Из писем архимандрита Амфилохия

В сей час я нахожусь в Благовещенском монастыре. Стоит ночь, и сестры готовятся к всенощному бде­нию, потому что, как ты знаешь, мы всегда служим

субботнюю всенощную ночью, а литургию соверша­ем в воскресенье утром.

Ветер громко завывает и бунтует против того, что мы заперли его снаружи, а море... жалуется, стонет и оно: этот зимний ветер изо всех сил бьет его и тре­плет о сушу. Дождь, который нагоняют черные тучи, не знающие покоя от воздушных толчков, старается укротить и одолеть бурю, дабы затихло не только бед­ное море. Но и земля, с ее деревьями, зверями, людь­ми, одни из которых поют и танцуют в ярко освящен­ных гостиных, а другие плачут и проливают слезы боли и горечи у гробов горячо любимых близких.

Лишь немногие в этот час под сводами церквей коленопреклоненно славословят Бога отец наших, не обращая внимания на всю эту природную баталию, ибо всегда перво-наперво стараются быть сосредо­точенными на своих отношениях с Царем Христом и спокойно воспринимать бури внутри или вокруг них.

Это малая «частица Христова», состоящая не толь­ко из мужчин, но и из женщин, из юношей и девушек по всему миру, — отряд Назорянина во всеоружии, бесстрастный ко всему иному (мирскому. — А.Н.) и следующий за Ним, куда бы Он ни шел.

И в Греции нас немного, мы рассеяны по остро­вам и по суше, кто-то из нас находится на большом острове, а кто-то на микроскопическом Патмосе, где на протяжении девятисот лет не только днем, но и но­чью ведется беседа со Христом, которой не помешает ни шквал, ни ненастье...