Примечание к части. 25 глава, 100 страниц когда-нибудь я это закончу /___///

25 глава, 100 страниц
когда-нибудь я это закончу /___///

Ch25

Когда Кенсу просыпается – Чонина уже нет. И это, честно говоря, утешает – думать страшно, насколько ему было бы неловко просыпаться рядом с Чонином лицом к лицу или просто прижатым к его спине.
О том, что Чонин мог созерцать его помятое сонное лицо или еще чего опасное для имиджа, Кенсу думать не хочет и просто отмахивается от ненужных мыслей, вылезая из-под одеяла. Прежде всего – капли в глаза. Затем – обстановка.
Первое, что Кенсу замечает, как только цепляет очки – Кая нет. Он ходит по квартире, заглядывая в каждую комнату, но щенка и след простыл, как и высохших вещей Чонина.
Наверное, они вышли на утреннюю прогулку, успокаивает себя Кенсу, и разум занимают другие панические мысли: что делать дальше? А если Чонин после прогулки еще останется? Чем его кормить? Как отблагодарить?
Кенсу чувствует себя домохозяйкой, у которой муж не накормленный с рубашкой не выглаженной, а дети в детском саду. А сейчас, муж отправился за ребенком, а жене надо успеть приготовить все к их приходу.
Он разбивает две тарелки и стакан, а затем долго и нудно ищет хоть какие-то приправы для омлета. Кенсу никогда не думал, что дома у него такой голяк, ведь раньше как-то питался, а как только стал вопрос накормить кого-то еще, оказалось, что он более чем беден. Стыдно и позорно. Очередной лишний повод Чонину поглумиться над тем, какой Кенсу бесполезный и жалкий.
После омлета, Кенсу заправляет диван и открывает окна во всех комнатах, протирать пыль он не решается, поэтому садится на пол, смотрит в окно и задумывается. Удивительно, но из транса его выводит не приход Чонина и Кая, а телефонный звонок. То, что звонит Исин – неожиданно, насколько Кенсу помнит сегодня у Сехуна какие-то дела, следовательно, урока вокала быть не должно.
Но Исин звонит, и кто такой Кенсу, чтобы игнорировать?
- Кенсу, ты не против сегодня съездить в студию?
Кенсу-то против, но говорить такое начальнику у него нет прав.
- Надолго?
- Нет, на пару часов, - выпаливает Исин на том конце линии и замолкает. – Я заберу тебя.
- Но зачем? – Кенсу все это кажется странной затеей, а надежда, что Чонин останется еще ненадолго, слишком теплится в сердце.
- Начальство Сехуна хочет на тебя посмотреть….
- То есть, они посмотрят, годен я или нет? – уверенность утекает, как в песочных часах, руки потеют.
- Да, - тихо отвечает Исин. – Но не переживай, это обычная процедура, они уже слышали демо-записи твоего голоса, просто хотят убедиться, посмотреть, так сказать, в лицо.
- Сехун тоже там будет? – вот кого-кого, а этого худощавого подростка Кенсу хотел бы видеть последним.
- Конечно. Ты против?
- Нет, что ты, как я могу быть против.
Исин должен быть святым человеком, чтобы не понять, насколько саркастичен сейчас Кенсу, сколько яда и недовольства в его словах. Но вместо того, чтобы отругать, тот смеется, и Кенсу улыбается в ответ, потому что прекрасно представляет себе лицо начальника, его волшебную ямочку и яркие живые глаза.
- Тогда я буду под твоим домом через 20 минут.

Вот тут у Кенсу зад и подпаливает. Чонин и Кай еще не вернулись, а Исин скоро за ним приедет. Он не одет, не причесан, зубы не чистил и даже не завтракал. Что ему делать с квартирой? Где вылавливать щенка?
18 минут из 20 Кенсу проводит на иголках, мечась по квартире от окна к окну, Исин уже под подъездом, и только на 19 минуте в коридоре слышатся шорохи. Скользя в носках по полу, Кенсу вылетает в коридор и практически сталкивается нос к носу с Чонином: свежим, пышущим улицей, но спокойно сонным.
- Мне нужно срочно по делам, - не давая открыть тому рот, кричит Кенсу. – Можешь покормить Кая и уходить. Ключи на комоде у дивана, - и выбегает, едва не спотыкаясь и не слетая вниз носом.
Как и обычно, Исин стоит у машины, опираясь и приветливо улыбаясь; кивает, бегло осматривает Кенсу и предлагает ему сесть, захлопывая за ним дверь.
В этом ничего нового, Исин всегда забирает его и отвозит, вот только сегодня у Кенсу есть кое-кто дома, а окна его кухни выходят во двор, и он искренне надеется, что Чонин не настолько любопытный, чтобы следить за тем, куда выбежал Кенсу и с кем он встретился.
Это абсолютно не в стиле музыканта, скорее всего в это время он кормит Кая, затем закроет дверь и уйдет, - именно так успокаивает себя Кенсу и откидывается поудобнее на задних сидениях, выдыхая и закрывая глаза.
Откуда Кенсу знать, что Чонин смотрит в окно и следит за уезжающей машиной. Как и не знает он, что ключей на комоде нет, потому что Бэкхен забрала их себе несколько дней назад.

В студии странно тихо и слишком спокойно: скорее всего, потому, что Лухана нет. И Кенсу в этом не признается, но ему даже немного скучно. В то же время, он расслабляется и не думает больше о том, что снова выпрыгнут из ниоткуда или будут пронизывать взглядом.
Есть Крис, сидящий на своем обычном месте, и Исин, всегда идущий рядом, и Кенсу этого достаточно. Но, кроме них, в студии еще Сехун и какой-то пугающий высокий мужчина, от взгляда которого у него колени дрожат и в горле комок.
- Познакомьтесь, - Исин улыбается и проходит вперед, мимолетно задевая пальцами руку. – Это – До Кенсу и он, скорее всего, будет голосом Сехуна.
Мужчина щурит глаза и хмурит нос – верные признаки недовольства, и Кенсу почти паникует. Хочется вцепиться в руку Исина и спрятаться за его спиной. Но он стоит по середине комнаты, словно голый, и ждет, как ему вынесут приговор.
- Скорее всего? – несмотря на внешность, голос у мужчины мягкий и мурчащий. Но со странным шепелявым акцентом, и это забавно.
- До Кенсу-щи наш новичок и все еще на испытательном сроке, но мы готовим именно его для Сехуна и, полагаю, вероятность того, что именно он и станет голосом Сехуна, высока.
Кенсу весь сжимается, когда менеджер делает шаги навстречу к нему, когда наклоняется и рассматривает, как ощупывает. Он поправляет очки и старается не краснеть, но получается плохо.
- Раз вы так говорите, - наконец, произносит менеджер. – Значит, все так и есть. У вас хорошая слава и я доверяю вам. Но, разумеется, доверие мое строится на контракте, который подписан между нами.
- Я…, - Кенсу не знает, почему он говорит. Но слова вылетают сами. – Постараюсь, чтобы все говорили о том, какой у Сехуна хороший голос, - голосом, набирающим твердость, заканчивает он.
А затем замолкает и зажмуривается.
Удивительно, но мужчина смеется, и отворачивается.
- Ты был прав, Хуни, - хихикает тот. – Кенсу-щи – удивительный. И голос у него правда приятный.
Кенсу стоит и хлопает глазами, как аниме-девочки в каком-нибудь слащавом седзе, а вокруг него все смеются и, кажется, понимают, что происходит, лучше, чем он.
- Да, голос у Кенсу замечательный, - улыбается Исин и возвращается к Кенсу, слегка приобнимая его за плечи. – Надеюсь, это отразится на его денежном вознаграждении.
Мужчина смеется еще громче, уже стоя у порога.
- Посмотрим, посмотрим, как он сладит с Сехуном, - и уходит.
Сехун не говорит ничего, только машет рукой вслед, а затем резко вскакивает с дивана. Его лицо выражает такое удовлетворение, что страшно становится. Как злодей в мультфильме, злые планы которого удались на все сто.
- Посмотрим, как ты сладишь со мной, - Сехун подходит к Кенсу с другой стороны и тоже закидывает руку на его плечо.
Такое впечатление, что Кенсу окружен с двух сторон, что две стены давят на него, а он стоит и не может пошевелиться. Сехун прижимается теснее и теснее, а Исин не отпускает. Еще немного и он покраснеет, а затем и начнет орать/ругаться/или пищать.
- Я думаю, мне пора домой, - кое-как выдавливает из себя Кенсу, аккуратно отталкивая от себя Исина и грубо отпихивая Сехуна.
- Да-да, конечно, - Исин выглядит виноватым. – Только мне надо еще кое о чем поговорить с менеджером, он ждет меня в офисе, ты сможешь подождать минут 20?
На самом деле, Кенсу ужасно не хочется оставаться тут, но делать нечего.
- Я отвезу его, - Сехун снова рядом и снова протягивает свою руку, бороться с которой уже, в принципе, бесполезно, и Кенсу только вздыхает.
- Кенсу, ты согласен, чтобы Сехун тебя отвез? – Исин звучит серьезным и Кенсу ясно видит, что тот недоволен и даже не сильно скрывает свою легкую неприязнь к Сехуну. Исин заботится об интересах Кенсу и это мило, но он взрослый и сам может постоять за тебя.
- Да, все нормально, я поеду с Сехуном, - улыбается он маленькой, но искренней усмешкой, и начальник, кажется, успокаивается.
- Тогда аккуратно там, не гоните, хорошо?
- Хорошо, папа, - Сехун не выдерживает. Хватает Кенсу за запястье и тащит за собой, не оборачиваясь и не обращая внимания на постоянные спотыкания.
Кенсу едва поспевает за длинноногим увальнем, но и звука не произносит.

- Итак, почему ты так спешишь домой? – начинает Сехун, как только машина трогается.
- У меня ммм… гости, - Кенсу не уверен, гости ли это.
- О, и кто? Парень, девушка? Вторая половинка?
Уши пунцовеют, потому что «вторая половинка» звучит очень заманчиво, но Кенсу отрезвляет себя, утыкаясь лбом в стекло.
- Просто знакомый, за собакой моей смотрит.
- Так ты из-за собаки так спешишь? – Кенсу уверен, Сехун не верит ему ни на йоту, но почему-то не выказывает этого, а ведется на игру.
- Да, Кай мне как ребенок, - бурчит он, не поворачиваясь.
- Ты, Кенни, совсем одинок, если возводишь собаку в ранг ребенка. Скрасить тебе одиночество?
Да я лучше умру один на необитаемом острове, чем скрашу тобой одиночество, думает Кенсу, но вместо ответа только криво улыбается и до конца дороги молчит, не обращая внимания на тупую болтовню Сехуна.
Когда они подъезжают к дому, Сехун не выпускает Кенсу. Ставит двери на блокировку и держит за рукав толстовки.
- Я хочу сходить с тобой куда-нибудь, - серьезно произносит тот, и Кенсу не может скрыть удивления.
- Зачем?
- Потому что хочу узнать тебя поближе.
- Зачем?
- Ммм, у меня на это есть свои причины.
«Свои причины» - вещь растяжимая, и у Кенсу холодок ползет по спине. Сехун же не гей? Или гей? Даже если гей, то не совсем же кретин, чтобы кадрить Кенсу?
- Как только скажешь мне причины – я рассмотрю твое предложение, а теперь открой двери.
Сехун выходит из машины и открывает двери перед Кенсу, приглашая на выход, как швейцар. Скорее всего, завтра уже все соседи будут обсуждать этот тупой поступок, окрестят его геем или проституткой и будут шептаться за спинами. Поэтому Кенсу краснеет и злобно отталкивает от себя Сехуна, не больно, чтобы не обидеть, но достаточно, чтобы намекнуть.
- Если не бережешь свой имидж, так мой побереги, - обиженно цедит он, краснея еще больше, хотя минуту назад казалось, что дальше некуда.
- Не переживай, я как шпион, - Сехун обиженным не кажется, ему вообще по кайфу, видимо. У Кенсу даже мелькает мысль, что можно попробовать зарядить тому меж ног или по царскому личику, чтобы вконец уесть, но он вовремя сдерживается.
Поэтому Кенсу просто разворачивается и уходит, не обращая внимания на глумливое улюлюкивание со спины. Ему пора капать глаза, затем надо придумать сообщение, в котором он отблагодарит Чонина в самой приятной и ненавязчивой форме.
На самом-то деле хочется прислать простое «спс», но лучше тогда уже ничего не присылать.
Заходя в квартиру, Кенсу совсем не ожидает увидеть обувь Чонина на пороге. Как и не ожидает услышать звук работающего телевизора, и радостный лай Кая.
Он тихонечко проходит внутрь и застает Чонина, вычесывающего Кая. Щенок послушно лежит пузиком вверх, но все равно жует указательный палец Чонина.
- А ты почему еще тут? – возможно, это не совсем красиво, но Кенсу редко себя контролирует, когда он рядом с Чонином.
- Если бы ты был внимательным или думал головой, то смекнул бы, что ключей на комоде нет, следовательно, я не мог уйти. То есть, уйти мог, но дверь бы не закрыл. Не сомневаюсь, что по приходу ты бы даже ершика для унитаза в доме не нашел, - Чонин не смотрит на Кенсу и слава небесам, потому что лицо его выражает злость. Не спасает даже щенок. Чонин говорит сквозь зубы, чуть кривясь и хочется забраться под ковер, прикрыть лицо руками и не высовываться, пока злость не сменится на милость.
- Это было ужасно тупо, признаю, я последний еблан, - откашливается он, закрывая лицо руками.
- Да-да, еблан каких еще поискать, - мычит Чонин, продолжая гладить щенка.
- И что мне теперь делать? Извиняюсь. Я не специально это сделал.
- Разумеется, не специально. Тебе бы духу не хватило назло мне сделать, - Чонин отпускает Кая и поднимается, наконец, смотря в лицо Кенсу.
- Думаешь, не хватило бы?
Кенсу собирается, напрягается и напоминает петуха, готового атаковать. Но Чонин не делает первого движения, а только отмахивается.
- Не думаю, когда дело касается того, чтобы мне нагадить, ты на все способен.
Отрицать даже бесполезно, Кенсу только разводит плечами и смотрит под ноги.
- Откуда ты знаешь Сехуна?
Вопрос сваливается на Кенсу как гром среди ясного неба, и он едва не крякает от охуевания.
- Что. Как. Сехун? – Кенсу уверен, он звучит сейчас как имбецил, да и выглядит тоже.
- Из окна твоей кухни прекрасные пейзажи видны.
- А. И ты видел, как И… то есть, как Сехун высадил меня из машины, да?
- Да.
- Ммм.
Кенсу закусывает губу и хмурится: в голове ураган мыслей, надо что-то соврать, соврать правдоподобно. Учитывая, что он вообще такое делает редко, шансы невелики.
- Ну? – Чонин смотрит внимательно, а у Кенсу словно под кожей жучки ползают.
В конце концов, лучшая ложь – это почти правда.
- Мы встретились в кафе, он сказал, что хочет со мной пообщаться, - выпаливает он.
- Ага, и поделать фотографии твои.
Если бы можно было провалиться пол землю, сгореть, раствориться или выпасть с окна 15 этажа – именно это бы Кенсу и сделал. Но вместо этого он прикусывает, от удивления, язык и кривится от привкуса крови во рту.
Гандон Сехун знаком с Чонином – заебись. Гандон Сехун знаком с Чонином, так еще и скидывал ему фотографии Кенсу – заебись вдвойне. Гандон Сехун крутит какие-то мутные дела, он знаком с чертовым Чонином, он знаком, мать его с Кенсу, - это все настолько заебись, что просто ебануться.
В мыслях столько матов, сколько никогда не было и Кенсу сам удивляется, насколько быстро он способен генерировать ругань.
- Об этом я не знал, - морщась из-за боли в языке, говорит он.
- Теперь знаешь, - Чонин фыркает и делает шаг вперед. – А еще ты знаешь, что дружить с такими кретинами опасно. И если он тебя трахнет или сделает что-то еще, а ты потом будешь ходить обиженной принцессой и не сможешь выступать…. Учти, я четвертую тебя и раздарю твои части участникам группы. Поэтому не смей разрешать его длинным ручкам мацать твое хиленькое тельце, усек?
Был бы это не Сехун – Кенсу бы поспорил, что он человек свободный и может делать все, что захочет. Но ведь они говорят о Сехуне и слова Чонина не кажутся невыполнимыми, они даже не вызывают желания сопротивляться, потому что и без этой бесконечно дурной угрозы, он бы не подпустил Сехуна к себе.
- Я все понял, Чонин-щи, - тянет Кенсу. – Спасибо вам за заботу и внимание, - продолжает он, не контролируя дозу яда в словах. – С меня причитается.
- О да, причитается, - Чонин выглядит озлобленным, но довольным. Озорная искра проскакивает в глазах и Кенсу ежится, делая шаг назад. Но тот наступает. – Например за то, что полез ко мне целоваться вчера, - еще один шаг вперед. – Или за то, что оставил меня сидеть здесь, голодного и холодного, и смотреть за твоей собакой?
Кенсу не успевает ничего сказать, у чужие губы уже прикоснулись к его губам. Поцелуй выходит неловким, потому что Чонин напирает, пытается проникнуть языком, а Кенсу такой удивленный, что не может даже рот раскрыть.
Когда Чонин сдается и, проведя руками по спине, отступает, Кенсу оживает и пугается, что просрал все шансы, как последний кретин. Да он заплакать готов, потому что Чонин, не понятно по какой причине, но поцеловал его. А он даже не ответил.
- Тогда, с меня причитается и еще за один поцелуй, - плаксиво вскрикивает Кенсу, хватая Чонина за воротник и притягивая на себя.
Разумеется, он - кретин и он спешит, и у них просто никогда не будет ничего, как у людей. Они сталкиваются зубами, а потом Чонин прикусывает язык Кенсу, на котором ранка, и слезы на глазах выступают от боли. Но Кенсу храбрится и только шире раскрывает рот, позволяя Чонину творить все, что пожелает. Позволяя покусывать свой язык, позволяя рукам сжимать задницу. И не думая больше ни о чем.
Когда Чонин отпускает, У Кенсу отдышка, словно он марафон пробежал. Щеки красные, дыхания не хватает, сердце бьется в сумасшедшем ритме. Чонин выглядит лишь слегка не в порядке: у него блестят глаза и припухшие губы. И это настолько сексуально, что Кенсу готов прямо здесь и прямо сейчас лечь на пол и расставить ноги.
Но Чонин уже причесывает волосы пятерней, а затем уходит в коридор, где медленно и методично зашнуровывает кеды.
- Что это было? – у Кенсу пропал голос и он звучит, как заправский куряга. Но ему это нравится.
- Что именно? Я просто отплатил тебе за твои сентиментальные сопливые порывы. Чтобы неповадно было, - Чонин пожимает плечами, словно Кенсу не понял банальную истину: небо синее, трава зеленая. Словно все так и должно быть, обычные серые будни.
- Какой же ты мудак, Чонин, - Кенсу чешет нос и устало вздыхает. Глаз слезится, внутри пусто. Он не злой, а просто уставший. Уставший от постоянного противостояния.
Поэтому он просто стоит и ждет, когда Чонин обуется и уйдет.
- Завтра репетиция, - бросает тот, уходя.
- Всенепременно приду, - Кенсу хлопает за Чонином дверью так, что зеркало в прихожей едва не падает.
Но, как только тот исчезает, дышать становится легче, в сознании белый шум и Кенсу чувствует, что засыпает. Недолго думая, он падает на сложенный диван, сворачивается в три погибели, обнимает подушку и делает погромче телевизор. Самое время полежать без мыслительной деятельности.

Ch26

И снова на репетиции он появляется первым.
На самом деле, Кенсу ничего такого не планировал, просто пришел вовремя. Но в клубе никого не оказалось, даже Чондэ, который любит изредка шататься тут призраком пока никого нет.
Такое впервые, и Кенсу не может скрыть удивления. Он отпускает Кая с поводка, а сам осторожно ступает словно вор, осматриваясь по сторонам. Тихо, спокойно, свежо, убрано и так хорошо, что на губах появляется улыбка.
Чувствуя необычный прилив сил, Кенсу начинает мурлыкать песенку. Какую-то глупую из оста к аниме, но даже такое пение доставляет ему огромное удовольствие. Он повторяет глупый мотив, осматривая в клубе все углы: барную стойку, сцену, туалеты. Нигде ничего, стерильно и пустынно, и это удивительно – он никогда не видел здесь уборщиц, когда они только успевают?
В подсобке Кенсу находит гитару, насколько он помнит – это не гитара Чонина, помимо лидера на гитаре умеет играть только Чанель и, кажется, именно великана он и видел с этой невзрачной старенькой гитарой.
Кенсу не играет ни на каком из музыкальных инструментов. Да он и голосом-то частично владеет. Мысль научиться его никогда не посещала, он и не испытывал интереса к чему-то особенному. Но в такое приятное и спокойное утро почему-то очень хочется взять гитару, приобнять ее и пощипать пальцами струны.
Кенсу это и делает. Проверя снова, чтобы никого не было, он садится на сцену и просто гладит струны, пытаясь выдавить из них более-менее приятные звуки. Получается криво, но Кенсу нравится. Кай играется под ногами, распутав шнурок кеда, и теперь обсасывая и обкусывая его. Кенсу хихикает и начинает быстрее двигать ногой из стороны в сторону, увлекая щенка в веселую погоню. Когда нога устает – он снова берется за гитару, поднимая ее к свету и рассматривая каждую мельчайшую деталь: она определенно старая. Но ухоженная, с маленькими царапинами и глупыми мультяшными наклейками. Кенсу фыркает, наклеечки – вполне в стиле Чанеля.
Такое впечатление, что барабанщик никогда и не взрослел. Трудно подумать, что один и тот же человек может вести не очень хороший образ жизни, играя в ночном клубе в весьма посредственной рок-группе и, одновременно, работать по ночам в кафе, ради непонятных, но, видимо, очень важных причин.
На самом-то деле, Кенсу понимает, что практически ничего не знает о Чанеле. Как не знает о Минсоке, да и о Исине. Не говоря уж о Чонине. Кенсу ничего и никого не знает, а все потому, что стремлениями к познанию не обладает. Он привык жить в своем мыльном пузыре, не преступая границ. Ему просто неудобно лезть в чужую жизнь, даже если его и пригласят.
Внезапно Кенсу понимает, что не имеет права трогать гитару Чанеля – она что-то важное и родное для музыканта, а Кенсу – хрен с переулка, который отплатил за доброту тем, что нагадил и едва не разлучил с Бэкхен. Чанель имеет все права ненавидеть его, не говоря уже о том, что Кенсу сам себя не очень-то и любит.
Как только мысли уносятся куда-то далеко, Кай почему-то перестает жрать шнурок и подскакивает на лапки, а затем быстро убегает. Через мгновение – он уже гавкает и наматывает круги по клубу.
- Что такое? Ты ведь уже ходил в туалет, - Кенсу не может догадаться, что с щенком не так. И только когда Кай снова убегает, а возвращается уже по воздуху, он понимает.
Щенок, как послушная игрушка, нежится в больших ручищах Чанеля, а сам Чанель нависает над Кенсу и не сводит взгляда с гитары.
- Это…. Прости, я не специально. То есть, я подумал, что можно… В общем, вот, - он вскакивает пулей и сразу аккуратно ставит гитару, сдувая с нее невидимые пылинки.
Чанель ничего не говорит, но следит внимательно, и Кенсу становится почему-то стыдно. Он даже глаз на Чанеля поднять не может, поэтому стоит и пялится в пол, шаркая ногой.
- Ты трогал мою гитару, - наконец раздается бас и Кенсу давится слюной.
- Да? – зачем задавать вопрос ответ на который известен, он не понимает. Но если так хочет Чанель – пусть так и будет.
- Зачем?
Действительно, зачем? Кенсу же не может сказать, что на него нашло сентиментальное настроение и он захотел попеть под гитару, слиться с музыкой и побыть наедине. Нет, он не может.
Вместо этого Кенсу только глупо улыбается и отворачивается, рассматривая барную стойку.
- Просто. Захотелось попробовать поиграть. Извини, что тронул твою собственность, - он говорит и чувствует себя как школьник, которого отчитывает учитель.
- Не извиню.
- Эм.
- Не извиню тебя за то, что ты наплел о Бэкхен. За то, что наговорил ей кучу дерьма обо мне, а мне – о ней. Как у тебя вообще язык повернулся назвать ее легкомысленной?! Бэкхен самая серьезная и ответственная девушка. А еще она твоя подруга, твоя лучшая подруга, и ты ее так оклеветал.
У Чанеля руки сжаты в кулаки, желваки играют и глаза блестят. Хочет ли тот ударить? Кенсу не знает точно, но предчувствует и готов подставить лицо. Потому что заслужил.
- Не тебе лезть в наши отношения, - медленно начинает Кенсу, утыкаясь взглядом куда-то в область шеи Чанеля. – Все, что я делал – делал для Бэкхен, потому что она моя лучшая подруга, мой самый близкий и дорогой человек. И я все еще считаю тебя кандидатурой не очень достойной, но Бэкхен думает иначе. И в этом моя единственная ошибка, что я не учел ее мнения. Теперь я исправился, она вольна делать, что захочет. Но это не значит, - воздуха в легких не хватает и Кенсу делает глубокий вдох, - не значит, что ты мне резко понравился и я доверю тебе свою подругу. Я буду внимательно следить за тобой и взвешивать все плюсы и минусы. И только тогда приму окончательное решение.
Последние слова Кенсу договаривает, смотря Чанелю прямо в глаза. Трудно выдержать такой тяжелый и внимательный взгляд, но он храбрится что есть силы. Напоминает сейчас, наверное, маленькую собачку, тявкающую на слона.
Чего Кенсу совсем не ожидает – того, что Чанель разразится смехом громким и заливистым. Что схватится за живот и согнется, продолжая смеяться как беззаботный ребенок.
- А ведь тебе точно палец в рот не клади, когда дело касается тех, кто тебе дорог, - наконец успокоившись, говорит Чанель. – И это так мило.
Чанель хлопает его по плечу, не останавливаясь, а Кенсу кажется, что он сейчас сломается под тяжестью этой большой и сильной руки. Как и сломается под тяжестью таких непонятных слов, которые вгоняют в краску.
- Нет ничего забавного, я просто подсыплю тебе яда в сок и все, - огрызается он, отскакивая от Чанеля на несколько шагов.
- Ты чего такой ершистый, мы ведь теперь это… почти родственники.
- Да ты чего, охуел что ли? – неожиданно взбрыкивает Кенсу.
Какие родственники? Чанель совсем ударился головой? Момент назад барабанщик напоминал разозленного тролля, готового убить несчастного Кенсу. Теперь он бьет фанфары и записывает себя в близкие друзья?
Кенсу не умеет так быстро и резко. Все его эмоции тлеют долго, они не вспыхивают пожаром, а медленно разгораются, пока, спустя много-много времени, не превращаются в пепел.
- Кенсу-я, успокойся! Будем считать, что я принял твои извинения. Ты прощен и удостоен звания друга Пак Чанеля!
- Не уверен, что хочу такое звание…, - невнятно бурчит Кенсу, но его игнорируют.
Спасение приходит, когда его не ждут, Чанель перестает тормошить Кенсу своими лапищами и легким движением поднимает гитару. В глазах - азартный блеск, который ничего хорошего не обещает.
- А не хочешь научиться играть на гитаре? Давай! Это будет легко!
Чанель садится на место, на котором сам Кенсу сидел несколько минут назад, и хлопает ладошкой рядышком, намекая. После таких намеков Кенсу хочется сбежать на край света, но он обещал Бэкхен и совесть его, честно говоря, совсем немного, но мучает.
Сдавшись тяжелой судьбе, он садится на сцену рядышком, благодарно принимает гитару в свои руки и готовится внимать.

Они проводят вместе около часа: Чанель с терпением святого человека показывает и объясняет, затем снова показывает и снова объясняет. Даже практически не ругает, так еще и подбадривает. У Кенсу вместо рук куриные лапки и он сам себя бы убил за такую отвратную технику, но Чанеля, это не слишком волнует. Более того, кажется, великан доволен, каким не был уже давно.
- Это чем вы тут занимаетесь? – Чонин заходит тихо, но говорит громко. С сигаретой в зубах и очередным неприятным оскалом на лице.
- Ничем, - Чанель улыбается в ответ такой елейной улыбкой, что Кенсу не может не заценить. У него даже капелька уважения проклевывается.
- Тогда начинаем заниматься ничем всей группой. Минсок подойдет через минуту.
Довольный, что разрушил все, что мог, и настроение испортил всем, кому мог, Чонин раздевается, достает гитару и поднимается на сцену.
Кенсу с Чанелем только вздыхают, переглядываются и впервые за весь день сходятся мыслями в одном: их лидер – полнейший кретин.

Репетиция проходит быстро, даже легко. Вот только ближе к ночи Кенсу получает сообщение от Лухана. Ему надо явиться на очередную ночную внеплановую репетицию. И не то чтобы он был против… просто сон тоже никто не отменял.
Но вместо того, чтобы спать и есть, Кенсу устало перебирает ногами до дома, чтобы оставить там Кая, а затем и после дома - по пути на секретную работу.
Лухан сегодня веселый и энергичный, буквально летает по звукозаписывающей студии. И от его яркости рябит в глазах, и хочется морщиться.
- Ты почему такой вялый? Где твоя энергия? Где прекрасная улыбочка? Мои любимые светящиеся глазоньки?
Кенсу уверен, что сейчас сблюет только от этого глупого улюлюкивания. Порой Лухан не знает границ и просто…слишком.
- Я только с репетиции, - устало отвечает Кенсу, падая на диван. – У нас теперь очень плотный график и я немного замотался.
- Это почему же так?
- Мы готовимся к участию в фесте.
Лухан молчит и Кенсу удивленно открывает глаза. Лухан молчит больше минуты, и впервые так делает. Кенсу настолько удивлен, что подается поближе, чуть задевая плечом.
- Что-то не так?
- Не так, - голос учителя твердый и Кенсу пробивает дрожь. – Я против твоего участия, решительно против.
Сердце замирает и падает, как с обрыва. Потому что Лухан не выглядит веселым, как и не выглядит добрым. Он выглядит серьезным и сосредоточенным. И Кенсу кажется, что сейчас случится что-то плохое.
- Что не так-то? Ты сам говорил, что группа должна быть активной.
- Должна была быть, пока ты не стал работать на нас. Я не могу допустить, чтобы голос Сехуна пел на рок-концерте. Твой голос теперь тебе не принадлежит, он – Сехуна и наш, и нам им распоряжаться.
Слова слишком жестокие и грубые, Кенсу даже не находит, что сказать, потому что не ожидал такого от Лухана. Он был уверен, что учитель способен на многое, но так же он был уверен, что его здесь всегда поддержат и помогут в новых начинаниях.
- Но…я хочу там петь, - шепотом произносит он, утыкаясь взглядом в колени.
- Но не будешь, - отрезает Лухан и у Кенсу словно в голове заклинивает.
- Буду, - цедит он сквозь зубы. – Буду, - добавляет еще раз, убеждая то ли себя, то ли Лухана.
- Тогда мы разорвем с тобой контракт.
И Кенсу бы испугался такого, но шок сейчас сильнее его. Они вдвоем с Луханом и некому его поддержать, некому защитить и банально некому ударить по голове, чтобы вбить мозги.
- Разрывайте, - отрезает Кенсу. – Если так – то разрывайте. Я не подписывался в рабство.
Лухан молчит и смотрит в пустоту. У Кенсу нет сил находиться в такой напряженной атмосфере. Он хочет домой, хочет позвонить Бэкхен и попросить приготовить ему еды.
- Я пойду, - сухо бросает он, выскакивая на свежий воздух.
Исина нет, и впервые в жизни Кенсу ужасно жалеет об этом, потому что Исин – он ведь волшебник, может все, он обязательно найдет выход из ситуации. Кенсу не хочет уходить из студии, но бросать группу он тоже не готов. Где помощь, когда она нужна? Почему он всегда попадает в какие-то ужасные неловкие ситуации? Почему всегда чувствует маленьким потерянным ребенком?
Кенсу думал, что повзрослел и изменился, хоть немного, за это время. Но сейчас он такой же, как и несколько месяцев назад. Идет по улице и думает о том, что жизнь снова слишком сложная.