Слово с благодатью, приправленное солью

Февраль 1988-го. В Карее довольно холодно. Здесь приличная высота и влажность, ко­торая затрудняет жизнь. Но сегодня сухая погода. Дует легкий ветерок, который, если одеться как следует, доставляет тебе удовольствие. Вечереет. Солнце только что опустилось за гору. Мы идем по тропе вместе с отцом Паисием.

По дороге встречаем отца Каллиника из кутлумушского скита. Вместе подходим к деревянному мостику. Вокруг голые фундуковые деревья, без листьев. Одни ветви.

— Ба, кто это нам принес мандарины? — удивлен­но спрашивает отец Паисий.

В глубине, на расстоянии более шестидесяти ме­тров, видна дверь, ведущая во дворик, и возле нее что- то розовеет, а может быть, это и оранжевого цвета.

Более точно с такого расстояния разглядеть невоз­можно!

Очень скоро мы приближаемся. И действительно видим большой прозрачный пакет оранжевого цвета, наполненный мандаринами. Но как же он смог их раз­глядеть?! Как он понял, что это мандарины, а не апель­сины! К тому же и пакет оранжевый, в нем запросто могли бы лежать и яблоки.

«Как я люблю мандарины! — говорит с явно на­пускным чревоугодием старец. — Я оставлю себе три... а лучше пять... Хотя по такому случаю оставлю-ка я, пожалуй, себе семь, — говорит он с благост­ной улыбкой и на этом останавливается. — Возьми остальные, отец Каллиник, и отнеси их старцу Иоси­фу, что живет напротив».

Старец Иосиф — это старчик кутлумушского ски­та, ему сто три года. Несмотря на свой возраст, он еже­дневно обрабатывает свой сад.

Отец Каллиник надевает схиму, берет благослове­ние и уходит.

Мы с отцом Паисием входим в его каливку. Приса­живаемся в келье, и он просит меня почитать некото­рые его рукописные тексты.

Проходит минут двадцать, и раздается стук била у двери, ведущей во двор. Кто-то пришел, чтобы встре­титься со старцем.

— Открыть? — спрашиваю я у отца Паисия.

— Лучше обожди. Если это просто любопытные, они уйдут. А если страждущие и жаждущие, то будут настойчивы.

Мы продолжаем чтение. Через несколько минут стук била раздается вновь.

— Как же нам быть, геронда? — переспрашиваю я.

Окошко кельи вместо занавески закрывает кусок простыни.

— Выгляни сбоку, так, чтобы они тебя не увидели, и посмотри, сколько их, — говорит он мне.

— Никак не могу сосчитать, не видно, — отве­чаю.

— Так ты, оказывается, даже считать не умеешь! И что ты столько лет делал в Америке! Ладно, подож­дем, они еще раз постучат.

В самом деле, через несколько минут они стучат в третий раз.

— Теперь я попробую их сосчитать. Может, я и не окончил даже начальной школы, но я справлюсь, — говорит он мне.

Он встает и открывает дверь каливы.

— Что с вами, ребята, в такое время? Зачем вы при­шли?

— Отче, мы хотим вас увидеть ненадолго. Мож­но?

— Меня-то увидеть можно. Да вот какое угоще­ние мы для вас найдем? Сколько вас? Дайте-ка я со­считаю — один, два... семь. Сейчас я посмотрю, что там найдется у нас в магазине в такой час!

Он заходит внутрь и возвращается с семью манда­ринами.

«Что за невероятный человек! — думаю я изум­ленно. — Откуда он знал все это и оставил именно семь мандаринов! Он предвидел? Его просветил Го­сподь, а сам он этого не сознавал?»

— Откуда вы, ребята? — интересуется старец.

— Мы из Афин, а Брюс и Джон из Америки.

— Из Америки? Но тогда, если мы угостим их ман­даринами, они осмеют нас на весь мир. Лучше поищем что-нибудь американское в нашем supermarket...

Он снова заходит внутрь и возвращается с паке­том американского печенья и коробочкой орехов и сухофруктов Planters, самой известной американской марки. Американцы поражены до глубины души, они приходят в полный восторг.

— Батюшка, что символизирует «таланто», в ко­торое стучат в монастырях? — робко спрашивает один из пришедших.

— Яне знаю, что оно символизирует. Это и не имеет особого значения. Но то, что действительно важно, — не в монастыре стучать в «таланто», а преумножать та­лант Божий. Вы слышите, ребята? Ну вот и время про­шло, вам пора идти. Одно скажу: проблема американцев заключается в том, что слово «я» в английском языке всегда пишется с заглавной буквы", мы же в Греции хотя бы иногда пишем это слово с маленькой.

Они рассмеялись над остроумным наблюдением и спросили:

— Но что это значит? Как нам с этим быть?

— Вычеркните, ребята, слово «Я» из своих сло­варей. Эгоизм — наш величайший враг. Мы все, без исключения, должны сражаться против него.

Святость наделена благородством, утонченностью и благодатью. Старец не изрекал никаких премудро­стей, не богословствовал, не произносил сногсшиба­тельных откровений. Но наполнил сердце каждого из нас. Он все предвидел, с рассуждением сокрыл свое дарование, деликатно попотчевал посетителей, был в свойственной ему манере замечательно прост, созидал своим словом, успокоил присутствием.

Не пытаясь никого ни в чем убедить, он каждого убе­дил в главном.

Возле него ты просвещаешься, радуешься, обре­таешь успокоение. И чувствуешь себя словно Мария у ног Иисуса или апостолы на горе Божественного Преображения — ни на что иное отвлечься не хочешь.