Примечание к части. Кенсу задницей чувствует, что Чонин вышел из ванной

Прости меня, душа моя (╥ _╥)(╥ _╥)(╥ _╥)(╥ _╥)

Ch24

Кенсу задницей чувствует, что Чонин вышел из ванной. Дверь скрипит, и в комнате внезапно становится жарко.
Чонин приносит с собой запах лавандового мыла и сладкого шампуня. И вот, терпение и собранность трещат по швам, уши начинают пылать и дышать тяжело, а ведь Кенсу еще даже не повернулся.
Удивительно, что он много раз видел и Минсока, и Чанеля и самого Чонина голыми - они переодеваются вместе перед каждым концертом. Но там они – потные, мокрые и все же в штанах, сейчас – за ним стоит Чонин в одном полотенце и воображение Кенсу идет по пизде.
- Эй, ты живой? – голос Чонина слишком внезапен и слишком близко, Кенсу вздрагивает и еще усерднее закутывается в плед, пряча голову под подушку.
Его толкают в ногу, затем начинают давить на задницу и Кенсу понимает, что это Чонин его пинает: безустанно нажимает своей ступней на задницу.
На долго Кенсу не хватает.
- Хватит! – бурчит он, брыкаясь.
- Тогда вылезай из своего кокона, гусеница, и посмотри на меня, - Чонин не звучит раздраженно, но все равно становится страшно, и Кенсу, нехотя, затаив дыхание, начинает выпутываться.
- Ну. Смотрю, - твердым голосом говорит он, но на Чонина не смотрит, видит только смуглые и смешно волосатые ноги.
- А в лицо? Слабо?
Кенсу не маленький ребенок, чтобы вестись «на слабо», зато он достаточно ребенок, чтобы вестись на любую провокацию со стороны Чонина. Он просто не может сдерживать себя, стоит только этому упрямому мудаку бросить вызов.
- Что тебе надо, Чонин? – начиная с ног, по острым коленям, украшенным маленькими шрамами, по белому мягкому полотенцу на бедрах, по животу с блядской дорожкой черных волос и по темноватым соскам, Кенсу поднимается взглядом до самого лица Чонина. Голова накрыта полотенцем, но эта гадкая хищная, такая привлекательная улыбка прекрасно видна. И это плохо, просто ужасно плохо.
Чонин наклоняется низко-низко, нависая над лицом и обдавая запахом чистоты, и тут он понимает, что его стебут, с ним играются, потому что Кенсу вот такой испуганный, закутанный в плед и с красными ушами, так еще и щурится, как крот.
- Одежду, например? Хотя вряд ли у тебя будет мой размер.
Если смотреть вблизи, то можно заметить, что у Чонина щетина над верхней губой, а сами губы чуть потрескавшиеся, зато у него прямые белые зубы с забавно острыми клыками.
- У меня много чего есть, - бормочет Кенсу, сползая с дивана и чуть не спотыкаясь о щенка.
На самом деле у него действительно много чего есть, начиная от вещей Бэкхен и заканчивая вещами бывшего и единственного парня.
Именно их Кенсу и приносит, набравшись наглости и осматривая Чонина с ног до головы, медленно, смакуя и наслаждаясь. С закусанной губой и чуть нахмуренными бровями, чтобы было видно, что он принял вызов.
- Розовый свитер и серые штаны, серьезно? Ты такое носишь?
- Если ты посмотришь на размер, - цедит Кенсу, кидая в Чонина вещами, - то заметишь, что вещи не мои. Так что надевай, что дают. Или ходи голым.
Чонин замирает, словно задумываясь, а затем сбрасывает с головы полотенце.
- Я ведь могу и голым, - медленно тянет тот, словно мед разливает.
Приглашать дважды не надо и Кенсу делает шаг вперед, затем второй, и прикасается рукой к горячей, чуть мокрой шее, спускается на грудь, чувствуя ритм сердца, и замирает.
У Чонина очень приятный сердечный ритм, быстрый, но не такой, как у Кенсу, скорее успокаивающий. Он так и стоит, не убирая руки, но и не смотря в глаза.
- Но лучше в одежде, - наконец, решается он, отталкивая Чонина со всей силы, чтобы тот попятился назад, и забирается обратно на диван, включая ноутбук.
Через несколько минут диван проседает под еще большей тяжестью, Чонин садится на самый край, на руках у него Кай. И Кенсу очень хочется взять своего щенка на руки, но он не может, потому что глаз все еще болит и память о каплях свежа.
- Откуда у тебя одежда таких больших размеров? Ты бы в ней утонул, - внезапно начинает разговор Чонин.
На самом деле Кенсу и не ожидал, что музыкант переоденется, останется и будет разговаривать. Он предполагал, что тот уйдет, как только выйдет из душа, и не готовился к такому тесному общению. Если Чонин еще и вечер собирается с ним провести - то Кенсу нужно придумать экстренный план.
- Это моего бывшего парня, - честно отвечает он, пожимая плечами.
И снова несколько минут молчания.
- У тебя он был? Вау.
- Неужели я слышу сарказм? – фыркает Кенсу. – Представь себе, я ж не монах. Парни у меня тоже постоянные были. Ну, один, - на последнем предложении он прикусывает язык и внимательно утыкается в экран ноутбука снова.
- Всего лишь? Любовь на всю жизнь? – голос Чонина смягчился и звучит участливо? Кенсу не уверен, кажется ему это или так оно и есть.
- Нет, просто юношеское увлечение. Такое дурное, когда голова с катушек слетает и бросаешься в омут.
- И наш До Кенсу на такое способен?
Еще как способен, я же хочу тебя сейчас трахнуть, думает Кенсу, но вместо того, чтобы сказать это вслух, только закатывает глаза.
- Я не на многое способен, но на роман с мужчиной – был.
- С мужчиной?? – Кенсу чувствует, как Чонин придвигается ближе и теперь почти сидит в плотную. И странно, но от этого уютно. И безопасно. Хотя безопасным Чонин совсем не кажется, и вряд ли у него хорошие побуждения, но Кенсу считает себя обязанным рассказать, просто ради того глупого чувства, которое он испытывает по отношению к Чонину. Так будет честно.
- Он был старше меня на 12 лет, - спокойно отвечает. – А мне тогда было всего-то 17, как ты понимаешь, немаленькая разница в возрасте.
Чонин ничего не говорит, но Кенсу уверен, что его слушают внимательно, поэтому и продолжает.
- И нетрудно сделать вывод, что ничего хорошего не получилось. Да и быть будущего у офисного работника и ученика не могло. Откуда бы? Я был влюбленным ребенком, а он просто немного забылся. Но мы вовремя остановились – как только мои родители узнали, что я гей и у меня кто-то есть. Это не мыльная драма, разошлись мы быстро и легко, это ведь было обычное увлечение. Эти вещи – тот единственный раз, когда он попытался ко мне вернуться, но у меня перекипело и ничего не получилось.
Кенсу заканчивает разговор с непроницаемым лицом и поворачивается. Чонин лежит бочком, головой на изголовье дивана, обняв колени и чуть прикрыв глаза, до маленьких щелочек. Но даже так Кенсу почему-то уверен, что слушал тот внимательно, как и смотрел. И смотрит сейчас, в полудреме.
- Что-то мне не очень хочется носить эти вещи, - бурчит музыкант, и Кенсу заливается смехом.
Потому что разговор о вещах после такой дурацкой истории – определенно то, что надо. Потому что Чонин спокойный и сонный, и никакой агрессии, никакого противостояния миру. Просто до ужаса домашний парень. И сердце плавится, а мысль, что в этот раз – не юношеская влюбленность, а нечто более глубокое, не покидает.
Делать что-то спонтанное и рискованное – совершенно не в стиле Кенсу, но сам Чонин вообще не в его в стиле. Он нарушил с ним столько правил и обещаний, что уже и не страшно. Одним разом больше – одним меньше.
Стараясь не мешкать, он наклоняется и целует Чонина в губы. Не так, как они делали это в клубе, а просто чмокает, звучно и смешно. И отстраняется, задумывается, и целует еще раз – в нос.
Пока Чонин соображает, Кенсу уже вскакивает с дивана и уходит на кухню. Наливает полный стакан воды и выпивает одним махом. Чонин ничего не говорит, судя по звукам, не двигается, поэтому Кенсу выдыхает и опирается на столешницу.
- Ты кушать хочешь? – кричит он, и на самом деле удивляется, когда доносится согласие.
Готовит Кенсу ужасно, а травить сегодня людей не в его планах, поэтому он берет телефон и заказывает пиццу. В предпочтениях Чонина он не разбирается, заказывает несколько разных пицц и два рамёна. Кошелек значительно похудеет, но не каждый день Чонин остается у него надолго.
Полчаса он сидит на кухне, смотря в окно и медленно разлагаясь. Удивительно, что Чонин не выходит, но Кай в комнате, и, судя по счастливому лаю, им там весело. Кенсу не жалко, особенно потому что он не может уделить сейчас щенку внимание. Чонин же влюблен в Кая. И немного завидно.
Когда приносят пиццу, Чонин тоже выходит в коридор, потому что Кенсу завален коробками и пакетами. Ему едва хватает сил расплатиться с доставщиком, добро балансирует на грани и готово вот-вот упасть.
- Ты зачем столько заказал, - недовольно бурчит Чонин, забирая все, и Кенсу обиженно семенит за ним.
- Неси в комнату, будем ужинать там. Не люблю на кухне, - добавляет он, и Чонин послушно сворачивает, успевая еще и справляться с Каем, путающимся в ногах.
Они собирают диван, размещают всю еду на полу и садятся вокруг нее. Кенсу включает «Железного человека 3», потому что он любит геройские фильмы, и любит их пересматривать, и плевать ему на предпочтения Чонина. Вот только Чонин втягивается быстрее него, и смотрит так внимательно, следит за каждой репликой и не отводит глаз от экрана, что забывает брать пиццу. И Кенсу постоянно подсовывает кусочки ему под руку, следя, чтобы тот ел столько же, сколько и он.
К середине фильма у Кенсу начинает болеть глаз, и он вспоминает о каплях, а еще об усталости. Сон наваливается на плечи, глаза слипаются и Кенсу не может перестать зевать. Он крутится, вертится, но не может найти себе места.
И только когда стягивает плед и снова заворачивается в него, сидя, Кенсу понимает, что засыпает. Засыпает от приятной усталости и горячего тела под боком. Чонин слишком увлечен и вряд ли заметит. А если заметит – все равно, он уже спит.

Его будит ощущение тепла. Даже не тепла, а жара. И болит щека, а еще рука и нога. Кенсу открывает глаза и понимает, что заснул, опираясь на Чонина, а тот, в ответ, заснул на нем. Неудивительно, что из-за такого неудобно положения у него затекло все, что можно и нельзя.
Чонин спит сном младенца, Кай – на его коленях, и вместе они такие милые и сладкие, что хоть слезу пускай.
- Чонин…, – Кенсу тихонечко толкает Чонина, стараясь разбудить, но не грубо. – Не надо спать на полу, потом все болеть будет. Давай я быстро постелю.
- Ммм..., - сонное тело подает мало признаков жизни, но все же поднимается на ноги, и Кенсу быстро снова раскладывает диван и стелет новое постельное белье.
Вот только дилемма в том, что диван один, комната одна, а их двое и щенок. И Кенсу нельзя близко контактировать с Каем.
- Все? Можно ложиться? – бурчит Чонин, сонно потирая глаза.
- Да, ложись. Только подожди чуть, я себе футон разложу и тоже спать лягу.
- Какой такой футон? – Чонин замирает на пути к кровати и удивленно смотрит на Кенсу.
- На котором я буду спать, Кай привык спать на кровати, тебе я не позволю спать на полу. Следовательно, спать на нем буду я.
Чонин хмурится и задумывается. Кенсу вообще не уверен, что спросонья тот может функционировать как нормальный человек.
- Ну нет, меня Минсок с говном сожрет, если узнает, что ты спал на полу, - наконец, кое-как рожает Чонин слова. – Так что ложись сюда.
- Но Кай не будет спать на полу, - Кенсу намерен отстоять свое место на полу, несмотря ни на что.
Чонин хмурится еще больше, его глаза еле открыты, но даже так он находит в себе силы схватить Кенсу за шиворот и затянуть его в кровать, другой рукой сталкивая с кровати Кая.
- Будет, потому что там ему место, - тихо, но серьезно говорит Чонин, и щенок мгновенно замолкает и забирается спать под диван.
Кенсу удивлен и немного обижен, потому что его Кай никогда не слушался и упрямо отказывался спать не в кровати, что обычно заканчивалось обслюнявленной пижамой и затекшими конечностями.
Но сейчас кровать почти его, не считая занятой Чонином половины. Впрочем, даже такое можно и нужно пережить.
- А теперь спать, - бурчит Чонин, укрываясь своим одеялом, и забирая еще и одеяло Кенсу.
- Эй, это мое одеяло, у тебя есть свое. Жирно будет под двумя, - бурчит он, но тело рядом с ним уже спит мертвым сном и подвинуть его возможности не представляется.
Кенсу кряхтит и елозит, ему поддувает из всех щелей и не хватает места, но лезть к Чонину под одеяло – выше его достоинства. Поэтому он просто прижимается сбоку, надеясь, что хоть от нахождения рядом согреется. Закрывает глаза и пытается уснуть.

Чонин спит тихо и размеренно, и где-то на задворках сознания Кенсу мелькает мысль, что по-настоящему плохой человек не может быть таким славным во сне. Впрочем, все мы, когда спим – милые и хорошие, отрезвляет себя Кенсу. Но все равно приподнимается на локтях и внимательно следит за лицом Чонина. Тот спит крепко, Кенсу уверен, поэтому наклоняется и снова целует губы и, из озорства, в нос. И только после этого засыпает окончательно.