I need some sleep You can't go like this

- Чем вы тут занимаетесь? – Лу Хань входит в комнату для отдыха, осторожно прикрывая за собой дверь.
- Разговариваем, - Кёнсу смотрит на него своими огромными глазами снизу вверх, - уже за полночь, почему ты всё ещё в больнице?
- Потому что я – твой лечащий врач, глупый, - Хань смеётся и теребит его по волосам, - О, яблочки! – он хватает одно и сразу же откусывает. – Давайте поболтаем все вместе, забудьте на время, что я взрослый дядя-доктор.
- Тоже мне, дядя, - смеётся Кёнсу, - не намного ты нас и старше. Чонин хочет кое-что спросить у тебя.
Чонин оторопело смотрит на него, в который раз удивляясь тому, как хорошо он его понимает.
- Как там… Сехун? – он наконец задаёт давно мучивший его вопрос и к своему изумлению замечает, что Лу Хань слегка краснеет.
- Думаю, хорошо.
- Господи, Хань, не юли. Иначе мы от тебя не отстанем, - скрестив руки на груди, возмущается Кёнсу.
- Я не юлю, я просто отвечаю на вопрос, - доктор смотрит куда-то в потолок и беззаботно жуёт яблоко.
- Окей, тогда что у тебя с Сехуном?
Чонин никогда не видел своего преподавателя таким по-детски смущённым и невольно улыбается, смотря на него. Лу Хань замечает эту улыбку и сдаётся:
- Ладно, ладно, мы встречаемся, довольны?
- Давно пора. Что же заставило тебя, наконец, принять его чувства? – сейчас Кёнсу кажется старше своего доктора.
- Что-что, - он ещё сильнее заливается краской, - я не мог долго сопротивляться.
- Хань, из тебя все слова нужно щипцами вытаскивать? Рассказывай.
- Неделю он тщательно избегал со мной встреч, но однажды вечером, когда я в очередной раз задержался в университете, Сехун ворвался в мой кабинет, схватил меня за руку и молча потащил на крышу. Я даже понятия не имею, откуда он взял ключи.
- А вы похожи, - хихикает Кёнсу и слегка толкает локтём Чонина в бок, - продолжай, Хань.
- На крыше он сказал, что мы будем смотреть на звёзды. На моё возражение о том, что сейчас лето, и стемнеет ещё не скоро, он ответил, что придётся подождать. А когда я сказал о том, что корпус вот-вот закроют, и я не запер дверь в кабинет, он ответил примерно следующее, - Хань забавно нахмурил брови, точно как Сехун и изобразил его голос, - «Мы спустимся и закроем твой кабинет, потом снова поднимемся на крышу и уйдём потом по пожарной лестнице. Никто ничего не заметит». Вы же понимаете, что я просто не мог с ним спорить.
- И чем вы занимались всё то время, пока ждали звёзды? – Кёнсу лукаво смотрит на своего друга-доктора.
- Разговаривали.
- Неправда.
- Правда!
- Да не может такого быть, Хань.
- Правда, мы просто разговаривали, он даже поцеловать меня решился, только когда мы дошли до моего дома! - восклицают ему в ответ.
Комната окунается в секундное молчание, во время которого Чонин удивлённо вскидывает брови, у Кёнсу приоткрывается от удивления рот, а Лу Хань становится абсолютно пунцовым.
- Вы ничего не слышали, - наконец выговаривает он.
- Нет, слышали, - хором отвечают Чонин и Кёнсу.
- Ладно слышали, но не вижу ничего в этом плохого.
- Мы тоже не видим, - снова одновременный ответ.
- Я вам ничего не говорил.
- Всё-всё, успокойся. Скушай конфетку, - Кёнсу с улыбкой протягивает другу конфету, - я очень рад за вас. И помири Сехуна с Чонином, пожалуйста.
- Я уже пытался. Думаю, Се просто нужно время. Он сам придёт, когда посчитает нужным.

До утра они болтают с Лу Ханем, который, судя по всему, не хочет спать вовсе. Чонин узнаёт своего преподавателя совершенно с другой стороны, и эта сторона ему, определённо, нравится. Хань, нагленько хихикая, ночью успел предложить и включить канал для взрослых, и порассказывать страшные истории в темноте, и нарисовать усы вредной комендантше, которая несколько раз со злым лицом заглядывала в комнату. Правда, воплотить в жизнь получилось лишь второй вариант, пока на улице не стало светлеть.
Доктор, отряхнувшись, встал с пола и взглянул на часы:
- Итак, ещё несколько часов, Кёнсу. Я пойду на утренний осмотр больных и вернусь к вам в положенное время. Не усните.

Как только доктор уходит, Кёнсу кладёт свою голову на плечо Чонина и прикрывает глаза.
- Эй, нам нельзя спать.
- Нет, это мне нельзя, а ты можешь отдохнуть.
- Я не буду спать, пока не спишь ты.
Кёнсу садится напротив и берёт его руки в свои:
- Чонин, ты всегда будешь рядом со мной?
- Конечно.
- Даже если я стану толстым и некрасивым?
- Ты будешь красивым для меня, ну и ещё мы можем бегать по утрам вместе, - шутит Чонин и слышит в ответ любимый смех.
- Всегда-всегда?
- Всегда-всегда.
Через пару секунд молчания Кёнсу спрашивает шёпотом, смотря на их руки:
- До самой моей смерти?
- Мы умрём вместе.
- Так не бывает.
- Бывает.
- Чонин… Я сейчас скажу что-то, что тебе может не понравиться, просто скажу. Не перебивай, пожалуйста. Просто, послушай… Я хочу, чтобы ты был готов к чему угодно, обещаешь? – он поднимает глаза и во взгляде читается тревога и глубоко зарытая горечь.
- Обещаю… Но, Кёнсу… У тебя даже не было малейших приступов за всё то время, что мы сейчас провели вместе.
- Разве тебя это не пугает? – Кёнсу снова старается не смотреть на него. – Мне страшно.
- Не бойся, ведь ты со мной. - Чонин слышит судорожный вздох и решает сменить тему. – Устал?
Кёнсу улыбается:
- Знаешь, как в песне?
И он тихо напевает:

I need some sleep
It can't go on like this
I tried counting sheep
But there's one I always miss

- Ещё немного и ты сможешь поспать.

Остаток положенного им времени они проводят в объятиях друг друга, пока в комнату не возвращается Лу Хань, с коротким:
- Пора.

В кабинете расположено всё необходимое оборудование, Кёнсу усаживают в кресло, а на его голову помещают электроды, которые будут считывать электрическую активность головного мозга. Иногда его просят закрыть и открыть глаза, или изменить частоту дыхания.
Процедура длится совсем недолго, и в скором времени их отпускают в палату.
- Знаешь, иногда… - начинает Кёнсу. – В последнее время я стал чаще видеть нечто сюрреалистическое перед приступами. Например, что здания вокруг меня движутся и разговаривают. И я знаю, что это абсолютно ненормально. Ведь так?
Чонин, на некоторое время замолкает, пытаясь сопоставить сказанное, и потом произносит:
- У тебя бывает чувство дежа вю?
- Постоянно. И чувство, противоположное ему, тоже…
- Тебя тошнит? Или, может быть, ты чувствуешь слабость?
- Такое было всегда, но сейчас, мне кажется, что эти ощущения вообще меня не покидают.
- Почему ты не говорил мне? – Чонин обхватывает голову руками.
- Потому что…
- Только не говори, что не хотел беспокоить, - он видит, как Кёнсу отводит глаза. – Лу Хань знает?
- Знает обо всём, кроме того, что мне мерещится. Почему это происходит, Чонин?
Но на вопрос отвечает зашедший в палату Хань:
- Потому что у тебя височная эпилепсия, Кёнсу. И Чонин, наверняка уже об этом догадался.
Во взгляде Кёнсу почему-то нет ни удивления, ни страха.
- Я лишь примерно знаю, что это.
- Это значит, что очаг эпилептиформной активности, запускающий припадок, находится в пределах височной доли головного мозга. Это объясняет очень многое. Как и то, что твоя эпилепсия стала фармакорезистентной. Новые лекарственные препараты оказывают лишь временный лечебный эффект, затем припадки возобновляются вновь. Так же это объясняет и твои абсансы, которые на самом деле являются височными псевдоабсансами. А ещё, - доктор кивает на руки Кёнсу, - ты начал постоянно перебирать пальцы правой руки – это жестовый автоматизм, вызванный заболеванием.
- Откуда у него может быть височная эпилепсия? – Чонин встаёт со своего места, его голос срывается.
- Ты и сам прекрасно понимаешь, что её трудно обнаружить. Возможно, височная эпилепсия развилась в результате травмы, или она всегда у него была. Причины развития этой формы эпилепсии до конца не выяснены.
- Чонин… - Кёнсу вдруг хватает Чонина за руку. – Мне нехорошо… Всё вокруг движется…
В голове мелькает лишь «Почему так внезапно?»
- Что такое?
Чонин берёт его за ладони, когда он бледнеет.
- Чонин... Я не хочу… Чонин…
- Нет нет нет, - всё, что он может повторить, - это не может произойти так скоро!
Сознание Кёнсу внезапно выключается, и он падает на кровать. Туловище и конечности вытягиваются в напряжении. Всё происходит так быстро, что Чонин ошарашено смотрит, как Лу Хань пытается вставить медицинский шпатель между зубов Кёнсу.
- Чонин, держи его!
Он выбегает в коридор и кричит что-то, и Кёнсу начинает корчиться в судорогах. Он изо всех сил пытается удержать его за запястья. Это длится около двух минут, когда в палате появляется Хань и медицинский персонал.
Сердце Чонина сжимается, когда он видит, как закатываются глаза, из носа начинает течь кровь, а изо рта – пена.
- Чонин! Отпусти его, судороги прекратились, но это лишь временно, скорее всего, у него эпистатус. Чонин, отпусти его, чёрт побери! – кричит Лу Хань.
В голове проносится определение эпистатуса, и он слышит, как доктор указывает:
- Вставить воздуховод, скорее, валиум и инъекцию литической смеси.
Кажется, что проходят считанные мгновения, когда Кёнсу снова начинает биться в судорогах, ему снова что-то вкалывают и он, на время, успокаивается.
Кажется, что он просто спит. Лу Хань проверяет его зрачки:
- Расширены. Он в эпилептической коме. Приступы будут повторяться один за другим. Чонин, выйди.
- Нет, я останусь.
- Выведите его, - просто приказывает Хань.
Его силой выводят в коридор. Он может только слышать названия лекарств, которые периодически выкрикивает Хань.

Как такое могло произойти, казалось бы, настолько быстро? Казалось бы.
Кёнсу действительно медленно угасал, пока время песком стекало между пальцев Чонина.

Что будет дальше? Они столько не успели сделать вместе. Обрывки воспоминаний мелькают перед глазами.
Их было так много, но одновременно чудовищно мало.

Вот Чонин впервые увидел Кёнсу при свете заходящего солнца, в этой же больнице.
Вот они вместе смотрят очередной фильм.
Вот их первый поцелуй.
Он помнил каждую его родинку, записи на ладонях, рисунки, каждую песню в его плеере…
Вот Кёнсу засыпает в его объятиях.

Всё это мелькает перед глазами до тех пор, пока Чонин не слышит оглушительный грохот в палате…
- Я не смог, я не смог, - Хань стоит, держась руками за край кровати и опустив голову, - не смог…
Лицо Кёнсу совершенно спокойно.
Кажется, что он всего лишь спит…