Примечание к части. Как только Кенсу приходит домой – сразу выключает телефон, закапывает глаза и залезает под одеяло, накрываясь им полностью

*Hurts - Rollingstone

┗ (● -﹏ ｀ ｡)づ

Ch27

Как только Кенсу приходит домой – сразу выключает телефон, закапывает глаза и залезает под одеяло, накрываясь им полностью. Сворачивается клубочком и пытается заснуть. Где-то внизу жалобно скулит Кай и Кенсу от этого еще печальнее.
- Мне с тобой поскулить? – бормочет он, крепко-крепко зажмуриваясь.
Как бы он не любил щенка, но сейчас – это не то, что ему нужно.
На самом деле и сам Кенсу не знает, чего он хочет. Лежать тут вечно? Сдохнуть? Пойти и высказать всем все что накипело? Вот последний вариант он ни за что не сделает, скорее осуществит первый и второй. Потому что Кенсу трус, и тряпка, и сейчас немного эмоционально нестабильный.
Как он мог уйти от Лухана вот так? Что за бес вообще в него вселился и почему его так волновала группа, которой на него, скорее всего, плевать?
Он лишается прибыльной работы и из-за чего, кого? Из-за Чонина, который каждый день превращает его жизнь в американские горки или из-за Минсока, который вечно лезет куда его не просят, или из-за Чанеля, который ненавидел его несколько недель, а теперь набивается в друзья. Неужели они ему настолько дороги? Бред.
Наверное, ему дорого время, которое они провели вместе. Свой труд и голос. Он столько вложил в группу, сколько не вкладывался никуда и никогда. Он правда пропитан их песнями и все они сидят где-то глубоко в сердце. Тяжело расстаться с тем, с чем жил несколько месяцев, во что вкладывал душу и силы. Кенсу любит их песни, несмотря на весь их абсурдный смысл, любит их музыку, несмотря на всю ее неидеальность. И ему страшно осознавать, что он впервые в жизни к чему-то так привязался.
Но что теперь делать. Куда идти, и к кому идти – он не знает. Лухан его не примет. Исин в нем разочаруется, и это самое страшное. Исин столько сделал для него, что Кенсу в жизни его не сможет отблагодарить. И вместо того, чтобы быть послушным и хорошим работником, он собирается уйти, сорвать контракт, да еще и поставить из-за Сехуна контору Исина и Лухана под сомнение. Он не может себе такого позволить, как и выплатить неустойку по контракту.
Сплошная безнадега. Такая, что Кенсу почти скулит в кулак. И все же собирается с силами, вылезает из-под одеяла и находит телефон. Он даже его включает и находит в себе желание написать Бэкхен несколько простых слов: «Мне хуево».
Не то чтобы он так часто нуждался в Бэкхен, но на грудь давит чувство, что сегодня один он не сможет. Что надо отвлечься, пока бесконечными мыслями он не загнал себя в тупик и не наделал кучу глупостей. Ожидая Бэкхен, он все еще лежит под одеялом, скрючившись, закрыв глаза и сжав руки в кулаки.

Бэкхен приходит спустя несколько часов, удивительно, но Кенсу не спит, он вообще ни капельки спать не хочет. Как не хочет и что-либо делать, но приходится вставать и открывать дверь.
Отстойное настроение опускается до самой критической отметки, когда за спиной Бэкхен он видит Чанеля.
Бэкхен вообще ниже Чанеля головы на две и не заметить громилу за ней очень тяжело. Лучше бы Кенсу был без очков, так хоть бы прикинулся, что людей перед ним не существует.
- Кенсу-я, ты в порядке? – Бэкхен набрасывается моментально, Кенсу даже не успевает снова спрятаться под одеялом. Она настигает его в гостиной, заваливает на диван и падает на него. – Ты выглядишь ужасно.
- Я выгляжу ужасно, потому что ты на мне лежишь, - он очень пытается не задохнуться под натиском веса подруги, но удается с трудом. – И потому, что ты привела еще кого-то, коме себя. Какого хуя, Бэкхен.
Кенсу многое понимает, но это он не понимает. Ему плохо и тяжело. Он хотел обнять подругу и полежать с ней в тишине. Но что сделала она? Пришла с Чанелем. Теперь она везде с ним будет? Чанель не так близок Кенсу, как Бэкхен, и как можно раскрыться перед ним? Как вообще можно показывать свои эмоции перед просто знакомым человеком?
- Я бы сказала, какого, да девушка приличная, - спокойно отвечает Бэкхен и только скатывается на бок, но не перестает обнимать. – Мы собирались как раз на свидание, когда ты написал. Я, между прочим, им ради тебя жертвую. Так что скажи спасибо.
Кенсу буравит взглядом Бэкхен, но это не помогает, поэтому он перекидывается на Чанеля, стоящего у порога, но тот настолько непробиваем, что аж бесит. Чанель только смотрит своими большими внимательными глазами и выглядит участливым. Участливым, мать его. Да и к тому же изредка бросает влюбленные нежные взгляды на Бэкхен, и Кенсу чувствует, что его сейчас стошнит.
- Ну и валите обратно на свое свидание, - цедит он, отворачиваясь и утыкаясь лицом в диван. – Тоже мне помощники.
- Кенсу…, - возможно, до Бэкхен, наконец, доходит, что Кенсу не шутил, когда писал сообщение. Что ему действительно была нужна помощь подруги наедине, а она все испортила.
Она аккуратно встает и уходит к Чанелю, Кенсу не поворачивается, но слышит шаги. Потом слышит, как она что-то шепчет, и как ей отвечают шепотом. Через несколько минут Чанель уходит и хлопает входная дверь.
Напряжение потихонечку отпускает и Кенсу выдыхает, но не поворачивается. Даже когда Бэкхен снова оказывается рядом и пытается обнять.
- Я облажался, - дрожащим голосом произносит он. – Так облажался и хуй пойми, что дальше делать. Я в полнейшем тупике.
Бэкхен тяжело вздыхает и насильно поворачивает Кенсу лицом к себе, внимательно смотря в глаза.
- Что случилось? Что-то с родителями? С Чонином? С группой?
И тут Кенсу понимает, что Бэкхен ничего не знает. Что он работает на Исина, что занимается с Луханом. И как объяснить ей ситуацию – не представляет, поэтому только хмурится и прижимается поближе. Утыкается носом чуть ниже шеи и закрывает глаза.
- С жизнью моей. Я снова делаю неправильные выборы. Но беда в том, что какие правильные – я не знаю, - шепотом говорит он. - Почему я всегда привязываюсь не к тому, к чему надо? Влюбляюсь не в того, в кого надо? И делаю не то, что надо? Я бракованный?
Бэкхен гладит руками по спине, забираясь под футболку. Она знает, как Кенсу любит, когда прикасаются к его коже, и старается этим воспользоваться. Она расчесывает пальцами волосы и чешет за ушком. Никто, кроме нее, не может так согреть Кенсу.
- Ты не бракованный, - спокойно отвечает она, целуя в макушку. – Ты просто особенный. Не такой, как все. А все остальные – они ведь одинаковые. И мир наш одинаковый. И очень тяжело принять тебя в общую картину.
- Пусть и не принимают. Хочу уехать куда-нибудь далеко, чтобы все было незнакомое. Чтобы я чувствовал себя обычной песчинкой, а не хотел напиться и забыться, как сейчас.
Ручки Бэкхен опускаются на задницу и легонько бьют.
- Эй, куда это ты собрался! Без меня ты никуда не поедешь и от меня никуда не денешься. У меня серьезные планы сделать тебя крестным отцом и свалить воспитание детей на тебя.
Кенсу не может сдержать глупой улыбки, хоть нос полон соплей и очень хочется чихнуть.
- Нет, мне надо точно на край света, ты просто посмотри, какая я размазня. Не мужик, а истеричка. Ною и психую, и делаю кучу хуйни. Разве мужчины так поступают?
Смех Бэкхен раздается колокольчиками по комнате, и она начинает еще яростнее шлепать Кенсу по заднице, затем медленно поднимаясь руками к ребрам. Кенсу не боится щекотки, но для таких прикосновений у него слишком нежная кожа.
- Ты у меня самый мужественный, ты чего. Можешь взглядом убивать, из мертвых воскрешать, и даже возбуждать.
Кенсу фыркает и пытается выбраться из стального захвата подруги, но Бэкхен слишком ловкая и слишком привыкла к таким их стычкам, поэтому все действия бесполезны. В конце концов, Кенсу расслабляется и позволяет творить с собой все, что она захочет.
Заканчивается все тем, что Бэкхен накладывается на Кенсу бутербродиком и так и лежит на нем, не позволяя встать.
- Тебе лучше? - спустя несколько минут спрашивает она.
- Лучше, - вяло отвечает Кенсу, но улыбается.
На самом деле ему не настолько хорошо, насколько после прихода подруги, он надеялся будет. Но даже так, она заняла его мысли и помогла отвлечься. И, по крайней мере, Кенсу спокойнее и сегодня ночью он сможет заснуть. А завтрашние заботы уже будут завтра.
- Если ты говоришь правду, то хорошо, - наконец, Бэкхен медленно слазит с Кенсу и он начинает дышать полной грудью.
- Ты выгнала Чанеля? – спустя столько времени, у Кенсу просыпается совесть и ему становится стыдно, что он так плохо повел себя с парнем Бэкхен. А ведь подруга и правда бросила все и пришла к нему, даже Чанеля притащила.
Кенсу останется невнимательным тугодумом Кенсу до конца жизни.
- Нет, конечно. Я что, изверг что ли. Он сейчас придет!
- Э?
- Я послала его в супермаркет. Он накупит еды для тебя, а затем приготовить чего-нибудь вкусненького. На несколько дней. Раз у моего Кенни депрессия, мы просто обязаны его побаловать.
Скрыть удивление трудно, и Кенсу медленно сползает с дивана, едва не наступая на заснувшего Кая.
- То есть, он придет сюда сейчас?
- Какой же ты непонятливый, - Бэкхен хихикает и носится по комнате, прибирая разбросанные вещи.
И мало ему на шее активной подруги, так ему на шею сядет и активный друг активной подруги. Кенсу протирает стекла очков и только покорно ждет, когда дверь откроется и снова войдет Чанель.
Удивительно, но вечер проходит в настолько мирной и теплой атмосфере, что Кенсу успокаивается еще больше. Чанель действительно божественно готовит и излучает волны какой-то…глупой радости?
Он светло улыбается и постоянно накладывает Бэкхен еще курочки, на что та хихикает и говорит, что растолстеет. Чанель говорит, что будет любить ее любой и, к своему ужасу, Кенсу понимает, что верит Чанелю, что тот действительно способен любить ее любой. И от этого становится приятно и действительно радостно за Бэкхен. Она смогла найти человека, который ей подходит, даже если казалось, что они абсолютно не друг для друга. Кенсу не знает, долго ли они будут вместе: всю жизнь или через год расстанутся, но почему-то уверен, что время, что они проведут вместе, будет веселым и счастливым в их жизни. И ему завидно. Но по приятному завидно, так, что на сердце тепло, а на губах маленькая, но искренняя улыбка.
Они много не говорят, по крайней мере, Кенсу много не говорит. Он только внимательно наблюдает за людьми напротив него и наслаждается. Словно смотрит красивую мелодраму, хотя такие фильмы он и не любит.
Мысль, что не зря Бэкхен взяла Чанеля, не кажется уж такой глупой, хотя Кенсу оставляет ее в самом укромном уголке сознания. Еда вкусная, и ее много. И, скорее всего, он будет есть ее неделю, но даже это нравится Кенсу, потому что он уже давно так вкусно не питался.
В принципе, он сможет выдержать Бэкхен и Чанеля вместе. Но только если они будут редко вмешиваться в его жизнь и капать ей на мозги. И уж тем более, если они будут контролировать свои порывы и не будут лизаться у него на глазах.

Кенсу идет на репетицию с хмурым настроением. В руке нет привычного поводка от чего настроение падает еще ниже с каждым шагом – он попросил Бэкхен и Чанеля присмотреть за Каем, потому что должного внимания своему ребенку уделить сейчас не может. И ему ужасно стыдно перед щенком, но Кай… он ведь умный? Он просто обязан понять, что Кенсу сейчас не может. Осталось потерпеть всего пару дней и их семейное равновесие восстановится.
А пока Кенсу идет на репетицию наедине со своими мыслями: Лухан ему сутра не звонил, он ему тоже. О Исине ни слуху, ни духу и это, честно говоря, немного напрягает. Новость должна была бы уже распространиться, но телефон молчит, и Кенсу остается только крепиться.
Возможно, небеса стоит поблагодарить, что когда Кенсу приходит – все уже в сборе. Будь снова первым, как несколько раз до этого, он бы не вытерпел. Но нет, Минсок уже за синтезатором, Чанель за свой установкой – и когда он только успел? – и Чонин на сцене, с гитарой в руках.
- Ты поздно, - тянет тот и у Кенсу где-то внутри екает, потому что Чонин сегодня злой, а он тоже злой и вместе это равняется атомному взрыву.
- Бежал со всех ног, - отрезает, не смотря ни на кого и сразу же запрыгивает на сцену.
Удивительно, но репетиция проходит спокойно. То есть, в их обычном русле. Чанель играет, отдаваясь на 100 процентов, Минсок улыбается и внимательно следит за каждым, а Чонин просто играет, останавливается и делает замечания.
Кроме пролога, на конкурс они выбрали весьма странную песню. И Кенсу исполнял ее несколько раз, и знает наизусть, но есть в ней что-то необычное, цепляющее, что почему-то находит отклик в его душе.

Ты можешь увидеть это в ее глазах
Это не то, что ей нравится,
Но она не переносит одиночество
Так что поблагодари ее за ее очарование
И заключи ее в объятия
Но она просто не захочет тебя отпускать

Иногда Кенсу задумывается, что если Чонин способен писать такие песни, то он что-то чувствует, о чем-то переживает. Что-то все-таки вертится в его голове, и только благодаря песням, которые выходят из-под руки музыканта, Кенсу может хоть чуть-чуть, но понять его. И понять себя.
- Чем ты вообще думал, когда писал это? – бурчит Кенсу, заканчивая песню. Они берут трехминутный перерыв и каждый расслабляется.
- Об одиночестве и безысходности, - кратко отвечает Чонин, затем снова все внимание отдает сигарете, зажатой в губах.
Одиночество и безысходность вполне знакомы Кенсу. Настолько, что он крепко-крепко сжимает микрофон в руках и закусывает губу. Возможно, он и Чонин – как отражение одного, и похожи намного больше, чем хотелось бы.
Чонин совсем не смотрит на него и это так бесит, что Кенсу готов взорваться и разнести все. Только бы полегчало и жизнь стала прежней. Он понимает, что человек перед ним напрямую ни в чем не виноват. Но все же. Вина его есть и только за это уже хочется дать по роже.
- Ты сегодня какой-то как в воду опущенный, - замечает Минсок, возвращаясь за синтезатор.
Чанель мудро молчит и Кенсу удивлен, что тому хватает толерантности держать язык за зубами.
И Кенсу собирается это проигнорировать, потому что не в духе отвечать на выпады Минсока сегодня. Но Чонин просто не может не добавить.
- Разве он когда-то был радостным? Это же Кенсу.
- Действительно, - вырывается у Кенсу и надо бы прикусить язык, но его уже несет как скоростной поезд. – С чего это я не радостный. Может, потому что ты – полнейшее хуйло или потому что я хуйло? Или потому что это хуйло делает вид, что ничего не понимает, а затем лезет целоваться и поступает даже как не хуйло…, а как пидарас. Или потому, что я жертвую своими приоритетами ради этой группы? И что получаю взамен? Да ты мне копейки платишь!
Чонин молчит, а у Кенсу язык чешется высказать все, что у него накипело. Но в зале воцаряется молчание и приходится ему подчиниться.
- Чонин, ты что, все еще не платишь ему полную сумму? – словно из ниоткуда произносит Минсок, выглядя серьезно с нахмуренными бровями.
…., - Чонин не отвечает ничего, кроме какого-то непонятного молчания; только разводит плечами. Теперь на того смотрит не только Минсок, но и Чанель.
- Это правда? – ударник произносит еще аккуратнее клавишника, но, если судить по его напряженным рукам и исчезнувшей с лица улыбке…, Кенсу понимает, что Чанель такой же недовольный, как и Минсок.
- Я плачу ему столько, сколько мы зарабатываем, - огрызается Чонин и утыкается взглядом в гитару.
- Ты считаешь нас тут за дураков? Мы похожи на благотворительную группу? Почему мы, а в особенности Кенсу, получаем копейки?
- У меня нет лишних денег, - сквозь зубы цедит Чонин. – Все, что есть, я отдаю вам.
Атмосфера накаляется и Кенсу кажется, что он видит заряды молнии. Он не планировал, чтобы все заканчивалось так. Смысл вообще был не в деньгах, ему вполне хватает, он не бедствует, и поэтому не понимает, почему Чанель и Минсок так уцепились за материальный вопрос. Но Чонин выглядит уже на грани своего терпения, а Минсок и Чанель не садятся за рабочие места.
- Тогда пора поговорить с Чондэ о поднятии денежной оплаты, время не стоит на месте, как и материальные потребности и с каждым месяцем мы нуждаемся в чем-то больше и больше, - почти спокойно говорит Чанель, но Кенсу уверен, что это стоит многих сил.
- А давай ты мне не будешь говорить, что делать? Если надо – будем играть бесплатно. Если я так захочу.
Кенсу прикусывает губу и думает, что зря, очень зря. Чонин сейчас в невыгодном положении и напоминает самоубийцу, пытающегося выжить в толпе людей. Минсок и Чанель выглядят сплоченными в своем негативе и Кенсу становится жаль Чонина.
- Парни, - совсем тихо говорит он, становясь перед Чонином, словно прикрывая его, - ничего страшного. Мне денег хватает. Если вам не хватает – то давайте поговорим с Чондэ вместе. Только не будем ругаться, окей? У нас ведь репетиция для феста.
Кашу заварил, а теперь ее и расхлебываю. Как и обычно, самое гениальное действие с моей стороны, думает Кенсу, ощущая горячий воздух на своей шее. Чонин стоит близко-близко, настолько, что можно почувствовать его дыхание. И у Кенсу мурашки табуном ползут по спине.
- Я на сегодня все, - отрезает Чанель, пряча палочки. – У меня подработка, да и мы достаточно поработали сегодня.
- Я тоже все, - внезапно спохватывается Минсок, выскакивая за Чанелем. Кенсу не верит, что у того какие-то планы, но не находит в себе сил остановить. – Пока, парни.
Дверь хлопает, и Кенсу чувствует, как у него холодеют пальцы. Они снова вдвоем, вот только Чонин злой, а Кенсу расстроенный и вряд ли из этого сочетания получится вкусный коктейль.
- Можешь идти. Все, что мог, ты уже сделал, - произносит Чонин, и совесть пробирается медленно по венам к сердцу.
Чонин говорит уставшим тоном, тихо, безэмоционально. Даже не смотрит на Кенсу, а только начинает протирать гитару, не обращая ни на что внимания. И снова хочется себя проклясть за то, что язык не из того места, за то, что Кенсу всегда хочет каким-либо образом нагадить Чонину и не может сдержаться. А потом он удивляется, почему тот его не переносит? Да Кенсу сам себя не переносит.
- Прости, - шепотом, но четко говорит он и выбегает из клуба.
Мысли о Лухане заменились мыслями о Чонине и Кенсу даже не знает, что лучше.

Возможно, мысли о Чонине все же лучше, понимает Кенсу, когда натыкается на Исина у порога своей квартиры.
- Привет, - Исин топчется у порога и неловко машет рукой, а Кенсу замирает.
- Привет? – и хоть голос дрожит, но он старается улыбаться. – Пройдешь внутрь?
- Да, конечно, нам надо серьезно поговорить, - и вот Кенсу понимает, что пришло то время, которого он так боялся. Сейчас решится его судьба, но представить хороших вариантов именно для себя он не может.
- Будешь чай? – тихо спрашивает Кенсу, когда Исин садится за стол на кухне.
- Нет, спасибо.
- М…, - Кенсу чувствует, как сердце бешено бьется и потеют руки, как мысли скачут в бешенном темпе и совсем не хватает храбрости поднять глаз на Исина.
- Мне сказал Лухан, что твоя группа собирается участвовать в концерте на Чеджу, - наконец, начинает Исин и Кенсу замирает. - И то, что он запретил тебе в нем участвовать, он тоже сказал.
- Да…
- И еще он рассказал, что ты собираешься уйти, если мы не дадим тебе возможности спеть там, где ты хочешь.
Кенсу не знает, что на такое отвечать, потому что Лухан сказал правду. И вообще, какие слова подходят для такой ситуации?
- Я просто…, - беспомощно мычит он, но в итоге затыкается и пялится в стол.
- И я не могу, к сожалению, - Исин закашливается и прикрывает рот рукой. Кенсу совсем мимолетно, но кажется, что слова тому тяжело даются, - не согласиться с мнением Лухана. Твое участие – это очень большой риск и не знаю, оправданный ли. У нас нет прав распоряжаться твоим голосом, мы связаны путами очень серьезного контракта. И если что-то случится – я не смогу просто взять ответственность на себя. Пострадают все. А этого я допустить никак не могу.
- Я понимаю, все понимаю, - старается улыбнуться Кенсу, а в мыслях представляет, сколько лет он будет работать на выплату неустойки.
- Я не хочу лишать тебя возможности пения в группе, - Исин взволнованный и смешной. Он хватает Кенсу за руку и сжимает крепко-крепко. – Но я абсолютно не знаю, что сделать и как тебе помочь. Я не хочу, чтобы наша студия лишалась такого волшебного голоса, как твой, но и допустить, чтобы она пошла ко дну из-за твоего волшебного голоса тоже не могу. Мы связаны по рукам и ногам.
Кенсу сжимает горячую ладонь Исина в ответ и нежно поглаживает ее большим пальцем.
- Я верю в то, о чем ты говоришь, вот только что прикажешь со всем этим делать? Я действительно не могу бросить группу, особенно теперь.
- Мне нечего тебе предложить, кроме как поговорить с Сехуном и его менеджером. Он главное заинтересованное лицо и ему, на самом-то деле решать, можно ли тебе дышать и петь или нет. Не думаю, что он согласится, но попробовать можешь…
- Я попробую, - Кенсу даже не дает договорить, потому что внезапно свет появляется в конце тоннеля. Как и чувство, что Сехун согласится. Кенсу не знает, откуда эта глупая уверенность, но он готов хоть домой к Сехуну ехать, только бы поговорить. – Спасибо.
Исин уходит сразу же, не выпив даже воды. Только улыбается их хлопает по плечу. Кенсу смешно, что начальник выглядит разбитее, чем он. Совесть вызывает желание действовать, и он бросается к телефону, стоит только двери за Исином хлопнуть.

Сехун отвечает почти моментально и Кенсу, признаться, удивлен. Сехун насильно вбил ему свой номер в телефон с тысячной попытки, это правда, но то, что номер активный – он и подумать не мог.
- Нам нужно встретиться, срочно, - Кенсу держится за трубку, как за спасательный круг. И ему протягивают, этот круг, потому что Сехун соглашается и обещает подъехать к нему домой через полчаса.
Он встречает его на улице, хватает за рукав и быстро затаскивает в квартиру.
Сехун передвигается по квартире словно она его собственность. Он везде ведет себя как король, и забитая квартирка Кенсу не становится исключением. Но Сехун не морщится и не вертит носом, а только внимательно все рассматривает и смешно изредка хмурится.
- У тебя тут так тесно, - выносит приговор айдол, и Кенсу не может сдержать фырканья.
- Что есть.
- Как только наваришь на мне денег – смени на какую-нибудь более приятную квартиру, - Сехун снова командует, а Кенсу не находит в себе злости сопротивляться. Вот только денег наварить у него теперь вряд ли получится.
- Сехун, - Кенсу закашливается и пытается установить зрительный контакт. – Тут такое дело… скорее всего, у меня не получится работать с тобой. У меня вообще не получится работать в студии Исина. Несколько дней назад я вроде как почти уволился оттуда.
Сехун долго и нудно осматривает его, хмурит брови и вертит в пальцах шнурки толстовки. Сехун пришел к Кенсу совсем домашний – с маской на лице и в старой затертой толстовке, и в позорно грязных кедах. И почему-то, на такого вот паренька перед ним, очень приятно и легко смотреть.
- Я что-то не понимаю, - наконец, говорит Сехун.
- Через несколько недель наша группа хочет и будет участвовать в рок-фесте. И я этому рад, правда рад. Но проблема в том, что Лухан запретил мне это делать. Потому что это событие, на котором будет большое количество людей и мне нельзя светить голосом. Лухан сказал, что мой голос мне не принадлежит. И я это понимаю, да, не кретин же, но я хочу там петь.
- И что требуется от меня?
Кенсу жует губу и не может решиться продолжить дальше. Еще немного и он сжует ее в кровь, а потом будет страдать, но с этой вредной привычкой поделать ничего не может.
- Тебе принадлежит мой голос, и я хотел спросить, как ты относишься к этому?
Ответ приходит слишком быстро, настолько, что Кенсу едва не падает с дивана.
- Да мне все равно.
- То есть, как это?
- Ну, вот так. Я думаю, что это полнейший бред. Фанатки, которые слушают попсу, не шастают по захудалым рок-концертикам. Да и сколько на нашей эстраде похожих голосов? Если я их перечислять буду – до утра времени не хватит. Наверное, твои Лухан и Исин в маразм впали.
- Они не впали! Просто… они профессионалы. Но все же, если тебе все равно на эту ситуацию, ты не мог бы сказать это Лухану? Как последняя инстанция.
У Кенсу дрожит голос, когда он говорит, а в мыслях крутится только одно желание: чтобы Сехун согласился. Но Сехун тянет, смотрит хитрыми раскосыми глазами и напоминает кобру перед нападением.
- И почему я должен это делать? Что мне за это будет?
Действительно. Такие люди, как Сехун, благотворительностью не занимаются.
- У тебя будет голос?
- Нет, я себе тысячу других найду. Давай что-то более существенное.
Кенсу хмурится и боится двигаться к Сехуну, но тот подвигается сам. Кладет руку на плечо и сжимает его пальцами.
- Что ты имеешь в виду?
- Ты красивый. Не самый красивый в мире, конечно, но милый, - внезапно говорит Сехун. – И я уверен, что под одеждой ты прячешь привлекательное тело.
- Очень, пузико – это привлекательно? – Кенсу не может не хрюкнуть, а все потому, что он понимает, к чему ведет Сехун, но не хочет это принимать.
- Для меня – привлекательно. Мне интересно, как и интересно проверить, насколько твои губы созданы для минета.
Кенсу давится слюной и становится краснее помидора. Как можно говорить такие пошлые вещи с таким непроницаемым лицом, без капли эмоций? Сехун и в процессе секса такой? Страшно подумать. Хотя, о сексе с Сехуном вообще думать страшно.
- Ты что, предлагаешь мне потрахаться? – выпаливает он, и Сехун взрывается смехом.
- Ты покупаешь мою защиту единственной возможной валютой.
Это даже не обидно. Просто настолько невозможно, что Кенсу не может поднять свою челюсть с пола. Он не самый богатый, да и не самый лучший человек на Земле, но не такая дешевка. Хотя глупо сомневаться, что в шоу-бизнесе все не так.
- Это отвратно, - честно произносит он. – И я не думал, что ты такой отвратный.
Сехун не выглядит оскорбленным ни на кроху; его ловкие пальцы только поддевают футболку и начинают ее медленно поднимать. У Сехуна ледяные пальцы и кожа Кенсу мгновенно становится гусиной.
- Я не отвратный, просто я тебя хочу.
На Кенсу уже нет футболки, а руки Сехуна устремляются к домашним штанам – они на простой резинке, и снять их проще простого.
- Господь Всемогущий! – Кенсу взвизгивает как девчонка и со всей силы ударяет по рукам Сехуна. – О Сехун, держи свой член при себе! Не хочу я с тобой трахаться! Да я вообще ни с кем трахаться не хочу. Что ж вы все ко мне приебались!
Кенсу хватает футболку и быстро натягивает на себя, не забывая смотреть на Сехуна взглядом полным злости, был бы он еще способен на такое.
- Ты асексуал? По девушкам? – Сехуна это все, кажется, забавляет. Он расслабляется на диване, размещая голову на руках.
- Я не асексуал, и не по девушкам. Просто не хочу. Неужели это так тяжело понять?
- Ну знаешь, меня тяжело не хотеть…
- Сехун!
- Ну что?! Я не могу понять, как молодой парень может отказываться от быстрого и без обязательств секса. Ты что, влюбленный по уши? Мечтаешь потрахаться с тем, в ком души не чаешь?
- Того, в ком я души не чаю, я мечтаю ебнуть кастрюлей по голове, - Кенсу куксится и скрещивает руки на груди. Сехун настолько не воспринимает его всерьез, что все превратилось в какой-то дешевый фарс. – Тебя ебнуть ею я мечтаю, кстати, тоже. Я не буду с тобой спать Сехун, как бы мне не нравилась работа. Я лучше возьму кредит и буду до конца своей жизни выплачивать неустойку по контракту. Не потому что ты непривлекательный и не потому, что я не хочу сексом заниматься. Просто потому что это неправильно.
Кенсу больше нечего сказать и он не знает, куда себя деть. Сехун не уходит и это тоже напрягает. Они все обсудили. Кенсу проиграл, он останется бомжом и будет влачить жалкое существование без работы мечты. Не велика беда.
- Какой же ты упрямый, - выдыхает Сехун. – Это меня разжигает еще больше, но боюсь, ты яйца мне откусишь.
- Откушу.
- Поэтому я снимаю предложение.
Глаза у Кенсу едва не выпадают, от волнения он даже обратно на диван садится. И уставляется на Сехуна как баран на новые ворота.
- И ты мне поможешь?
- Помогу.
- Поможешь?!
Кенсу спросил бы и в третий раз, но Сехун быстрее и внезапнее, когда хватает и быстро подминает под себя. Он опомниться не успевает, как Сехун прижимает к себе близко-близко и тычется губами в губы. Кенсу настолько удивлен, что сталкивает Сехуна с себя только когда тот хватает его за руку и подносит ее к ширинке.
Сехун слетает с дивана со скоростью скатывающегося снежного кома. А Кенсу только вслед бросает в него подушку. Хорошо, что Кай у Бэкхен, иначе он бы еще и щенка натравил.
- Все, все. Мне хватило и такой платы, я ухожу! – Сехун подскакивает с пола, держа подушку у паха. Кенсу не уверен, что тот возбужден. Скорее просто боится, что месть Кенсу его настигнет.
- Завтра. Мы. Идем. К Лухану. Понял? И ты скажешь, что жить не можешь, как хочешь, чтобы я пел за тебя. И что тебе абсолютно плевать. Лады?
Сехун лыбится ярче ребенка, увидевшего Деда Мороза, но не забывает быстро зашнуровывать кеды.
- Хорошо, я заберу тебя?
Кенсу вздыхает, но сдается, потому что он и так много взял с Сехуна. И отделался малой кровью.
- Можешь забрать, - машет на прощание рукой Кенсу и надеется, что кошмар уже закончился.
- Только я забыл кое-что, - Сехун поворачивается за один момент, как и за один момент чмокает Кенсу и делает фотографию на фронтальную камеру. А убегает еще быстрее, чем целовал.
Возможно, кровь была и не такой уж малой, думает Кенсу, закрывая дверь. Сехун мало того, что сумел примазаться своими губищами, так еще и фотографию сделал. Для чего второе – понять он не может. Для шантажа? Сехуна не легче понять, чем и Чонина. Хотя Кенсу вообще никого не понимает.
Одно он знает: возможно, завтра все устаканится и Кенсу вернется к своим привычным трудовым будням.