Обрести себя

Я опять на несколько дней уехал на Афон. Не­сколько дней я отсутствовал... Я уехал, чтобы немного очистить свой ум. Я уехал успокоить­ся и восстановить душевное равновесие. Я уехал от­дохнуть, обрести себя и снова прикоснуться к моему Господу. Теперь я вернулся. И подумал, что сегодня не буду говорить на ставшие привычными темы, а рас­скажу лучше что-то новенькое: поделюсь свежими впечатлениями из этой недолгой поездки — палом­ничества на Святую Гору. Я расскажу о том, что меня там поразило.

Как прекрасны были эти дни без телефона, элек­тронной почты, телевизора, новостей, радио, журна­лов и газет, без всего подобного! Ум очищается. Мой ум очистился всего за несколько дней. За несколь­ко дней успокоилась моя душа. Как прекрасна эта реабилитация! Ты понимаешь, что здесь, в миру, мы живем ненормальной жизнью. Только не завидуй мне, слыша все это! А то некоторые говорят: «У тебя есть возможность, потому ты и едешь», — а уехать ведь не так-то просто (имея в виду, что и мы бы хотели взять отпуск, но не можем оставить свои обязанности, лю­дей, которые в нас нуждаются). Невозможно исчез­нуть бесследно, живя в этом мире. И все же временный отдых необходим. У каждого существует потребность в отдыхе, и надо отыскать немного времени для него.

Тот, кто может, пускай отправится на Святую Гору, другой — к себе на дачу, восстановиться душев­но, третий — в паломничество, и так умиротворится. Сам Господь, когда Его ученики вернулись из мисси­онерского путешествия, в которое Он их посылал, сказал им: Пойдите вы одни в пустынное место и от­дохните немного (Мк. 6, 31). Отдохните немного. Чело­веку нужен отдых. Отдыхая, ты понимаешь, насколь­ко противоестественной стала наша жизнь в городах! Сколь нездоровым сделался наш ум! Мы теряем го­лову от непрерывного шквала новостей, событий, ин­формации и сами не отдаем себе в том отчета. Более того, мы ощущаем потребность в подобном безумии, без него нам дискомфортно!

А я хочу тебя спросить: скажи, ну что такого слу­чилось со мной за эти дни, когда я вообще не смотрел телевизора, не видел новостей и ничего не знал о том, что происходит? Не зная о том, что творится в мире, я молился о мире словами молитвы: «Господи Иису­се Христе, помилуй мир Твой». Я не знал о последних событиях и их развитии. А зачем мне было знать все подробности? Они и так известны: проблемы, еще раз проблемы, войны, экономический кризис, трудности, болезни, землетрясения, наводнения. Разве мы не в кур­се? Разве не одно и то же приключается постоянно? Раз­ве не одно и то же повторяется изо дня в день, и мы узнаем об этом, но ничего не делаем? Ведь ты слышишь обо всем этом, а не молишься! Там я не слышал, не знал, не получал новостей через разум, но имел извещение от Бога через сердце и молился об этих людях, об этих ситуациях... Здесь, в городе, мы слушаем новости, и они проходят, едва касаясь нашего сердца, нашего ума. За­тем они уходят, теряются, а мы реально заболеваем.

Жизнь, которой мы живем, противоестественна. Мы пьем ненастоящую воду и дышим нечистым, не­свежим воздухом. На Афоне же все непорочно и пер­возданно — там все подлинное, настоящее и прекрас­ное! Очищаются легкие твоего сердца и твоей груди. Ты пьешь воду, она тебя освежает, и ты насыщаешь­ся подлинностью вещей. Чистую воду, из журчащих ручейков, стекающих с гор. А воздух!.. Ты вдыхаешь настоящий кислород, ты вдыхаешь йод моря! Ты гля­дишь на море, широко раскрыв глаза, и тебя перепол­няет радость! А в городе ты смотришь по сторонам, и твой взгляд натыкается на многоэтажные коробки, на колонны, на асфальт, на светофоры. Здесь — будо­ражащие шумы. Там — безбрежный покой! Ты слы­шишь пение птиц, ты видишь монахов, которые тихо выполняют свои работы, свои послушания. Неторо­пливый ритм жизни... Все происходит неспешно. Приходит один кораблик в день, и ты себе говоришь: «Пойду его встречу». Все происходит без волнения, без паники, без спешки. Как же это прекрасно! Как мне это нравится! Теперь, когда я вернулся в город, я говорю: «Как мне было хорошо там, с отключен­ным мобильным телефоном!» (Вот она, наша зависи­мость от смс-сообщений и звонков! Я нужен людям, они нужны мне, я должен встретить того-то, увидеть, не упустить!) Какое же это освобождение! Ты вновь обретаешь себя. Как это замечательно — снова стать самим собой, таким, каким тебя создал Господь! Ведь Он сразу поместил человека в спокойный ритм жизни, на природу.

Не думай, что я наслаждался всем этим бесконеч­но долго. Речь идет о четырех-пяти днях. Это не так долго. Но так сильно! Польза, которую ты получишь, оставит глубокий след в твоем сердце — след тишины и покоя. Как-то ночью я вышел из кельи, направля­ясь на службу (на службу монахи поднимаются в три часа), и посмотрел на небо. Три часа ночи! На Афоне другие люди! Они пребывают в молитве! Я смотрел на

небо, усеянное звездами, дивными звездами, которых из-за смога в городе не разглядеть. И не проснуться в городе в такую рань. Там у тебя просто нет стимула так легко подниматься на рассвете! А стимул — это группка людей, которых ты видишь: сорок отцов (или пятьдесят-шестьдесят, в зависимости от монастыря), все они встают на службу, и один увлекает за собой другого, вдохновляет другого, воодушевляет, и тогда ты говоришь себе: «Я не один». Так и в кельях: там слышится шум от поклонов «кап-куп, кап-куп»... и кладут, и кладут поклоны монахи, молятся за весь мир, и ты спрашиваешь себя: «А что же я, неужели я буду бездельничать?»

Здесь горит огонь молитвы! Здесь сердца людей пылают молитвой! От них воспламеняешься и ты! Даже будучи лентяем или вовсе бесчувственным и без­различным человеком, ты встряхиваешься: «И я тоже буду молиться так, как молятся все!» Это ликующее торжество молящихся братий передается и тебе. Как чудесно было посещать те службы в три часа утра! На них я видел людей очень значимых, очень святых, лишь одно воспоминание о которых сейчас дает мне силу. Только подумаю о них — и мысленно кладу перед ними поклон, лобызаю их руку и стопы и благодарю за то, что они есть. И только за то, что ты есть, отче, на Святой Горе, только за то, что ты есть, я хочу тебя бла­годарить. Ничего не делай, отче, кроме молитвы... Ты никогда не будешь строить домов, ходить на работу, приносить, как принято говорить, пользу обществу. Но твой вклад настолько велик, что, лишь подумав о тебе, я сразу воскресаю к жизни, пробуждаюсь от спячки, хочу исправиться и что-то сделать!

На Афоне я встретил одного старчика-подвижника. Монаха, который прожил на Святой Горе пятьде­сят лет и никогда не покидал ее. Пятьдесят лет он не ходил даже в другие монастыри. Ни на панигиры, ни на литургии, ни на агрипнии. Все время он проводит в своем монастыре. Пятьдесят лет на одном месте. На этом месте он познал Бога и безостановочно творит молитву. Этот дар — непрестанного, неизменного по­миновения имени Иисуса Христа — дал ему Господь. И он произносит слова молитвы «Господи Иисусе Христе, помилуй мя» постоянно, денно и нощно. На этом месте он познал мир, то есть Бога, и в Боге об­рел мир. Без того, чтобы идти в него (в другие мона­стыри). Мир он имеет в своем сердце. Для этого ему не нужно никуда уходить со своего места. Наоборот, люди приходят к нему, чтобы его увидеть (в прямом смысле слова «увидеть»). Он не говорит, не вступает в разговоры, очень редко проронит слово. И обычно уклоняется, избегает говорить о своем опыте. Однаж­ды он рассказал мне, как его отправили в Фессалоники (кажется, потому что он упал в обморок на клиросе). Отправили без его желания. «Потому я и поехал, — сказал он, — что меня выставили. Сам же я и не вы­езжал, и никогда даже не помышлял выехать со Свя­той Горы».

Он просил меня молиться о нем: «Раз ты, — го­ворит, — батюшка, а я простой монах, помолись обо мне, чтобы в другой раз, когда ты придешь, меня уже не было в этом мире. Я хотел бы уже уйти». Так и сказал: «Помолись, чтобы в другой раз, когда ты придешь, меня уже не было на земле, но чтобы мне быть рядом со Христом». Он говорил это и был счаст­лив. Он говорил это с радостью (а не жалобно и не печально), с жаждой подлинной Жизни, которая есть Христос!

— Ну что такое ты говоришь! — сказал я ему.

— Отче, — ответил он, — я действительно прошу тебя об этом, а не просто так говорю, мол, «помо­лись». Смотри, ну сколько лет мы проживем? И в чем цель нашей жизни? Разве не в том, чтобы приблизить­ся ко Христу? Я люблю Его и беседую с Ним целый день. Я хочу встретить Его, это будет для меня самым большим счастьем. Вот теперь, когда я уйду в мою ке­лью, может, Он возьмет меня отсюда? Ведь лучшего и быть не может, как уйти ко Христу, Которого ты любишь.

Мы, остальные, уходить из этой жизни не хотим, потому что не любим Христа и нам приятна жизнь. Нам нравятся телевизионные каналы, сериалы, шоу, прогулки, еда. Эта жизнь нас очаровала, похитила. Нас уловил в свои сети мир, и мы пустили в него свои кор­ни. А тот старчик не пустил корней в эту жизнь. Он, живя здесь, живет в другой реальности. Его сердце вселилось в раю. Вот что за человек!

Он говорил мне:

— Скажи об этом в миру, во время своих про­поведей и бесед скажи людям, чтобы они молились, чтобы повторяли слова Иисусовой молитвы. И сам повторяй: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя». Пускай все молятся этой молитвой. Почему они этого не делают? Ведь и в миру они могут просить Христа, называть Его по имени, призывать Его благодать!

— Эх, — говорю я ему, — отче мой, так мне сейчас грустно уезжать от вас. Как мне здесь было хорошо!

— Нет, не говори так. Куда бы ты ни пошел, Хри­стос повсюду. Я скажу тебе, как быть. Послушай! Ты приедешь домой, опустишь жалюзи и почувствуешь, что ты здесь. И делай то, что ты делал здесь. Что ты делал здесь? Молился. Молись и там. Ты можешь! Постился? Постись и там. Участвовал в агрипниях? Служи и у себя дома агрипнию кратко. И там можно. Читал духовную литературу? Читай и в миру. Опусти жалюзи и не думай, что ты сейчас у себя дома, в Афи­нах. А думай, что ты снова здесь, на Афоне, и все, что ты делал здесь, делай и там. И так твой дом станет Святой Горой. Потому что имеет значение не место жизни, но образ жизни.

Замечательно сказано, не правда ли? «Опусти жа­люзи и делай то, что ты делал и здесь». Это не трудно, это легко! Вот если я сейчас мысленно представлю, что я там, на Святой Горе, то что бы я делал там? Там я не был бы в состоянии стресса. Прекрасно. Значит, и здесь, дома, я не стану перенапрягаться чрезмерно. Это вполне поддается самоконтролю. Там я не совер­шал бы нервозных и поспешных поступков, — зна­чит, и здесь я могу их не совершать. Там я не говорил бы целый день по телефону — здесь я тоже могу этого не делать. Я могу отложить телефон в сторону и ска­зать себе: несколько часов или несколько дней я не стану разговаривать и побуду в тишине. Я в состоянии это сделать. Прилепляться нехорошо. Можно приле­пляться ко Христу, к святым, но не к тем или иным местам, потому что это выглядит так, как если бы мы говорили Христу: «Господи, здесь Тебя нет. Госпо­ди, Ты меня обижаешь. Твое отношение ко мне, Твой Промысл, Твоя забота о мире — в них нет справедли­вости». Нет: Христос везде! Его любовь повсюду — и там, где я есть сейчас, я многое могу сделать для Христа...