондэ его споил, с твоей-то помощью. Вы называете себя его друзьями, ведете в клуб, где заливаете в него кучу спиртного, а потом отпускаете гулять пьяного по клубу. Я же подбираю его и ничего, по сути, с ним не делаю. И это я плохой? Я? Вам Кенсу глаза ослепил? Впрочем, делайте что хотите. С меня хватит. Не хочу больше ничего общего иметь ни с вами двумя, ни с этим неудачником.
Злость в висках доносится раскатами грома, когда Чонин вылетает из клуба. Он не признает этого, но несправедливость Минсока и Чондэ его злит и разочаровывает. Черт возьми, ему обидно, потому что он не такой жалкий, как Кенсу. Потому что, если он напьется, как последний кретин, и будет творить хуйню, его защищать никто не будет.
В такие моменты Чонин ненавидит весь мир: он запихан под завязку предрассудками и человеческой глупостью, несправедливостью и лицемерием. Он не ангел и никогда не пытался им казаться, но он имеет полное право на хорошее отношение особенно со стороны Минсока и Чондэ. А они его предали.
И Чонин не знает, хочет ли он и дальше играть с группой, играть в клубе.